- А ну-ка повтори еще раз, - попросил Джонни. - Что-то я не уловил.
Куколка махнула рукой, отчего на руке ее сверкнул брильянт в золотой оправе.
- Если вам требуется доказательство, то вот кольцо. Он мне подарил его при помолвке.
Дульси громко и презрительно рассмеялась.
- Если это подарок Вэла, - сказала она, - то это не брильянт, а стекляшка, можешь быть уверена.
- Заткнись, - сказал ей Джонни, а затем обратился к Куколке: - Мне не нужно доказательств. Я тебе и так верю. Ну и что?
- А то, что как его невеста я имею право на часть наследства, - сказала Куколка.
- Он оставил нам только этот большой мир, - сказал Джонни.
Глуповатое личико Куколки нахмурилось.
- Он ведь оставил какую-то одежду, - сказала она.
Дульси снова расхохоталась, но, увидев выражение лица Джонни, замолчала. Аламена опустила голову, чтобы скрыть улыбку.
- А ценные вещи? Часы, кольца и все такое? - не унималась Куколка.
- Это не к нам, - сказал Джонни. - Все забрала полиция. Иди к ним. Расскажи, что к чему.
- Обязательно расскажу, - пообещала Куколка.
- Меня это не беспокоит, - отрезал Джонни.
- А как насчет десяти тысяч, которые ты хотел ему дать, чтобы он смог открыть винный магазин? - спросила Куколка.
Джонни замер. Его тело словно превратилось в мрамор. Он уставился на нее и смотрел, пока она не стала переминаться с ноги на ногу. Наконец он сказал:
- Ну так что?
- Я все-таки была его невеста. А он мне говорил, что ты обещал ему десять тысяч на магазин. Выходит, у меня как у вдовы есть кое-какие права…
Дульси и Аламена молча и с любопытством уставились на Куколку. Джонни тоже не спускал с нее глаз. Ей стало невмоготу под их изучающими взглядами.
- Когда же он тебе это сказал? - поинтересовался Джонни.
- На следующий день после смерти Большого Джо. Позавчера. Мы с ним обсуждали, какой у нас будет дом, и он сказал, что ты обещал ему десять тысяч.
- Ты в этом уверена? - осведомился Джонни. Интонации у него были все те же невозмутимые, но вид сделался озадаченный.
- Еще как! - сказала Куколка. - Готова поклясться на могиле моей матери.
- И ты ему поверила? - не отставал Джонни.
- Почему бы нет. Он сказал, что Дульси выбьет эти деньги из тебя.
- Ах ты сволочь! - крикнула Дульси, и не успел Джонни глазом моргнуть, как она вскочила со стула и бросилась на Куколку.
Тогда и он проворно вскочил из-за стола и растащил их, ухватив каждую за шиворот.
- Тебе это так не пройдет! - кричала Куколка, на что Дульси плюнула ей в лицо. Джонни толкнул ее так, что она полетела через всю кухню. Затем она схватила острый как бритва кухонный нож и ринулась в атаку. Джонни отпустил Куколку и обернулся навстречу Дульси. Он схватил ее за запястье левой рукой и, повернув кисть, заставил выронить нож.
- Если она не уберется, я ее прикончу, - бушевала Дульси.
Аламена спокойно встала, прошла к входной двери и закрыла ее, затем вернулась, села и равнодушно произнесла:
- Она уже ушла. Она прочитала твои мысли.
Джонни снова сел за стол. Из-за плиты вышла Спуки и стала лизать босые ступни Дульси.
- Отстань, Спуки, - сказала Дульси и тоже села.
Джонни налил себе стакан лимонаду.
Дульси налила полстакана бурбона и выпила залпом. Джонни молча за ней наблюдал. Он был настороже, но на лице его было удивленное выражение. Дульси поперхнулась, в глазах ее показались слезы. Аламена уставилась в свою тарелку.
Джонни поднес ко рту стакан с лимонадом, передумал, вылил лимонад обратно в кувшин и наполнил стакан на треть виски. Но пить не стал. Он лишь уставился на него. Никто не произнес ни слова.
Затем он встал, так и не выпив виски, сказал: "Ну вот, еще одна чертова тайна" - и вышел из кухни, мягко ступая ногами в носках.
Глаза 13
В восьмом часу вечера Гробовщик и Могильщик подъехали на своей машине к магазину Голдстайна на 116-й улице, между Третьей и Лексингтон-авеню.
Фамилия хозяина была выведена тусклыми золотыми буквами над грязной витриной. Под прямым углом к ней торчала вывеска с изображением цыпленка, на которой значилось: "КУРЫ".
На тротуаре у магазина стояли одна на другой, в шесть рядов, куриные клетки, связанные воедино цепочками. Те, в свою очередь, были прикреплены к специальному приспособлению на стене магазина. Почти все клетки были пустые.
- Голдстайн не доверяет своих курочек этим ребятам, - заметил Гробовщик, когда детективы вылезли из машины.
- Разве он не прав? - отозвался Могильщик.
В самом магазине также было полно клеток - уже с курами. Мистер и миссис Голдстайн, а также юные члены их семейства продавали кур запоздалым покупателям, в основном владельцам гриль-баров, ночных клубов и кафе.
К ним направился мистер Голдстайн, потирая руки, словно пытаясь отмыть их в скверно пахнущем воздухе.
- Чем могу быть полезен, джентльмены? - осведомился он, Голдстайн всегда вел дела честно, с законом неприятностей не имел и потому не знал детективов в лицо.
Могильщик вынул из кармана свой жетон и показал Голдстайну.
- Полиция, - сообщил он.
Мистер Голдстайн побледнел:
- Разве мы делаем что-нибудь не так?
- Нет-нет, вы оказываете обществу большую услугу, - успокоил его Могильщик. - Просто мы ищем парня по прозвищу Утюг. Он у вас работает. Вообще-то его фамилия Ибсен.
- Ах, Ибсен, - облегченно вздохнул мистер Голдстайн. - Он ощипывает кур в служебном помещении. - Тут его снова охватило беспокойство. - Вы не собираетесь его арестовать? А то у нас сегодня уйма заказов и…
- Мы только хотим задать ему несколько вопросов, - успокоил его Могильщик.
Но мистер Голдстайн не успокоился.
- Только, пожалуйста, не задавайте ему слишком много вопросов, - попросил он. - Ибсен, видите ли, не в состоянии думать о нескольких вещах сразу. К тому же, похоже, он выпил…
- Мы не будем его утомлять, - пообещал Гробовщик.
Детективы прошли через входную дверь в служебное помещение. Спиной к двери у разделочного стола стоял голый по пояс мускулистый широкоплечий парень. Пот градом катил с его черных-пречерных плеч. Его руки работали, как шатуны паровоза, мокрые куриные перья летели в большое ведро на полу.
Парень работал и напевал подвыпившим голосом.
На столе в ряд на спинках лежали куры, уткнув голову под крылышко, воздев лапки вверх. На ножке у каждой виднелась бирка.
От упаковочного стола к широкоплечему подошел молодой человек в очках. Он равнодушно покосился на детективов и спросил подозрительным тоном, ткнув в сторону большого плимутрока без бирки с краю:
- Что там делает вон тот цыпленок, Ибсен?
Ибсен повернулся к очкарику. В профиль его голова напоминала утюг - выдававшаяся вперед нижняя челюсть образовывала с плосконосым лицом и покатым лбом угол градусов в тридцать.
- Вон тот? - переспросил он. - Так это цыпленок мисс Клайн.
- Почему на нем нет бирки?
- Она еще не решила, будет брать заказ или нет. Она пока не пришла.
- Ладно, - сварливо отозвался очкарик. - Работайте, Ибсен, у нас заказов невпроворот, некогда разговаривать.
Парень повернулся к столу, и опять его руки заработали, как шатуны паровоза. Он снова запел. Детективов, стоявших у двери, Утюг не приметил.
Могильщик незаметно показал в сторону двери. Гробовщик ответил кивком согласия. Оба беззвучно удалились.
Когда они оказались в зале, мистер Голдстайн оставил клиента и подошел к ним.
- Я рад, что вы его не арестовали, - сообщил он, снова умывая руки воздухом. - Он хороший работник - и главное, очень честный.
- Да, мы уже обратили внимание, что вы ему доверяете, - сказал Гробовщик.
Они сели в машину, отъехали чуть дальше, остановились и стали ждать.
- Готов поспорить на пинту виски, он его прикарманит, - сказал Могильщик.
- Тоже мне пари! - фыркнул Гробовщик. - Этот парень спер столько кур, что сам на четверть превратился в цыпленка. Я готов поспорить, что он украдет цыпленка прямо из яйца и не повредит скорлупы.
- Скоро мы все увидим.
Они чуть было его не упустили. Утюг вышел через заднюю дверь и появился на улице из проулка перед машиной.
На нем была просторная оливкового цвета куртка армейского образца со шнурками снизу, а на голове армейский же картуз, надетый задом наперед, козырьком назад. От этого его сходство с утюгом сделалось еще более отчетливым. Собственно, у него был такой вид, словно он попытался проглотить утюг и тот застрял у него под нижней челюстью.
Он вышел на Лексингтон-авеню и пошел по ней, слегка пошатываясь, стараясь не задевать прохожих. Он насвистывал "Рок круглые сутки".
Детективы двигались за ним в машине. Когда парень свернул на 119-ю улицу и пошел на восток, они объехали его, остановили машину, вылезли и загородили ему дорогу.
- Каким ветром тебя сюда занесло, Утюг? - спросил Могильщик.
Тот попытался понять, кто это такой. Его большие мутные, слегка раскосые глаза никак не могли поймать Могильщика в фокус. Когда же наконец это случилось, обнаружилось, что Утюг сильно косит.
- Почему вы ко мне пристаете, ребята? - спросил он пьяным голосом и опять пошатнулся. - Я ничего такого не сделал.
Гробовщик протянул руку и быстрым движением расстегнул "молнию" на куртке Утюга до самого низу. Заблестела черная мускулистая грудь, но там, где полагалось быть животу, показались черные и белые перья.
В уютном гнездышке у живота лежала курочка, мирно скрестив желтые лапки, сунув голову под крылышко и очень напоминая покойника.
- Что ты делаешь с курицей? - спросил Гробовщик. - Нянчишь ее?
- Курица? - удивился Утюг. - Какая курица?
- Ладно, только не пудри мне мозги пудрой с доброго старого Юга, - предупредил его Гробовщик. - Я тебе не Голдстайн.
Могильщик чуть подался вперед и длинным пальцем приподнял куриную голову.
- Мы про этого цыпленка тебя спрашиваем, - пояснил он.
Курица нахохлилась и испуганно посмотрела на детективов сначала одним глазом, потом повернула голову и поглядела другим.
- Ну прямо как моя теща, когда я ее бужу, - признал Могильщик.
Внезапно курица заквохтала и стала бить крыльями, пытаясь освободиться из плена.
- Ну вылитая теща, - подтвердил Могильщик.
Курица оттолкнулась от живота Утюга и прыгнула в сторону Могильщика, неистово кудахтая и махая крыльями, словно обидевшись на сравнение.
Утюг повернулся и пустился наутек, выбежав на середину улицы. На нем были грязные парусиновые туфли, похожие на те, что носил Бедняк. Он летел, словно черная молния.
Не успел Утюг пуститься бежать, Гробовщик уже достал свой длинноствольный поблескивающий никелем револьвер, но его обуял такой приступ смеха, что он никак не мог крикнуть: "Стой". Наконец он обрел дар речи, крикнул: "Тпрру, дружок" - и трижды выстрелил в воздух.
Из-за курицы Могильщик вытащил свой револьвер - такой же, как у Гробовщика, - чуть позже, чем его партнер. Кроме того, ему пришлось огреть курицу по голове - она была нужна как вещественное доказательство. Когда же он поднял голову, то увидел, что Гробовщик выстрелил еще раз и попал Утюгу в правую туфлю. Пуля 38-го калибра оторвала подметку, а Утюг поскользнулся и проехался на заду. Оказалось, что хоть подметка и отлетела, нога цела и невредима, хотя Утюг упал, решив, что его ранили.
- Убивают! - вопил он. - Полицейские убивают!
Стала собираться толпа.
Подошел, помахивая револьвером, Гробовщик. Он взглянул на ногу Утюга.
- Вставай, - сказал он, хватая его за шиворот. - На тебе нет ни царапинки.
Утюг осторожно поставил ногу на мостовую и обнаружил, что она и правда цела и невредима.
- Значит, меня ранили куда-то в другое место, - продолжал он упрямиться.
- Никуда тебя не ранили, - сказал Гробовщик, взяв его за руку и толкая по направлению к машине. - Поехали отсюда, - сказал он Могильщику.
Тот поглядел на толпу зевак и сказал:
- Да, нам пора.
Они посадили Утюга на переднее сиденье между ними, курицу бросили на заднее и поехали по! 19-й улице на восток, к заброшенному пирсу на Ист-Ривер.
- Ты можешь получить тридцать дней в каталажке, - сказал Могильщик. - А можешь получить назад своего цыпленка и идти домой его жарить, - сказал Могильщик, - все будет зависеть от тебя.
Утюг посмотрел сначала на одного детектива, потом на другого и сказал:
- Я не знаю, о чем вы, начальник.
- А ну кончай прикидываться дядей Томом, - сказал Гробовщик. - Так будешь говорить с белыми. На нас это не действует. Мы знаем, ты человек темный, но не полный болван. Поэтому отвечай как есть, понятно?
- Да, начальник.
- Я разве тебя не предупреждал? - удивился Гробовщик.
- Кто был в машине с Джонни Перри, когда он рано утром ехал по 132-й перед тем, как Бедняк ограбил бакалейщика? - спросил Могильщик.
Утюг прищурился, подумал и ответил:
- Не понимаю, о чем вы, начальник. Я никого не видел. Я все утро крепко спал в своей постели, а потом пошел на работу.
- Ладно, парень, - сказал Могильщик, - раз так, то ты заработал свои тридцать дней…
- Начальник, клянусь… - начал было Утюг, но Гробовщик его перебил:
- Слушай, сука, мы уже взяли Бедняка, и завтра утром он пойдет в суд. Он показал, что ты стоял в подворотне на 132-й улице недалеко от Седьмой авеню. Так что мы все про тебя знаем. Мы знаем, что Джонни Перри проезжал как раз в это время по 132-й улице. Мы не хотим повесить на тебя эту кражу, нам только надо знать, кто был в машине с Джонни Перри.
На плоском лице Утюга выступили капли пота.
- Начальники, - сказал он, - я не хочу неприятностей с Перри. Лучше уж отсижу месяц.
- Не бойся, - успокоил его Могильщик. - Нас интересует не Джонни, а тот, кто с ним сидел в машине.
- Он ограбил Джонни - отобрал две тысячи и смылся, - солгал Могильщик. Обман подействовал.
Утюг присвистнул.
- Я так и понял, что там неладно, раз они остановились так, словно не хотели, чтобы их кто-то видел.
Гробовщик и Могильщик обменялись взглядами. Сидевший между ними Утюг тупо смотрел то на одного, то на другого.
- Тогда все встает на свои места, - сказал Могильщик. - Они с Вэлом остановились на 132-й незадолго до того, как Бедняк ограбил бакалейщика. - Он снова обратился к Утюгу: - Они вместе вышли из машины или только Вэл?
- Начальник, я видел только то, что рассказал. Клянусь… - забормотал Утюг. - Когда Бедняк дал деру, а бакалейщик и полицейский припустились за ним, из окна выглянул один тип, а когда они свернули за угол, он высунулся еще дальше, чтобы посмотреть, куда они делись. Тут-то он и вывалился из окна. Ну, я, понятно, стал уходить по Седьмой - не хватало мне только, чтобы набежали легавые и стали задавать всякие вопросы.
- Ты не заметил, сильно он ушибся? - спросил Могильщик.
- Нет, я решил, что он разбился насмерть, - сказал Утюг. - Ну и удрал от греха подальше. Я ведь не такая шишка, как Перри. Полиция запросто могла сказать, что это, мол, я вытолкнул его из окна, доказывай им потом…
- Ты меня огорчаешь, парень, - сказал без тени улыбки Могильщик. - Полицейские не такие мерзавцы.
- Мы бы с удовольствием отпустили тебя с твоим цыпленком домой, - сказал Гробовщик, - но штука в том, что сегодня утром зарезали Вэлентайна Хейнса, и мы вынуждены задержать тебя как главного свидетеля.
- Понятно, - смиренно сказал Утюг. - Этого-то я и боялся.
Глава 14
В четверть одиннадцатого вечера Гробовщик и Могильщик решили навестить Чарли Чинка.
Но сперва им пришлось посостязаться в беге наперегонки с молодым человеком, продававшим кошек за кроликов. Старушка покупательница посмотрела на лапку, заподозрила неладное и обратилась в полицию.
Потом им пришлось допрашивать двух пожилых школьных учительниц с Юга. Они приехали на летние курсы в Нью-Йоркский университет, остановились в отеле "Тереза" и отдали свои деньги человеку, представившемуся местным детективом и вызвавшемуся положить их сбережения в сейф.
Они оставили машину у бара на углу 146-й улицы и Сент-Николас-авеню.
Окно комнаты Чинка на четвертом этаже выходило на Сент-Николас-авеню. Он выбрал для комнаты черно-желтую гамму и обставил ее в ультрасовременном стиле. Ковер был черным, стулья желтыми, тахта покрыта желтым покрывалом, комбайн - телевизор плюс радиола - был черным снаружи и желтым изнутри. Шторы были полосатые, черно-желтые, а комод и туалетный столик черными. У проигрывателя лежала стопка пластинок - джазовая классика. Проигрыватель работал: Кути Уильямс исполнял соло на трубе в "Садись на поезд" Дюка Эллингтона. На подоконнике открытого окна вовсю крутился большой вентилятор, втягивая в комнату выхлопные газы, пыль, жаркий воздух, а также громкие голоса проституток и пьяных, толпившихся перед баром внизу.
Чинк стоял у окна в свете настольной лампы. Его лоснящееся желтое тело было совсем обнажено, если не считать голубых боксерских трусов. Из-под трусов виднелся край большого красно-лилового шрама - след ожога кислотой.
Куколка стояла в центре комнаты и отрабатывала танцевальные па. На ней не было ничего, кроме черного лифчика, черных нейлоновых новых трусиков и красных туфель на высоком каблуке. Она стояла спиной к окну, глядела на свое отражение в зеркале на туалетном столике. Она там отражалась как раз до начала ляжек и на фоне тарелок с остатками обеда, принесенного из ресторана на первом этаже - фасоль и тушеные потроха, - выглядела так, словно ее тоже подали к столу в виде кушанья - только без ног. Под просвечивающими трусиками на ягодицах отчетливо виднелись три шрама.
Чинк рассеянно смотрел на ее покачивающиеся ягодицы и говорил:
- Не могу этого понять. Если Вэл и правда думал получить от Джонни десять тысяч и не вешал тебе на уши лапшу…
- Что с тобой? - вспылила Куколка. - По-твоему, я уже не в состоянии понять, когда мне говорят правду, а когда нет?
Чуть раньше она рассказала Чинку о своем разговоре с Джонни, и теперь они прикидывали, как бы лучше на него надавить.
- Сядешь ты наконец или нет? - прикрикнул на Куколку Чинк. - Не могу сосредоточиться…
Он замолчал и посмотрел на дверь. Куколка застыла на месте, не доделав пируэт.
Дверь тихо открылась, и в комнату вошел Могильщик. Пока Чинк и Куколка стояли и дивились, он подошел к окну и опустил жалюзи. Тут же в комнату вошел и Гробовщик, прикрыл дверь и оперся о нее.
Могильщик примостился на столике у окна, там, где стояла лампа.
- Продолжай, друг, - сказал он. - Так что ты там говорил?..
- Почему вы вламываетесь ко мне без спроса? - взъярился Чинк. Его желтое лицо потемнело от злости.
Вентилятор бился о жалюзи и страшно шумел. Могильщик протянул руку и выключил его.
- Что ты сказал, парень? - спросил он. - Я не расслышал.
- Он недоволен, что мы не постучались, - пояснил Гробовщик.
Могильщик развел руками.
- Твоя хозяйка сказала, что у тебя гостья, но мы решили, что в такую жарищу вы вряд ли будете заниматься чем-то этаким…