- А когда ты впервые кайф словил, Сейлор? Ты помнишь?
Сейлор сделал большой глоток "Хай Лайфа".
- Еще бы не помнить. Мне было пятнадцать, и мы с Бобби Теббетсом и Джином Тоем, моим корешем, наполовину китайцем, - помнишь, я тебе про него рассказывал? - отправились на старом "паккарде" Бобби в Сьюдад-Хуарес, вроде как там можно было оттянуться по полной. Бобби там уже бывал, когда гостил в одном семействе в Эль-Пасо, и они с брательником побывали в Хуаресе и спустили там в первый раз свои шланги. Мы с Джином Тоем заставили их как-то вечером рассказать об этом и потом решили туда отправиться.
- Поперлись в такую даль, - заметила Лула, - только для того, чтобы поиметь пипку.
- Да мы ж тогда были совсем сопляками. Погоди-ка, мне было пятнадцать, Теббетсу семнадцать с половиной, а Джину шестнадцать. Вот тогда-то я первый раз попробовал. В этом возрасте энергию девать некуда.
- Для меня ты и сейчас полон энергии, малыш. Но то шлюшки были. А когда ты в первый раз сделал это просто с девчонкой?
- Через пару-тройку месяцев после Хуареса, - ответил Сейлор. - Я гостил в Саванне у своего двоюродного брата, Джуниора Трейна. Мы заехали к каким-то ребятам, у кого родители уехали из города. Помню, несколько человек плавало в бассейне, а остальные сидели во дворе или на кухне с пивом. Девушка, которая подошла ко мне, была очень высокая, выше меня, лицо у нее было, что твои сливки, а на носу интересный такой шрам, как звезда.
- Большой?
- Не очень. С ноготь, на татуировку похоже.
- Так она подошла к тебе?
- Ага, - рассмеялся Сейлор. - Спросила, с кем я здесь, я сказал, что ни с кем, только с Джуниором. Она предложила мне пива, а я показал банку, которую держал. Она спросила меня, живу ли я в Саванне, я сказал - нет, гощу у родственников.
- Она их знала?
- Нет. Она посмотрела на меня в упор, облизала губы и взяла меня за руку. Ее звали Ирма.
- И что ты ей потом сказал?
- Что меня зовут Сейлор. А она и говорит, мол, здесь так шумно, давай поднимемся наверх, там мы хоть сможем расслышать самих себя. Она развернулась и пошла, показывая дорогу. Когда мы поднимались по лестнице, я сунул руку ей между ног.
- Ай-ай-ай, - хмыкнула Лула. - Какой нехороший мальчик!
Сейлор засмеялся:
- Она сказала то же самое. Я хотел поцеловать ее, но она оборвала смех и убежала в коридор. Я нашел ее в комнате на кровати. Странная она была цыпочка. На ней были ярко-оранжевые штаны в испанском стиле, с кружевными черными полосками по бокам. Знаешь, такие, почти до щиколоток?
- А, "капри", - кивнула Лула.
- Наверное. Она перекатилась на живот, выставив вверх свою задницу. Я снова сунул руку ей между ног, и она сдвинула ляжки.
- Ты возбуждаешь меня, милый. А что было дальше?
- Она уткнулась лицом в подушку, потом посмотрела на меня через плечо и сказала: "Я не хочу отсасывать у тебя. И не проси меня сосать".
- Бедняжка, - сказала Лула. - Она и не знает, что упустила. А какие у нее были волосы?
- Русые, кажется, светлые. Но ты прикинь, что было дальше, детка. Тут она поворачивается ко мне, стягивает свои оранжевые штаны, широко раздвигает ноги и говорит мне: "Съешь-ка кусочек персика".
Лула застонала:
- Господи, милый! На такие дары ты сперва небось и не рассчитывал.
Официантка принесла им устрицы и салат.
- Хотите еще выпить? - спросила она.
Сейлор допил остатки своего "Хай Лайфа" и протянул бутылку официантке.
- Почему бы нет? - сказал он.
Окружающий мир
- Я пошлю откуда-нибудь маме открытку, - сказала Лула. - Я не хочу, чтобы она чересчур беспокоилась.
- Что значит - чересчур? - спросил Сейлор. - Она, может, уже оповестила копов, моего надзирателя, своего дружка-сыщика, как его там - Джимми Фэтгут, что ли?
- Фэррагут. Джонни Фэррагут. Кажется, так. Она знала, что я окажусь у тебя, как только тебя выпустят, но вряд ли думала, что мы решимся вот так свалить.
Сейлор сидел за рулем старого белого "понтиака" Лулы. Он ехал со скоростью шестьдесят миль, стараясь не привлекать внимания. Они уже оставили Геттисберг в двадцати милях позади и теперь направлялись в Билокси, где собирались переночевать.
- Похоже, ты нарушил правила условно-досрочного освобождения, так? - сказала Лула.
- Точно, - ответил Сейлор. - Еще двести миль назад, когда мы мчались по округу Портаджи.
- Интересно, как оно в Калифорнии? Я слыхала, там нечасто идет дождь.
- Приедем - увидим. Или ты сомневаешься?
- Мы без проблем проехали уже через два с половиной штата.
Сейлор засмеялся:
- Я тут вспомнил, как мне в "Пи Ди" рассказали про одного парня, который работал буровиком на Этчафалайа. Он в Новой Иберии связался с проституткой, и они вместе ограбили инкассаторскую машину, убили водителя и охранника и сбежали с деньгами. Девица тоже стреляла. Она все и спланировала, ну, так она сказала этому мужику. Только на самом деле все придумал ее парень, который в это время мотал срок за вооруженное ограбление. Так вот они отправились в Колорадо, ехали на север через Арканзас, потом через Оклахому и были уже под Инидом, когда их настиг не кто-нибудь, а тот ее дружок. Он сбежал из тюряги и как раз собирался заняться этим дельцем, когда услышал об ограблении инкассаторской машины. О нем во всех газетах писали, так они все ловко провернули. Парень живо смекнул, что это дело рук его подружки. Он ведь сам рассказал ей про то, как лучше добраться до Колорадо, где можно спрятать деньги в старой шахте, о которой знал только он. Разумеется, ему и в голову не приходило, что она сама попытается взяться за это дело. Он просто проверял ее, думал взять ее долю. Как бы то ни было он нашел их раньше, чем легавые, и пристрелил обоих.
- Занятная история, милый, - отозвалась Лула. - Но с чего ты сейчас о ней вспомнил?
- Они тоже проехали два с половиной штата, прежде чем их дорога кончилась.
- А что сталось с тем типом?
- В Денвере его поймало ФБР и отправило обратно в Луизиану, досиживать срок. Похоже, он успел припрятать те денежки из инкассаторской машины в колорадской шахте. А тела тех двоих так и не нашли.
- Может, он и их похоронил в шахте? - предположила Лула.
- Может быть. Я слыхал об этом от парня, сидевшего в той же тюряге. На зоне каких только историй не наслушаешься, хотя по большей части - пустой треп. Но вот в эту я верю.
Лула закурила.
- Запах на "Мо" не похож, - заметил Сейлор.
- А это и не "Мо", - ответила Лула. - Перед отъездом из Кейпа я купила пачку "Вэнтиджа".
- Воняют они ужасно.
- Ага, я знаю, но так они не очень вредные.
- Ну, это не вред, а сущие пустяки по сравнению с тем, чем ты рискуешь сейчас, а, лапочка? Ты ведь пересекаешь границу штата с осужденным за убийство.
- Всего лишь за непреднамеренное убийство.
- Ладно, с осужденным за непреднамеренное убийство, который нарушил правила досрочного освобождения, и в голове у него относительно тебя сугубо аморальные планы.
- И слава богу. Надеюсь, ты меня не разочаруешь, Сейлор. Насчет окружающего мира я этого сказать не могу.
Сейлор засмеялся и разогнал машину до семидесяти миль в час.
- Ты тоже меня радуешь, глупышка, - сказал он.
У Мексиканского залива
- "Жизнь - сука, жена - тоже".
- Что это за фигня? - поморщилась Лула.
Сейлор заржал:
- Это наклейка на кузове пикапа перед нами.
- Какая мерзость. Такие чувства не следует выносить на люди. Это уже Билокси?
- Уже скоро. Сначала найдем парковку, а потом пойдем перекусим.
- У тебя есть что-нибудь на примете?
- Нам лучше держаться в стороне от дороги. Никаких "Холидей-Инн", "Рамада" или "Мотель-Сикс". Если Джонни Фэррагут у нас на хвосте, он первым делом сунется туда.
Они проехали табличку "Въезд в Билокси".
- Как насчет вон того? - предложила Лула. - "Хозяйка старого южного отеля".
- Больше похоже на "Козявку старого южного отеля", - пошутил Сейлор. - Рискнем.
В холле пахло жареными цыплятами, под огромным вентилятором на стульях сидели трое старичков, они смотрели какое-то шоу по большому черно-белому телевизору. Все трое дружно обернулись на вошедших Сейлора с Лулой. Рядом с телевизором стоял горшок с каким-то растением с огромными листьями, похожим на коноплю.
- Когда я был маленьким, - прошептал Сейлор Луле, - мой дедушка показывал мне фото своего папы на слете ветеранов армии конфедератов. Эти чудные старикашки напомнили мне те фотографии. Если б у них были длинные седые бороды, они б выглядели в точности, как те старые солдаты в дедушкином альбоме. Если верить дедушке, к тому времени, когда была сделана фотография, все уцелевшие произвели сами себя в генералы.
Комната была маленькая, но зато дешевая, всего шестнадцать долларов. Штукатурка на стенах и потолке осыпалась, в углу стоял древний телевизор с огромными, как уши кролика, динамиками. На журнальном столике - четыре пластиковых стакана и розовый керамический кувшин. В другом углу - бурый допотопный письменный стол, а посередине комнаты - огромная кровать с выщербленным изголовьем. Лула содрала покрывало, похожее на грязное кухонное полотенце, швырнула его на стол и растянулась на кровати.
- Ненавижу эти покрывала в отелях, - заявила она. - Их сроду не стирали, а мне совсем не нравится лежать в чужой грязи.
- Ну-ка, глянь на это, - сказал Сейлор.
Лула поднялась с постели и выглянула в окно. Она заметила, что стекло треснуло в двух местах.
- Что, милый? - поинтересовалась она.
- В бассейне нет воды. Только сухое дерево валяется, должно быть, разбило молнией.
- Ну и махина. Похоже, когда-то здесь дела шли куда как лучше.
С шоссе перед отелем доносились автомобильные гудки.
- Здесь много военных, - заметила Лула.
- Пойдем-ка подкрепимся, солнышко. А то уже темнеет.
После ужина Сейлор с Лулой отправились прогуляться по пляжу. Полная луна отбелила песок до мертвенной бледности, а залив превратила в мятую красную тряпку. Лула сбросила туфли.
- Ты вправду считаешь, что мама послала Джонни Фэррагута за нами?
- Ну если кого и послала, то точно его, милая.
Неспешно накатилась волна, омыв Луле ноги. Несколько минут они брели молча. Тишину нарушали только плеск волн да гул машин, мчащихся по дороге.
- Думаешь, он нас найдет? - спросила Лула.
- Кто? Джонни?
- Ну да.
- Может. А с другой стороны, он скорее Элвиса отыщет.
- А ты не веришь, что Элвис еще жив? - поинтересовалась Лула.
Сейлор рассмеялся:
- Не больше, чем в то, что Джеймс Дин - морщинистый, скрюченный, спятивший, старый хрыч, доживающий свой век в доме престарелых в Индиане.
- Но ты вспомни все эти странные вещи. Вроде того, что труп был короче, чем Элвис в жизни, и весил меньше?
- Да все это фигня, лапочка, байки желтых журнальчиков.
- Ну, в общем, Элвиса можно понять. Если он жив и решил залечь на дно.
- Он и лежит вполне себе на дне, - хмыкнул Сейлор. - Футов на шесть глубже нас. Не забивай ты себе голову этой ерундой.
Лула пощелкала языком.
- Я на днях слышала по радио жуткую историю, - сказала она. - Про старого рок-н-ролльного гитариста. Ему было сорок семь лет. Его арестовали в пьяном виде в Вирджинии, а он повесился в камере. Остались жена и семеро детей. По радио сказали, что его отец был проповедником у пятидесятников.
- В "Пи Ди" один парень, когда узнал, что его приятеля-сокамерника пристрелил один сукин сын, с которым сошлась его жена, пока ее муж мотал срок, сказал: "Еще одно крушение на железной дороге, ведущей в рай". Не знаю, малышка, может, нам немного повезет.
Случайные знакомые
Всякий раз, когда Джонни бывал в Новом Орлеане, он обязательно обедал в "Акме". В этот раз он заказал рис с бобами, сосиски и сандвич с устрицами. Расплатившись, он поставил поднос на столик у окна и отправился в бар, где взял бутылку "Дикси", отказался от стакана, заплатил за пиво и пошел обратно к столику.
Джонни съел половину сандвича, прежде чем сделал добрый глоток "Дикси". По-прежнему лучшее пиво на юге, подумал он, сделав глоток. Грязная речная вода придавала ему особый вкус; такого пива если выпьешь как следует, то наверняка начнешь светиться в темноте. Этот участок Миссисипи, от Батон-Руждо Нового Орлеана, неспроста называли не иначе как "Раковый коридор". Но пиво было по-настоящему вкусным на тридцатиградусной жаре в Большом Оттяге.
За едой Джонни размышлял о том, куда кроме Нового Орлеана могли податься Сейлор с Лулой. Орлеан казался наиболее подходящим местом, здесь можно найти работу, за которую будут платить наличными, в Новом Орлеане с этим проще, чем в Атланте или Хьюстоне. К тому же Лула всегда любила Новый Орлеан. Она много раз была здесь с Мариэттой, в основном в Ройал-Сонеста, где Мариэтта любила побродить по антикварным лавкам. Конечно, они могли податься куда угодно: Нью-Йорк, Майами, может, они уже на пути в Калифорнию. Но для начала Орлеан вполне подойдет.
- Не возражаете, если я присяду?
Джонни посмотрел на крупного смуглолицего мужчину лет пятидесяти в бледно-голубой старомодной шляпе с загнутыми полями, державшего в руках поднос, полный тарелок, и с улыбкой смотрящего на него.
- Остальные столики, - добавил мужчина, - уже ocupado.
- Конечно, - ответил Джонни, - располагайтесь, пожалуйста.
- Muchas gracias, - поблагодарил мужчина, присаживаясь. Он протянул Джонни крепкую руку. - Реджинальд Сан-Педро Сула, можно просто Реджи.
Джонни вытер салфеткой руку и протянул ее в ответ.
- Джонни Фэррагут, - представился он. - Рад познакомиться.
Реджи, не снимая допотопной шляпы, яростно набросился на еду и прикончил половину, прежде чем снова заговорил:
- Вы из Нового Орлеана, сеньор Фэррагут?
- Зовите меня просто Джонни. Нет. Я из Шарлотты, штат Северная Каролина. Я здесь по делам.
Реджи широко улыбнулся, обнажив ряд крупных золотых зубов.
- А я из Гондураса. Родился я вообще-то на Каймановых островах, но уже давно осел в Гондурасе. Слыхали про Гондурас, Джонни?
- Только то, что в прошлом году там ураган натворил бед.
- Да, верно. Впрочем, разрушать там особенно нечего. В Гондурасе нет таких огромных зданий, как в Новом Орлеане. По крайней мере там, где я живу, на островах Бэй.
- А где это?
- Севернее материковой части. Остров Ютила. У нас там фактически суверенитет, с тех пор как янки лет сто назад вышибли оттуда англичан.
- А чем вы там занимаетесь?
- Да всем понемногу, - рассмеялся Реджи. - У меня магазин электротехники, ну и еще с правительством кой-какие дела.
Джонни откусил кусок сандвича.
- И что же это за дела? - спросил он.
- Разные. В основном по части секретных служб.
Реджи достал из кармана бумажник и протянул Джонни визитку.
- Генерал Освальдо Тамариндо-и-Рамирез, - прочитал вслух Джонни. - Телефон 666.
- Мой шеф, спонсор, - сообщил Реджи. - Генерал - глава разведки Гондураса. Я один из его оперативных работников.
Джонни вернул карточку Реджи, а Реджи протянул ему маленький, сложенный пополам лист бумаги. Джонни развернул его. Там было что-то написано на испанском.
- Это мое permiso, - заявил Реджи. - Разрешение на убийство. В случае необходимости, разумеется, и только в моей стране. - Он рассмеялся.
- Понимаю, - кивнул Джонни, складывая и протягивая бумажку обратно Реджи.
- У меня еще есть разрешение на сорок пятый, - добавил Реджи. - Такие были на вооружении у морской пехоты Соединенных Штатов, пока они не выбрали менее надежный девятимиллиметровый. Он у меня с собой, в дипломате.
Реджи поднял свой металлический дипломат, потом поставил на пол рядом со стулом.
- А что вы делаете в Новом Орлеане? - спросил Джонни. - Если не секрет.
Реджи рассмеялся. Он снял шляпу и яростно поскреб почти лысую голову, потом вытер пот салфеткой и снова надел шляпу.
- Нет, конечно, - ответил он. - Я здесь проездом, вечером лечу в Техас, в Остин, навестить друга, он работает в ЦРУ. Он хочет порыбачить со мной, поедет на Ютилу на рыбалку. Мы в одном деле, а еще и завзятые рыбаки.
Джонни допил пиво. Он закончил есть и собирался уходить. Похоже, этот Реджинальд Сан-Педро Сула не врет, подумал Джонни. Впрочем, ему не хотелось вдаваться в подробности.
- Рад был познакомиться, Реджи, - сказал он, протянув руку. - Желаю вам buena suerte, куда бы вы ни направлялись.
Реджи встал. В нем было больше метра девяносто. Он пожал Джонни руку.
- И вам того же, - сказал он. - Если случится быть в Гондурасе, приезжайте ко мне на острова Бэй. Гондурасцы большие друзья американцев. А теперь на прощанье анекдот. Если либерал, социалист и коммунист разом спрыгнут с Эмпайр-стейт-билдинг, кто из них шлепнется на землю первым?
- Не знаю, - сказал Джонни. - Так кто же?
- А какая разница? - осклабился Реджи.
Джонни направился к реке по Айбервилль-стрит. Ему очень хотелось побыстрее добраться до отеля и почитать "Анатомию меланхолии" Роберта Бертона. Книга Бертона была первым трактатом на подобную тему, написанным мирянином; она была опубликована в 1621 году, но все еще не утратила актуальности. Джонни свернул за угол и направился к северу по Декатур, повторяя про себя бертоновское определение меланхолии: "Род холодного безумия, без страсти, без лихорадки, вечные спутники ее - страх, печаль, тоска без видимых причин".
Немного почитаю, потом вздремну, решил Джонни. Это куда приятнее, чем гоняться на ночь глядя за Лулой и Сейлором, даже если они здесь.
Голод в Америке
- Слушай-ка, пиявки снова в моде, - сказал Сейлор.
- О чем это ты? - удивилась Лула. - Честно говоря, милый, иногда не разберешь, что тебе в голову ударит. - Она достала сигарету размером и толщиной с карандаш и прикурила.
- Вернулась к "Мо", а?
- Ага, мое вечное проклятье, ты ж знаешь. Пошла купить прокладок, увидела их на витрине и не смогла устоять. Так что там с пиявками?
- Услышал по радио, что врачи снова их прописывают, как в старину. Когда-то их даже цирюльники ставили клиентам.
Лула пожала плечами:
- Как-то на озере Ланье ко мне присосалась пиявка. Спасатель посыпал ее солью, и она отвалилась. Он был славный парень, так что я даже не жалела, что так вышло.
Сейлор засмеялся:
- По радио еще сказали, что в двадцатых годах один итальянский доктор придумал, что если, скажем, мужику разбили нос в лепешку в драке в баре и ему нужна пересадка кожи, то надо пришить руку на пару недель к носу, потом отрезать и посадить для улучшения кровообращения парочку пиявок на то место, где пересажена новая кожа от руки, и кожа прирастет.
Лула опустила стекло. Они подъехали к окраине Нового Орлеана.
- Сейлор? Ты серьезно думаешь, я поверю, будто человек может ходить с рукой, пришитой к носу, да еще неделями?!
Сейлор кивнул: