Да и сама она слыла не совсем нормальной; но ей, как дочке "Чёрной Вдовы", всё прощалось. И сейчас стоит свистнуть – разом найдётся целый взвод желающих занять место Влада. Но Эрика понимала, что этого друга ей никто не заменит, и она сама бросит любого через день. Ничего сверх того, что Эрика имела в родительском доме, "продвинутые" мальчики ей не дадут, а интересно провести время в их обществе невозможно. Кабак, дорогой кабак, сверхдорогой кабак – вот и всё, что есть в их жизни.
Всхлипывая, Эрика думала о том, что "перцы" недооценивают "ватрушек", считая, будто они все одинаковые, и любую можно после "дозы" трахнуть. У них только одно на уме, а вот Влад Шибаев никогда руки не распускал и пошлости не говорил…
– И что его череп жопу морщит? Невесту ему за границей нашёл? – шептала Эрика, позабыв о своём изысканном воспитании. – Влад говорил, что он в воскресенье из Англии вернулся. И вдруг… Понятно, что я здесь лишняя. Неизвестно, какое в той семье состояние. Я-то всегда боялась, что маме Влад покажется недостаточно перспективным. А отвергли меня! Только бы мама не узнала до отъезда в Париж! Она с ума сойдёт, будет страдать всю неделю. Потом, всё потом, когда вернётся…
Эрика сидела на разноцветном диване, обхватив руками колени, и краем глаза смотрела на своё отражение в зеркальной стене. До сегодняшнего дня она и мысли не допускала, что может быть отвергнута, пусть под нажимом предка. И что занюханный очкарик откажется встречаться с ней, первой девчонкой в их гимназии! Всеобщие лесть и поклонение раздували самолюбие симпатичной кокетки, как суховей – лесной пожар. А теперь стало постепенно приходить осознание горькой жизненной правды.
Да, Эра могла когда-нибудь разлюбить Влада; и Влад имел право переключиться на более простую девчонку. С Эрой не так-то просто общаться и постоянно ей соответствовать. Разумеется, "Чёрная Вдова" имела возможность в любой момент запретить дочери таскаться с сыном Шибаева. Бизнес и капитал последнего был малоинтересен для семьи Ходза в плане укрепления положения в обществе и пополнения банковских счетов. Но то, что Роман Шибаев походя запретил сыну даже разговаривать с Эрикой Ходза, как если бы Влад связался с пэтэушницей или танцовщицей из стриптиза, медленно сводила девочку с ума.
И мать, если узнает, может отреагировать очень бурно. Да как он посмел, сучий потрох?! Как пасть свою раскрыл для этих паскудных слов?.. Мать страшна в такие минуты. Глаза её делаются стеклянными, лицо каменеет. Она способна отдать самый дикий приказ во время припадка; главное для Дарьи Ходза – восстановить поруганную честь семьи. Нет уж, пусть лучше мама едет в Париж спокойная, ни о чём не подозревающая.
Нужно только осторожненько узнать, действительно ли у неё с Шибаевым базар, или тот всё придумал, чтобы выглядеть обиженным. На маму валят все пакости, которые творятся в деловом мире Москвы. Скажи, что "Чёрная Вдова" пьёт человеческую кровь – и все поверят. На самом же деле она мстит определённым лицам за конкретные прегрешения. Но обывателям нравится, когда можно обвинить в своих несчастьях настоящую ведьму, колдунью, вампиршу.
Происками могущественной тёмной силы можно объяснить и оправдать собственные промахи. О ней интересно болтать на тусовках, щебетать в роскошных офисах, чувствуя, как холодок бежит по спине. А ведь мама – просто несчастный человек, лишившийся одновременно мужа и сына. В конце концов, Каролина Вацлавна могла бы её понять – сама потеряла малютку Феликса. Но тот умер от болезни, его никто не убивал; и это уже легче…
Они с Владом прогуливались в аква-парке гимназии, а в бассейн сегодня не пошли; после такого разговора обоих знобило. Перед тем, как их под охраной развели по домам, Шибаев кивнул ей и глазами показал в сторону аква-парка.
Там гимназисты частенько расслаблялись после напряжённых занятий. Им приходилось осваивать по три языка, причём английский изучали с первого класса. Кроме того, ребята подолгу засиживались за компьютерами, и потому в гимназии существовала тщательно придуманная индустрия развлечений; работала первоклассная обслуга.
Бывало, что Эрика и Влад проводили в гимназии вечера, там же делали уроки – такое правило существовало во всех частных школах. Родители не должны были вмешиваться в процесс приготовления домашних заданий, и потому уроков в привычном смысле слова просто не существовало. В свои квартиры гимназисты приезжали только для того, чтобы отдохнуть от учёбы и занятий спортом.
Владик Шибаев несколько чопорно выглядел в чёрной "тройке" от кутюр, но именно этот костюм выбрал для него отец. На Эрике тоже была "тройка", только с юбкой и тёмно-зелёного цвета. В отличие от Влада, Эрика не носила на шее связку всевозможных украшений и амулетов, а довольствовалась почти незаметной платиновой цепочкой.
На цепочке висел крошечный, тоже платиновый, Лев, и украшение все считали серебряным. На правом запястье Эрика носила такой же неброский, но очень дорогой браслет. Третий предмет гарнитура – колечко с головой Кота, символом года рождения – украшал её тонкий остренький пальчик. На первый взгляд, у этих детей не было причины испытывать отвращение к жизни, но на самом деле разговор в аква-парке уничтожил обоих.
– Что делать будем?
Шибаев, сбивчиво передав Эрике слова отца, присел на декоративную скамейку из ракушечника. Девочка опустилась рядом с ним – безвольная, потрясённая. Тогда она ещё ничего не понимала, вернее, не хотела понимать, и с надеждой смотрела на Влада.
А он, в свою очередь, не мог оторвать взгляда от внезапно похудевшего лица Эрики и думал – до чего же мила! Особенно сейчас, когда её глаза сделались ещё чернее и больше, а крупные кольца каштановых волос прилипли к вспотевшему лбу. Эрика часто бывала печальной и задумчивой, но сейчас она словно сошла со старинного портрета.
– Давай пока не встречаться. – Девочка наконец-то овладела собой. – Я не в теме, что у твоего отца с моей мамой произошло. Лично мне она ничего такого не говорила, но тебе-то зачем проблемы? Забей на всё, Владик…
Шибаев не ожидал, что Эрика так легко согласится прервать их отношения и примирится с неизбежным. Всю ночь он думал, какие слова сказать, какие привести доводы, чтобы Эра всё поняла, не подумала про него ничего плохого. Влад воображал, что подружка будет плакать, а она просто остолбенела, и реветь хотелось ему самому.
– Получается, что я тебя предал…
– Ничего не получается!
Эрика старалась говорить бодро, весело, и это у неё даже получилось. Понедельник для них и впрямь выдался тяжёлый, и радовало только одно. Завтра – укороченный день, девятого мая в гимназии нет занятий. Можно будет на досуге подумать, прикинуть, как дальше жить друг без друга.
– Важно, что ты любишь меня, хочешь быть со мной. Мозги тебе череп не пересадит. Наоборот, если чувства сильные, запреты их только разожгут!
Эрика говорила, как всегда, слегка напыщенно и витиевато. Стиль её речи часто смешил гимназистов, которые изъяснялись, будто торговцы с рынка в Лужниках. А педагогов, отвыкших от чистоты и гармонии, Эрика, напротив, восхищала.
– Знай только одно – моя мама меня к тебе не подсылала, папиной памятью клянусь! Она, кажется, вообще ничего о тебе не знает. Ваша семья ей безразлична.
– Серьёзно?! – Влад на секунду вспыхнул радостью, но тут же вновь приуныл. – Но почему же батя так решил-то?! Если мне наврал, значит, другое что-то… Но что?! Чем ты ему не угодила?!
– Без понятия!
Эрика заметила в воротах аква-парка двух своих охранников. Ребята приехали за ней в гимназию, как это случалось каждый день. Девочка поднялась со скамейки и хлопнула Влада по плечу.
– Честно, не знаю. Но сегодня же спрошу у мамы. А пока давай разбежимся. Не хочу осложнять твою жизнь. Твой отец больной, с ним связываться страшно…
Эрика плакала несколько часов подряд, а потом вытерла слёзы. Она точно знала, когда мать вернётся из офиса; Дарья позвонила дочери на мобильный и предупредила, что немного задержится. А пока Эрика, лёжа на диване, гладила и трепала мурлыкающего кота. Медноглазый "перс" Крис был уже старый и больной, но всё же пришёл к маленькой хозяйке, чтобы утешить её.
Семь с половиной лет назад, кошмарным осенним вечером, когда погиб отец Эрики, и шальной пулей был убит грудной братишка, сама девочка осталась в живых лишь благодаря этому коту. Крис в суматохе забрался под диван, и его нужно было непременно оттуда вытащить. Семья Андрея Ходза в спешном порядке покидала кунцевскую квартиру, потому что главу семьи предупредили по телефону об опасности. Он точно знал, что расправа назначена на вечер, и старался спасти жену с детьми, вывезти их из Москвы.
Но, видимо, информатора ввели в заблуждение, и убийца прибыл много раньше назначенного времени. Окажись Эрика тогда на лестничной площадке, её пристрелили бы тоже. Но из-за Криса они с матерью задержались в квартире и остались жить.
И вот уже восьмой год Криса в семье почитали, как кошку в Древнем Египте. Дарья Юрьевна твердила, что не представляет своей жизни без легендарного кота. Можно завести другого такого же и назвать его Крисом, но это будет лишь видимость, иллюзия. Мать с дочерью не жалели денег на дорогих ветеринаров, при малейшем недомогании везли зверя на осмотр и лечение, стараясь максимально продлить срок его пребывания на земле. Сейчас коту шёл двенадцатый год, а тогда ему было три. И на три же года Крис был моложе самой Эрики.
Постепенно девочка успокоилась, согрелась под пледом и почувствовала, что нервный озноб отступает под напором живительного тепла. Кот опять спас её, и отступили куда-то вдаль мучения, связанные с сегодняшним горестным событием. Но вместо аква-парка гимназии перед мысленным взором возникла лестничная площадка, цветы в луже крови; мать, стонущая, как раненое животное. Дарья, стоя на коленях над телами мужа и сына, раскачивалась из стороны в сторону. А Эрика прижимала к себе этого вот кота, исподлобья глядя на неё, на собравшихся людей. До девочки ещё не дошло, что отца и брата больше нет.
Гораздо лучше она осознала это после, потому что вся дальнейшая жизнь прошла в трауре и в воспоминаниях. Мать могла говорить об отце часами, и, кажется, любила его всё сильнее, а не наоборот, как другие вдовы. Фотографии, видеокассеты, вещи, письма, даже деловые бумаги Андрея Ходза были предметом поклонения. И Дарья при этом не играла на публику. Она действительно не могла вести себя иначе, носить одежду не чёрного цвета.
Женщина гордилась своей пугающей кличкой. Сама частенько называла себя "Чёрной Вдовой", и собиралась оставаться ею всю жизнь. Когда Эрика поинтересовалась, за что же конкретно убили отца, мать пообещала объяснить всё после. Пока девочка удовлетворялась обычной формулировкой – "криминальные разборки", но ей казалось, что мать умалчивает о чём-то самом главном. Впрочем, за что убили, не имело значения. Это её, Эрики, отец и братишка, и она должна всё время помнить о них. Не только должна, но и не может иначе. Почему-то именно сейчас, в минуту отчаяния, пронзительно и в то же время сладко защемило сердце…
Будь жив Андрей Ходза, как бы он отреагировал на размолвку дочери с Владом Шибаевым? Махнул небрежно рукой или всё же поговорил бы с Эрикой, посоветовал что-то? Наверное, Шибаев-старший не осмелился бы так вести себя. Вдова, пусть и Чёрная, всегда кажется беззащитной. И никогда в жизни Эрике ещё так не хотелось ощутить на своём плече отцовскую руку, услышать его голос, знакомый по записям на видеокассетах, которые они с матерью просматривали в свободное время.
Дарье удалось достать плёнку с показаниями таймера, с той самой страшной датой. Кадры были похожи на другие такие же, в изобилии представленные на экране телевизора. Но вместо незнакомого дядьки на плиточном полу в луже крови лежал родной человек. Мать говорила, что у отца и Эрики одна группа, и у братишки такая же. Поэтому, наверное, и болело сейчас в груди – там, где испуганно билось сердце.
Эрике показалось, что к дому подъехала машина, и она тут же вскочила с дивана. Выглянула в окно и увидела чёрный "Мерседес", затормозивший у парадного. Вечернее солнце ушло на другую сторону, и во дворе было сумрачно, тихо. Пахло молодой листвой, мокрой землёй и чем-то непонятным – горьким, весенним, волнующим.
Дарья вышла из лимузина, как всегда, вся в чёрном. На этот раз она не торопилась, двигалась плавно, медленно, будто бы мысли её были не в доме, не с дочерью. Но Эрика, поспешно натягивая джинсы и джемпер, надевая домашние туфли, подумала, что сейчас у матери особых проблем нет. Скорее всего, Роман Александрович врёт. Будь у Дарьи с ним крупный базар, она вела бы себя иначе. Своих чувств госпожа Ходза никогда не скрывала, напротив, демонстрировала резкость, бескомпромиссность, отвращение ко лжи и притворству. И с дочерью она часто делилась тем, что другие родители от любимых чад скрывали.
Разбежавшись, Эрика прокатилась на подошвах по паркету, с разбегу повисла на шее у матери. Дарья всегда отпускала охрану у дверей, чтобы общаться с Эрой без посторонних. Как правило, за долгий день у обоих накапливались новости, и вечернюю встречу они ждали с нетерпением. Дарья любила и берегла Эру не только как собственную дочь, но и как бесценное сокровище, оставленное ей мужем, самую трепетную память о нём.
Когда Эрика была рядом, Дарье казалось, что Андрей не покинул её навсегда. Тем более что дочь с годами становилась всё более похожей на него. Только глаза у девочки были тёмно-карие, а не голубые, из-за чего "Чёрная Вдова" беспричинно сердилась на свои сильные гены.
– Ну, как ты?..
Дарья нежно прижалась щекой к щеке дочери. Они никогда не здоровались, не говорили дежурных слов, потому что и без того прекрасно понимали и чувствовали друг друга.
– Плакала?!
– Да, в гимназии неприятности. Ты не волнуйся! – поспешно сказала Эрика, увидев, что лицо матери дёрнулось. – Сами перетрём.
– Как хочешь!
Дарья уже не улыбалась. Она нервно, рывком, расстегнула пуговицы, и дочь помогла ей снять жакет. Взяла из её рук сумочку, подала домашние туфли.
– Да, кстати, собак Федя увёз на дачу.
Дарья помассировала виски, мельком глянула в зеркало и осталась недовольна собой. Под глазами опять появились мешки, несмотря на недавнее посещение косметички и массажистки, а под веки будто бы насыпали песок. Массаж обеспечил полную релаксацию, но настроение и самочувствие улучшилось ненадолго. Тогда же с матерью в фитнесс-центр поехала и Эрика, у которой после тренировки ныла нога. Девочке срочно требовалось восстановить форму – ведь её пригласили на вечеринку, где предполагались танцы и прочие активные забавы.
Да, несмотря на драгоценности, элитную косметику и эксклюзивные костюмы, "Чёрная Вдова" выглядела обыкновенной замотанной бабой. И какая разница в этом случае, на чём она возвращается домой – на "мерине" или на троллейбусе? И в какую квартиру потом входит – в смежную "двушку" или в двухэтажную, семикомнатную?..
– Увёз на дачу? – удивилась Эрика. – А меня не предупредил.
– Во время прогулки я позвонила ему на мобильный. Хочу, чтобы вечером в доме была тишина, вот и всё. Ты в гимназии обедала?
– Да, а ты? Я омлет и бутерброды поставила в микроволновку. Будешь? – спросила Эрика. – Может, тебе суп грибной быстренько сделать?
– Не надо. Я хочу только крепкого чаю.
Дарья с некоторых пор отказывалась от кофе. Заменяла его то чаем, то соком, то молоком с мёдом. Говорила, что в допингах не нуждается и мыслительную деятельность не стимулирует. Наоборот, ей теперь всё чаще хотелось успокоиться.
– И всё-таки – что произошло в гимназии? Неприятности накануне экзаменов – это уже серьёзно.
– Да нет, не в экзаменах дело. С учительницей танцев поцапалась. Она от меня партнёра забрала. Мам, да ерунда всё это, но там я психанула.
Эрика решила повременить с откровениями. Нет, у мамы не всё в порядке на работе. Может, виной тому как раз отец Влада.
– А ты знаешь Романа Шибаева, который минералкой торгует?
– Знаю. На тусовках пару раз встречались. Кажется, в "Метле". Да ещё в вашей гимназии на родительских собраниях. А что?
– Да так, ничего. – Эрика тщательно взвешивала каждое слово, чтобы раньше времени не возбудить подозрения. – Он, кажется, компьютеры хотел у тебя купить для своих офисов. Влад говорил, что они расширяются.
– В этом я сама разберусь. Пусть расширяются на здоровье.
Дарья явно не проявляла к Шибаеву никакого интереса. На базар не похоже, значит, дело в другом. Отец Влада всё равно не скажет правду и будет гнуть свою линию. Но чем же тогда его так сильно разозлили мать и дочь Ходза?
Дарья обняла Эру, заглянула ей в лицо, но ничего не сказала и ушла в свой кабинет. Девочка взяла на руки кота, прижала его к себе и принялась расхаживать по холлу, бессознательно чего-то ожидая.
Итак, у мамы с Шибаевым проблем нет. И, возможно, дома у Влада всё уже разъяснилось. Вот сейчас тихонечко зажужжит пейджер, или закурлыкает мобильник, и всё встанет на свои места. Жизнь потечёт, как раньше…
Но нет, не надо мучить себя! Влад ушёл из её жизни навсегда. Отныне в гимназии придётся танцевать с кем-то другим. Обязательно надо пересесть подальше от Шибаева и смириться с неизбежностью потери. Значит, их разрыв угоден судьбе, а с ней не поспоришь…
Эрика вспомнила, что мать, когда ей становилось очень плохо, всегда ездила на Ваганьковское кладбище. Сама прибирала могилу мужа и сына, сажала там цветы. Этой весной таких поездок ещё не было, а, значит, всё это нужно сделать самой, сейчас же. Эрика покопается в земле и успокоится. Поймёт, что Влад, в сущности, обыкновенный слюнтяй. Настоящий друг так никогда не поступил бы. А он боится своего контуженного папашу, старается не обострять отношения.
Ладно, найдём другого! А если мама решила скрыть свои разногласия с Шибаевым? Вдруг Роман Александрович серьёзно ей угрожает? Мать не захотела волновать дочку, а на самом деле… Что же Шибаеву наговорили про "Чёрную Вдову"? Конечно, очередную чушь. В любом случае, дали неверную информацию. Не у всех служба безопасности работает, как положено. Шибаев мог поверить и вспылить. Сеять вражду среди воротил бизнеса выгодно очень многим.
– Мам! – Эрика приоткрыла дверь кабинета. – Ты хотела, чтобы в доме было тихо? Я уеду к папе и мешать не стану!
– К папе?!
Дарья уже успела включить компьютер и углубиться в какие-то расчёты. Сняв очки, она настороженно взглянула на дочь.
– Сейчас? Вечером? Зачем? Когда вернусь из Парижа, съездим вместе.
– Мам, так надо. Мне хочется именно сейчас. Ещё светло. Ничего страшного. Я посажу цветы, приберу там. Мне всё равно нечего делать.
– Цветы сажать рано – майские холода ещё не прошли. Купи букет или венок.
Дарья сменила деловой костюм на домашний халат – тоже чёрный, с серебристой тесьмой по подолу и вороту. Крашеные в медный цвет её волосы поблёскивали под лампой, в ушах светились клипсы с крупными бриллиантами.
– И не задерживайся там долго.
– Ладно, куплю венок, – покладисто согласилась Эрика.