Через пять минут мы были на шоссе.
* * *
– Я видела, как ты разгуливаешь по крыше, – захлебываясь от радости, рассказывала Кики. – Ну, думаю, попал он в переплет!
– А полицейских ты видела?
– Еще бы! Как заметила мигалки, сразу выключила свет в машине.
– Почему?
– На всякий случай. Не люблю я их.
– И дальше?
– Думаю, как помочь. И вижу открытое окно на втором этаже, невысоко. Тихонько подгоняю машину. Подтягиваюсь. Оказываюсь в туалете. Потом – в коридор, сунула туфли в дверь, чтобы не закрылась, и на крышу. Тебя нет. Значит, ты внизу, в какой-нибудь комнате. И я – вниз…
– Ты сильная, – я гладил ее по плечам, ногам. – Как ты смогла подтянуться? Там высоко.
– Я тебе говорила, что была чемпионкой по плаванию. В трех видах.
Теперь наступила моя очередь рассказывать. Я решил не усложнять:
– Я увидел свет в окне, ну, думаю, Базиль еще в бюро. Поднимаюсь, стучу. Никого. Собирался спускаться, вдруг слышу – внизу полицейские. Зачем, думаю, мне встречаться с ними…
Кики понимающе кивала головой.
– Остальное ты знаешь. Базиля я так и не нашел.
Я обнял ее, пытался поцеловать.
– Не надо. Ты грязный. И я тоже. Приедем ко мне, первым делом – в джакузи. Ты любишь мыть девочек в джакузи?
– Да, – "признался" я. – Это мое самое любимое занятие.
Я еще ни разу не мыл девочек в джакузи, но, посмотрев на Кики, понял, что это мне понравится.
Мы остановились около трехэтажного дома.
– Приехали, – Кики выключила мотор. – Обещай мне, что больше не будешь лазить по крышам!
– У тебя дома есть высокая табуретка?
– Нет. Есть только диваны. Диваны, диваны, диваны… Кстати… Тебе не кажется, что я сегодня зачастила в мужские туалеты? К чему бы это?
Глава девятая
С ГОГОЛЕМ В РУКАХ
41. Жизнь по-французски
Кики разбудила меня в девять часов:
– Когда просыпается американец, американка ему предлагает: "Пойдем, милый, на кухню, вместе приготовим завтрак". Когда просыпается немец, немка ему сообщает: "Вставай, милый, я приготовила завтрак". Итальянка просит: "Пойди приготовь мне завтрак". А у нас француженка говорит: "Давай еще поваляемся часок, а потом спустимся в кафе".
Так и поступили. Кафе оказалось за углом.
– Два кофе и два круассана.
Когда покончили с круассанами, я вынул из кармана чековую книжку:
– Сколько стоит твоя машина?
Кики удивилась:
– Немного, но мне она дорога как память.
– Сколько стоит вместе с памятью?
– Ты хочешь ее купить? – она покосилась на чековую книжку.
– Да. Сначала цену назовешь ты, потом я.
– Машина проверена временем.
– Да, но проверяли слишком долго.
– Скажем, тридцать… пять тысяч.
– Цена ей не больше двадцати пяти.
– Добавь еще двадцать и бери вместе со мной.
– У тебя есть вторые ключи?
– Есть.
– Я тебе позвоню сегодня вечером и скажу, где оставил машину. Завтра ты сможешь ее забрать.
– Далеко отсюда?
– Далеко.
– В нашей доброй старой Франции?
– Немного дальше.
Кики немного подумала:
– Когда преступник проникает в дом к американке, та делает все, чтобы выручить его. Если к немке, та тут же сдает его полиции. Итальянка влюбляется, бросает мужа и пятерых детей, признается во всем падре, и тот в течение пяти лет укрывает обоих в подвале.
– А француженка?
– Француженка идет вместе с преступником на следующее дело. Понял? Я не знаю, какие у тебя документы, но со мной переехать границу легче. А вот двадцать пять тысяч франков я у тебя возьму. Продам эту машину, куплю другую. Эта точно на ладан дышит.
"Хорошая мысль, – подумал я. – Ее машина могла уже засветиться, и поменять ее было бы кстати уже сейчас".
– Может быть, мы проделаем эту операцию прямо сейчас? – предложил я.
Кики не согласилась:
– Нет. Лучше я представлю к оплате твой чек, когда ты будешь далеко. Гаражист, где я буду покупать новую машину, тут же позвонит Табуретке. И вообще, в такой ситуации не надо новых движений. Все должно быть понятно, люди должны догадываться и быть счастливы, что догадались. Переспал – и поехали кататься. Просто и ясно.
Я про себя улыбнулся:
"Учить французов конспирации – дело пустое, они все как отлучившиеся на минуту с баррикад".
– Куда едем?
– В Женеву.
– Когда мы должны там быть?
– Сегодня вечером.
– Придется ехать через Париж: новая дорога через Реймс не достроена, и там можно попасть в пробку. Поэтому за вечер не ручаюсь, но ночевать будем в Женеве. Это точно.
* * *
Мы вырулили на шоссе номер четырнадцать, и Кики засунула кассету в магнитофон. Почти до самого Парижа мы слушали, как Депардье читает "Чужого" Камю.
При подъезде к Сержи Кики вынула кассету.
– Ты не устала? Я могу сесть за руль.
– После Парижа. Объезд очень сложный.
Машины в три, а иногда в четыре ряда двигались со скоростью около ста километров, и не проходило двух-трех минут, как дорога или делилась на две, а иногда и на три, или две полосы сворачивали направо или налево. Кики отлично ориентировалась в этой путанице. Она внимательно следила за указателями, и ее машинёнка, то зажатая между огромными траками, то неожиданно одна на полосе, с такой же скоростью, как и все остальные, вертелась то налево, то направо через мосты и акведуки, но все время оставаясь на дороге номер десять.
– Кто живет на севере, тот должен знать дорогу на юг как "Марсельезу". Знать мелодию и подсматривать текст. Я раз десять объезжала Париж и ни разу не запутывалась.
Появился указатель "На Лион".
– И сейчас не запутаюсь. Смотри.
На большом панно было написано: Дорога номер шесть. Ницца. Генуя. Марсель. Монпелье. Барселона и… Женева.
И мы повернули на шестую дорогу.
– Хочешь, я сяду за руль? – снова предложил я.
– После Фонтенбло будет сервисная стоянка. Там перекусим и поменяемся местами.
Сразу после второго поворота на Фонтенбло появился указатель на сервисную стоянку.
Эти стоянки на основных французских дорогах – как маленькие города: рестораны, магазины, заправки. Я посмотрел на часы:
– Уже почти два. Надо в ресторан.
Желудок у французов запрограммирован: они обедают (у них это называется "завтрак") с двенадцати до двух, ужинают (у них это называется "обед") с семи до девяти.
Кики не согласилась:
– Нет, в ресторан не пойдем. Нам надо засветло добраться до границы. Возьмем по паре сандвичей. Пообедаем перед Лионом.
И здесь все французы одинаковы: два сандвича, по полбагета: один с сыром, другой с ветчиной.
Я купил сандвичи и карту.
В одном из переходов я заметил факс-аппарат. Интересно, не делает ли он копий. Я собирался сделать копии в Женеве. Но если это можно сделать здесь…
Оказалось, машина копии делает.
Я заплатил сто двадцать франков и аккуратно снял копии со всех двенадцати листов, который взял у Типографа.
– Теперь поведу я.
И снова Депарьдье и Камю.
Оссьер, Бон.
– Где будем обедать? – спросил я.
– В деревенском ресторане около Бург-ан-Бресс.
Ну, Бресс я знал. Лучшие куры в Европе.
– Попробуем бресских кур?
– Ошибся, но не намного. Не кур, но тоже птицу.
Отгадать было нетрудно.
– Утку.
– Нет.
– Неужели гуся?
– И тут ошибся. Цесарку. Около Поллиа, это махонький городишко перед Брессом, есть ферма. Туда я тебя и отвезу, и накормлю настоящей цесаркой. Это дорого, но мне повезло, мой спутник не только не бедный, но и не скупой.
После Шалона мы повернули налево, и еще через двадцать минут, ровно в семь часов, я подрулил к одноэтажному зданию с вывеской "Веселая цесарка", хотя, на мой взгляд, это место вряд ли должно веселить цесарок.
– Это здесь. Цесарка – это цесарка. Американка вообще не знает, что такое цесарка, немка знает, но экономит и не покупает, итальянка покупает на черном рынке, и ей вместо цесарки продают недокормленную курицу. Только француженка знает, где можно дешево купить настоящую цесарку.
Цесарка действительно оказалась прекрасной.
И опять в путь. Я хотел снова сесть за руль, Кики меня остановила:
– Лучше я, скоро граница.
Минут через сорок подъехали к пограничной будке.
Кики остановила машину в трех метрах от будки, оттуда вышел вежливый швейцарский пограничник:
– Цель поездки?
– Увеличить в Швейцарии число красивых женщин, – ответила Кики.
Пограничник улыбнулся:
– Жалко только, что мадам с супругом. Я вам завидую, месье.
И мы проехали, не предъявив документов.
– Куда дальше? – спросила Кики.
– Прямо. Скоро мы будем на улице Сервьетт. А там рядом отель Бристоль.
Сейчас слева покажется вокзал Корнавен. Я всегда улыбаюсь, когда вижу этот вокзал. Лет десять назад я летал в Женеву, чтобы встретиться с неким господином Анри Корнавеном, однофамильцем знаменитого женевского вокзала. Он так и представлялся: однофамилец вокзала. Этот однофамилец был совершенно спившимся субъектом, которого отловили мои коллеги. Я приехал, чтобы предложить ему баснословную сумму. Он, разумеется, согласился, и мы отправились к нотариусу, где и оформили его согласие на использование его фамилии в качестве торговой марки для "некоторых товаров". Этим "некоторым товаром" были часики Третьего часового завода в Москве, которые мы поставляли в огромных количествах в Африку и Латинскую Америку. На циферблате гордо значилось "Корнавен", а чтобы прочесть "Made in USSR", нужно было изловчиться открыть корпус и вооружиться лупой. Африканцы и латины покупали наши часы, уверенные в том, что они самые что ни на есть швейцарские. Свиссы активно проявляли недовольство, слали нам ноты, но с юридической точки зрения наша позиция была абсолютно безупречной. Часы продаются до сих пор.
Я рассказал эту историю Кики. Реакция ее была неожиданной:
– Ты хочешь проделать со мной то же самое? Я – Дижон, Анжелика Дижон. Вы собираетесь выпускать какую-нибудь гадость и дать ей название "дижонская горчица"? Чтобы я продала национальную гордость! Хотя, если поторговаться…
Я не стал вдаваться в политико-гастрономические споры, тем более, что, по моему мнению, наша горчица не так уж плоха. Улица Сервьетт плавно перешла в улицу Мон Блан.
– Направо наша гостинца.
– Теперь в номер и спать, – заявила Кики и добавила: – Никаких непонятных движений.
Я открыл тяжелую дверь. В холле на креслах сидели две солидные дамы и оживленно беседовали. Я подошел к седовласому портье:
– Мадам и месье Лонов. Нам нужен номер.
– Рады вас приветствовать у нас снова, месье Лонов. Надолго к нам?
– Две ночи. Может быть, больше.
– Ресторан уже закрыт.
– Спасибо. Мы с супругой пообедали в Брессе.
Портье понимающе улыбнулся:
– Бресс! Спокойной ночи.
В этом отеле у старых клиентов паспортов не спрашивают. Это я хорошо знал.
42. Утро в Женеве
Утром завтрак в кафе.
Я поинтересовался у портье, работают ли банки в субботу.
– О да, месье Лонов. Банки в субботу работают.
– Мы уже прощаемся? – спросила Кики.
Нет. Мы вместе с ней пойдем в банк. Французские спецслужбы могут заинтересоваться, если уже не заинтересовались, моими похождениями со статуэткой. Найдут Кики, начнут расспрашивать. Будет лучше, если она им расскажет, что я положил статуэтку в банк, и скажет, в какой. А дальше уже их дело.
– Сначала найдем банк "Люмме и Корпкс". Адрес: шестьдесят четыре, улица дю Рон.
Это по ту сторону реки. Три остановки на трамвае. Солидное серое трехэтажное здание, каких сотни в Женеве, и скромная табличка: "Люмме и Корпкс".
– Подожди меня в кафе напротив. Я скоро.
Недолгий разговор с любезным клерком – и я в отделении для хранения ценных предметов.
– Вы хотите бокс и номерной счет?
Именно этого я и хотел.
– Какого размера бокс?
Я показал статуэтку.
Через десять минут, уплатив двести франков, я входил в кафе, где меня ждала Кики. В руках я держал бумажку, на которую клерк записал номер о двенадцати цифрах. Теперь любой, назвав этот номер, мог получить Гоголя. Банков, столь просто осуществляющих подобные операции, в Швейцарии осталось немного, теперь понятно, почему они выбрали именно этот. Все разговоры о Лугано и Моска могли оказаться просто туфтой.
Кики сидела за столиком и пила кофе.
– Ты положил туда свой сверток?
– Да, но я заходил туда не только за этим. Ну-ка, скажи, что думают американка, немка, итальянка и француженка, если их друг заходит в банк.
Кики думала недолго:
– Американка не обращает внимания, это у них в порядке вещей. Немка удовлетворена: он откладывает деньги на свадьбу. Итальянка уверена, что он пошел грабить банк, и, убежденная в том, что у нее скоро появятся деньги, идет покупать туфли своему младшему брату.
– А француженка?
– У француженок редко бывают друзья, которые заскакивают в банк.
– Это как раз тот редкий случай. Смотри.
Я вынул из кармана чековую книжку и выписал чек на двадцать пять тысяч франков на имя Анжелики Дижон. Конечно, я мог бы выписать его и раньше, но будет лучше, если Кики решит, что именно из-за этого я не простился с ней утром и довел до банка.
Официант принес кофе.
– Это я заказала для тебя.
– Спасибо, Кики. Спасибо тебе за все.
– Ты к нам еще приедешь?
Я пожал плечами:
– Не знаю.
– Не хочешь сфотографироваться на память?
Я застыл с чашкой в руках. Кики захохотала:
– Ну, конечно! Агент ноль-ноль-семь фотографий не оставляет. А напрасно! Смотри, что я нарисовала, пока ты ходил в банк.
И протянула мне бумажную салфетку. На ней был изображен я, в полный рост и до того похожий на оригинал, что я не удержался:
– Ты молодец!
– Ты забыл, что я художница. Смотри еще.
Она протянула другую салфетку. И снова я, но только бегающий по крыше.
– Тебе понравилось?
– Честно говоря, мне бы не хотелось… – начал я, но Кики меня прервала.
– Ладно, ладно. Я все понимаю. Мои родители голосовали за Марше.
Она аккуратно разорвала оба рисунка. Потом взяла меню и на обратной стороне что-то рисовала с пару минут. Потом протянула мне:
– Это тебе на память.
На рисунке была она, веселая, с горящими глазами и полуоткрытым ртом, распущенные волосы закрывали часть лица.
– Спасибо, Кики.
– Я не подписала рисунок. Знаешь, почему?
– Нет.
– Потому что если ты приглядишься к волосам, то заметишь там цифры. И прочтешь номер моего телефона. Если я когда-нибудь выйду замуж на президента Колумбии, в Онфлере все равно будут знать, как меня найти.
Она встала.
– Не забудь расплатиться.
Она чмокнула меня в щеку и весело побежала к выходу:
– До встречи не знаю где!
Потом я встал, расплатился, вышел из кафе, которое, оказывается, называлось "До новых встреч", – уж не намек ли? – и двинулся в направлении советского представительства.
43. Банк "Люмме и Корпкс"
– Да, проблемы на границе могут быть, – согласился Карпов, наш сотрудник в представительстве. – На диппаспорт они ставят отметку о прилете. Поэтому вам лучше улетать по общегражданскому.
Я тоже так думал. Вчера, пересекая границу, я мог предъявить свой дипломатический паспорт, и у меня была бы отметка о въезде в Швейцарию, но обошлись без этого. Может быть, даже к лучшему. Свиссы могли бы сообщить французам, что хорошо известный им субъект покинул Францию в сопровождении дамы на машине с номером, зарегистрированным в Онфлере. И это на следующий день после загадочного убийства там человека, которого они давно подозревают в сотрудничестве с русскими.
– У вас в общегражданском паспорте нет штампа о въезде в Швейцарию, но, если вы въезжаете на машине, штамп в паспорт они ставят не всегда.
Это я знал.
Потом я поднялся на этаж выше и написал короткую телеграмму:
"Задание выполнил. Возвращаюсь в Москву".
Лонов.
Я уже собирался выйти из представительства, как Карпов догнал меня:
– Простите, не вы сегодня были в банке "Люмме и Корпкс"?
А вот это уже непонятно.
– Звонят из банка. Они ищут человека в сером костюме, который был у них сегодня. Имени они не знают, но им показалось, что это русский.
– Что они хотят?
– Произошла какая-то ошибка, и они просят, чтобы этот человек зашел к ним на десять минут.
– Да, это я.
– Что им сказать? Вы предпочтете…
– Скажите, что я зайду к ним через час.
Скрывать посещение банка не имело смысла, ничего противозаконного я не совершал. Кроме того, если они вычислили меня в представительстве, найдут и в аэропорту.
Через десять минут я снова входил в здание банка. Клерк узнал меня.
– Извините за беспокойство. Не могли бы вы пройти на второй этаж? Вас примет господин Моска.
Моска. Тот самый, о котором говорил мне в сауне Вербин. Недооценил я банк "Люмме и Корпкс". Недооценил и своего начальника, пославшего меня в баню к Вербину.
Моска оказался худым высоким субъектом с широким ртом. Увидев меня, он рассыпался в извинениях.
– Простите нас за беспокойство. Небольшое недоразумение. В ближайшие дни предстоит ремонт помещений банка, и сейфы будут на некоторое время перемещены в наш офис в Базеле. Это ненадолго. Всего на одну-две недели. Поэтому нужно переложить содержимое вашего кейса в другой, специально предназначенный для перевозки. Разумеется, если вам понадобится ваш кейс во время ремонта, мы вам его доставим сюда, но через пять часов после запроса.
Он продолжал излучать улыбку:
– Очень хорошо, что мы вас нашли. Господин Руссо сказал мне, что вы русский, и я позвонил в представительство. Я правильно сделал?
– Да. Спасибо.
Потом он посерьезнел:
– Конечно, господин Руссо узнал вас… но… Для того, чтобы открыть ваш сейф, мне нужно, чтобы вы сказали номер.
– Нет ничего проще.
Я протянул бумажку с номером.
Худой субъект снова засиял.
– Вот и прекрасно.
Мы с ним спустились в отделение для хранения ценных предметов.
Он достал мой кейс, потом принес другой, по виду не очень отличающийся от моего, только длиннее. Открыл мой кейс. Я вынул оттуда статуэтку.