Мариэтта и Джонни
- Я знала, что это должно случиться. Я знала, что как только этот говнюк выйдет из тюряги, начнется веселая жизнь. Чем он ее приворожил? В Луле есть что-то дикое, я не знаю, откуда это взялось. Ты должен найти их, Джонни, тебе придется это сделать. Найти и пристрелить этого парня. Просто убей его, а тело утопи в болоте. Нет человека - нет проблемы.
Джонни Фэррагут усмехнулся и покачал головой:
- Мариэтта, ты же знаешь, я не смогу убить Сейлора.
- Это с какой стати? Он убил человека, разве нет? Этого, как его, Лемона, что ли?
- И отсидел за это. И еще кое-что - если Лула с ним по своей воле, если она этого хочет, что тут можно поделать?
- Не учи меня жить, Джонни Фэррагут. Знаю я, что это за воля такая. Вот потому-то я и хочу, чтобы Сейлор Рипли исчез с лица земли! Он омерзительный грязный тип, он растлевает мою девочку. Сделай так, чтобы он что-нибудь учудил, а потом застрели. Для тебя это будет самозащита, а с его послужным списком никого это и не удивит.
Джонни налил себе еще один полный стакан "Джонни Уокер Блэк Лейбл". Он протянул бутылку Мариэтте, но она покачала головой и прикрыла рукой свой стакан.
- Я разыщу Лулу, Мариэтта, и, если она с этим Рипли, я сделаю ему внушение и постараюсь убедить ее вернуться со мной. Это все, что я могу. - Он сделал большой глоток из стакана.
Мариэтта расплакалась. Она громко рыдала несколько секунд, потом остановилась так же внезапно, как и начала. Ее серые глаза потухли, остекленели и немного покраснели.
- Тогда я найму убийцу, - заявила она. - Если ты не хочешь мне помочь, я позвоню Марчелло Сантосу. Они с Клайдом всегда были близки.
- Постой, Мариэтта, я собираюсь тебе помочь. Не перегибай палку. Ни к чему впутывать в это Сантоса и его людей. Между прочим, они с Клайдом немного повздорили под конец.
- Клайда убила свинцовая краска, а не Марчелло, Джонни. И ты это отлично знаешь. И в любом случае Марчелло Сантос был влюблен в меня до того, как я вышла за Клайда. Моя мама была против того, чтобы я с ним встречалась, так что я просто всегда была с ним вежлива. Может, мне и не стоило ее слушать. Посмотри на Лулу. Ей на меня совершенно наплевать.
- Теперь другие времена, Мариэтта.
- А нравы нет. Дети в наши дни привыкли думать, что мир может взорваться в любую секунду, но как вести себя должным образом, они забыли или думать не хотят.
- Может быть, и так, - произнес Джонни. Он сделал большой глоток скотча, откинулся в старом кресле Клайда Форчуна и закрыл глаза.
- Лула не исключение, - сказала Мариэтта. - И главным образом, это моя ошибка. После смерти Клайда я, похоже, слишком ей во всем потакала.
- Это нормальная реакция, Мариэтта.
- Возможно, но она просто околдована этим убийцей! Не понимаю…
Джонни слегка рыгнул и открыл глаза.
- Он не убийца. Заладила тоже, - сказал он. - Насколько я могу судить, Сейлор был совершенно чист до этой истории, которая, между прочим, случилась из-за Лулы. И даже там он защищал ее. Просто немного переборщил.
- Джонни, а может, махнуть куда-нибудь? В Каир, в Испанию или в Сингапур. В один из этих туров от "Дайнерс Клаб", они мне все время рекламу присылают. Думаешь, Лула поедет со мной?
- Мне кажется, сперва стоит разобраться с одной проблемой, Мариэтта.
Жара
- Сейлор, я, конечно, привыкла к жаре, - произнесла Лула. - Но сейчас мне уже плевать, что это хорошо для моей кожи. Мне хочется прохлады.
Сейлор Рипли и Лула Пейс Форчун сидели рядом в шезлонгах на балконе отеля "Мыс страха". Вечерело, но жара все еще держалась под тридцать градусов, а днем, часа в три, было все сорок.
- А кто тебе сказал, что жара - это хорошо для кожи? - спросил Сейлор.
- Так в журналах пишут, милый. В журналах для женщин.
На Луле был закрытый желтый купальник, а Сейлор сидел в одних боксерских трусах, голубых в белый горошек. Она погладила его по левой руке.
- У тебя прекрасная кожа, Сейлор. Такая гладкая. Знаешь, я люблю просто бездумно гладить твои руки, твою спину. Будто лыжник скользит по чудесному белому снегу.
- Это потому, что я не бываю на солнце, - отозвался Сейлор. - Я не такой огнеупорный, как ты.
- О, я знаю, - сказала Лула. - Сейчас много пишут о том, что люди, даже дети, заболевают раком кожи. Потому что озоновый слой разрушается. Мне кажется, правительство должно с этим что-то сделать.
- Что, например? - спросил Сейлор.
- Ну, скажем, оберегать нас от открытого космоса, - заявила Лула. - А то в одно прекрасное утро взойдет солнце и прожжет планету насквозь, как рентгеновский луч.
Сейлор рассмеялся.
- Ну до этого дело не дойдет, милая, - сказал он. - По крайней мере, пока мы живы.
- Сейлор, я думаю о будущем. Что, если у нас будут дети и у них тоже будут дети? Ты что же, не расстроишься, если здоровенный столб пламени обрушится на твоих правнуков?
- Глупышка, да они в это время будут уже "бьюики" на Луне водить.
Лула уставилась на воду. Солнце уже почти зашло, в сотне ярдов к югу от отеля зажегся сигнальный огонь на маяке, и через канал протянулась дорожка света. Несколько минут Сейлор с Лулой молчали. На соседней веранде какая-то женщина расхохоталась диким, безумным смехом, и Лула изо всех сил сжала руку Сейлора.
- Ты в порядке, милая? - спросил Сейлор, растирая руку там, где она ее сжала.
- Вроде да, - ответила она. - Извини, что я тебя так схватила, но это было так ужасно… Точно гиена расхохоталась.
- Никогда не слышал, как смеются гиены.
- Я их видела по каналу "Нэйшнл Джиогрэфик".
- А мне показалось, что старушка просто неплохо проводит время.
- Из всех кинозвезд, - продолжила Лула, - лучше всех смеется Сьюзан Хейуорд. У нее такой замечательный горловой смех. Ты видел ту старую картину, забыла название, где она играет женщину, которую отправляют то ли на электрический стул, то ли в газовую камеру?
- Не-а, - ответил Сейлор.
- Она вышла замуж за наркомана, который ее избивал. А еще она дружила с грабителями, потом произошло убийство, она была меньше всех в этом виновата, но ее приговорили к смерти. Она там много смеялась.
- Пока ее не прикончили, - добавил Сейлор.
Лула кивнула:
- Угу. Но мисс Сьюзан Хейуорд не изменила своему смеху.
- Ты не проголодалась? - спросил Сейлор.
- Я бы поела, - ответила Лула. - Но сначала мне нужен поцелуй, милый. Хотя бы один.
Южный стиль
Лула надела свою любимую ночную рубашку, розовую, короткую, и прижалась к Сейлору, который валялся на животе в одних трусах и смотрел по телевизору шоу.
- Неужели тебе нравится этот идиотизм? - спросила Лула. - Не похоже, чтоб у этих людей была хоть одна стоящая мысль в голове.
- Ну и что, - буркнул Сейлор, уставившись в телевизор. - Ты хочешь мне сказать, что тебе пришла в голову стоящая мысль?
- Почему ты сразу на личности переходишь? - надулась Лула. - Я просто хотела сказать, что ты мог бы книжку почитать или еще чем заняться. В телевизоре люди выглядят такими противными, они так пыжатся, точно надувные куклы. И смотрятся в цвете как-то нездорово, уж лучше черно-белое изображение.
Сейлор что-то пробормотал.
- Что, милый? - спросила Лула.
- Знаешь ли, детка, в "Пи Ди" не было телевизора. Они там не особенно заботились о досуге заключенных. Так что уж не обессудь.
Лула наклонила голову и поцеловала Сейлора в щеку.
- Прости, родной, - сказала она. - Я иногда забываю, где ты провел эти два года.
- Двадцать три месяца, восемнадцать дней, - уточнил Сейлор. - Не стоит прибавлять лишнего, и так достаточно.
- Пока тебя не было, - сказала Лула, - мама настояла на том, чтобы пригласить на обед Армистедов, ее знакомых с Миссисипи. Они приехали после того, как пристроили свою дочь Друзиллу в колледж. Были еще Сью и Бобби Брекенридж и мать Бобби - Альма. Альме, должно быть, лет восемьдесят шесть - восемьдесят семь. Она весь вечер просидела в углу в кресле не шевелясь и не произнесла ни слова. Ты слушаешь, Сейлор?
- Я привык делать по нескольку дел сразу, глупышка, ты же знаешь.
- Я так спросила, чтобы знать, что не стенке рассказываю. Этот Эдди Армистед похож на длиннющего муравьеда. У него аптека в Оксфорде, он там родился и вырос. А у мамы есть все книги Уильяма Фолкнера, знаешь, писатель такой? Пол Ньюмен играл в одном старом фильме по его книге. И Ли Ремик, когда была молодая и красивая. Теперь она, конечно, старая, но тоже красивая. Мама как-то ездила в Оксфорд, посмотреть на дом Уильяма Фолкнера, кажется, там сейчас музей, и познакомилась с Армистедами.
- А жена у него какая? - спросил Сейлор.
- Миссис Аримистед? - уточнила Лула. - Она не особо разговорчива. Элви ее, кажется, звать? Муравьед говорил без передышки. Все трепался про то, как, когда он был маленьким, мистер Билл - он так Фолкнера, что ли, называл? - выбранил его за то, что он вытоптал клумбу тюльпанов на его плантации. "Рябиновые дубы" она, кажется, называлась. "Нельзя бегать по цветам, Эдди", - сказал ему Уильям Фолкнер. "Да, мистер Билл", - ответил Муравьед и снова пробежал по тюльпанам Уильяма Фолкнера. Маме это почему-то показалось смешным. Да, так вот насчет обеда. Ты послушай, Сейлор, это самое интересное. Друзилла. Дочка. Она почему-то показалась мне похожей на коктейль, из тех, что можно пить через соломинку. Так вот, когда мама наполняла ее тарелку, Друзилла вдруг как закричит - до этого она, как и старушка Альма, не сказала ни слова за весь вечер, - нельзя, говорит, чтобы мясо касалось картошки. Мы с Бобби переглянулись и засмеялись. "Что ты сказала?" - спросил он Друзиллу. "Я не смогу это есть, если они соприкоснутся", - ответила она. Надо же какая!
- Действительно, - согласился Сейлор. - Она, наверно, чокнутая.
Лула поцокала языком:
- А потом, после того как Армистеды уехали, Бобби сказал, что Друзилла - настоящая южная красавица и что раньше он таких не видал.
На экране телевизора смазливая девица в коротком белом платье хихикая поздравляла высокого смазливого парня с копной темных волос.
- В чем там дело? - спросила Лула.
- Эта парочка отправится на Гавайи, - ответил Сейлор. - Девчонка выбрала его из троих кандидатов.
- А забракованные парни ничего не получили?
- Им подарили сертификаты на бесплатный завтрак в "Кентуккийских жареных цыплятах", - хмыкнул Сейлор.
- Не очень-то это справедливо, - заявила Лула.
- Черт возьми, а почему телешоу "Третий лишний" должно отличаться от реальной жизни? - сказал Сейлор. - По крайней мере, эти парни смогут перекусить на халяву.
Различие
- Не знаю, как быть с мамой.
Лула курила свою "Мо", сидя на краю ванны, а Сейлор брился перед зеркалом у раковины.
- А что ты можешь сделать? - произнес Сейлор. - Она была твоей мамой двадцать лет, и меняться ей поздно. Ты же понимаешь, в ее годы люди редко меняются.
Лула смотрела на затылок Сейлора, любуясь его каштановыми кудрями.
- Милый, - сказала она. - Я очень рада, что твои волосы отрастают после тюрьмы. Теперь будет во что вцепляться, когда мы занимаемся любовью.
Сейлор рассмеялся:
- Когда мне было двенадцать, я знал одну девчонку года на два-три постарше меня. Банни Суит ее звали, мы жили по соседству. Так вот эта Банни любила старую пластинку Бадди Нокса "Party Doll" и постоянно напевала эту песенку, особенно фразу: "Запущу пальцы в твои власы". Он почему-то так пел - не "волосы", а "власы". И вот как-то раз Банни с двумя своими подружками подошли ко мне и спросили, могут ли они запустить пальцы в мои "власы", как в песне. Им нравилось, что они такие длинные и волнистые. А девчонки они были, что называется, оторви да брось. Шлялись по округе с местными придурками, парнями намного старше их. Знаешь, они были ужасно сексуальные. Ну так я и сказал им - валяйте. Они окружили меня, Банни запустила свои длинные красные ногти в мою шевелюру, и ее подружки тоже.
- И что они сказали?
- Да что-то вроде: "О малыш, они такие мягкие!" Я помню пятна от никотина на их пальцах, их руки пахли духами "Воды Флориды" и сигаретами. Я думал об их руках, как они дрочат своих парней, как помогают им засовывать члены в свои пипки. Нелегко мне пришлось. Когда они закончили, они обнюхали пальцы, а потом вытерли о юбки. Меня это жутко возбудило.
- А больше у тебя ничего с ними не было? - спросила Лула. Она стряхнула пепел с сигареты в ванну.
- Нет, с этими шалавами ничего, - ответил Сейлор. - А потом я с приятелем пошел на вечеринку в дом одной девчонки, с которой я не был знаком. Мы играли в бутылочку, и я удрал в другую комнату с очень даже порядочной на вид девочкой, хорошенькой маленькой блондинкой в голубом клетчатом платье. Мы собирались просто разок поцеловаться и вернуться обратно, но все вышло совсем по-другому. У нее были такие сладкие ярко-красные губы, мы увлеклись, забыв про время и вовсю орудовали языками.
Лула засмеялась:
- Не слабо для двенадцати лет.
- Это было так неожиданно, - отозвался Сейлор. - Для меня, по крайней мере. Надо же, на вид ну прямо пай-девочка - и тут такое… Минут через пять мы услышали, как ребята в другой комнате смеются, орут, свистят. Мы с этой цыпой-лялей разгорячились, аж жуть. И сами себе удивились, как я уже сказал. "Может, лучше выйдем?" - говорит она мне. Мы с ней сидели в какой-то кладовке, там была куча мебели, в приглушенном красном свете ее глаза и губы выглядели огромными. Она положила мне руку на затылок и очень медленно провела пальцами по волосам. Я попытался поцеловать ее еще раз, но она увернулась и выбежала из комнаты. Было слышно, как ребята смеются и орут, даже еще громче, чем раньше. Помню, что принялся было стирать тыльной стороной руки с лица ее помаду, но потом решил оставить как есть и вышел вслед за ней.
Лула швырнула окурок в унитаз:
- Знаешь, Сейлор, об одном я тебе еще не рассказала. Когда мне было шестнадцать, я забеременела.
Сейлор ополоснул лицо и вытерся полотенцем. Он повернулся и прислонился к умывальнику.
- А твоя мама знала об этом? - спросил он.
Лула кивнула:
- Она отвезла меня на аборт в Майами к одному старому доктору, еврею. Помню, у него в ушах и в ноздрях было полным-полно волос. Когда все закончилось, он мне сказал, что все хорошо, я еще смогу иметь детей. Он сделал это в номере пляжного отеля, а потом нам пришлось спуститься на лифте. Я чуть не потеряла сознание, я плакала, стиснув зубы. А мама сказала: "Я надеюсь, ты оценишь то, что мне пришлось потратить шестьсот долларов, не считая расходов на дорогу. Доктор Гольдман лучший специалист по абортам на Юге".
- А ты рассказала об этом парне, который сделал тебе ребенка?
- Это был Делл, мой двоюродный брат. Он с предками приезжал к нам на лето.
- А что с ним сталось?
- Да ничего. Я не сказала маме, что это Делл. Я просто отказалась ответить ей, кто папочка. И Деллу я никогда не говорила. Он вернулся домой в Чаттанугу, и я не видела смысла ему сообщать. А потом с ним случилось нечто ужасное. Через полгода.
- Что именно, лапочка?
- Делл исчез. Сперва он стал каким-то странным. Например, подходил к людям каждые пятнадцать минут и спрашивал, чем они занимаются. Он был вроде как не в себе и выкидывал еще всякие фортели.
- Какие фортели? - спросил Сейлор.
- Ну, например, мама мне рассказывала, как тетя Рути, мама Делла, как-то застала его глубокой ночью на кухне, он был одет и делал сандвичи. Тетя Рути спросила его, что он делает, а Делл ответил, что он готовит себе ланч и собирается на работу. Он сварщиком работал. Она отправила его в постель. А потом его заклинило на погоде. Все повторял, что дождь насылают пришельцы из космоса, они с его помощью шпионят за нами. А еще про людей в черных перчатках с железными руками, которые повсюду следуют за ним.
- Может, это были дождевые парни из космоса? - хмыкнул Сейлор.
- Все это не так уж забавно обернулось, - вздохнула Лула. - В декабре, перед Рождеством, Делл исчез, тетя Рути наняла частного детектива, чтобы найти его. Его не было почти месяц, а потом как-то утром он объявился дома. Сказал, что ехал на работу и вдруг очутился во Флориде, в Сарасоте, на прекрасном пляже, и решил там немного отдохнуть. Детектив обошелся тете Рути в тысячу долларов. А потом Делл снова сбежал, и с тех пор его никто не видел.
- Да нет, он не псих, - заметил Сейлор. - Может, он просто решил изменить свою жизнь.
- И еще кое-что о Делле, - добавила Лула.
- Что же?
- Когда ему исполнилось семнадцать, он начал терять волосы.
- И что?
- Сейчас ему двадцать четыре. Всего на год старше тебя, а почти совсем лысый.
- Ну, с людьми случаются вещи и похуже, милая.
- Догадываюсь, - ответила Лула. - Но волосы тоже что-то значат.
Южный персик
Сейлор и Лула сидели, потягивая напитки, за угловым столиком у окна в кафе "Не забывай меня". Лула пила холодный чай с тремя кусками сахара, а Сейлор - "Хай Лайф" прямо из бутылки. Они заказали жареных устриц с капустным салатом и теперь наслаждались видом из окна. Небо было темно-серым с желтыми и красными полосами, всходил узкий серпик луны, внизу простиралась черная гладь океана.
- Эта вода напоминает мне о ванне Бадди Фейвра, - произнес Сейлор.
- Как это? - удивилась Лула.
- Бадди Фейвр - это приятель моего отца, они вместе охотились на уток. Он принимал ванну каждый вечер. Бадди был коренастым парнем, с усами, козлиной бородкой и раскосыми глазами - на вид сущий дьявол, а так парень как парень. Он работал автомехаником на больших восемнадцатиколесных грузовиках и, естественно, весь перемазывался. Поэтому вечерами, вернувшись домой, он отмокал в ванне с пеной, а вода постепенно становилась сперва густо-серой, потом черной, прямо как океан сегодня. Папа заходил к нему в ванную и сидел около него в кресле, потягивая "Ай Ви Харпер", пока Бадди отмывался. Иногда он и меня с собой брал. Каждый вечер, сидя в ванной, Бадди выкуривал косяк. Он и папе предлагал, но тот предпочитал виски. Папа говорил, что эту травку привозят из Панамы и что в один прекрасный день Бадди от нее перекинется.
- И он перекинулся?
- Не знаю, милая. После папиной смерти я потерял с ним связь. Бадди парень упорный, так что наверняка в конце концов даст дуба, если уже не дал.