- А кто сказал, что я переживаю, - Ольга старалась говорить спокойно, но голос плохо слушался ее.
- Да, ладно. Мы все через это прошли и ничего, живы - ободряюще улыбнулась Ольге Смелова.
Ольга ничего не ответила, у нее как будто ком в горле застрял.
- Она свое еще получит, однажды она окажется на нашем месте, - сквозь зубы прошипела Завьялова.
- А зачем нам ждать, когда это однажды наступит, а девочки? - хищно улыбнулась Ромашина. Мы можем уже сейчас устроить ей красивую жизнь.
- А, что? Вполне, - заговорщически подмигнула Смелова. - Ты, Ольга, как на это смотришь?
- Я? Я, как вы, - наконец, к Ольге вернулся дар речи. Она даже улыбнулась, но улыбка получилась вымученной.
- Вот и правильно, - одобряюще произнесла Завьялова. - Таких, как она, учить надо. Я понимаю, если бы она была, как все, то к ней не было бы и претензий. А то строила из себя святую. Я даже, грешным делом, уважала ее. Вот думала, характер! Силища!
- Она водила нас всех за нос, а это была просто хорошо продуманная игра. Кто бы мог подумать, что она такая хитрая, - зло сверкнула глазами Ромашина.
- Всех провела! А я, вообще-то, надеялась на эту роль, - с горечью выдохнула Смелова.
- Мы все могли претендовать на эту роль, не ты одна. Рагозин никогда не забывает старых подруг, - тряхнула головой Завьялова. - Но, когда такие, как Чеславина, застят ему глаза, то нам еще долго ничего не светит.
- Зато ей светит, ох как светит… она еще не знает, кому перебежала дорожку, - произнесла вдруг Котова таким зловещим голосом, что все ошарашено уставились на нее, как будто видели впервые.
5
Шофер привез Эдуарда в клуб. Он вышел из автомобиля и направился к входу. Швейцар предупредительно отворил перед ним дверь.
- Добро пожаловать, Эдуард Борисович, - произнес он.
Эдуард кивнул головой и сунул в широкую ладонь швейцара мятую сторублевку. Пройдя внутрь помещения, огляделся в поисках знакомых. Настроение было таким мерзким, что ему нужен был срочно кто-то, сумевший бы отвлечь от неприятных мыслей. Одного алкоголя на этот раз для достижения этой цели будет явно недостаточно.
Эдуард обрадовался, увидев знакомее лицо. За столом в полном одиночестве сидел Юрка Кидяев. Когда-то они работали вместе в одном ресторане, затем он, Эдуард, женился на этой ведьме, а Кидяев завел свой небольшой бизнес. Он владел чем-то вроде пельменно-блинной, куда в основном выпить и закусить приходили после смены работяги с окрестных заводов. Эдуард ради любопытства сам был там пару раз. Заведение производило весьма отталкивающее впечатление: грязно, накурено, повсюду слышится отборный мат, даже от женщин. В общем, мерзость. Но ведь кормит и неплохо кормит. Этот Юрка ездит на последней модели "БМВ", недавно купил шикарные апартаменты в престижном доме, отдыхает на хороших курортах. А ведь не так уж далеко то время, когда они трудились вместе, и он стрелял у него, Эдуарда, сотенные до получки и мечтал о "Жигулях" и однокомнатной квартирке, как о манне небесной. Кто бы мог тогда подумать, что к нему будет так благосклонна судьба. Да, эта дама явно любит далеко не всех.
Эдуард направился к столику Кидяева.
- Не помешаю тебе? - спросил он.
Кидяев посмотрел на Эдуарда, и тот увидел в его глазах нежелание разделить с ним свое общество. Это только обозлило Эдуарда и, не дожидаясь, ответа, он сел рядом.
Эдуард осмотрел стол и к своему удивлению обнаружил, что среди разных яств, вкушать которых не отказывал себе в удовольствии старый знакомый, отсутствует алкоголь. Даже бутылки легкого столового вина и то нет.
- А ты чего не заказал себе чего-нибудь выпить? - поинтересовался Эдуард.
- У меня еще не кончился рабочий день, много всяких дел, - как-то без большой охоты пояснил Кидяев. - А их лучше делать на трезвую голову.
- Раньше тебя это не останавливало.
- То было раньше, а теперь по-другому.
- И что же по другому?
- Собираюсь открыть еще одно заведение, - не без гордости пояснил Кидяев.
- Это твою пельменно-блинную? - пренебрежительно произнес Эдуард.
- Можно и так назвать, - ничуть не обиделся Кидяев.
- Был как-то там у тебя, настоящий гадюшник.
- Может, и гадюшник, а популярностью пользуется. Каждый месяц прибавляется посетителей.
Эдуард несколько секунд смотрел на Кидяева. И вдруг почувствовал резкий укол зависти. Кто бы мог подумать, что он так преуспеет, так изменится. Было время, когда он хлебал водку, как извозчик. Хотели из ресторана по этой причине выгнать. Едва уцелел. Что же он Эдуард сделал не правильно, а этот бывший алкаш - правильно, что у них теперь такое разное положение. Один процветает, а другой не знает, чем себя занять. Воистину, жизнь непредсказуема. Ну-ка, посмотрим, так ли уж он верен своим принципам?
- Официант! - закричал на весь зал Эдуард. На его зов быстрее ракеты примчался официант. - Принеси-ка нам, любезный, пару бутылочек коньячка. Самого лучшего, что есть в заведении. Ну и к нему, сам понимаешь закусочку.
Официант умчался с той же скоростью выполнять заказ.
Эдуард потер ладони.
- Сейчас мы с тобой хорошо вмажем. Как в старину. Помнишь?
Кидяев отрицательно покачал головой.
- Я же тебе сказал, что в рабочее время я занимаюсь делами, а не пьянствую.
- Даже со мной, со старым приятелем не пригубишь?
- Хоть с тобой, хоть с папой Римским, пить все равно не стану.
- Так ты вообще перестал пить?
- Почему же перестал. На отдыхе могу и выпить.
- А сейчас не отдых?
- Я зашел сюда по старой памяти пообедать.
- Брось. А вот и коньячок, - воскликнул Эдуард. - Молодец, хорошо сработал, будут тебе чаевые, - похвалил он официанта.
- Чего-нибудь еще хотите, Эдуард Борисович? - обрадовано спросил официант.
- Потом, - махнул рукой Эдуард и стал разливать коньяк по рюмкам.
- Извини, Эдик, но пить не стану, - твердо произнес Кидяев.
Эдуард посмотрел на него и понял, что тот не отступит. Ну и черт с тобой, ханжа, напьюсь один, мысленно проговорил он.
Эдуард опрокинул в себя коньяк. И тут же почувствовал прилив энергии. Вот только куда ее девать, как использовать не представлял.
- Значит, дела у тебя идут хорошо, - произнес он.
- Не жалуюсь, - ответил Кидяев.
- А вот у меня паршиво.
Кидяев удивленно взглянул на него.
- С чего это вдруг. Упакован ты вроде отлично.
- Я не чемодан, чтобы быть упакованным. Я человек. А это звучит гордо.
- Разве? Что-то не замечал, - не скрывая насмешки, проговорил Кидяев.
Эдуард снова влил в себя коньяк. Слова бывшего напарника больно ударили по самолюбию.
- Да ты кроме своей пельменно-блинной ничего и не замечаешь.
- А, знаешь, мне этого вполне достаточно. А я как погляжу, ты многое замечаешь.
Эдуард распалялся все больше. С ним произошло нечто странное. Он смотрел на Кидяева, а видел перед собой лицо жены. Он понимал, дело тут было не в коньяке, вернее, не только в коньяке, которого он уже вылакал целую бутылку, а в том, что он ненавидит эту женщину. Это из-за нее он впал в полное ничтожество. В такое ничтожество, что даже Кидяев смотрит на него свысока. А было время, когда Юрка пол за ним подтирал.
Он взглянул на Кидяева, и его вдруг, словно ножом, полоснула ненависть к нему. Медленно, он взял новую бутылку коньяка и стал специально лить из нее мимо рюмки. Дорогой напиток лужицей разлился возле его ног.
- Смотри-ка, мимо, - пьяно засмеялся Эдуард. - Юра, ты по старой дружбе не вытрешь лужу? А то вляпаюсь в нее. Представляешь, будет от моих штиблет нести коньяком.
Кидяев вдруг резко встал.
- Ты меня извини, я пойду.
- А лужа?
- С лужей как-нибудь сам разбирайся.
- Тебя друг просит, а ты?
Кидяев, не отвечая, попытался выйти из-за стола. Эдуард грубо схватил его за руку и дернул на себя.
- Отпусти меня! - потребовал Кидяев.
Эдуард вдруг захохотал.
- Пока не вытрешь, не пойдешь в свою занюханную пельменно-блинную.
Кидяев попытался вырваться, но Эдуард что есть силы, толкнул его. Кидяев, споткнувшись о стул, упал на пол. Вслед за ним туда же полетели остатки его обеда.
Кто-то, пытаясь успокоить Эдуарда, схватил его сзади. Этим человеком оказался все тот же услужливый официант. Эдуард развернулся и ударил его кулаком в подбородок.
Официант вслед за Кидяевым упал, тут же послышался грохот бьющейся посуды.
Теперь уже сразу несколько служителей клуба попытались утихомирить разбушевавшегося посетителя. Эдуард схватил стул и стал отбивать нападение.
Он сражался ожесточенно, не думая о последствиях своих действий, им овладела холодная ярость, порожденная единственным желанием, - отомстить за все неудачи и унижения последних лет.
Кем-то вызванный в зал вбежал наряд милиции. Подкравшись сзади, стражи порядка легко справились с дебоширом.
Эдуард лежал на грязном полу, посреди объедков, в той самой коньячной луже - и плакал от бессилия.
6
Пока Слободина ехала в машине, то старалась обдумать ситуацию. Больше всего ее сейчас пугал даже не сам визит этого Шпетера с глазами хладнокровного убийцы, а то, что после него ей стало трудно кому-то верить. Даже Михаилу. Уж больно быстро сбылось его предвидение; стоило ему сказать, что конкуренция растет, и многие хотели бы заполучить ее компанию, как тут же появляется человек и пытается воплотить этот план. Разумеется, это может быть всего лишь совпадением, ну а если не совпадение. Как узнать?
Алина понимала, что если на нее будет предпринята со всех сторон атака, ей ни за что не уцелеть. Для этого у нее не хватит ни сил, ни знаний, ни ресурсов. За те пять лет после смерти супруга, когда она взяла бразды правления компанией в свои руки, она многому научилась. Да, она уже совсем не та наивная девочка, которую мог обмануть едва ли не любой, за этот период она поднаторела в делах. Но есть предел и ее возможностям. И она об этом хорошо знает. Но самое печальное в этой ситуации заключалось в том, что она знала, что Викдорович вполне мог провернуть подобную комбинацию. В бизнесе такие случаи встречаются сплошь и рядом. Да она и сама делала весьма сомнительные вещи. И если он в этом как-то замешан, по большому счету она даже не может его осуждать. В их среде рассчитывать на чужую порядочность, конечно, можно, но крайне опасно. И все же Алина надеялась, что на этот раз Михаил ни при чем. Ведь он единственный человек, на которого она может опираться. С этой надеждой она и подъехала к дому любовника.
Он ее уже ждал. Она позвонила ему еще из офиса, сказала, что произошло нечто крайне неприятное. Но рассказывать подробности не стала. И теперь пристально всматривалось в его лицо; насколько искренен он в своем о ней беспокойстве.
Слободиной показалось, что Михаил вполне искренен. Пока она рассказывала, что случилось, его лицо становилось все более и более хмурым.
- Что ты обо всем этом скажешь? - завершила Алина вопросом свой рассказ.
- Я предполагал подобное развитие событий, вот только не думал, что все произойдет так быстро.
- Ты что-то знал?
Викдорович пожал плечами.
- На уровне слухов.
- Но почему мне не сказал о них.
Он подошел к Алине и нежно взял ее за руку.
- Во-первых, не хотел тревожить раньше времени, да и не предполагал, что эти ребята так ретиво возьмутся за дело. А во-вторых, не случайно же я затеял разговор про объединение наших бизнесов. Чем крупней компания, тем трудней ее проглотить.
- Как-то все очень странно получилось. Ты начал этот разговор и тут же пришел этот бандит.
Викдорович вдруг даже попятился от нее.
- Ты подозреваешь меня, что я его послал, чтобы подстегнуть тебя к объединению?
Алина почувствовала смущение. Не слишком ли опрометчиво она поступила, проговорившись о своих подозрениях?
- Я так не думаю, но…
- Но не исключаешь такой возможности, - завершил он фразу.
- В жизни может быть все, что угодно. Разве не так?
- В этом ты права, - усмехнулся он. - Но на этот раз я тут ни при чем. Хотя не знаю, поверишь ли ты мне на слово.
- Прости, если я тебя обидела. Но в такой ситуации… - Ее прервал звонок мобильного телефона.
- Извини. - Она извлекла из сумочки трубку. Несколько минут молча слушала. - Я еду немедленно, - произнесла она и положила мобильник обратно.
- Что-то еще случилось? - встревожено спросил Викдорович.
- Вот именно еще. Звонили из клуба, мой дорогой супруг напился и устроил дебош. Еду разбираться и возмещать убытки.
- Сама видишь, с этим надо как можно скорей кончать, - произнес Викдорович.
Алина посмотрела на него, но ничего не ответила.
7
Стас Немиров - молодой драматург, сидел в кресле первого ряда и внимательно смотрел на сцену. Репетировали его пьесу, которую он давно и безуспешно предлагал по разным театрам и которую никто не брался ставить. Но Рагозин взял, когда Стас уже отчаялся увидеть свое детище на сцене. Стас безумно обрадовался. Еще более обрадовал его тот факт, что режиссер Рагозин показался ему тем человеком, который сумеет уловить дух произведения и выразить его в спектакле. Стас считал это очень важным. Он был человеком амбициозным, не лишенным таланта и полагал, что если уж так случилось и он не простой ремесленник в своем деле, то отблески его гения не должны умереть на бумаге. Желательно, чтобы они воплотились в игре актеров и были замечены зрителем. А еще лучше театральными критиками и прессой. А там недалеко и до общественного признания со всеми вытекающими отсюда приятными последствиями.
В мыслях Стас часто улетал в то время, когда это произойдет. В той жизни у него была роскошная вилла на берегу моря, собственна яхта, пляж, огромная парковая территория, прилегающая к дому, с многочисленными фонтанчиками, экзотическими деревьями и цветами, и многое, многое другое….Такие фантазии часто посещали Стаса в самый неподходящий момент. Вот как сейчас, например, когда нужно было быть особенно внимательным и сосредоточенным. Но Стас предпочитал на какое-то время плюнуть на все и с наслаждением предаваться своим мечтам. Он заметил, что черпает из своих фантазий какую-то удивительную силу и энергию. И Стас полюбил их, потому что они служили ему щитом, прикрывающим от скуки и беспросветности повседневной жизни.
Стас оторвался от своих мыслей и сосредоточился на игре актеров. Через пол часа он понял, что Рагозин трактует его пьесу совсем иначе, нежели он сам.
- Стоп, стоп, стоп! - Стас захлопал в ладоши и поднялся с кресла.
Рагозин с удивлением огляделся. Кто это посмел так грубо вмешаться в процесс священнодействия, который происходит на сцене? Кроме него самого никто и никогда не осмеливался посягнуть на это право. Тут он увидел драматурга, который быстро приближался к нему.
- Что случилось? - брови Рагозина сердито сдвинулись на переносице.
- То, что вы репетируете совсем другую пьесу, - объяснил Стас.
Рагозин ничего не ответил, только еще более нахмурился и забарабанил ногой об пол. Все члены труппы знали, что это было признаком надвигающейся грозы, и приготовились быть свидетелями миниспектакля, который мог разыграться в любую минуту.
- Объяснитесь, - наконец буркнул Рагозин.
- Поймите меня правильно. Вы показываете очень профессиональную игру, но при этом духовно кастрировали мою главную героиню…
- Она теперь моя, а не ваша, и я имею право делать с ней то, что захочу, - грубо оборвал его Рагозин на полуслове.
- Но ведь вы исказили ее образ… - попытался было вставить Стас, но Рагозин снова не дал ему продолжить.
- Ваша героиня полная дура, юродивая, которых сейчас днем с огнем не найдешь. Выродились такие. Современными женщинами движет алчность и расчет.
- Вы правы, - согласился Стас. - Поэтому я и хотел напомнить нашим женщинам о том, о чем они давно забыли. О том, что можно быть другими - не холодными и расчетливыми, а смешными чудачками с абсурдными идеями, которые они воплощают в жизнь, и от этого всем становится теплее и легче жить на свете.
- Я хочу сказать вам, молодой человек, - проговорил Рагозин четко чеканя слова, - если вы этого еще не знаете, что хороший режиссер сродни архитектору. Он сам рисует и строит игру, даже если при этом использует ваши идеи. Вот здесь, - Рагозин схватил пьесу и потряс ею в воздухе, так что несколько листков вылетели и осенним листопадом плавно опустились на пол, - здесь не более, чем одни бесплотные идеи. В них одно содержание и только. И в этом ваша заслуга, не скрою. Но на этом она и заканчивается. А дальше, - ноздри Рагозина гневно раздулись, - дальше начинается моя епархия. И тот, кто осмелится нарушить ее пределы, тому не поздоровится. - Рагозин перевел дух, - Впрочем, если вам не нравится, как я трактую вашу пьесу, можете забирать ее. У меня полно других произведений.
Стас испугался. Что если Рагозин передумает ставить пьесу? Тогда - прощай мечта! Вернее ее воплощение отодвинется на еще более неопределенный срок. А Рагозин это его шанс пробиться уже сегодня, и этим шансом нельзя пренебрегать.
Стас поспешил срочно исправить допущенную им оплошность.
- Что вы, Роман Анатольевич, я полностью доверяю вашему опыту и профессионализму. Вы правы, я не подумал… вы и только вы определяете характер игры.
- Ну, вот то-то же, - удовлетворенно рявкнул Рагозин. И тут же добавил: - Объявляю перерыв на тридцать минут.
В буфете Стас взял стакан сока и устроился за свободный столик. Ничего, успокаивал он себя, еще придет то время, когда я буду выбирать режиссеров, а не они меня.
- Можно к вам? - услышал Стас женский голос.
Он поднял глаза. Перед ним стояла актриса, исполняющая роль главной героини в его пьесе.
- Конечно, присаживайтесь.
Анна села, поставила на стол свою тарелку и принялась за еду. Стас с интересом рассматривал ее. Вблизи она показалась ему очень хорошенькой, гораздо интереснее, чем со сцены.
Вероятнее все дело в характере ее героини, подумал Стас. На сцене она выглядела стервозной дамочкой и производила отталкивающее впечатление. А в жизни у нее милое и приятное выражение лица.
- Меня зовут Анна, а вы, я знаю, Стас, - произнесла девушка, покончив с едой. - Вам понравилась моя игра?
- Нет. Вы делали не то, что я хотел.
- Это мы уже слышали. Мы все часто вынуждены делать не то, что хотим, - Анна закусила губы, и взгляд ее потемнел.
- Но ведь нас к этому не принуждают насильно. Мы сами делаем выбор под чью дудку плясать, под чужую или под свою, - грустно заметил Стас.