Смерть в пурпуровом краю - Макдональд Джон Данн 5 стр.


- Вам удалось удивить меня, мистер Макги. Попробуйте продолжить в том же духе. Мне, правда, непонятна ваша роль в этой истории.

- Миссис Йомен связалась со мной через одну знакомую. Надеялась с моей помощью кое-что решить. Вчера в полдень я прилетел из Флориды. Мы побеседовали о ее проблеме - она хотела получить от мужа свободу. И хотела денег. И еще хотела выйти за вашего брата.

- И вы нанялись все это уладить? Вы адвокат?

- Нет. Я узнал, в чем дело, только здесь, после встречи. И мне не очень хотелось выполнять такое поручение.

- Значит, она удовлетворилась половинчатым решением?

- Нет. Поверьте, она вовсе не собиралась уезжать с вашим братом, во всяком случае, не раньше, чем все решится… по-человечески. И с финансами тоже.

- Мистер Макги, если вы всерьез поверили басням Моны, значит, вы такой же сумасшедший, как мой брат. Уж он-то оказался полным идиотом.

- Потому что уехал?

- Здесь он сжег все мосты. Просто немыслимо вести себя, как он, и еще рассчитывать, что его примут назад, когда кончится его сумасбродное приключение. Если б он был общим любимцем и угодником, может, удалось бы замять скандал. Но Джон не является ни тем, ни другим. Его не простят, в первую очередь, потому, что вся история такая… отвратительная и вульгарная.

- В каком отношении?

- Вам еще нужно объяснять? Молодой профессор, легкомысленный мечтатель, знакомится со зрелой, пресыщенной женой пожилого владельца ранчо. Начинается романтичное приключение. Это еще мягко говоря. Конечно, он объяснил это по-другому - истинная, настоящая любовь. Так они вынуждены были говорить, наверно, чтобы сохранить хоть каплю самоуважения. Но это просто обычная, отвратительная плотская связь. Джон еще в жизни не встречал таких женщин. Она его соблазнила и совратила. Верите ли, он такой впечатлительный, разве здесь была любовь? С такой примитивной кобылой? Как может благородный человек полюбить животное? Она его охмурила тем, что у нее под юбкой. Извините за грубость.

- Всякое случается.

Она возмущенно подняла плечи:

- Случается с женщинами вроде нее, но не с такими мужчинами, как Джон. Нужно лишиться рассудка, чтобы такой человек, как мои брат, своими руками разрушил все ради… примитивной, напыщенной шлюхи.

- Может, она здесь ни при чем?

- Мистер Макги, все мечты брата, все его усилия пошли прахом. Может, сумеет зарабатывать на жизнь в какой-нибудь коммерческой школе или издательстве, но с карьерой все кончено. А он ведь талантливый, способный. И так все пустить на ветер. Он даже не хотел понять, что делает глупости. Я его изо всех сил предостерегала. Раньше мы никогда не ссорились. А теперь он меня вообще не слышал. Мои чувства для него ничего не стоили. То, что я гордилась им, верила в него, не стоило и ломаного гроша. Боже мой, я же читала, сколько мужчин сбивали с пути, но мне и в голову не могло прийти, что это случится с ним! Ведь это… совершенно невозможно! Дурацкая сексуальная судорога и расслабленность потом, и из-за этого испортить всю жизнь! Никогда, никогда не пойму!

- Вы знали, что он собирается с ней уехать?

- Я боялась этого. В начале осени он страшно нервничал. А дней десять назад вдруг переменился, казался даже счастливым. Сказал мне, что все будет в порядке, они договорились. Выглядел спокойным и довольным. Составил расписание так, что по вторникам и четвергам после обеда был свободен, а через неделю - еще и по понедельникам. В такие дни он после обеда уезжал - где-то, наверное, встречались. Вечером, часов в семь-восемь возвращался усталый, измотанный, но улыбался как блаженный. Эта проклятая баба выжимала его до капли. И он еще имел совесть предложить мне, чтобы мы жили здесь вместе, втроем, когда все уладится! Вы можете ее представить в качестве профессорской жены? Вам известно, что она на два года старше Джона? Она еще захочет, чтобы ректор плясал под ее дудку!

- Может, она сказала ему, что я ей обещал помочь?

- Возможно. Ах, они на все смотрели сквозь розовые очки! Вообразили - весь мир обожает их только за то, что они втрескались друг в друга. А на самом деле все считали это неприятной ситуацией, историей дурного толка.

Поднявшись, она отключила кофеварку и наполнила чашки снова. Когда склонилась ко мне, пахнуло запахом ванили. Мне пришло в голову, не пьет ли она? Пожалуй, вряд ли - слишком деятельная, активная натура. Моложе брата года на четыре. Я легко представил себе, как она слоняется вокруг нью-йоркского университета в черных чулках и твидовой юбке, как горячо рассуждает в дешевых забегаловках об абстрактных понятиях, знакомится с сексом у какого-то художника в мансарде, но приходит к выводу, что его значение преувеличивают; как позволит уговорить себя попробовать марихуану, но испытает лишь тошноту; подписывает разные воззвания, как отсиживает часы на лекциях, увешанная примитивной бижутерией, изготовленной бездарными подружками; как намалюет декорации для любительского спектакля, - и все-все проделывает энергично, со страстью; этот инфантильно-интеллектуальный ребенок без чувства юмора, задавленный предрассудками, бессознательно жаждущий избавления от них.

- Вчера, во вторник, - продолжал я, - миссис Йомен после полудня увезла меня из карсонского аэропорта. Судя по всему, ваш брат исчез во второй половине дня в Понедельник. Мне это представляется несколько преждевременным.

- Наверно, так они запланировали. Я посещаю разные курсы. В понедельник после обеда была на семинаре "Массовая коммуникация". У Джона в понедельник до двенадцати две лекции по современной философии. И по философии в литературе. После обеда он свободен, я думаю, был с ней. Когда он не вернулся к девяти часам, меня охватило беспокойство. Но я решила, что они договорились провести вместе ночь. В последнее время, по-видимому, это было пределом его мечтаний. Ждала, что вернется утром - во вторник у него лекции с десяти: В девять утра мне уже все казалось подозрительным. Я осмотрела квартиру. Не было чемодана, кое-чего из одежды, туалетных принадлежностей. Не оставил никакой записки, ни словечка объяснений. Не хватило простой порядочности предупредить на кафедре. Просто… сбежал как преступник. Как вы, наверное, знаете, машину оставил в аэропорте, и оба вылетели в Эль-Пасо. Наверное, нужно перегнать машину домой. Это сто километров отсюда. Меня все это просто выбивает из колеи, я оказалась в глупейшей ситуации. У меня был долгий разговор с деканом - он сочувствует мне, мы ведь здесь уже третий год. Конечно, из квартиры придется выехать. Но до-пятнадцатого ноября вроде можно еще пожить. Думаю, Джон к тому времени вернется. Сейчас я оказалась в каком-то вакууме, все валится из рук. Кто знает, что с нами будет.

- А вы работаете?

- Конечно. До обеда - в лаборатории справочных пособий. Канцелярская работа. Но сегодня я свободна, на этой неделе там расширяют помещение, меняют кабель. Я готовлю материалы для дополнительных занятий "Произведения драматического искусства". - Она задумалась, потом продолжила: - Мы жили здесь довольно приятно, мистер Макги, пока в нашу жизнь не вошла эта женщина и не перевернула ее вверх дном. Мне вовсе не мешало, что я вела наше общее домашнее хозяйство. Сам Джон готов питаться консервами и одеваться как бродяга. Он не умеет заботиться о себе. И совсем не здоровяк. Эта женщина о нем не станет заботиться. И чего она на него нацелилась? Не могла найти себе какого-нибудь… шофера или полицейского, какого-нибудь мускулистого дурака, который выдавал бы ей то, в чем она явно нуждается?

- Вы все осмотрели, знаете, что взял с собой ваш брат?

- Уложил вещи и уехал. Конечно, забрал все, что ему нужно.

- Если я попрошу сделать то, что вам кажется напрасным, сделаете?

- Что именно?

- Вы проверили, не осталось ли здесь чего-то, что ему следовало взять непременно?

- Я, кажется, вас не понимаю, мистер Макги.

- Что-то, что могло здесь остаться, если вместо него собирали вещи другие. Чтобы создалось впечатление, что он собрал вещи сам и уехал.

- Вам не кажется, что это… какая-то мелодрама? - Ее мягкие, бледные губы насмешливо скривились. - Похищение?

- Если вам нетрудно, посмотрите.

- Пожалуйста.

На руку мне упал теплый солнечный луч. На стене висели яркие квадраты ткани с простым узором. Было слышно, как она выдвигает ящики и хлопает дверцами шкафов. Потом все утихло.

Она вдруг возникла на пороге - напряженная, словно готовая к удару. В руке держала черную коробку размером с небольшую книжку. Протягивая ее ко мне, беззвучно шевелила дрожащими губами, пока не выдавила:

- Не забрал…

Взяв протянутую коробку, я открыл ее - два шприца, запасные иглы, ампулы. Я захлопнул крышку.

- Он диабетик?

- Да. Конечно, ее он должен был забрать! Уколы инсулина он делает каждое утро. Он очень рассеянный, но уже понял, что с этим нельзя шутить. Когда забывал об уколе, несколько раз терял сознание. Не понимаю, как он мог забыть коробку…

Она упала в кресло.

- Конечно, мог забыть. Но наутро обязательно вспомнил бы - укол входит в утренний туалет. Правда, у него есть рецепт, можно все купить в аптеке. Да, наверно, так и было.

- Кто-нибудь видел его при отъезде?

- Что? Не знаю. Нет, наверное. В понедельник после обеда здесь бывает немного людей.

- А где хранилась коробка со шприцами?

- В ванной, в шкафчике с лекарствами.

- А другие туалетные принадлежности оттуда забрал?

- Да… Понимаю, что вы имеете в виду. Все это очень… странно. Мне страшно. - Она нахмурилась. - Вы говорили, должно выглядеть так, что уехали вместе. Зачем?

- Не знаю.

Выражение ее лица вдруг изменилось. Я быстро спросил:

- О чем вы думаете?

- Не знаю. Вдруг кое-что вспомнила. В воскресенье мы опять поругались. Я ткнула его носом в то, что впереди Великая неделя: он увидится с ней в понедельник, вторник и в четверг. А он ответил, что во вторник, то есть вчера, они не встретятся, вроде бы она будет занята. Если бы собирался уехать в понедельник…

- Он знал, что она встречается со мной.

- Куда же тогда он поехал?

- Куда его увезли?

- О, пожалуйста, перестаньте! Хотите еще сильней меня напугать?

- Как вас зовут?

- Изабелл. Изабелл Уэбб.

Подтянув ногой стул, я уселся напротив, глядя ей в глаза.

- Мое имя Тревис Макги, Изабелл.

Я схватил ее руку - раза два она попыталась ее выдернуть, но так и оставила в моей ладони, неподвижно сидя в кресле, глядя куда-то вперед, мимо меня.

- Почему вы ведете себя так странно? - спросила она наконец, облизнув пересохшие губы.

- Я не собираюсь вас запугивать. Хочу что-то сказать. Может, и не следовало бы, может, это вас поразит. Очень сожалею. Хотелось бы, чтоб вы держали себя в руках. Попытаетесь? Вот и хорошо. А теперь слушайте внимательно. Мона Йомен отвезла меня в пустую дачу за городом, на холмах. Вчера днем, в два двадцать пять, стояла рядом со мной, как вы сейчас, но кто-то выстрелил из тяжелого дальнобойного ружья, попал ей в шею, и она мгновенно умерла. Я оттуда ушел, а когда вернулся с шерифом, труп исчез. Все следы заметены, уничтожены. Мне же вообще не поверили. Решили, что я пустил дымовую завесу, чтобы облегчить ей бегство с вашим братом.

Она непонимающе смотрела на меня. Удивительно длинные у нее ресницы.

- Но… они же улетели вчера. В час пятнадцать. Рейсом в…

- Рослая блондинка и очень высокий худой мужчина, оба в темных очках, сели вчера в самолет в час пятнадцать. Черт возьми, я же прекрасно знаю, что Моны Йомен в том самолете не было. В это время мы оба сидели в ее машине, взбираясь наверх к даче. Мы уже, собственно, были на месте. В списке пассажиров значится мистер Уэббер Джонсон с супругой. Джон Уэбб якобы. Чтобы скорее бросилось в глаза. Если бы он захотел скрыться тайно, выбрал бы себе такое имя? Оказался бы таким глупцом?

- Нет. Вы… говорите о нем в прошедшем времени…

- Он собирался встретиться с ней в понедельник после обеда?

- Н-нет. У него была куча тетрадей. Собирался поработать дома. Нужно было проверить задания. Когда я пришла с семинара, они лежали на столе. Я все передала на кафедру. Кто-нибудь пока будет его замещать.

Она сильно нервничала, но держалась изо всех сил.

- Изабелл, я точно знаю, что Мона мертва. Все выглядит заранее подстроенным. Вместо них улетела другая пара. Мона убита, и, если кто-то собирался инсценировать их совместный побег, им пришлось убить и вашего брата.

Закрыв глаза, она крепко сжала мою руку. Когда через несколько секунд открыла, взгляд был пустым, отупевшим от боли.

- Но это… странно. Зачем им это?

- Не знаю. Пока не знаю. Сейчас выясняют, ищут, где укрылась эта пара любовников. Потом, через какое-то время, все затихнет. Здесь, кажется, преобладает традиционное мнение, что где-нибудь они начнут новую жизнь.

- И ее муж тоже разделяет его?

- Не думаю.

Она взглянула на черную коробочку - я положил ее на стол рядом с креслом.

- Но ведь вот доказательство, правда? - Она попыталась встать. - Надо же сообщить об этом в полицию…

- Подождите, Изабелл!

- Чего подождать? Если…

- Кто-то очень постарался создать впечатление, что они уехали.

- Тогда почему ее убили на ваших глазах?

- Не знаю. Может, было задумано иначе, но не вышло, и им пришлось импровизировать на ходу.

- Но если моего брата похитили…

- Где доказательства?

- Он оставил здесь шприц.

- Просто забыл. Купил другой в Эль-Пасо.

- Но…

- Ливингстон относится к округу Эсмерелда. Расследованием руководит шериф Фред Бакльберри.

- Он приходил вчера вечером со своим помощником. Около восьми. Рассказали мне о его машине, об их отлете. Потребовали, чтобы я немедленно сообщила, как только Джон даст о себе знать. Держались так… небрежно, насмешливо, свысока. - Склонив голову набок, она нахмурилась: - Что ж, теперь все кажется гораздо логичнее.

- Что вы хотите этим сказать?

- Не думала… что он в самом деле уехал с ней. По-моему, он все-таки достаточно разумен. Я старалась открыть ему глаза, уговаривала, чтобы прекратил встречи с этой женщиной. Здесь уже ходили всякие сплетни. А ему вовсе не была безразлична его репутация. Настолько-то я его знаю. Но если сюда кто-то явился… насильно утащил его… А он не переносил насилия… и сам не был силачом. Никогда никого не оскорбил, не обидел…

Прошедшее время. Наверно, она вдруг осознала, что говорит в прошедшем времени. Глаза ее наполнились слезами; тихо застонав, как от сердечного спазма, она скользнула с кресла, упав на меня, охваченная болью и жалостью. Я поддержал ее. Упираясь головой в мою грудь, она качала ею из стороны в сторону, всхлипывая, постанывая в голос, подсознательно впитывая ту малость утешения, которую дает физическая близость, пусть даже чужого человека, как я.

Но когда я стал похлопывать ее по спине, пытаясь успокоить, она окаменела, а потом отпрянула, как от корзинки с гадюками.

- Простите, - сдержанно и тихо сказала она, усаживаясь удобнее в кресле.

Вот тут я вдруг заметил такой чистый, темно-темно-голубой цвет ее глаз, какого в жизни не встречал. Тусклые волосы, упругое, белокожее тело, запах ванили и страх перед сексом. Забота о любимом брате - благородное убежище для женщины, не сумевшей реализовать себя. Вспомнил, с какой напряженной горечью она оценивала влечение брата к Моне, о главной причине их связи говорила как о смердящей ране. И последние два года здесь считала прекрасными. Сколько ей - двадцать пять, двадцать шесть? Хороший город, где пройдут последние годы надежд на замужество, иссякнут жизненные соки, и все под знаком благородного решения - ради брата. Конечно, Мона Йомен непременно должна была вызывать у нее отвращение. Мона шествовала по жизни, вызывающе неся роскошное тело и удовлетворяя его потребности.

- Вы знали Мону? - поинтересовался я.

- Он хотел, чтобы мы подружились. Ничего худшего не мог придумать. Она относилась ко мне снисходительно, как к умственно отсталому ребенку. Нет… просто представить не могу, что она мертва. Она была такой… вызывающе полной жизни, мистер Макги.

- Тревис. Или Трев.

- Это вроде обращения на "ты", я в этом не сильна. Нужно долго привыкать.

- Я предложил в виде помощи - не это главное. Надеялся упростить наши отношения, Изабелл.

- Я нелегко схожусь с людьми. Наверно… так воспитали.

- Где прошло ваше детство?

- Наши родители были художниками. Отец пользовался успехом, у мамы был доход от наследства. Мы жили далеко-далеко от людей. Школьные задания нам присылали по почте, а учили нас родители. Летом жили в Канаде, зимой - на маленьком багамском острове. Джон все время болел, и мы все тряслись за него. Меня здоровье никогда не подводило. Я научилась… придумала игры, в которые могла играть одна. Родители умерли три года назад, с разрывом в два месяца. Они были очень близки. Джон и я чувствовали себя как бы лишними, и это нас сблизило. А теперь… Что со мной будет?! Господи, как мне жить?!

Скользнув мимо меня, она подошла к столу, взяла в руки какую-то книгу, снова положила. Повернувшись ко мне, оперлась о стол.

- Кому нужно было его убивать? Не могу поверить. Вы знаете, да? Просто не верю!

- А насчет Моны?

- Д-да, в ее смерть поверю. Она была такая… резкая. Легко ранила людей. Но Джон совершенно безобидный. Даже после анекдота едва рассмеется.

- Как они, собственно, познакомились?

- Началось около года назад. Йомены приехали на вечеринку служащих университета. Нас тоже пригласили. Мистер Йомен пожертвовал университету какую-то сумму. Джон сидел рядом с миссис Йомен. Она делала вид, будто интересуется современной философией. Говорили о Хайдеггере, Броуди, Дилли, Сартре, Камю. Она из тех людей, которые умеют отпустить пару замечаний о вещах, понятия о которых не имеют. Когда-то в Париже встречалась с Камю. А Джона не остановить, если речь идет о его специальности. Она стала ходить на его семинары, записывала, читала. Так все и началось. Конечно, этот ее воображаемый интерес был просто хитрой уловкой. Я его предостерегала. А она не спешила. Сбила его с пути праведного в конце апреля. Явился однажды с фантастической сказкой, что-то лепетал об испорченной машине. Потом стала к нему сюда приезжать. Без тени стыда. Вовсе не скрывала своих чувств. Где уж Джону обороняться! Такая ловкая, решительная. Но, наверное, и надоедливая.

- Изабелл, есть кто-нибудь, кто поживет здесь с вами? Или вы к кому-то переедете?

- Нет. А зачем?

- Не следует сообщать об этом шерифу.

- Потому что это недостаточное доказательство - то, что не забрал лекарство?

- И поэтому тоже. Все дело… очень умело подготовлено. Мне хотелось бы узнать побольше. И тайно. А если об этом раструбят, кончу где-нибудь дорожным рабочим. Что бы ни случилось с Моной и вашим братом, это всего лишь часть какой-то большой акции. Кое-что есть здесь сомнительное и в любой момент может взорваться.

- А вдруг моему брату нужна помощь?

Ее опять охватывала истерика.

- Изабелл, мы и так вынудим их что-то делать, если докажем, что вчера в том самолете они не летели. Пока все этому охотно верят, даже ее муж. Шериф немного сопротивляется, но не думаю, что его подкупили. Я убедил шерифа проверить мое заявление о смерти Моны. Если что-нибудь обнаружат, станет ясно, что ни один из них не участвовал в разыгранном отлете.

Назад Дальше