Ну, дела! Голова кругом идет!
Глава 12
Таня Соколова вышла из калитки, заметила на другой стороне улицы Романа и, радостно улыбаясь, побежала к нему. Обняла, чмокнула в щеку.
- Привет! Давно ждешь?
- Минут двадцать. Ты же сказала - два часа будешь заниматься, ну, вот и подошел чуть раньше.
- Здорово! Такая темень, прямо жуть. А еще - всякие ужасы творятся. Слышал, прошлой ночью кого-то убили прямо на улице?
- Слышал, у меня Федорович все последние новости знает.
- Ты не спрашивал у Потапова, кто это сделал?
- Да я Ивана уже неделю, наверное, не видел. Так что понятия не имею.
Таня взяла Романа под руку, и они пошли по улице.
- Куда мы идем? - спросила она.
- Куда вчера ты собиралась направиться сегодня.
- Ох, грамотей! Ну и сказанул!
- Это по-немецки на русском.
- Спасибо, что просветил. Ну и куда я вчера собиралась направиться сегодня?
- Ко мне домой. Я для тебя кофе приготовлю.
- И чесночные баклажаны?
- Могу предложить маринованные огурцы, помидоры, патиссоны. Домашнее вино и яичницу с окороком.
- Прямо как в ресторане, - задумчиво сказала Таня.
Метров десять они шли молча, Роман ждал, что же она скажет по поводу предложенного меню, но Таня молчала.
- Ты чего это насупилась? - нарушил молчание Роман. - Не нравятся Катькины баклажаны, так я…
- Да нет, Ромка, баклажаны были просто обалденные. Но сегодня я не могу, понимаешь?
Он обнял Таню, склонил голову на ее плечо, прикрыл глаза, чтобы она не видела его взгляд. Жадно втянул ноздрями холодный воздух. Она пахла не так, как вчера и раньше - духами, кремами и дразнящими женскими ароматами, сегодня - еще и кровью. Таня подумала, что он обиделся, легонько толкнула кулачком в бок.
- Ромка, ты чего? Я правда хотела к тебе прийти, но этот придурок вчера… Знаешь, я так испугалась, что…
- Все нормально, Танюшка. Мы просто отложим наше самое замечательное свидание.
- Ты правда не злишься?
- Почему я должен на тебя злиться?
- Ну, мало ли, я ведь сама сказала… А теперь так получилось, что сама же и…
- Тань, самое главное, что мы вместе, так ведь?
- Ой, так, Ромка! - Она остановилась, крепко обняла его, поцеловала в губы. - Мне хорошо с тобой, правда-правда. Дня через три, когда все будет нормально, мы с тобой как нажремся Катькиных баклажанов!
Роман довел девушку до ее двора, там они снова поцеловались, и он пообещал, что завтра придет к ней вечером и они будут гулять вдвоем по темным улицам. Таня, вполне довольная его обещаниями, побежала домой, а Роман пошел по улице к своему дому, потом побежал, остановился у старого пирамидального тополя, прижался горячим лбом к холодной, влажной коре, яростно забарабанил по стволу кулаками. Хриплый стон прорывался сквозь плотно сжатые губы, а в глазах мелькали зловещие красные искры.
Он хотел, чтобы это случилось сегодня, думал об этом весь день. Но когда учуял запах крови, этого нестерпимо захотел и зверь, страшных усилий стоило ему, человеку, удержать в себе зверя. Поэтому и побежал, когда Таня скрылась во дворе своего дома, поэтому и хрипел теперь, выпуская из себя дикую ярость.
Она не виновата, эти твари все испоганили! Кто? Кого он должен наказать за свои муки? Их там несколько… И они ответят, но кто первый?
Немного успокоившись, Роман медленно побрел к своему дому. Яростное желание наказать тварь, которая испортила ему первое настоящее свидание, еще горела в груди, но он уже уничтожил одного подонка. И от этого красивое женское тело не стало более понятным и близким.
До калитки было метров пять, когда навстречу шагнула широкоплечая, коренастая фигура. Во дворе, под голыми виноградными лозами "Изабеллы" светилась лампочка, и Роман без труда узнал человека. Любой в поселке узнал бы эту квадратную "будку", сросшиеся над переносицей черные брови. Гусляр, начальник охраны фирмы Варвара. Не уголовник, но жестокий и злобный мужик.
- Слышь, пацан, побазарить надо, - сказал Гусляров.
- О чем?
- О тебе. Ты базарил с Потапом вчера?
- Я его уже неделю не видел.
- Ну да? А насчет своей телки не жаловался ему?
- Я пообещал Тане, что сам найду этого козла. Но пока что не нашел. Таня не узнала его.
- Так она тебе пожаловалась, а сама не врубилась, кто это был? - недоверчиво спросил Гусляров.
- Я найду этого урода, сам найду. А тебе какое дело до этого? Может, это был ты? Тогда заказывай себе памятник, Гусляр.
- Ты че мелешь, пац-цан?! Рога поотшибаю! Я такими делами не занимаюсь, заруби себе на носу! А интересуюсь потому, что нашего человека грохнули. Подумали, может, твой Потап оборзел и стал мочить всех подряд?
- Мне плевать на ваших людей. Я того козла сам найду и сам накажу, понял?
- Найдешь, да? - Гусляров задумался, потом иронично хмыкнул: - Крутой, что ль? Лады, ищи, мне главное, чтобы твой долбаный родственник Потап не мочил наших людей. Ну, короче, такие дела. Весь этот базар - между нами. Вякнешь Потапу - я тебя по грязи размажу, сопляк. Понял, да?
Роман опустил глаза, чтобы Гусляров не увидел красные искры в них. Молча кивнул и пошел к калитке. Пошел прямо на Гуслярова, который стоял перед ним. Тот посторонился, пропуская парня. Выходит, он тут ни при чем, это ясно было из разговора; значит, Потап - и подавно. Гусляров по-прежнему не верил идиотской версии Краснухи, но кто-то же убил Мошку, и теперь совсем непонятно, кто.
Заперев калитку на засов, Роман пошел не в дом, а в кухню. Он уже знал, кто будет наказан за сегодняшние его проблемы. В другое время простил бы Гусляру грубость и хамство, но не сегодня. Тем более ясно - он знал о нападении на Таню, а значит, виновен в том, что случилось, вернее, что не случилось. Виновен и должен быть наказан.
Поэтому он пошел в кухню. Предупредит отца, что будет спать там, печка горит, разжег, чтобы Таньке не было холодно. Чайник поставил, пусть кипит помаленьку вдали от самых жарких конфорок, чай заварил, кофе приготовил… Так ждал сегодняшнего свидания!
Он убрал чайник, убрал со стола тарелки с закусками в холодильник, пошел в дом предупредить отца.
Федор Петрович сидел в гостиной перед включенным телевизором и вязал сеть. Челнок с шелковой нитью скользил в воздухе, описывая знакомые Роману фигуры - поддев ячейку из предыдущего ряда, нитка ложится на плоскую палочку, определяющую размер ячейки, большой палец левой руки прижимает ее, петля влево, а челнок снизу и на себя - узел затянут, ячейка готова. Глядя на отца, Роман вдруг подумал, что он совсем еще не старый мужчина и мог бы жениться второй раз. Но, видимо, так и не смог забыть умершую маму. Катька заменила ее во всех хозяйственных вопросах, и отец жил для того, чтобы обеспечивать их, своих детей. О себе не очень-то думая.
Теперь, когда Катька вышла замуж и ушла жить к Ивану, отец загрустил. Роман отчетливо понял это, когда увидел его с челноком в руке.
- Добрый вечер, Рома, - сказал Федор Петрович. - Вот, сеть вяжу, к лету пригодится. Бредень или "фатку" соорудим, рыбку половим. Ты есть хочешь?
- Нет, пап, спасибо. Я сегодня опять буду спать в кухне, ладно?
- А что не в доме?
- Ну… может, ко мне кто-то и придет. Пап, все нормально.
- Понимаю, Роман, - тяжело вздохнул Федор Петрович. - Если это девушка, то хорошо. Женись и приводи ее в дом. А то без Кати что-то у нас пустовато в доме стало. Хозяйка нужна, мы, мужчины, как ни стараемся, а без хозяйки плохо…
- Ладно, пап, пока. Значит, я - в кухне.
Роман хлопнул отца по плечу и пошел к двери. Да, он еще совсем не старый, и больно было видеть отца, сгорбившегося над сеткой. И новая волна ярости захлестнула душу Романа. Эти твари помешали его свиданию! А ведь могли бы с Таней вначале посидеть с отцом, выпить, поговорить, отец рассказал бы несколько интересных историй, а потом ушел бы в дом, веселый и довольный Танькой, он всегда говорил, что эта девочка и умница, и красавица, и если Роман не дурак, должен быть рядом с нею. А потом они бы с Танькой… Но твари все испоганили! И теперь отец тупо вяжет никому не нужную сеть, Танька переживает, что обещанное свидание сорвалось, а он…
Он отомстит за это.
После разговора с Романом Гусляров поехал к дому главного инженера карьероуправления Соколова, нужно было проверить то, что сказал пацан. Дело-то несложное, а результат будет. Если она не врубилась, кто на нее напал вчера, так и пацану ни хрена сказать не могла, и Потап ни при чем. А если все-таки доперла… совсем другой расклад.
В доме Соколова светились окна, да ведь и время было не очень позднее, и суббота, народ отдыхал, расслаблялся после трудовой недели. Гусляров нажал кнопку звонка на калитке, и через минуту во двор выскочила Таня в халате и тапочках на босу ногу.
- Ромка, это ты? - крикнула она.
- Танюша, это Гусляров, мне нужно с тобой поговорить, подойди к забору.
- Ой… Что вам нужно?
- Просто поговорить. Я недавно виделся с Романом Клейном, теперь нужно твое мнение.
- Какое?
- Так и будем орать, да?
- Я подойду, но калитку вам не открою. - Она приблизилась к забору, остановилась в двух метрах от него. - Что вы хотите от меня узнать?
Ох уж эти телки, местная элита! Гусляров скрипнул зубами, подошел вплотную к калитке.
- Танюша, нам известно, что вчера на тебя было совершено бандитское нападение. Мы не менты, но хотим, чтобы в поселке был порядок. Таких козлов нужно наказывать. Ты хоть запомнила, кто это?
- Да откуда? - машинально ответила Таня. - Темно же было, а он пьяный, перегаром разит… Я вырвалась и убежала.
- Даже не подозреваешь, кто бы это мог быть?
- Откуда? А почему вам это нужно?
- По одной простой причине. Ты - элита нашего поселка. И если какой-то козел набрасывается на тебя, он завтра набросится на жену моего босса Разуваева, на мою жену… Да он просто сумасшедший. Ты участковому ничего не сказала, урод почувствует себя безнаказанным. Это плохо, понимаешь?
- Понимаю. Но я ничего не успела разглядеть, так перепугалась… вырвалась и побежала, - значительно тише сказала Таня, подойдя к калитке.
- И никаких подозрений?
- А зачем мне врать? Если б знала, я бы к Потапу пошла и все рассказала. А так… и рассказывать нечего.
- Это плохо, Таня. Участковый ничего не знает, а какой-то маньяк будет шастать по Карьеру и пугать женщин, а может, и не только пугать. Поверь, это никому из нас не нужно. Ладно, там, с какими-то другими случаются всякие происшествия, но если с тобой… Тут надо что-то делать.
- Я правда не поняла, кто это…
- Ладно, мы постараемся найти его и успокоить. Спасибо, Таня. И пусть этот разговор останется между нами, ладно?
- Ладно… Спасибо, что вы тоже… помогаете Ивану.
- Мы помогаем и тебе, и себе тоже, я ведь все объяснил. Спокойной ночи, Танюша.
Гусляров позвонил Разуваеву, доложил о проделанной работе, из чего вытекало - ни Роман Клейн, ни Потап к гибели Мошки не причастны. Точно, был кто-то третий, но кто? Домой возвращаться не хотелось, и Гусляров на своей "семерке" поехал к Краснову, в надежде, что хоть пара телок у того в хате имеется. Надо ж было чуток расслабиться после трудного дня и вечера!
Но хата Краснухи была темна. Ставни наглухо закрывали окна, света не видать, но и предположить, что Краснуха столь рано лег спать, тоже было трудно. Гусляров стукнул в калитку, потом еще раз. Сперва выскочил пес Билл, залаял, но, узнав Гуслярова, отправился в свою будку. Потом из хаты вышел хозяин, покачиваясь, подошел к калитке.
- Ты чего нажрался, как зюзик, Краснуха?
- Страшно, - пробормотал Краснов.
Гусляров это понял по-своему, но говорить не стал.
- Потом разберемся. Телки есть?
- Нет.
- Ни одной?
- Нет. Ты же слышал, что приказал Варвар? Да я и сам не хочу.
- Ну так вызвони пару, расслабиться нужно. Варвару я сам все объясню потом.
- Нет, он запретил.
- Идиот! Он запретил коммерцию! А если пара - одна тебе, одна мне, так все в норме. Давай, Галю и Гулю вызови. Ты по мобильнику можешь говорить?
- Нет, мне бабы не нужны. Слышь, Гусляр, я понял, что имел в виду Потап, когда талдычил про третьего игрока. Он же не дурак, Потап, соображает… И он видел, знает…
- Ну расскажи, что ты понял! - разозлился Гусляров. - И позвони хоть одной Гале, пусть подскочит на полчаса, а то мне что-то совсем тоскливо стало.
- Нет, звони сам, а я - зап… пираюсь наглухо.
Гусляров понял, что разговаривать с ним бесполезно, глухо заматерился, сел в машину и поехал домой. Он почти не сомневался, что первоначальное предположение Варвара было правильным - Краснуха взял товар, он же и убрал Мошку, чтобы запутать дело. Такой громила мог запросто догнать Мошку на улице и топориком почти срубить башку. А потом вернуться. Где он был вчера, когда Мошка пошел домой, Гусляров не помнил. Вроде бы - дома, но мог и выскочить, запросто мог. А теперь, значит, чего-то боится, козел! Понятно, чего!
И злило душу не столько очевидное предательство Краснухи, сколько отказ вызвать нужных баб и устроить ему хоть полчаса разгрузки. Козел, да и только!
Глава 13
После короткого, двухминутного секса жена отвернулась к ковру на стенке и тихо засопела, а Гусляров лежал с открытыми глазами, пытаясь понять, что же происходит в поселке. Дочка Соколова не знает, кто к ней вязался, а человек убит. Кем, почему? Если Мошка предал, понятно, за что его убрали, но как понять поведение Краснухи, который дрожал от страха? Завтра же ему придется объяснить это, не понимал, что ли? Понимал и честно сказал, что боится. Сам себе приговор подписал. Да просто бред какой-то! Предал - так должен делать вид, что все нормально, а он - боится. И говорит об этом прямо!
О жене Гусляров не думал. Он давно к ней охладел, сразу после того, как узнал, что она беременна. Но женился, думая, что рождение ребенка что-то изменит в его жизни. Не изменило, дочка была все время с мамой и папу не очень-то любила. И папа относился к ней с прохладцей. Теперь ей три года, а смотрит на него волчонком - видимо, когда его нет, мама доходчиво объясняет дочери, кто такой папа. Ну и как после этого заниматься серьезным сексом с такой бабой? Да никак. А он и не занимался, так, сбрасывал напряжение, когда с другими не получалось.
Отчетливый скрежет в ставню окна отвлек его от тоскливых мыслей. Гусляров встал с кровати, подошел к окну, выглянул в него - во дворе никого не было. Вряд ли это показалось… Еще один скрежет - теперь кто-то царапал створки ставни другого окна, с торцевой части дома, за углом. Скрежет был настолько явственным, что сомневаться не приходилось - кто-то хочет, чтобы он вышел из дома.
Хочет - получит. Гусляров надел тренировочный костюм, достал из ящика стола пистолет - разрешение на него имелось, - вышел на веранду, внимательно осмотрел двор - никого. Осторожно приоткрыл дверь и, как учили в армии, выпрыгнул на бетонную дорожку, ведущую к калитке, присел за кустом сирени, держа перед собой пистолет и отслеживая все, что могло двигаться во дворе. Ничто не двигалось. Только вдруг распахнулась калитка, заскрипели несмазанные петли, и снова тишина.
- Ну, падла, ты плохо соображаешь, с кем имеешь дело, - негромко сказал Гусляров.
Резко выпрямился, в несколько прыжков достиг ворот, прижался плечом к влажным дубовым доскам, держа на прицеле черный зев распахнутой калитки. А за ней - ни звука, ни шороха. Но кто-то же открыл ее!
Гусляров приблизился к калитке, остановился, стащил с ноги кроссовку, бросил ее на улицу. Выстрела не последовало, а должен быть - если киллер ждал, когда он выйдет из калитки, среагировал бы на любое движение чисто машинально.
Ничего подобного! И намека на какое-то движение за воротами не было.
Холодный бетон во дворе обжигал босую ступню. Гусляров видел тротуар слева от калитки - там никого не было. Справа от калитки были массивные дубовые ворота, за которыми он и стоял. Там прячется? Может, в нескольких сантиметрах от него, отделенный только дубовыми досками? Ждет, что он выйдет на улицу?
Гусляров на цыпочках придвинулся еще ближе к калитке, выбросил на улицу руку с пистолетом, мгновенно выстрелил вдоль ворот. И снова ответом ему была тишина. Он вышел на улицу, огляделся и глухо заматерился. Из соседних домов доносились звуки музыки, люди еще расслаблялись, а на темной улице - ни единой живой души. Кроссовка белым пятном выделялась на темной гравийной дороге улицы. А нога уже окоченела от холода, температура была не больше пяти градусов, а скорее - два-три. Он вышел на дорогу, взял кроссовку, присел, стал натягивать ее на покрасневшую ступню и тут же услышал свистящий звук за спиной. Резко обернулся, увидел прямо перед собой огромного черного пса с красными, горящими в темноте глазами. Да нет, это был не пес, каждый пацан в Карьере знал, как выглядит оборотень, столько было слухов и сплетен… Не пес, это ясно. Но, выходит, он снова есть? Ну и как это понимать? Официальные источники талдычили - был маньяк, его уничтожили, да кто ж им верил? Каждая старушка в поселке знала - был оборотень, но его тоже уничтожили. Так вот же он!
И тут же Гусляров понял причину страха Краснухи - догадался, падла! Но даже не намекнул! И Потап знал, не случайно же сказал Варвару - есть третий игрок, и его следует уважать. А Потап не только не уважал местных и районных бизнесменов и "крутых", он их вообще за людей не считал. Да только Варвар, грамотей хренов, не понял.
Все эти мысли в одно мгновение пронеслись в голове Гуслярова, вызвав противную дрожь в коленках.
- Че те надо? - хриплым голосом спросил он, облизывая внезапно пересохшие губы. - Вали отсюда, я тебя не трогал, вали… Или стрелять буду. Тебе нужны лишние дырки?
Зверь смотрел на него немигающими глазами, красными, жаркими, как раскаленные угли, страшными… Гусляров вытянул руку с пистолетом.
- Давай поговорим нормально… Я никому не скажу про тебя, про то, что ты кончил Мошку. Клянусь.
Легкий шелест был ответом ему. И темная тень над головой. Гусляров обладал отличной реакцией, мгновенно упал на холодный гравий, два раза выстрелил над собой, но когда вскочил на ноги и обернулся, снова увидел страшного зверя прямо перед собой.
- Я же тебя не трогал, коз-зел! - крикнул Гусляров и снова выстрелил, на этот раз - целясь монстру прямо в грудь.
Три пули просвистели над сонной улицей, никого не потревожив, ибо в момент выстрелов зверь стремительно взвился вверх, пули его не задели.
- Отвали, тварь паскудная! - крикнул Гусляров. - Я же ни хрена тебе… Кто ты? Чего хочешь?
И увидел страшного зверя совсем близко от себя, рядом. Взмах когтистой лапы, и пистолет покатился под сиреневый куст у тротуара. Зверь стоял совсем рядом и смотрел своими красными глазами на Гуслярова. Как будто что-то хотел сказать… Но как это поймешь, если сознание парализовано видением непонятного, неведомого? Если оно непонятно, неведомо, как с ним бороться? Никакие армейские навыки не помогут!
Гусляров рухнул на колени, протянул вперед дрожащие руки.
- Слушай, братан… я все сделаю, как скажешь… Не надо, а? Клянусь, я…