- Вы собирались дать ему деньги? - спросил Броди.
- Как видите, нет, - ответил Джонни.
- Это была его идея или ее?
- Понятия не имею. Я не Господь Бог.
- Она могла бы достать деньги для него, если бы он попросил или заставил? - не отставал Броди.
- Не знаю.
- Она могла его убить?
- Не знаю.
- Что делал в вашем доме Чарли Чинк? Он пришел шантажировать из-за ножа?
- Не знаю.
- По всей маленькой спальне были разбросаны сотенные бумажки - всего на десять тысяч долларов, - сказал Броди. - Он пришел, чтобы их получить?
- Вы знаете, что он получил, - отозвался Джонни.
- Но это ваши деньги? - продолжал свое Броди.
- Нет, ее, - возразил Джонни. - Я привез их ей, когда вернулся из Чикаго. Если от меня ей были нужны только они, что ж, пожалуйста. Мне легче было одолжить для нее десять тысяч, чем убить ее.
- Куда, по-вашему, она могла податься?
- Понятия не имею. У нее есть своя машина. "Шевроле" с откидным верхом. Я подарил ей его на Рождество. Она могла поехать куда угодно.
- Ладно, Джонни, на сегодня все, - сказал Броди. - Мы вынуждены арестовать вас по обвинению в непредумышленном убийстве и по подозрению в убийстве умышленном. Можете позвонить адвокату. Вдруг ему удастся добиться вашего освобождения под залог.
- Зачем? - спросил Джонни. - Сейчас я хочу одного: немного поспать.
- Спать лучше дома, - сказал Броди. - Или по крайней мере в отеле.
- Мне и в тюрьме будет спаться неплохо, - сказал Джонни. - Не то что тогда, в первый раз.
Когда Джонни увели, Броди сказал:
- Похоже, она глазная героиня. Неужели она убила своего законного мужа, чтобы он не мешал ей жить припеваючи? А затем, выходит, она устроила ловушку для незаконного мужа, чтобы он убил Чарли Чинка и тем самым сел на электрический стул вместо нее.
- А нож? - напомнил Гробовщик.
- Либо у нее были оба ножа, либо этот она получила от Чинка и перед уходом нарочно оставила на кухне, - сказал Броди.
- Но зачем ей оставлять нож там, где его найдут? - удивился Гробовщик. - Если она и правда заполучила второй нож, проще от него избавиться. Тогда на Джонни точно повесили бы убийство Вэла. Ему было бы невозможно доказать, что он подарил нож Большому Джо - тот ведь уже умер. Если бы не второй нож, дело Джонни было бы совсем скверно.
- Может, Джонни нашел второй нож и сам его выложил? - предположил Могильщик. - Джонни из них самый сообразительный.
- Надо было сделать, как я предлагал, и арестовать ее вчера, - сказал Гробовщик.
- Что толку гадать, надо брать ее сейчас, - сказал Могильщик.
- Ладно, - сказал Броди. - А я пока прочитаю ваши отчеты.
- Пусть только вас не пугают плохие слова. Их там полным-полно, - сказал Гробовщик с серьезным видом.
- Да, - столь же серьезно заметил Могильщик. - И поосторожнее с действующими лицами, а то они в любой момент готовы ожить и пырнуть вас ножом, стоит только отвернуться.
- А! - отмахнулся покрасневший Броди. - Вы, ребята, будете гоняться за самой сексапильной курочкой в Гарлеме. Я вам очень завидую.
Глава 21
Когда они пришли, Мейми гладила одежду, выстиранную с утра Сестренкой. В кухне стоял пар от двух больших утюгов, накалявшихся на электрической плите.
Они рассказали Мейми, что Дульси исчезла, а Джонни убил Чарли Чинка и теперь находится в тюрьме.
Мейми села и заплакала.
- Господи, я так и знала, что будет еще кровь, - проговорила она.
- Куда она может поехать теперь, когда Вэла и Чинка нет в живых, а Джонни за решеткой? - спросил Могильщик.
- Одному Богу известно куда, - простонала Мейми. - Может, к преподобному?
- К преподобному Шорту? - испуганно переспросил Могильщик. - Это еще зачем?
Мейми удивленно посмотрела на него:
- Как зачем? С ней случилась беда, а он служитель Господа Бога, Дульси в глубине души очень религиозна. Она вполне могла обратиться к нашему Создателю в горькую минуту.
- Если это так, то остается надеяться, что преподобный не спятил окончательно, - буркнул Гробовщик.
Пять минут спустя они уже крались на цыпочках по темной церкви. Дыра от выстрела в двери, что вела в комнату преподобного, была заделана куском картона, загораживая свет. Из комнаты доносился скрипучий голос Шорта. Сыщики бесшумно подкрались к двери и стали слушать.
- Но, Господи, зачем вы его убили? - раздался приглушенный женский голос.
- Ты блудница, - проскрипел преподобный Шорт. - Я должен спасти твою душу. Я убил твоего мужа. Теперь я предам тебя в руки Господа.
- Чистый псих, - громко сказал Могильщик.
Внезапно в комнате раздался шорох.
- Кто там? - по-змеиному просвистел преподобный Шорт.
- Полиция! - крикнул Могильщик, прижимаясь к стене возле двери. - Детективы Джонс и Джонсон. Выходите с поднятыми руками.
Не успел он договорить, как Гробовщик кинулся к выходу, чтобы зайти сзади и блокировать окна комнаты Шорта.
- Вам ее не получить, - проскрипел Шорт. - Отныне она принадлежит Господу.
- Нам нужна не она, - сказал Могильщик. - Нам нужны вы.
- Я орудие Всевышнего, - пояснил преподобный.
- Я в этом и не сомневаюсь, - ответил Могильщик, он отвлекал преподобного, давая время Гробовщику добежать до окон. - Наше дело - доставить орудие Господа целым и невредимым в руки правосудия.
Грянул выстрел из дробовика - внезапно, без предупреждающего клацания затвора, и в центре двери образовалась дыра.
- Мимо! - прокомментировал Могильщик. - А ну-ка еще разок из другого ствола!
В комнате опять послышался шорох, и Дульси взвизгнула. Тут же со двора грянули два выстрела из револьвера 38-го калибра.
Могильщик развернулся и ударил в дверь левым плечом. Дверь распахнулась, и он влетел в комнату, размахивая рукой со своим револьвером 38-го калибра. Преподобный Шорт перегнулся через стул, пытаясь поднять с пола дробовик, нашаривая его левой рукой. Правая безжизненно свисала вдоль тела.
Могильщик подался вперед и ударил преподобного по затылку рукояткой длинноствольного, поблескивающего никелем револьвера с такой силой, чтобы оглушить его, не повредив мозга. Когда же преподобный упал со стула на пол, Могильщик переключился на Дульси. Она лежала на кровати на спине, привязанная за руки и за ноги к изголовью и изножью. На ней были только брюки от красного костюма. Из впадины между грудей торчал нож. Она глядела на Могильщика огромными, перепуганными насмерть глазами.
- Плохо мое дело? - спросила она шепотом.
- Не думаю, - сказал Могильщик и, приглядевшись к ней, заметил: - Ты слишком хороша собой. Плохо дело уродливых и старых.
Гробовщик сдирал проволочную решетку с окна. Могильщик подошел к окну и поднял раму. Гробовщик залез в комнату.
- Ну что, надо отправлять голубков в больницу, - сказал Могильщик.
Преподобного Шорта отправили в психиатрическое отделение больницы "Бельвю" на углу Первой авеню и 29-й улицы. Ему сделали укол, и, когда детективы пришли к нему подводить итоги расследования, он вел себя тихо и вполне вменяемо.
Вместе с Гробовщиком и Могильщиком приехал и сержант Броди. Он сел у кровати и начал допрос. Рядом с ним сидел стенографист.
С другой стороны кровати сидел Гробовщик, уставившись в табличку на кровати. Могильщик примостился на подоконнике и смотрел на снующие по Ист-Ривер буксиры.
- Несколько мелких вопросов, преподобный, - жизнерадостно начал Броди. - Во-первых, почему вы его убили?
- Господь повелел мне это сделать, - тихо и спокойно отозвался Шорт.
Броди посмотрел на Гробовщика, но тот не заметил его взгляда. Могильщик проявлял живой интерес к буксирам.
- Большой Джо Пуллен выяснил, что Вэл ее муж и они живут в грехе, хотя ей положено было жить уже с Джонни Перри, - начал преподобный.
- Когда он это выяснил? - спросил Броди.
- Во время последнего рейса, - спокойно отвечал преподобный. - Он собирался поговорить с Вэлом - велеть ему убираться в Чикаго, там тихо оформить развод и исчезнуть. Но Джо Пуллен не успел поговорить: он скоропостижно скончался. Когда я пришел помочь Мейми с похоронами, она мне все это и рассказала. Она спросила у меня совета. Я сказал, что сам этим займусь, поскольку я как-никак был духовным наставником ее, Большого Джо, а также Дульси и Джонни Перри, хотя они не ходили в мою церковь. Я позвонил Вэлу, сказал, что хочу с ним поговорить. Он ответил, что ему некогда разговаривать с разными там проповедниками. Мне пришлось объяснить, о чем у нас будет разговор. Тогда он сказал, что приедет ко мне в церковь вечером во время поминок. Мы договорились на два часа ночи. Похоже, он собирался что-то со мной сделать, но я был начеку и сразу его предупредил. Я дал ему двадцать четыре часа, чтобы убраться из города. В противном случае я обещал все рассказать Джонни. Он согласился. Я был рад, что все так получилось, и поехал к Мейми скрасить ее последние часы с бренными останками ее супруга. Там-то Господь и повелел мне его убить.
- Как это случилось? - мягко поинтересовался Броди.
Преподобный Шорт снял очки, отложил их в сторону, провел рукой по худому лицу, затем снова надел.
- Я нередко получаю повеления от Всевышнего и никогда не оспариваю их. Я был в гостиной, где стоял гроб с останками Большого Джо, и вдруг почувствовал, что меня тянет в спальню. Я понял, что Господь пожелал, чтобы я исполнил Его волю. Я пошел туда, закрыл дверь. Тогда я почувствовал желание посмотреть вещи Большого Джо.
Гробовщик медленно обернулся в его сторону. Могильщик забыл про буксиры на Ист-Ривер и тоже посмотрел на него. Стенографист оторвал взгляд от блокнота и снова опустил его.
- Мне попадались безопасные бритвы, потом попался нож. Господь повелел мне взять его. Я взял, а затем Он приказал мне подойти к окну и выглянуть на улицу. Я подчинился. Затем Господь повелел мне упасть из окна…
- Помнится, вы раньше говорили, что вас вытолкнул из окна Чарли Чинк, - сказал Броди.
- Так мне тогда показалось, - тихим спокойным голосом отозвался преподобный Шорт. - Но позже я осознал: это сам Господь послал меня… Я испытывал желание ринуться вниз, но что-то меня удерживало, вот Господь и решил меня подтолкнуть. Он же поставил эту хлебную корзину, чтобы смягчить удар.
- Раньше вы говорили, это было Тело Христово, - снова напомнил Броди.
- Верно, - признал Шорт, - но с тех пор я пообщался со Всевышним и понял: то был хлеб. Когда я очутился в корзине и понял, что цел и невредим, мне стало ясно: Господь уберег меня от гибели, ибо, по Его замыслу, я должен совершить нечто - я не знал, что именно. Я спрятался в вестибюле внизу и ждал, когда же Господь надоумит меня, что делать. Я стоял сокрытый от посторонних взоров.
- Вы небось решили чуток отлить, верно? - спросил Гробовщик.
- И это тоже было, - признал Шорт. - У меня слабый пузырь.
- Неудивительно, - буркнул Могильщик.
- Пусть продолжает, - сказал Броди.
- Пока я ждал, что Господь меня надоумит, я увидел, как по улице идет Вэлентайн Хейнс. Я понял, что Господь хочет, чтобы я что-то сделал с ним. Я стоял и смотрел. Вдруг он подошел к корзине и лег в нее, словно решил поспать. Он лежал, словно покойник в гробу. Тут-то мне все стало ясно. Я открыл нож, спрятал его в рукав и вышел на улицу. Вэл увидел меня и сказал: "Я думал, вы там, на поминках". Я ответил: "Нет, я ждал тебя". "Зачем?" - удивился он. "Чтобы убить тебя во имя Господа", - сказал я, нагнулся и ударил его ножом прямо в сердце.
Броди обменялся взглядами с Гробовщиком и Могильщиком.
- Ну что ж, теперь все понятно, - заметил сержант и, повернувшись к Шорту спиной, цинично заметил: - Понятное дело - уцепиться за свое безумие.
- Я не безумен, а свят, - отозвался преподобный.
- Ясно, - сказал Броди и, обратись к стенографисту, распорядился: - Подготовьте экземпляр его показаний, чтобы он расписался.
- Будет сделано, - отозвался тот. Закрыл блокнот и быстро удалился.
Броди позвонил конвоиру и вышел из камеры с Гробовщиком и Могильщиком. В коридоре он обернулся к Могильщику и сказал:
- Вы правы: в Гарлеме люди совершают невероятные поступки по невероятным мотивам.
Могильщик только хмыкнул.
- Он действительно псих? - спросил Броди.
- Бог его знает, - отозвался Могильщик.
- Это зависит от того, что, по-вашему, означает быть психом, - уточнил Гробовщик.
- Он был сексуально озабочен и хотел замужнюю женщину, - сказал Могильщик. - Когда смешивается воедино секс и религия, получается безумие.
- Если он будет придерживаться этой версии, то выйдет сухим из воды, - сказал Броди.
- Да уж, - с горечью произнес Гробовщик. - Если бы карты легли чуть иначе, Джонни Перри загремел бы на электрический стул.
Дульси попала в гарлемскую больницу. Рана оказалась неглубокой, нож застрял в грудине. Но она была готова платить, и ее оставили полежать.
Она позвонила Мейми, и та немедленно к ней приехала. Дульси рассказала все и вдосталь выплакалась у нее на плече.
- Ну почему ты раньше не избавилась от Вэла, детка? - спросила Мейми. - Почему ты его не прогнала?
- Я не спала с ним, - сказала Дульси.
- Ну и что! Он был твоим мужем и жил в одном доме с тобой.
- Мне его было жалко, - призналась Дульси. - Он был такой никчемный, но мне все равно было его жалко…
- Господи, - простонала Мейми, - ну почему ты не рассказала полиции, что у Чинка второй нож? Почему ты подстроила, чтобы Джонни его убил?
- Наверное, надо было рассказать, - согласилась Дульси. - Но тогда я совсем запуталась.
- Ну а почему ты не пошла и не призналась во всем Джонни? Почему не спросила у него совета? Он ведь твой единственный заступник.
- Пойти к Джонни? - рассмеялась Дульси, и в ее голосе послышались истерические нотки. - Ну как мне было рассказывать такое Джонни? Я-то думала, это он убил Вэла.
- Он бы тебя выслушал, - сказала Мейми. - Ты просто плохо его знаешь, детка.
- Не в этом дело, - проговорила Дульси сквозь слезы. - Выслушать он, может, и выслушал бы. Но уж возненавидел бы меня - это точно.
- Не плачь, - сказала Мейми, поглаживая ее волосы. - Все уже позади.
- Вот именно - все позади, - горько сказала Дульси. Она закрыла лицо руками и зарыдала. - Я люблю этого негодяя. Но как мне это доказать?
Утро выдалось жаркое. Дети играли на улице.
Адвокат Бен Уильямс добился освобождения Джонни под залог. Из гаража прислали его "кадиллак" прямо к тюрьме. Джонни вышел, сел за руль, рядом с ним сел его адвокат, а водитель, пригнавший машину, устроился сзади.
- Мы добьемся отмены обвинения в непредумышленном убийстве, - сказал адвокат. - Тут не о чем беспокоиться.
Джонни завел мотор, и огромный "кадиллак" медленно тронулся.
- Я беспокоюсь совсем о другом, - сказал Джонни.
- О чем же? - спросил Бен Уильямс.
- Тебе не понять.
Чернокожие дети бежали за "кадиллаком", любовно-благоговейно касались его и кричали:
- Джонни Четыре Туза! Джонни Перри Рыбий Хвост!
Джонни приветственно вскинул левую руку.
- Попробуй мне втолковать, - сказал адвокат. - Я как-никак твой мозг.
- Как может выиграть ревнивец? - спросил Джонни.
- Доверившись своему счастью. Ты прекрасно это знаешь. Ты же игрок.
- Что ж, дружище, - сказал Джонни, - дай Бог, чтобы ты оказался прав.
Примечания
1
Духовные песни афроамериканцев.
2
Сити-Холл - здание муниципалитета.
3
Адова кухня - район Нью-Йорка.
4
Суккоташ - блюдо из зеленых бобов и кукурузы.