Кроме того посыльный был явно староват для работы на побегушках - лет сорока, не меньше. И он внимательно оглядывал улицу перед "Спартаном", как если бы она была заполнена танцующими полуодетыми девочками. Таксист стал притормаживать. Но я откинулся на спинку сиденья и сказал ему:
- Не останавливайтесь!
- Разве вам не в это здание?
- Теперь уже нет.
Я постарался спрятаться в темноте салона. Мой "кадиллак" был припаркован за гостиницей. Если кто-то охотился за мной, возможно, он ждал, что я появлюсь на своей машине. А они меня-таки ждали.
На другой стороне улицы стоял закрытый грузовик, и рядом с ним я увидел еще одного мужика, наблюдавшего "за танцующими девочками". Я втиснулся в спинку заднего сидения. На боковой панели грузовика я не увидел надписи "Цветы".
- Куда вас подвезти?
- Вперед на два-три квартала, развернитесь, поезжайте по бульвару Беверли и поверните направо на Россмор. Повторите все снова.
- Вы хотите вернуться туда, где мы только что были?
- Верно.
Шофер покачал головой, не видя в этом никакого смысла. Мне на это было начхать - я-то видел в этом смысл.
Тот мужик на ступеньках "Спартана" возможно ожидал сухонькую старую леди, чтобы вручить ей гладиолусы. Тогда я просто заберу свой - "кадиллак" и поеду на Кипарисовую дорогу в поисках обители шайки Домино. Но я хотел убедиться в предназначении гладиолусов.
Если какой-то головорез ищет вас с дурными намерениями, то вам следует знать, когда и где. А вот если вы не знаете, когда и где, тогда вас очень даже просто могут ухлопать. На Беверли я выудил банкноту из бумажника и бросил ее на переднее сиденье.
- Здесь по счетчику плюс небольшие чаевые.
Его рука нашла деньги, и он сказал:
- Эй! Здесь многовато...
- Вы их заработаете. Перед тем, как подъедем к "Спартану", притормозите. Но не останавливайтесь. Я выскочу на ходу. Когда я уже буду на улице, уезжайте побыстрей, если не хотите неприятностей.
- Не понял. Зачем мне удирать?
Он уже поворачивал на Россмор, и у меня не было времени на препирательства.
- Вы, конечно, можете остановиться, если хотите. Но есть вероятность, что вас подстрелят.
Я достал кольт и прикрыл его газетой. Таксист обернулся и увидел мои приготовления.
- Какого черта... - начал он и тут же замолчал, отвернулся, уставился вперед и проговорил: - Понял, сэр.
Посыльный "мальчик" стоял на своем месте. Другой мужик был все там же - рядом с грузовиком. Таксист притормозил. Я держал замаскированный газетой револьвер в правой руке, а левую положил на ручку дверцы. Когда передний бампер машины оказался в десяти футах от ступенек "Спартана", я выпрыгнул на улицу и побежал к входу в гостиницу, слыша, как газанул таксист.
Я уже не бежал, а летел к входу. Если этот "мальчик" действительно посыльный, то я был всего лишь одним из проживающих в гостинице, поспешающим с газетой в руке к себе в номер.
Он выдал себя.
Когда он разглядел меня, зрачки его расширились, а с губ сорвался возглас удивления. Он развернулся, начал наклонять ко мне коробку, сунул правую руку в ее тыльную часть, прицеливаясь яркими цветами в мою сторону.
Очевидно, он собирался сразить меня гладиолусами.
Колени "мальчика" согнулись, а лицо приобрело мученическую строгость - маску смерти. Коробка в его руках стремительно двигалась и почти уставилась на меня в упор. Почти, но не совсем.
Я все же успел выпустить в него две пули.
Дважды нажав на спусковой крючок, я прыгнул вправо, а он споткнулся, и его развернуло в сторону от меня. Букет цветов взорвался. Он конвульсивно нажал на гашетку, и оружие прогрохотало, швырнув измельченные лепестки и картечь в мою сторону. Это был обрез. Картечь попала в тротуар и срикошетила. Одновременно я услышал вопль сзади себя.
На другой стороне улицы мужчина у грузовика разглядывал левую руку. Потом он ухватился за дверцы и полез в кабину. "Посыльный" стоял на коленях, но так и не выпустил из рук коробку. Маска смерти на его лице растворилась в боли и шоке, однако он все еще пытался нацелить ствол обреза на меня. Я выстрелил еще раз, и он упал.
Заревел стартер грузовика. Я услышал, как завелся двигатель и как в нескольких кварталах от места действия завыла полицейская сирена. Водитель газанул, и грузовик прыгнул вперед. Я крепче сжал в руках свой "кольт", но не успел сделать выстрел. Визжа тормозами, он завернул за угол. Сирена завыла громче и ближе. Я вбежал в гостиницу, поднялся по ступенькам и повернул в коридор, ведущий к моему номеру.
Держу пари, что машина с вопящей сиреной была уже на Россморе, почти у входа в "Спартан". Но она не могла добраться сюда так быстро после прозвучавших выстрелов - всего через несколько секунд. Когда я открыл свою дверь, звук сирены перерос в хрип и смолк. Телефон надрывался, а машина на улице явно остановилась у входа в гостиницу.
Я прыгнул к телефону. Приглушенное шлепанье ног вдруг раздалось на покрытых ковром ступеньках, по которым я только что поднялся. Поднеся трубку к уху, я услышал;
- Шелл? Ты в порядке?
Это был голос Сэмсона.
По коридору простучали шаги.
Я нацелил кольт на дверь. Она распахнулась, на пороге появился Билл Ролинс с наганом в руке.
Я и не заметил, что сдерживал дыхание. Теперь оно с шумом вырывалось изо рта, и я опустил "кольт".
- Да, Сэм, - сказал я в трубку. - Подожди секундочку.
- У тебя все в порядке?
- Да.
Я медленно вернул курок в исходное положение и засунул револьвер в его пружинную кобуру.
- Что, черт возьми, происходит? - спросил я у Билла.
Он же повторил слова Сэмсона:
- Ты в порядке?
- Разумеется, в порядке. Я даже не намочил штаны. Полагаю, ты видел там мертвого парня?
Он кивнул, грудь его поднялась и опустилась, когда он сделал глубокий вдох, лицо выражало облегчение. Он вложил револьвер в кобуру на поясе и сказал:
- Я не стал проверять, жив ли он. С ним сейчас мой напарник.
- Он точно мертв. Но кто он такой? Никогда не видел этого сукина сына. У него был обрез в коробке для цветов.
Билл кивнул. Его, казалось, это совсем не удивило. Он закрыл дверь и уселся в большом кожаном кресле.
Из трубки в опущенной руке доносился еле различимый голос Сэмсона. Я поднес ее к уху.
- Сэм, Билл Ролинс только что вкатился ко мне в пещеру. Что...
- Слава Богу. Шелл, каждый головорез в городе будет пытаться убить тебя еще до конца дня.
Я рассмеялся без особой радости:
- Ну не каждый же...
- Каждый вооруженный, - прервал он меня. - Тот, кто прикончит тебя, получит двадцать пять штук.
- Ты шутишь?
- Двадцать пять штук наличными получит тот, кто пришьет тебя. Может, уже с полсотни ублюдков жаждут получить награду. Пока у тебя никаких неприятностей?
- Ну, кое-какие, - я остановился, вспомнив наконец, что мой телефон прослушивается. Может, сейчас это не имело уже значения, но мне все же показалось целесообразным закончить телефонный разговора Сэм, остальное я узнаю у Билла, раз уж он здесь. А он доложит тебе о ситуации.
- Хорошо, что у тебя все в порядке. Билл сообщит тебе последние новости. А я собираюсь в "Вечный покой". Как бы не опоздать.
Все верно. Заупокойная служба по Старикашке начнется в два тридцать. Я взглянул на часы: уже час двадцать пять.
- У нас пока мало, нового, но мы проверяем, - продолжал Сэм, - Кое-что узнали от одного из четверых твоих задержанных. Как, черт возьми, ты ухитрился провернуть такое?
- Ух, оставим это на потом, Сэм.
- Очень неплохая работа, - нехотя признал он, - Немного неряшливо, но во всяком случае эти четверо изъяты из обращения. И слава Богу, что никто не убит.
В устах Сэмсона это прозвучало как похвала. Я ухмыльнулся и ответил:
- Так ты простил мне, что я слегка подпортил твои отношения с шефом? Я очень рад этому, Сэм. Так и...
- Ни черта я не простил! - проревел он. - Слышал бы ты...
- Ну если ты так ставишь вопрос, - радостно произнес я, - то можешь прислать сюда "Скорую". Я только что прихлопнул парня на пороге гостиницы.
В последовавшей затем тишине я повесил трубку.
- Что это за двадцать пять тысяч за мой скальп, Билл?
- Все так.
- Кто выступил филантропом?
- По нашим сведениям, Сирил Александер.
- Добрый старина Сирил? Я и не подозревал, что он ценит меня столь высоко.
- У нас нет подтверждения этому. Такие сведения всегда могут быть сфабрикованы. Если это Сирил, а не кто-то еще, мы его задержим. Но нам недостаточно заявления только одного парня.
- Какого парня? Сэм сказал, что раскололся один из четырех подручных Александера, которых я задержал.
- Ага, тот, которого зовут Смурной. Забравшие их полицейские допросили каждого по отдельности. Смурной сразу же заговорил. А трое других пока молчат.
- Значит, Смурной? Он мог сказать правду. Или то, что он считает правдой. Но его ведь очень легко ввести в заблуждение. Что именно он рассказал?
- Он настаивает на том, что убийцы Домино застрелили Омара прошлой ночью и что он, Ладди, Жмурик и Брилл вчетвером вытащили тело Омара из его дома и похоронили. Сделали они это для того, чтобы никто не знал, что Омара убили.
- Очень может быть. Как я понял, они похоронили его по приказу Александера.
- Правильно. Также по его приказу они поехали откопать его и перезахоронить в другом месте. Одновременно с этим приказом Александер всячески поносил тебя, заявив, что ты обманул и предал его.
- Предал его?..
- Смурной уверял, что именно так и сказал Александер всей своей банде. При этом он обещал двадцать пять тысяч тому, кто пришьет тебя. Его предложение было передано не только членам банды, но и всем, кого это могло заинтересовать.
- Ух! Ловко! Небольшая конкуренция заставляет приложить особые усилия, не так ли? - Неожиданная мысль пришла мне в голову, и я улыбнулся, правда, с грустью. - Было бы забавно, если бы один из громил Домино подстрелил меня и получил двадцать пять штук от Сирила Александера.
- Если за всем этим действительно стоит Александер. Пока мы не узнаем побольше, Шелл, тебе следует быть весьма осторожным, - он сделал паузу. - Что произошло здесь? Что это за малый там внизу?
- Понятия не имею. Ты его знаешь?
Билл покачал головой:
- Один из честолюбивых подонков, я полагаю.
- Он был не один, - я коротко описал Биллу все, что случилось. - Второй, конечно, избавился уже от грузовика. Как ты оказался здесь так быстро?
- Ну, известие о цене, назначенной за твою тупую башку, поступило примерно с час назад. Но я узнал об этом, когда ехал в машине в сторону Голливуда. Как только Смурной раскололся, Сэмсон передал это мне по радиотелефону. Я уже был в Голливуде, и он велел мне поспешить сюда.
Он поднялся и направился к телефону. Строго посмотрев на меня, проговорил:
- Шелл, ты не явился в управление, когда задержал тех четверых и передал их полиции, но теперь, после расправы с парнем внизу, тебе все же придется поехать со мной.
Мне это совсем не понравилось. Стоит только попасть к ним, и они продержат меня в управлении всю вторую половину дня. Такая перспектива могла нарушить мои планы.
- Нет, благодарю тебя, Билл. Я сделаю это позже. Сейчас я...
- Черт побери, не спорь со мной, Шелл. Я должен забрать тебя ради твоей же безопасности.
Я подумал: в то время, как в Лос-Анджелес, на кладбище "Вечный покой" направлялись громилы из Сан-Франциско и, может быть, даже из Сиэтла, штат Вашингтон, Билл действительно мог увезти меня в управление из дружеского желания обезопасить.
- Мой телефон подслушивается, - предупредил я его.
Билл отдернул руку от трубки, словно она была раскалена.
- Воспользуйся аппаратом в спальне. Но и он возможно на мушке, так что следи за тем, что говоришь.
Он нахмурился, собрался было что-то спросить, передумал и пошел в спальню. Когда он скрылся, я прошмыгнул через входную дверь и сбежал по ступенькам вниз.
Партнер Ролинса шел по вестибюлю в мою сторону, держа в руке черную записную книжку.
- А вот и вы, - сказал я. - Билл докладывает капитану по телефону из моей квартиры. Может, он будет рад услышать, что вы узнали.
- Что например?.. - переспросил он, но не остановил меня, когда я направился к черному ходу "Спартана".
Я поспешил к своему "кадиллаку" и через минуту уже катил в сторону Кипарисовой дороги.
10.
По Олеандровой дороге я проехал мимо похоронного бюро "Вечный покой". Вдоль низкого серого здания были припаркованы двенадцать-пятнадцать машин. Я заметил шестерых мужчин в черных костюмах у входа в него. Полдюжины мужиков, думающих гораздо меньше о Старикашке, чем о двадцати пяти тысячах долларов, которые они имели бы шанс заколотить, если бы не эти треклятые похороны.
За серым зданием тянулись ровные акры кладбища, зеленые, как площадка для гольфа, отмеченные сотнями небольших белых точек: могильных плит и памятников.
В десяти милях за "Вечным покоем" я проскочил мимо розового дома Александера. Сирил, предположил я, находился уже в похоронном бюро. Доехав до Кипарисовой дороги, я повернул налево. Если верить Бену Кахну и тому, что я видел чуть раньше с вертолета, дом, к которому вел проселок, находился в пяти-шести милях впереди.
Я рассчитал все верно. Мой спидометр отщелкал шестнадцать миль от "Вечного покоя", когда я увидел слева развалюху и большую деревянную вывеску перед ней: "Звероферма Эбена". Ниже были приписаны завлекательные фразы: "Полюбуйтесь на диких зверей!", "Только 25 центов!", а еще ниже стояло имя фермера: "Хоумер Эбен!"
Человек, которого я принял за Хоумера Эбена, открывал еле державшиеся на петлях ворота из проволочной сетки, ведущие на подъездную дорожку к дому, когда я остановил "кадиллак" и вылез из него. На обочине дороги я увидел грузовик с длинным шатким кузовом, покрытым парусиной. Его двигатель работал на холостых оборотах.
- Добрый день, - сказал я, подходя к воротам.
Старик сильно дернул за одну половинку и, когда она распахнулась, повернулся ко мне. У него было длинное худое лицо, роскошные белые усы и белая же бородка. Длинная, как у козла, и от этого его лицо казалось раз в шесть больше в длину, чем в ширину.
- Добрый, - ответил он. - Пока еще закрыто.
Я поболтал с ним около минуты, не спеша задать вопрос, ради которого остановился.
- Так вы только-только заселились? - спросил я.
- Ага. Переезд занял два дня. Но завтра открою ферму. Завез сегодня последний груз.
- Груз?
- Моих зверушек, - старик повернулся и, казалось, показывал своей козлиной бородкой на грузовик. - Скоро буду готов для первого представления. Конечно, я не ожидаю наплыва посетителей, пока слух не разнесется по округе. Обычно это занимает пару недель.
- Пожалуй, так, - я посмотрел на грузовик. - А что у вас за зверушки?
Я ожидал, что он назовет козлов и свиней, может быть, петуха, самое большее земляного волка, но он меня удивил:
- Пара львов, медведь, зебра - она немного приболела, должно быть из-за климата.
- Или из-за смога?
- Может быть. Крокодил. Пара маленьких ласковых скунсов. - Он ухмыльнулся, показав торчащие в разные стороны зубы. - Я пока не привел их в надлежащий вид - не успел отбить их запах. Но меня очень заботит Этель.
- Этель?
- Моя зебра.
- Вы назвали зебру Этель?
- Конечно, - он посмотрел на меня, как на тупицу.
- Ну, - произнес я без особой радости, - у вас тут целый цирк, не так ли?
Он нахмурился и покачал головой:
- Нет, не цирк, звероферма. Я не заставляю их делать всякие трюки. Это было бы жестоко по отношению к ним.
- Но не жестоко, по-вашему, держать их в тесных клетках?
- Они просто стоят, а посетители смотрят на них, - пояснил он.
Итак, я узнал все, что мог о "Звероферме Эбена", поэтому перешел к делу:
- Послушайте, я нечасто бываю в здешних краях, но, кажется, поблизости есть еще один дом? - я показал туда, где видел с воздуха дом с четырьмя машинами, припаркованными за ним.
Он помахал козлиной бородкой:
- Точно. Есть такой в миле или двух отсюда.
- Там живет кто-нибудь? Видели ли вы какие-нибудь машины?
- Кто-то там живет. Вчера здесь остановилась машина, полная мужчин. Они выехали с того проселка, когда я завозил первый груз. Мы поболтали немного.
- О чем же?
- Интересовались, чем это я собираюсь здесь заняться. Я еще не установил тогда свою вывеску. Но я ничего им не рассказал. Мне не понравилось их поведение.
- Нагло вели себя?
- Это хулиганье. Мне все стало ясно по их манере говорить. "Эй, дед, - сказал один из них, - за каким чертом ты здесь околачиваешься?" Словно он владел всей Калифорнией. Даже если это и так, он не владеет мной. Я посоветовал ему быть поосторожней с выражениями, или я разобью ему нос.
- И что же они ответили на это?
- Просто рассмеялись. Потом уехали на своей большой черной машине.
Если это были мальчики Домино, подумал я, они решили, что им незачем беспокоиться по поводу старика Хоумера Эбена. Я попросил описать их, и он попытался, но мне это ничего не говорило.
- Вы хотите повидать этих грубиянов? - спросил он.
- Верно. По крайней мере, я хотел бы убедиться, те ли это грубияны, которых я ищу.
- Да вот они едут опять. Можете остановить их и познакомиться. Мне же надо заняться зверями. Особенно Этель.
- Разумеется, - откликнулся я, - особенно Этель.
Его слова наконец дошли до меня.
Они едут?.. Да, они уже приехали.
Большой черный седан "империал" катил в сторону города - уже не к "Вечному ли покою"? Не время было стоять и размышлять. Мне следовало убираться отсюда поскорее.
Машина делала около восьмидесяти миль в час, но все же, когда она проскочила мимо нас, по крайней мере, два лица были повернуты ко мне, и их хозяева, очевидно, узнали меня. Я же разглядел роскошные черные волосы, тонкий нос и заинтересованное выражение физиономии Ники Домано, а также не менее заинтересованное, хоть и более плоское и несчастное лицо Башки.
С другой стороны от Ники промелькнула то ли одна, то ли две тени, так что в "империале" ехали четыре, а может, пять профессиональных убийц.
Если бы даже я не узнал их, я сразу бы понял, что что-то было не так, ибо "империал" нырнул вниз, а его шины завизжали, когда водитель врезал по тормозам. Машину повело в сторону, потом она выпрямилась на дороге, тормоза снова схватили, машину опять повело, и... вы правильно меня поняли. Я уже не смотрел на них.
Я бежал как ненормальный к своему "кадиллаку", прыгнул в кабину и повернул ключ зажигания. Они, пожалуй, сожгли долларов на сто резины на своих шинах, пока не остановились. Они хотели меня видеть, сказал я себе.
А видеть они меня хотели, чтобы убить.
Сомнений уже не оставалось.
Они остановили наконец свой седан, и один из них высунулся, прицелился и выстрелил. Пуля попала в асфальт и срикошетила куда-то в холмы. Я включил скорость и рванул с места, потом врезал по тормозам и резко повернул руль вправо.