- Мир велик, - тихо произнес Джехангир.
Рукия поняла причину, по которой Джехангир больше никогда не захочет смотреть на эту карту. Мир и впрямь велик, и называть себя "Повелителем мира", обладая лишь небольшой частью его, глупо. Джехангир слишком умен, чтобы не понимать этого.
- Ты повелитель доступного нам мира, завоевать все земли не смогли ни твои великие предки Чингиз-хан и Тимур, ни Искандер Двурогий. Наверное, это не под силу даже Тени Аллаха на земле. Ты Повелитель мира Хиндустана. Остановись на этом, чтобы не потерять его. А карту верни, она неправильная - за пределами Хиндустана для нас мира нет.
Джехангир захлопнул атлас, подняв легкое облачко пыли.
- Ты как всегда права.
- Селим, ты сам скажешь Хурраму о своем решении?
- Скажи ты. Ты думаешь, это кисмет?
Королева согласилась:
- Да, это судьба и ей не стоит противиться.
- Прикажи, пусть посмотрят благоприятные даты для свадьбы, но только после Нового года.
Рукия рассмеялась. Падишах прав, зуль-хиджжа, последний месяц года заканчивался, скоро наступит мухаррам и 1016 год хиджры.
- Хорошо, пусть пока немного помучаются.
- Что это за девушка?
Рукия чуть приподняла свою и без того высокую бровь.
- Она внучка Гияз-Бека и племянница Мехрун-Ниссы, разве это ни о чем не говорит?
- Но ее лицо видели столько людей на рынке!
- И больше никогда не увидят с открытым лицом, потому не догадаются, кто она.
- А Ханзаде? Нужно заставить ее молчать.
- Ни в коем случае. Стоит сказать, что это тайна, как тайну будут знать все вокруг. Ханзаде, как и всем, известно лишь то, что принц встречался с какой-то простолюдинкой. Куда она девалась? Ну, кто же знает? Подберем ему в гарем похожую танцовщицу, а им прикажем молчать. Джехангир, позволь решить эти вопросы за тебя? И сам молчи.
- Что бы я без тебя делал? - вздохнул падишах, давно привыкший, что со всеми сложностями легко разбирается его названая мать, Рукия.
- До сих пор разглядывал бы карту, убеждаясь, что Хиндустан по воле Всевышнего лишь часть огромного мира. Ты придешь сегодня ко мне ужинать?
- Да. Хосров просит отпустить его в Сикандру, поклониться праху Акбара.
Рукия чуть задумалась.
- Отпусти, но будь готов к его глупостям. Джехангир, будь осторожен, при дворе много сторонников принца. Если позволишь, я займусь этим, но не карай их, просто будь начеку и следи за Хосровом.
Падишах только кивнул. Он знал, что никто лучше этой женщины не разбирается в сложных хитросплетениях отношений во дворце. Предпочитая старшего внука единственному сыну, Акбар устроил для Джехангира и Хосрова ловушку. Придворным оставалось лишь ждать, кто из этих двоих оступится первым. Они готовы были провозгласить Хосрова падишахом, если тот окажется сильней, но будут служить и Джехангиру. Падишах понимал, что не сможет всю жизнь держать опального сына под арестом, но отпустить его даже в недалекий Сикандр означало рисковать.
Однако думать об этом совсем не хотелось, и Джехангир после ухода Рукии стал думать о Мехрун-Ниссе, вернее, об их разорванных Акбаром судьбах. Семнадцать лет назад принц Селим не послушал Рукию, которая сказала:
- Женись.
Вернее, пока он раздумывал, отец Мехрун-Ниссы отдал красавицу другому.
Мехрун-Нисса не родила Шер-Афгану ни одного ребенка, но была при этом любимой женой.
По поводу женитьбы принца Хуррама падишах решил, что это будет мата - временный брак. Опозорившейся девчонке вполне достаточно и этого. А ее отец и дед должны быть счастливы, что все обошлось.
Все разрешилось хорошо, Джехангир был рад.
Принца Селима, будущего падишаха Джехангира, отец почему-то не любил. Акбар и сам не мог бы объяснить, почему столь холодно относится к долгожданным сыновьям. Сына любимой жены-раджпутки Джодхи Бай отдал на воспитание другой любимой жене-мусульманке Рукие, но относился к нему всегда настороженно. Акбару не везло, так часто бывает - у великого человека вырастают никчемные сыновья.
Возможно, ошибкой Великого Могола было то, что он не заметил достоинств Селима, приравнял его к другим. Принц ответил неповиновением, увлекся вином и опиумом.
Став взрослым, сам Селим попытался любить собственных сыновей. Но любить старшего Хосрова, который и при жизни Акбара был соперником, у него не получалось, средний из сыновей Парваз пил не меньше отца и был никчемным от рождения. Для проявления любви оставался третий сын - Хуррам. И падишах делал все "как положено" - он проявлял отцовскую любовь и терпение, в действительности не чувствуя к мальчику, а теперь юноше, ничего, что должен бы чувствовать отец к сыну.
И сейчас, когда понял, что может точно так же поступить с Хуррамом, как когда-то отец поступил с ним самим, приказав отдать Мехрун-Ниссу другому, Джехангир дрогнул лишь на мгновение. Он согласился на женитьбу принца, но тут же определил, что временную, и самому принцу сообщить об этом не счел нужным. Пусть будет счастлив, что вообще не наказан и он сам, и эта девчонка, так сильно похожая на юную Мехрун-Ниссу.
Если бы падишах заглянул в свою душу, то понял бы, что именно похожесть на тетку сыграла с Арджуманд плохую шутку, сначала помогла, а потом настроила Джехангира против нее и сына.
Как бы то ни было, падишах не стал торопиться со свадьбой, королева Рукия только сообщила изумленному Асаф-Хану о решении правителя, но не более.
Немного погодя всем оказалось не до влюбленности младшего царевича.
Арджуманд теперь жила в доме отца почти под замком, за ней строго следили целых две дальние родственницы. Не оправдавшая доверия Хамиде была сослана прочь. Тетушки буквально не сводили с опальной девушки глаз, не понимая, за что та наказана.
Рукия разрешила все вопросы, никто не знал, что именно с Арджуманд принц встречался на рынке, и пока никто не знал, что падишах решил женить принца Хуррама на внучке Гияз-Бека. Всему свое время.
В тот же день, когда Рукия показала Арджуманд падишаху, к ней в комнату прибежала взволнованная Сати.
- Арджуманд, он уезжает и зовет меня с собой!
- Кто уезжает? Куда?
- Принц Хосров. Он едет в Сикандр и зовет меня ехать с ним.
- Но зачем, Сати?
- Поклониться праху падишаха Акбара.
- Я помню, что в Сикандре усыпальница Акбара, но зачем ему там ты? Он женится на тебе или берет в гарем наложницей?
- Нет, не женится. Принц не может жениться без согласия падишаха.
Арджуманд вздохнула, это она уже знала.
- И он не берет в гарем.
- Сати…
- Я люблю его, - упрямо произнесла девушка, словно Арджуманд собиралась с этим спорить.
- А он?
- А он меня!
- Он об этом сказал?
- Да, сказал.
Арджуманд попробовала быть разумной. В отличие от нее у подруги только брат и никакой защиты, вернее, вся защита - их семья, в которой Сати служанка. И она, Арджуманд, ответственна за девушку.
- Сати, послушай меня. Если принц тебя любит, то разлука на несколько дней не разрушит его чувство. Сикандр недалеко, сколько дней можно провести там? Принц Хосров скоро вернется и все решит с гаремом. Вы будете вместе, если любите друг друга.
Арджуманд удалось убедить подругу не делать опрометчивых шагов.
- Научись на моем горьком опыте.
- Чем же он горький? - возразила Сати. - Разве что недолго поволновалась. Зато теперь будешь женой принца Хуррама!
- А как я ему в глаза посмотрю? Всю оставшуюся жизнь виноватой и за обман, и за позор считать себя буду.
- Он любит тебя и давно обо всем этом забыл. После Нового года вы поженитесь и будете счастливы.
Но жизнь непредсказуема, редко все происходит так, как задумано или хотелось бы.
Арджуманд и Хуррам не поженились после Нового года, а Сати не попала в гарем принца Хосрова, несмотря на то, что эти пары действительно любили друг друга.
Королева Рукия в очередной раз оказалась права, предостерегая падишаха - с Хосровом ухо следует держать востро, а саблю вынутой из ножен. За два дня до Нового года, получив разрешение отца, он выехал из Агры, якобы в Сикандр, чтобы почтить память великого деда, но туда не доехал. Путь принца лежал мимо Сикандра и даже Дели прямо в Лахор, где хранилась казна. По пути он принялся активно набирать сторонников.
То, что принц Селим сильно пьет и что падишах Акбар предпочитает ему старшего внука принца Хосрова, знали все задолго до смерти Акбара. Но перед самой смертью падишах ясно выразил свою волю, приказав именно Селиму, ставшему теперь Джехангиром, опоясаться мечом Хумаюна и назвать себя следующим падишахом. Но нашлись те, кто все равно предпочитал принца Хосрова. Таковых было много и при дворе, они готовы были поддержать переворот в пользу Хосрова.
Но Джехангир показал, что умеет защищать свои права. Лахор не открыл ворота перед принцем, а со стороны Агры, забыв на время все любовные и иные заботы, выдвинулось войско падишаха. Через полтора месяца Хосров с его наспех собранным войском был разбит, его ближайшие сподвижники изобретательно замучены (двоих зашили в шкуры осла и быка, только что снятые с убитых животных, и весь день возили на жаре по улицам, пока мятежники не задохнулись), остальные сторонники посажены на колья вдоль дороги, а сам принц закован в цепи.
Падишах расправился со старшим сыном словно мимоходом, его армия двинулась после Лахора дальше на Кабул, которому снова угрожали персы.
Два царевича сопровождали отца - Хосров в цепях и Хуррам на коне.
Вести обо всем приходили в зенан одна другой чудней и страшней. Сати плакала, уткнувшись в колени Арджуманд, а та лишь гладила ее по черным волосам, уговаривая:
- Падишах простит неразумного сына, обязательно простит. Принца Хосрова просто сбили с толку дурные люди.
Так прошло лето…
В конце сезона дождей армия вернулась из похода, но никаких разговоров о свадьбе не велось. Арджуманд старалась не думать об этом и даже о самом принце Хурраме, но второе не получалось. Пусть не свадьба, но хоть одним глазком посмотреть на него. Об этом же мечтала про своего Хосрова и Сати. Подружки были несчастны.
Но падишах и принц Хуррам не забыли об Арджуманд. Принц считал себя ответственным за девушку и напомнил о ней королеве Рукие, а та Джехангиру. Падишах приказал посмотреть гороскоп принца, чтобы определить, какой из ближайших дней после окончания сезона дождей будет благоприятным для свадьбы. О том, что это будет мата, сказать так и не удосужился.
Но чуть раньше произошло еще одно событие, о котором не знали принц Хуррам и несчастная Арджуманд.
В покои Мехрун-Ниссы скользнула служанка, приблизилась к хозяйке, почтительно склонившись. Красавица повела взглядом в ее сторону, чуть кивнула и снова поднесла ко рту трубку кальяна, любуясь водяными струями фонтана.
Вместо служанки в покои вошел невысокий щуплый человек в длинном не по росту халате. Удивительно, как ему удавалось не наступать на полы и не падать из-за этого.
Маленькие ручки прижимали к животу большую книгу, из-за ее объема и руки, и сам человечек казались еще меньше. Усиливал впечатление огромный белоснежный тюрбан, старательно намотанный вокруг головы.
На мгновение Мехрун-Нисса замерла, разглядывая это чудо, но быстро опомнилась, отвечая на его приветствие:
- Благодарю за то, что нашли время посетить меня, Хормазд-ага. Мне нужен ваш совет.
Белый тюрбан лишь чуть склонился вперед, его владелец явно не рассчитывал удержать на голове сооружение из многих метров ткани при более резком движении.
- Я рад помочь вам, Мехрун-Нисса Бегум.
То, что он добавил "Бегум", понравилось Мехрун-Ниссе, значит, понимает, с кем имеет дело, и будет сговорчивей.
- Мне нужен гороскоп, вернее, несколько.
Человечек с важным видом кивнул снова и разложил свою книгу на столике, который по знаку хозяйки покоев подвинула служанка. Мехрун-Нисса с интересом разглядывала его и его книгу.
Она сама писала прекрасные стихи, была начитанна и прекрасно образованна, но не могла представить, что вот эти закорючки и чертежи, перекрестья линий и множество непонятных значков могут предсказать судьбу человека. Хормазд-ага так не считал. Он вытащил из тюрбана калам, а из мешочка за поясом достал чернильницу, ловко устроился на полу перед столиком, достал из-за пазухи лист бумаги и приготовился писать.
- Что я должна вам сообщить?
- Дату рождения человека, причем чем точней до минуты вы скажете, тем более точным будет мое предсказание.
- А имя?
- Нет, это не столь важно. Хотя тоже неплохо.
Мехрун-Нисса вздохнула:
- Хорошо. 987-й год хиджры…
Она назвала собственную дату рождения (1577 г.), с волнением ожидая, что именно ответит астролог.
Мехрун-Нисса рискнула пригласить персидского астролога в свои покои в доме за пределами зенана, прекрасно зная, что его советами пользовался и отец Гияз-Бек, сохранивший связи с родиной, и император Акбар, и нынешний падишах Джехангир.
Хормазд-ага быстро что-то записал на листе бумаги и углубился в вычисления. Время от времени он хмыкал и дважды даже изумленно вскидывал глаза на Мехрун-Ниссу, которая старательно делала вид, что человечек в огромном белом тюрбане ее не интересует. Однако стоило Хормазд-аге вновь уткнуться в книгу, как все внимание женщины оказывалось приковано к астрологу.
Наконец, тот вздохнул, кивнул, словно соглашаясь сам с собой, и поднял глаза на Мехрун-Ниссу:
- Это ваш гороскоп, госпожа, и он блестящий.
Щеки Мехрун-Ниссы полыхнули пламенем. Она постаралась сдержать радость, но это плохо удалось, восторг прорвался в голосе:
- Чем же?
- Вы будете править империей, и довольно долго.
- Я? - Мехрун-Нисса просто не смогла сдержаться и выдала свои мысли. Но астролог не обратил на ненужный вопрос внимания и продолжил: - Да, пятнадцать лет. Все задуманное вами сбудется.
Ей бы услышать вторую фразу, но Мехрун-Нисса заметила только первую.
- Пятнадцать лет? Всего? Разве это долго?!
- Жизнь беспокойна, это немало.
- Но сейчас только 1016-й год хиджры…
Астролог без объяснений понял, о чем она. Принц Селим стал шахом Джехангиром меньше двух лет назад после смерти своего отца Великого Могола Акбара. Неужели его правление будет столь коротким?
Хормазд-ага осторожно покачал головой:
- Не сейчас. Позже. Вы станете правительницей империи позже, через четыре года.
- Почему?! - Ей тридцать, Мерхун-Нисса и без того столько лет ждала своего часа. Еще четыре года - невозможный срок. - Кто помешает?
- Не помешает, но ваша племянница и принц Хуррам…
Лицо Мехрун-Ниссы перекосило от гнева, она сделала знак астрологу, чтобы замолчал. Эта девчонка!
Хормазд-ага с тревогой наблюдал, как мечется по своим покоям, щелкая костяшками пальцев, красавица Мехрун-Нисса. Он понимал, что ее бесит, знал, что ее звезда взойдет высоко, что именно она будет главной женщиной империи, но знал и другое - судьбу нельзя подхлестывать, то, чему суждено случиться через четыре года, либо так и случится, либо не произойдет вообще. Только как объяснить это разъяренной женщине? Как сказать, что стоит еще немного подождать, если она уже ждала столько лет?
Астролог предпочел молчать, и правильно сделал.
Перестав с возмущением метаться по покоям, Мехрун-Нисса остановилась и, нависая над астрологом, положила на книгу мешочек явно с золотыми монетами. Дочь перса прекрасно понимала, что Хормазд-ага не виноват в том, что звезды в ее гороскопе расположились именно так. Но у Мехрун-Ниссы был еще вопрос:
- Посмотри гороскопы принца Хуррама и Арджуманд. Есть ли благоприятные дни для их свадьбы в этом году?
Хормазд-ага с облегчением кивнул. Он уже смотрел гороскоп принца и его возлюбленной по просьбе странной девушки, которая волновалась даже сильней, чем сейчас Мехрун-Нисса. Астролог даже заподозрил, что это сама Арджуманд, но потом понял, что это подружка. Гороскопы принцев и самого падишаха озвучивать категорически запрещено, но Хормазд-ага только посмотрел на счастливые совпадения у влюбленной пары и нашел таковых великое множество. Подружка могла не переживать - принц Хуррам и Арджуманд будут вместе до самой смерти. О том, что это не так уж много лет, он говорить не стал.
Вот и теперь вычисления заняли немного времени, уже через минуту астролог, улыбаясь, возвестил:
- Госпожа, таких счастливых дней много! Они созданы друг для друга, и звезды благоволят этому браку.
Но ответ почему-то вовсе не понравился Мехрун-Ниссе. Она снова остановилась перед Хормазд-агой и вдруг поинтересовалась:
- Кому еще вы говорили об этом?
- Никому…
Если бы ее большие черные глаза, обладающие просто магической властью, не смотрели так пристально, Хормазд-ага соврал бы более уверенно.
Мехрун-Нисса усмехнулась. На книгу лег мешочек поувесистей.
- Если спросят, скажете, что в ближайшие месяцы хороших дней не предвидится.
- Я… госпожа, я не могу…
Мехрун-Нисса приблизила свое лицо, кстати, не закрытое яшмаком, к лицу астролога и твердо произнесла:
- А если вы скажете иное, я расскажу о том, что вы выдали гороскоп принца Хуррама.
Это была серьезная угроза. За такое можно лишиться головы, но даже больше ужаса перед возможным наказанием со стороны падишаха Хормазд-агу испугал тон красавицы, он понял, что до падишаха дело может и не дойти - эта расправится сама.
И все же он попытался сопротивляться:
- Но, госпожа… что плохого в том, что ваша племянница станет принцессой?
- Не ваше дело! - отрезала Мехрун-Нисса. - О благоприятной дате возвестите только тогда, когда разрешу я!
Она почти швырнула ему еще один кошель.
Хормазд-ага уходил, сгибаясь под тяжестью книги, золота и своего предательства, опустив голову и уже не задумываясь, удержится ли белоснежный тюрбан на его голове. Выбора не было - эта женщина его ему не оставила. Непонятно только, чем ей может помешать свадьба принца Хуррама и внучки главного визиря, ее же собственной племянницы?
Он вздохнул: кто поймет этих женщин?
И все же когда через два дня падишах спросил о благоприятных днях для свадьбы принца Хуррама и Арджуманд Бану, Хормазд-ага сказал, что в ближайшие месяцы таковых не предвидится. Падишах Джехангир вздохнул с некоторым облегчением - или астрологу только показалось?
Мехрун-Нисса сидела, уставившись невидящим взглядом в трепетавшие на ветру легкие занавеси, так и не донеся до губ трубку кальяна.
Поведай она кому-нибудь свои мысли, ее не понял бы не только Хормазд-ага.
Красавица не впервые слушала о своем гороскопе. Дочь перса, пришедшего на службу Великому Моголу, верила предсказаниям астрологов. Однажды она самонадеянно не обратила внимания на слова астролога, предупреждавшего, чтобы не торопилась, иначе путь к власти может оказаться во много раз длинней. Так и вышло, вместо замужества с принцем Селимом получила в мужья знаменитого Шер-Афгана, полководца вместо принца - замена неравнозначная.
Пятнадцать лет пришлось ждать следующей возможности.