- Открывай коньяк, отметим это дело по славянскому обычаю, - Ступенев достал две рюмки и большую плитку шоколада из стоящей рядом приземистой тумбочки.
Оба выпили и блаженно прикрыли глаза, как бы прислушиваясь к проникновению благородного напитка в организм.
- Хорош коньячок, - отломив дольку шоколада, оценил хозяин, - люблю армянский, ни с какими "Наполеонами" не сравнить. Ты это… Завез бы ящичек-другой на дачу, а то закончился…
- Сделаем, василий Борисович. Правда, "Ани" двадцатилетней выдержки не обещаю, туго с этим сейчас, но "Арарат" будет точно.
Ступенев налил еще по рюмке, завинтил пробку на бутылке и поставил ее в тумбочку.
"Вот жмот, - поморщился Плеткевич, - хоть бы по третьей налил, раз по славянскому обычаю".
Но вслух, конечно, сказал совсем иное, подняв рюмку на уровень глаз и любуясь слегка дрожащим цветом темного янтаря:
- Ваше драгоценное здоровье, василий Борисович, - пожевал немного губами и добавил, - оно нужно не только вам и не только всем нам, но и нашей славной партии, нашему могучему государству, нашей великой Родине. Верю, что вы далеко пойдете. Большому кораблю - большое плавание.
Секретарь обкома лишь кивнул головой, восприняв сказанное, как должное и как вполне заслуженное.
Немного посидели молча. Затем Плеткевич, пользуясь моментом, решил некоторые вопросы выделения фондов на дефицитные товары. Ступенев наложил нужные визы без всякого согласования и обсуждения.
Видя, что гость уже собирается уходить, секретарь обкома, помявшись, вдруг перевел разговор на совершенно иную тему.
- Погоди. Тут такое дело… Скажи своему сыну, Пашкой его зовут, по-моему… Чтобы отстал от моего Игоря. История эта темная с утопленницей… Наркотой, замечаю, стал баловаться…
- Василий Борисович! - вспыхнул собеседник, - только без обиды! С девкой-то Ваш Игорь затеял, и пацана он пытался пришить - точно знаю. Не в курсе, как там и что произошло, но мой Пашка удержать его пытался…
- Ну, ты полегче, ты соображай чего…
- Да соображаю я. Дайте сказать. И наркотики мой не употребляет. Хранил - знаю, угощал друзей - да. Но сам - ни-ни. Я, конечно, скажу ему, но и вы… Надо меры какие-то принимать. Следак настырный попался, копает, рыщет…
- Слушай, если ты еще хоть раз, кому-нибудь об…
- Все. Молчу, молчу. Это ж я по-свойски…
- Свояк нашелся. Ты смотри мне, этой паленой водкой дел не наделай. Людей не потрави. А то "по-свойски" и южную сторону камеры обеспечу.
- Василий Борисович! Господь с вами! Водка вполне нормальная. Спирт из Дагестана поступает качественный, в цистернах. Здесь только разбавляют, как положено по Менделееву - сорок градусов, и разливают в заводском цеху, на нормальном оборудовании. И торгуют этой водкой только…
- Мне твои подробности не нужны. Я сказал, смотри - доиграешься. Все иди.
И хозяин встал, давая понять, что разговор закончен.
* * *
Белая "Волга" легко бежала по свежеуложенному асфальту. Плеткевич, по обыкновению, сидел рядом с шофером. Лицо его было сумрачно, глаза сощурены, губы сжаты.
"Вот, сволочь", - мысли медленно ворошились в голове Плеткевича, когда он уже садился в служебную машину, по штату ему не положенную и состоявшую на балансе в облпотребсоюзе.
Сволочь, да к тому же тупая и самодовольная. Не поймет никак, что он полностью от меня зависит и его судьба в моих руках. Кормлю его, пою, бабами снабжаю, сколько денег ему уже выложил… Ничего - до поры, до времени. На коленях будет ползать. Не ведает, что портативный импортный диктофон исправно фиксирует все наши разговоры. Есть и снимочки любопытные в саунах разных, и даже вполне качественная видеозапись его художеств с комсомольскими красотками… Документики с его чудовищными, по размаху, визами исправно хранятся… И сынок его здорово влип. Может пора и приструнить этого тупорылого чинушу?
"Нет. Нельзя поддаваться мимолетным эмоциям, - пресек он свои мстительные устремления, - он пока необходим. Я же и подвел его к посту первого секретаря. Неужели и этого он не понимает? Сколько истрачено на подарки, да на взятки в Москву…"
Собственно, он, пожалуй, единственный среди партийных и советских чиновников области, кто вел себя столь уничижительно по отношению к всемогущему начальнику управления торговли. Все остальные относились к невидному посту Плеткевича с полным пониманием сути могущества распределения дефицита, да и не дефицита тоже. И всегда старались первыми подать ему руку, даже чванливый и брюзгливый председатель облисполкома.
* * *
Ступенев в волнении расчерчивал лежащий на полу своего кабинета пушистый персидский ковер нервными ломаными шагами.
- Ах, скотина… - то и дело применял он непечатные выражения. - Совсем зарвалась, тля торгашная. Вышвырнуть его с работы? выгнать из партии? Посадить?
Быстрыми шагами он забежал в комнату отдыха, налил себе фужер коньяка и жадно, двумя глотками, проглотил. Как ни странно, крепкий ароматный напиток не усилил ярость, а, напротив, заставил сесть за столик и призадуматься над некоторыми возникшими проблемами и путями их решения.
- Так, по сыну, вероятно, что-то серьезное, - пробормотал он, - не стал бы так нагло, в упор, переть этот паскудный торгаш, - он потер переносицу двумя пальцами. - Пожалуй, надо пригласить к себе Калугина, потолковать на эту тему. Милицейский генерал предан мне, как пес, и сделает все, что требуется.
Он налил еще коньяка, но передумал и поставил фужер на столик. Ступенев активно размышлял, морщившись, щуря глаза, потирая рукой щеку.
Его изворотливый ум искал подходящие варианты развития событий и пути разрешения некоторых неприятных вопросов.
С Плеткевичем, конечно, горячиться не надо. Поставить его на место - да, но никаких кадровых решений и тем более… Слишком многое их связывает. И вообще, человек он полезный и нужный. И со связями в самой Москве.
Ступенев задумчиво взял рюмку, покрутил между пальцами ее тонкую ножку и вновь поставил на столик.
А вот Ремезов, прокурор… Хуже всего с прокурором - вечно норовит законами перед носом у других помахать, законник хренов. Старается обособиться и от обкома, и от облисполкома. Даже в "греческий зал" обкомовской столовой, для избранных, не ходит. Старается в общей очереди постоять за обедом.
Ступенев легонько хлопнул себя по лбу с торжествующим выражением: "как же я запамятовал, мы же должны на бюро его рассматривать, на предмет переназначения на другой срок, или как там у них это называется… Отлично - тут то мы тебя и поставим в позу за твое позерство…"
Он вернулся в кабинет, сел в свое удобное кресло и начал действовать.
- Михаил Викторович, - произнес Ступенев, нажав на клавишу селектора с надписью "заворготделом", - собирайте бюро обкома на завтра на семнадцать часов. Повестка сверстана?
- Да, василий Борисович. Что, будут дополнения?
- Нет. Там включен вопрос по нашему прокурору?
- Да. Все бумаги подготовлены.
- Значит, фунциклируйте, - шутит секретарь, подколов не шибко грамотного заворга, употребившего как-то прилюдно слово "фунциклировать" вместо "функционировать".
- А первый в курсе?
- Я с ним сам переговорю.
- Понял.
- Ну, тогда все, - довольно прервал беседу Ступенев и нажал на следующую клавишу.
- Слушаю вас, василий Борисович, - ворвался в комнату резкий клекочущий голос. Это отозвалась Старая Сова, как он за глаза называл свою секретаршу. Ему многое в ней не нравилось. Но она была грамотна, цепка и, несмотря на возраст, умна и памятлива. Ступенев мог ей смело поручить любой вопрос на уровне завотделов, и через некоторое время Сова докладывала о его безукоризненном исполнении. Кроме того, супруга второго секретаря обкома была страшно ревнива, и это служило, пожалуй, не менее важным основанием для сохранения на своей, далеко не мелкой должности, Старой совой.
- Соедините меня с Калугиным, начальником областного УВД, Софья Андреевна, - процедил Ступенев. - Если его нет, пусть найдут, он мне срочно нужен.
Он отключился, и стал нетерпеливо похлопывать по столу полной ладонью.
- Первым делом, первым делом - самолеты… - фальшиво замурлыкал он, - … ну, а девушки?.. А девушки потом…
- Василий Борисович, - вновь заклекотала секретарша, - Калугин на линии.
- Доброго здоровья, Николай Леонидович, - теплым тоном произнес в телефонную трубку второй секретарь, - как здоровье, генерал?.. Ну, прекрасно… Не затруднит тебя к концу дня ко мне заглянуть? Разговор есть… Да, нет, не пугайся - ничего серьезного… Сейчас можешь подъехать?.. Ну, жду тогда… До встречи.
Прошло совсем немного времени, Ступенев не успел даже допить чай. Он, устроившись за низеньким столом, прихлебывал душистый ароматный напиток из стакана в старинном серебряном подстаканнике. Сверху темно-коричневой жидкости плавал ломтик лимона.
- Калугин по Вашему вызову, - раздался каркающий голос Софьи Андреевны, - ему подождать или…
- Пусть заходит, - приказал Ступенев.
В кабинет вошел краснолицый здоровяк. Милицейская генеральская форма плотно обтягивала его заметно обозначившееся брюшко.
- Здравия желаю, василий Борисович, - с порога потянулся генерал, приложив руку к фуражке.
- Здравствуй, Николай Леонидович.
- Разрешите доложить?
- Погоди. Присядь сначала. Чай будешь? Настоящий - цейлонский, баночный - не какая-нибудь Грузия.
- Так точно. С удовольствием, - Калугин присел за приставной стол, положил на его краешек форменную фуражку.
- Софья Андреевна, - попросил Ступенев в селектор, - еще стаканчик чая.
Секретарша внесла на подносе такой же стакан с подстаканником.
- Ну, докладывай, как обстановка в области? - поинтересовался Ступенев, прихлебывая чай.
- За сутки - ничего серьезного, - отчеканил генерал, - одно убийство на семейно-бытовой почве - жена мужа топором по голове… Остальное мелочь: кражи, хулиганства, телесные повреждения… Сгорело зернохранилище в колхозе "Имени 25-го партсъезда"… Доставлено в медвытрезвители…
- Послушай, Николай Леонидович, - перебил его Ступенев, - позвал я тебя поговорить о нашем прокуроре. Завтра на бюро будет решаться вопрос о назначении его на следующий срок. Как твое мнение о нем? Только откровенно, как член партии - члену партии.
- Василий Борисович, - медленно начал генерал, лихорадочно соображая, с чего бы это всесильный Ступенев решил с ним советоваться по кандидатуре областного прокурора, - работаем, в общем, нормально, координируемся в борьбе с преступностью. Требователен, когда необходимо - принципиален. Каких-то серьезных вопросов и трений не возникало…
Он прихлебнул чай.
- Ну, ну, - произнес Ступенев, - а работать не мешает?
- Вот только иногда чересчур… - генерал оживился, - ведь в нашей оперативной работе без некоторых нарушений не обойтись…
Но хозяин кабинета слушал его уже вполуха, вертя в руке большой красный карандаш и тыкая его острием в чистый лист бумаги.
- …есть в оперативно-розыскной деятельности и такие нюансы, - азартно продолжал начальник милиции, - а прокуратура слишком прямолинейно…
- Значит, инертна наша прокуратура, - прервал его невпопад Ступенев, - да я и сам это замечаю. Допускают волокиту по некоторым уголовным делам. И по девушке этой утонувшей следствие прокурорское буксует что-то. Ты помоги им, пожалуйста… Есть виновный, но не признается. Вроде, арестовать его должны. Пропусти его у себя там… Как положено, в общем…
- Слушаюсь, василий Борисович. Будет исполнено.
- Договорились. На рыбалку-то в субботу поедем?
- Обязательно. В пятницу пошлю людей. Все, как положено - уха, шашлычки, банька, ну и…
- Ну, давай, действуй, - и секретарь пожал руку сразу вскочившему на ноги генералу.
* * *
И в кабинете генерала на стене висел обязательный в то время атрибут каждого служебного кабинета - портрет Черненко. На столе расположился большой бюст Дзержинского под бронзу.
- Лидочка, спасибо за чай и принеси мне сводки, - попросил в селектор Калугин, - да, и свяжи-ка меня по прямому с начальником СИЗО.
Он сосредоточенно открыл какую-то папку.
- Николай Леонидович, Шичко на проводе - на первой линии.
- Василий Елисеевич, здравствуй, - генерал взял чашку с чаем, принесенную секретаршей и подул в нее, остужая, - горячий, черт… Нет, это я не тебе… Как дела?.. Ну-ну… Что ты мне объясняешь! Перед женой объясняйся, а у нас положено отвечать… Да шучу я, не дергайся… Послушай, вчера посадили к тебе парня за убийство. Крастонов, вроде, фамилия. Пропусти его через спецкамеру. Доложишь… Все. До связи.
Генерал задумчиво поглядел на поднимающийся из чашки пар, зачем-то понюхал его и отпил крупный глоток чая.
История с убийством девушки ему совсем не нравилась. Генерал был уверен, что преступление совершено кем-то из пятерки, находившейся в подъехавшей к берегу реки машине, а, возможно, и всеми ими. То, что двое из этой компании были сыновьями, пожалуй, двух самых влиятельных людей области, не нравилось ему еще больше.
Калугин был прагматиком, он прекрасно осознавал, кто играет первую скрипку в обкоме, ясно представлял себе весь чиновничий расклад и особое место в нем Плеткевича. И даже имел некоторые оперативные данные о производстве поддельной водки. Агентурные материалы об этом хранились в его личном сейфе, поскольку он подозревал, а, если быть точным, доподлинно знал, кто за этим стоит.
Конечно, он не собирался легализовывать секретные материалы. Но и не уничтожил, хотя хранить у себя их было опасно. Извечные соперники из КГБ могли об этом пронюхать, накапать Ступеневу, что милиция собирает на него компру и тогда… Что тогда? Ясно - что. Прощай партбилет, прощай должность, прощай генеральские погоны. Обком отреагировал бы мгновенно и его бы все поддержали. В этом смысле партия едина. Хорошо, если просто отправят на пенсию…
Калугин осторожно покосился на одну из массивных дубовых панелей, прикрепленных к стене сзади стола, за которым он сидел.
За панелью искусно скрывался сейф, о котором не знал никто из его подчиненных. В этом сейфе лежали несколько незарегистрированных нигде пистолетов и папочки с различными материалами на многих высоких должностных лиц области. Много что лежало в этом небольшом хранилище…
Любому офицеру милиции известно - случайно полученный компромат на руководящих партийных работников подлежит немедленному уничтожению. Без регистрации. Без всякого доклада кому-либо. А сам факт подлежит немедленному забвению. Не дай Бог где упомянуть или даже намекнуть…
И, тем не менее, компроматериалы Калугин хранил. И - не только на Ступенева. В этой жизни всякое бывает. Иногда падают и глыбы несоизмеримо большего масштаба, чем секретарь провинциального обкома. В этом деле надо брать пример со своего бывшего могущественного министра, со Щелокова…
Лицо Калугина сделалось сумрачным и неподвижным. Губы его плотно сжались. Он согнулся и уставился в одну точку, легонько постукивая кулаком по столу.
Генерал с трудом пытался оторваться от своих мрачноватых мыслей. Проблема детей, а точнее, сынков, была всегда и во все времена. Даже в самой высокой партийной и советской верхушке время от времени случались истории, которые трудно было сохранить в тайне. Кремлевские дети…
Слава богу, это дело с утопленницей ведет прокуратура, как и положено по подследственности. Пускай у прокурора голова болит, что с ним делать. А он, генерал, безусловно, выполнит указание второго секретаря обкома. Надо дать команду розыску, чтоб не слишком тут усердствовали с выполнением отдельных поручений прокуратуры по этому, дурно пахнущему, делу.
Генерал резко выпрямился и решительно нажал кнопку селектора.
- Лидочка, соедини меня с Ермоловичем.
- Соединяю, - тотчас прощебетал голосок секретарши.
- Слушаю вас, товарищ генерал, - зазвучало из селектора.
- Кто из твоих розыскников работает по утопленнице?
- Трое работают и криминалист в придачу. Целую группу создали. Прокуратура рвет и мечет…
- Пришли-ка ко мне старшего… - Калугин помедлил, - или нет - зайди лучше сам.
- Слушаюсь, товарищ генерал!
* * *
Зотов, следователь прокуратуры области, сидел в своем скромном кабинете за столом, заваленным делами и документами. Постучав в дверь, к нему зашел Крастонов.
- Так, Саша, присаживайся, - Зотов был дружелюбен и доброжелателен, - давай-ка еще раз пройдемся подробно по событиям того вечера. Во сколько и где вы встретились с Леной?
- Товарищ следователь, я ведь уже несколько раз рассказывал об этом, ничего нового добавить не могу.
- Ничего, расскажешь еще раз. Я буду проводить очную ставку между тобой и каждым из этой пятерки. А затем проведем следственный эксперимент непосредственно на берегу реки, проверим твои показания на месте. Следов, конечно, не густо - но важно, чтобы они не противоречили твоим показаниям. И восстановим события.
- А как можно их восстановить? Ведь прошло уже столько времени… Да и подтвердить мои показания никто не может.
- Есть материальные следы, которые оставлены на месте преступления и которые зафиксированы в протоколе осмотра места происшествия. То есть, следы борьбы, которые косвенно подтверждают версию о лежачем положении одного из участников произошедшей стычки. Есть частицы почвы, изъятой с места происшествия, и экспертиза подтвердила, что группа крови, содержащейся в ней, совпадает с твоей группой крови. Есть осколки бутылочного стекла со следами крови, опять же совпадающей с твоей, и отпечатками пальцев одного из нападавших. В общем, не очень много, но кое-что есть, что может объективно подтвердить твои показания и опровергнуть показания этой пятерки.
Давай, начинаем, - следователь заправил бланк протокола допроса в пишущую машинку…
- Ну, что ж. Вроде все зафиксировано и разложено по полочкам, - следователь заправил в печатную машинку еще один лист бумаги, - еще только один уточняющий вопрос: кем, все-таки, был нанесен тебе удар бутылкой в область затылка?
- Я этого не видел. Но, исходя из того, что меня лежащего били ногами трое, которых я опознал, как граждан Плеткевича, Корытько и Макейчика, а четвертый - опознанный мной, как Ломович, держал Лену, то есть, потерпевшую Болышеву, то ударить меня мог только пятый, оказавшийся вне поля моего зрения.
- Кто же он?
- Им мог быть только опознанный мной гражданин Ступенев.
- Хорошо. Бери, читай, а потом распишись, где положено. Если будут какие-то дополнения, напишешь сам, своей рукой, а в конце…
На столе басовито загудел телефон внутренней связи. Следователь покосился на него с недовольством, но вздохнул и взял трубку.
- Слушаю, Константин Сергеевич… Да… Да… Еще нет… Но я сейчас допрашиваю… Есть, понял, иду.
- Подожди меня в коридоре Крастонов, - следователь сунул листки протокола допроса в уголовное дело и, взяв его подмышку, вышел из кабинета.