Во вторник, одевшись в строгий, добротный костюм, Катя подъехала к детскому саду. Его хозяйка и заведующая совершала утренний обход своих владений. Завидев Катю, она помахала ей рукой, подзывая к себе.
– Доброе утро, Екатерина. Присоединяйтесь. Для вас это будет своего рода экскурсия. У меня тут три возрастные группы: первая – 2-3-летние, вторая – 4-5-летние и третья – 6-7-летние. Вернее – от пяти с половиной до семи. В каждой группе есть спальня, столовая и общая комната. В каждой есть свое фортепьяно для занятий музыкой и танцами. В первой группе только ковры, "загончики", столики для игр и рисования.
Катя с подчеркнутым вниманием озиралась по сторонам, согласно кивая головой. Она успела заметить, что дочка Сашка была определена в первую, самую младшую группу, что она по-прежнему дичилась и куксилась, ни с кем не желая играть. Воспитательница – большегрудая женщина средних лет, склонившись над упрямицей, то ли выговаривала ей что-то, то ли увещевала, а та смотрела на нее букой, готовая в любой момент разразиться ревом.
Стоило Кате появиться в дверях, и взгляд дикарки сразу притянулся к ней. Девочка ее узнала. Катя незаметно помахала ей рукой и улыбнулась.
– Обратите внимание, комнаты второй и третьей групп больше похожи на классы, – продолжала экскурсию заведующая, увлекая Катю за собой. – Здесь уже с детьми довольно серьезно занимаются, готовя их к школе. Если в первой группе работает только одна воспитательница, то в двух других я уже держу специалистов-педагогов. Вот, кстати, познакомьтесь, наш хореограф, Ольга Ильинишна. Она обучает детей танцам. Мои воспитанники принимают участие в детских концертах, – с гордостью сообщала заведующая. – Их даже приглашают на…
Любезно улыбаясь ей и тем, с кем ее знакомили, Катя не слышала ни слова. Ее мысли были заняты совсем другим.
– Вы знаете, чем больше я думаю о вашем предложении, – сказала, наконец, заведующая, – тем больше оно мне нравится. Пойдемте ко мне в кабинет. Поговорим. – Когда они сели по обе стороны ее громоздкого стола, она продолжила: – Мне кажется, что иностранный язык нужно подключить со старшей… ну может быть со средней группы, когда малыши немного для этого созреют.
– Не могу с вами согласиться, Ирина Петровна, – возразила Катя. – Чем раньше начать приобщать ребенка к языку, тем органичнее он его воспримет. Таково мнение психологов.
Они еще долго беседовали в том же духе. Наконец, заведующая сказала, что берет Катю на испытательный срок и что, идя навстречу ее пожеланиям, дает ей младшую группу.
– Но имейте ввиду, дорогуша, – с фальшивым участием добавила она, – воспитатели младших групп оплачиваются ниже, чем в старших.
– Не беда, – беспечно отмахнулась Катя. – Это ведь только начало. Вы еще сами будете просить меня, чтобы я взялась вести все три группы.
Со следующего понедельника Катя вышла на работу. На первых ее занятиях присутствовала воспитательница малышей и сама заведующая. Катя лезла из кожи вон, чтобы им понравиться. И не сомневалась, что произвела на них впечатление.
В течение дня, когда за ней не наблюдали, она несколько раз подходила к Тате, по-свойски заговаривала с ней и на этот раз подарила ей очень симпатичного бархатного медвежонка, размером со спичечный коробок, с блестящим камушком на ошейнике. Девочка была в восторге. Весь день она не расставалась с ним, то и дело поднося спрятанного в ладошке медвежонка к губам. А когда их уложили после обеда спать, накрылась одеялом с головой, уединившись со своим новым другом.
Быстро пробежала первая неделя. Началась следующая. Можно было считать, что Катя благополучно влилась в маленький детсадовский коллектив. Пристальное внимание к ней ослабло и начало уступать место привыканию. Каждый снова выполнял только свои собственные обязанности. И это был именно тот момент, которого ждала Катя. Она подметила, что в определенное время дня – обычно с 11 до часу – заведующая уезжает по каким-то своим делам. Это было время, когда детей выводили на прогулку на огороженную проволочной изгородью площадку с песочницей и примитивными детскими аттракционами.
– Сегодня я хочу провести занятие с малышами на детской площадке, – сказала она воспитательнице группы. – Мне нужно, чтобы некоторые французские слова у них в дальнейшем ассоциировались с пленером. Так что, Рая, если хотите, можете на этот час считать себя свободной.
– Правда? – обрадовалась воспитательница. – Катюша, вы – прелесть! Тогда я успею сбегать в бутик, что открылся недавно у метро.
– Конечно, успеете, Раечка, – заверила ее Катя. – А я узнаю потом от вас, есть ли там что-нибудь стоящее.
Оставшись одна с детьми, Катя сказала длинную фразу по-французски. Дети, ничего не поняв, смотрели на нее, хлопая глазенками.
– Объясняю: batir – строить, je – мне, maisonnette – домик, de sable – из песка. Я хочу, чтобы вы построили мне из песка домик – maisonnette. Понятно?
Задание оказалось простым и приятным. Оно пришлось детям по вкусу, и те с удовольствием взялись за дело.
– Погоди, не пачкайся! – остановила Катя Тату, присевшую было в песочнице. – Дай ручку. Пойдем со мной. Я тебе кое-что покажу.
Оглядевшись по сторонам и убедившись, что за ней никто не наблюдает, она направилась в сторону улицы, увлекая за собой девочку. Была середина дня. Родители в это время обычно не появлялись, у двух старших групп были занятия с педагогами в помещении, а их воспитатели, получив кратковременную передышку, чаевничали на кухне.
У ворот с калиткой Катя обернулась – дети самозабвенно копались в песке. Подхватив девочку подмышки, она перенесла ее через высокий порог. В следующее мгновение они уже были снаружи. Катя потянула на себя железную калитку, пока не услышала как щелкнул автоматический замок. Ее машина была припаркована на противоположной стороне улицы.
– Куда мы идем? – заинтригованно вопрошала малышка, уже в третий раз повторяя свой вопрос.
Наконец, Катя услышала ее.
– Куда идем? В магазин игрушек. – Она заговорщически улыбнулась. – Я хочу всем детям сделать подарки. Ты поможешь мне выбрать?
Просияв, девочка кивнула.
– А тебе я куплю самое лучшее. То, что сама захочешь. И еще – мороженое. Идет?
– Угу! – Тата сглотнула набежавшую слюну.
– Тогда прыгай в машину! – Катя распахнула перед ней дверцу. – Да поживее. А то у нас мало времени.
Повторять ей не пришлось. Девчушка проворно вскарабкалась в салон и устроилась на заднем сидении. Она уже знала, что маленьким детям не разрешается садиться рядом с водителем. А Тата была такая маленькая, что снаружи ее и видно-то не было, не говоря уже о том, что тонированные стекла, сами по себе, не пропускали внутрь салона посторонние взгляды.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Сашок вез Ломова из банка в офис, когда в его кармане заиграл мобильник. Бросив извиняющийся взгляд на шефа, он достал телефон и недовольным голосом буркнул:
– Да. Ало? – Слушая говорившего, Сашок на глазах менялся в лице. – Что за чушь вы несете? Не может такого быть! – забыв про шефа, рявкнул он в трубку. – Вы что, спятили? Да если… если это правда, я же ваше чертово заведение на корню спалю. Знать ничего не знаю! Достаньте мне ее хоть из-под земли! Я сейчас буду.
Он в сердцах захлопнул складной мобильник и, сунув его дрожащей рукой мимо кармана, уронил на дно машины. Ломов, хмурясь, наблюдал за ним.
– В чем дело, Сашок? Ну чего вцепился в руль? Ты же невменяемый совсем. Либо нас обоих сейчас на тот свет отправишь, либо врежешься в кого. А ну-ка живо подтянись к тротуару.
Шофер почти автоматически выполнил приказ шефа и так резко нажал на тормоз, что оба они чудом не пробили лбами ветровое стекло.
– Так-то лучше, – Ломов облегченно перевел дух. – Теперь рассказывай, что там стряслось.
– Татка пропала, – с трудом выдавил из себя Сашок.
– Как это пропала? Откуда тебе звонили?
– Из детского сада, чтоб ему ни дна, ни покрышки. Говорил ведь я своей дурехе, что от этой затеи добра не будет.
Ломов не стал докучать своему водителю никчемными расспросами.
– Давай-ка поменяемся местами, – приказал он, открывая дверцу. – Я сам поведу машину. Едем туда. Возьми себя в руки. Ну что могло случиться? Она у тебя малышка совсем. Забрела, должно быть, в другую группу или в чулан какой залезла, и там уснула. С детьми это случается. – Заставив его освободить водительское место, Ломов сел за руль. – Подсказывай, как и куда ехать.
Воспитательницы, нянечки и завхоз, сгрудившись вокруг заведующей в центре холла, подавленно молчали. Сашок налетел на них, как ураган.
– Где моя дочь? Что вы с ней сделали? Как могло такое случиться, чтобы ребенок пропал из детского сада? Да отвечайте же, черт вас возьми! – Он готов был схватить заведующую за борта жакета и вытрясти из нее душу.
– Успокойтесь, папаша, – мрачно осадила его та. – Мы сами ничего не понимаем. Собственно, она может и не пропала вовсе. Может мы зря вам позвонили и вообще зря подняли панику.
– Что она там бормочет! – заорал Сашок, окончательно выходя из себя.
Он был огромный, накаченный, с бычьей шеей и страшными, как два молота, кулачищами. Воспитательницы невольно попятились, боясь попасть ему под руку. А хозяйка стояла, как на эшафоте, изо всех сил стараясь сохранить присутствие духа и достоинство.
– Погоди, Сашок, не кипятись. – Поднатужившись, Ломов отодвинул его в сторону, как сейфовый шкаф. И, оглядев женщин, спросил: – Кто здесь главная?
– Я. Я главная, – обреченно созналась заведующая.
– Прекрасно. Как вас величают?
– Ирина Петровна.
– Значит так, Ириша. Если не хочешь, чтобы мы окончательно рассердились, рассказывай, четко и связно, что тут произошло.
Подобное обращение, да еще и в присутствии всего коллектива, шокировало и возмутило хозяйку детского сада. Но она была достаточно умна, чтобы сообразить, что ей сейчас не до амбиций. Что от этих двоих можно ожидать любой выходки.
– Младшую группу, в которую определили Татьяну, – тихо заговорила она, глядя в сторону, – ведёт наша воспитательница, Раиса Сергеевна. Сегодня днем, когда дети играли во дворе, она отлучилась ненадолго…
– Как это? Оставила детей одних во дворе и отлучилась?
– Ну что вы! Она оставила их с бонной-француженкой.
– А это еще что за птица? – вмешался Сашок. – Никакой бонны я тут не видел.
– Я недавно взяла ее на работу. Дней десять назад. Она проходит у меня испытательный срок. Очень интеллигентная девушка. Хороший специалист. И документы у нее в порядке. Лично проверяла.
– Да черт с ней, с вашей бонной! С дочкой что?
– Марья Иванна, расскажи, что ты видела, – обратилась заведующая к одной из своих нянечек.
– Я как раз мусор во двор выносила, – начала та, боязливо косясь на клокочущего злобой отца и его не менее грозного "приятеля". – Гляжу, наша новенькая детей во дворе одних оставила, а сама у своей машины возится. Думаю, должно быть, забыла там чего. Мало ли. Бывает. А она села за руль, завела мотор и укатила. Как же так, думаю. Видано ли дело детей одних, без присмотру бросать. Вот те и новенькая! Как на зло, ни Раечки, ни Самой на месте не было. Ладно, думаю, негодяйка ты этакая, за детьми-то я пригляжу, но о художествах твоих заведующей, как есть, доложу. Жду, жду, а она, бесстыжая, все не возвращается. Так и сидела с детьми во дворе, пока Раечка не пришла.
– Ну а дочь-то моя при чем?!
– Обсуждая самовольную отлучку нашей коллеги, мы Таточку не сразу хватились, – виновато заговорила Рая. – А когда стали ее искать, дети сказали, что она уехала на машине с Катей.
– Кто такая Катя? – резко спросил Ломов.
– Та самая "француженка". Она к Таточке с первого дня неровно дышала, дети это сразу подметили, – сказала заведующая. – Я уверена, они покатаются и вернутся. Иначе и быть не может. Не бандит-головорез, в конце-концов, увез ребенка, а наш же работник. Но, можете не сомневаться, что после такого фортеля я уволю ее, как только она вернется. Ноги ее больше здесь не будет.
– Полное имя вашей "француженки"? – не слушая ее, потребовал Ломов.
– Екатерина Андреевна Погодина. Выпускница МГУ.
Сашок уставился на своего шефа, и тот увидел, как кожа на его лице, будто у хамелеона, меняет цвета – от серого к зеленому, багрово-красному и почти белому. Ломов и сам был не в лучшем состоянии.
– Идиотка, – не разжимая зубов, процедил Сашок. – Я буду не я, если завтра же не прикрою твою лавочку.
– Ты, Ирина, допустила к работе с детьми опасную аферистку и воровку, – уже через плечо бросил Ломов. Взяв Сашка под руку, он повел его к выходу: – Идем отсюда. Нам тут больше делать нечего.
Они сели в машину, отъехали от детского сада на несколько кварталов и остановились. Не глядя друг на друга и не произнося ни слова, оба долго молчали. Наконец, Ломов сказал:
– Итак, что мы имеем? Она здесь, в Москве. Она выследила тебя, составила план действий и выкрала твоего ребенка. Она намеренно явилась в детский сад под своим именем, чтобы мы узнали, кто похититель. А это означает, что она вышла на тропу мести. Ты стал ее первой жертвой.
– Спасибо, шеф, что все разложил по полочкам. Сразу как-то полегчало, – огрызнулся Сашок. – Мне так и объяснить это жене?
Хорошо понимая состояние своего подчиненного, Ломов заставлял себя быть сдержанным.
– Не дрейфь. Эта кикимора, по природе своей, все же женщина. А значит, как бы она не была зла на нас, уверен, ребенку твоему ничего плохого не сделает. Просто не сможет. Ну подержит тебя в напряжении, ну заставит поволноваться, посходить с ума. Но в конце-концов вернет малышку.
– То есть ты предлагаешь сидеть сложа руки и ждать у моря погоды? – взревел Сашок. – Да мою жену, как только она узнает, сегодня же удар хватит!
– Не исключен и другой вариант, – не слушая его, размышлял вслух Ломов. – Если она могла прельститься моими деньгами, значит нажива для нее первостепенна. – В таком случае она будет действовать в классических традициях киднеппинга и потребует за твою дочь солидный выкуп. – Покончив с несложными умозрительными выкладками, Ломов, казалось, определился наконец по части конкретных действий. – Ну, вот что. Хватит рассиживаться, – сказал он, распахивая дверцу и спуская ногу на асфальт. – Садись-ка за руль и дуй в офис.
Сашок механически повиновался. Он вел машину, вцепившись, как бульдог, мертвой хваткой в руль и остекленело глядя впереди себя. А прибыв на место, так же бездумно поднялся за шефом в его кабинет.
Ломов вызвал к себе ответственного за охрану и, сообщив ему о похищении дочери Сашка, приказал:
– Значит так. С этой минуты снова устанавливаем круглосуточный пост у дома Погодиной. У нас есть неопровержимые доказательства, что это ее рук дело. Найти и доставить ее мне живой или мертвой. – Бросив взгляд на Сашка, он поправился: – Живой! Непременно живой. Нужно в самый короткий срок выйти на ее след, а через нее – на след дочки Сашка. Достаньте мне ее откуда хотите и как хотите. – Теребя нижнюю губу, он некоторое время молчал, обдумывая возможные ходы. – Домой она скорее всего придти не рискнет. Эта хитрая бестья ловко уходит от засады. Но ведь где-то же она живет. Проверьте все гостиницы. И еще – все сделки с недвижимостью за последние несколько месяцев. Баба при деньгах… При МОИХ деньгах. Не исключено, что она обзавелась другим жильем – московской квартирой, дачей. Студией. Забудьте про сон и еду. Переверните все вверх дном. Время не ждет. В опасности ребенок Сашка.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Катя привезла Тату в свой новый дом.
– А ты обещаа, что мы подём за иглусками, – хныкала разочарованная девчушка.
– Понимаешь, сегодня магазин уже закрылся, – извиняющимся голосом сказала Катя, подхватывая ее на руки и спеша к лифту. – Но игрушки ждут тебя. Сейчас сама увидишь.
На лестничной площадке, вставляя ключ в замочную скважину, Катя бросила быстрый взгляд через плечо – не наблюдает ли за ней кто, не стал ли кто свидетелем того, что она привела в дом чужого ребенка – и только после этого отперла дверь.
– Где? – требовательно спросила Тата, по-свойски входя в квартиру. В ее головке не могла даже зародиться мысль, что эту тетю следует остерегаться.
– Вон там. В комнате. – Катя быстро закрыла за собой двойные двери, заперев их на все замки и засовы.
На диване, на самом видном месте были действительно разложены заранее купленные ею игрушки. Ребенок тотчас бросился к ним, радостно пискнув.
– Да погоди ты! – поймала ее за рукав Катя. – Кофточку сними. И шапку. Да и ботики, кстати, тоже. А то ты мне все полы заследишь.
Тата покорно позволила раздеть себя, не спуская при этом глаз с дивана.
"Так, – подумала Катя, – у меня есть как минимум четверть часа времени, пока она рассмотрит и перетрогает всю эту дребедень."
Подойдя к секретеру, она сдвинула вверх его гибкую фигурную крышку и еще раз тщательно проверила свои приготовления. Прямоугольный кусок картона на шнурке, набор гуаши и кистей, фотокамера, лейкопластырь, моток толстой крученой веревки и обоюдоострая финка – все было на месте, все под рукой. Она снова закрыла секретер и обернулась к девочке, поглощенной игрушками.
– Есть хочешь?
– Угу. Но кашу и суп не буду.
– Скажите. Может тебе еще меню подать? Нашла себе ресторан, – проворчала под нос Катя, отправляясь на кухню. Ворчала она просто так, потому что и это у нее было заранее продумано.
Она выложила на стол тарелку с пирожными, вазочку с конфетами, вазочку с печеньем, поставила две чашки и включила электрический чайник. Когда он закипел, позвала:
– Татка, иди сюда. Чай пить будем.
Раздались торопливые мягкие шажки босых ножек по паркетному полу, и в дверях возникла оживленная рожица. Катя помогла ей вскарабкаться на кухонный табурет. Девочка тут же принялась накладывать себе на тарелку все, что было на столе. Катя пододвинула к ней чашку и, подперев ладонью подбородок, задумчиво наблюдала, как она с аппетитом поглощала пирожные, печенье и конфеты, шумно запивая их чаем. На ее круглой, наивной мордочке отражалось щенячье блаженство. О родителях она даже не вспоминала.
Налакомившись всласть, юная пленница спросила:
– Тепей чево деить будем?
– Теперь? Играть. Хочешь?
– Хочу. А во што?
– В разбойников.
– Я не умею.
– А я тебя научу.
Они вернулись в комнату.
– Тебе сейчас будет очень весело, – пообещала Катя. – Это совсем новая игра. Но сначала мы немного порисуем. – Захватив с кухни банку с водой, она вытащила из секретера набор гуаши с кистями и все это разложила на столе. – На, держи кисточку.
– А на чем мы будем лисовать? Тут нету альбома.
– Ой, правда! Я забыла его купить. Какая жалость. Что ж делать-то будем?
– Я не знаю.
– О! Придумала! Я буду твоим альбомом, а ты – моим! Раздеваемся.
– Ты улозишь меня спать? – насторожилась Тата.
– Да нет же! Это игра такая. Чур, я первая. – Катя скинула с себя все, кроме трусиков и бюстгальтера, а потом помогла раздеться девочке – до гола. – Сунь кисточку в любую баночку – в какую сама хочешь, и начинай рисовать.
– Как это? – удивился ребенок. – А ты меня не побьешь?
– Конечно нет. – Катя сама обмакнула кисть в краску и протянула ее Тате. – На. Не стесняйся.