Дождь не переставал, налетая на прохожих с порывами западного ветра, но ни дождь, ни гром, ни молнии не в силах были помешать процветающему бизнесу. Улица кишмя кишела заведениями, из которых выплескивались на тротуар волны шума. Создавалось ощущение, что идешь по коридору, в который с обеих сторон выходят камеры буйно помешанных. Клиенты переходили из одного казино в другое, надеясь, что в новом месте повезет больше и удача улыбнется им. Все были навеселе и торопились опять усесться за стойки баров и игорные столики. Я вынужден был довольно бесцеремонно раздвигать их плечом, чтобы не потерять своего знакомого, и в конце концов он привел меня к самому фешенебельному ресторану на улице.
Над тротуаром от двери до самого бордюра тянулся навес. Гостей встречал адмирал в парадной форме и помогал им выходить из такси. Ресторан носил какое-то цветистое французское название, а на окнах золотыми буковками помельче было начертано: "Эдвард Пэкмен, владелец".
По словам Джека, именно Эдди Пэкмена увидела на вокзале Вера Вест.
Стойка бара тянулась шагов на пятьдесят, и все равно около нее было не протолкнуться. Дюжина барменов выбивались из сил, пытаясь обслужить всех желающих промочить горло. Они двигались, смешно дергаясь, как комики в старых фильмах. На всем остальном пространстве царствовал Его Величество Азарт. Испытать судьбу набилось народу больше, чем допускалось правилами пожарной безопасности. Чего тут только не было. Проводились даже мышиные бега. Женщины визжали, мужчины орали, а живые мыши бежали в дырки. Дырок-норок было очень много, и желающие делали ставки, в какую из них юркнет мышка. Правда, в каждом забеге участвовали только три грызуна, так что хозяин заведения никогда не оставался внакладе.
Мой коротышка уже протиснулся к стойке и попивал пиво. Потом отодвинул пустой бокал, продрался через толпу и скрылся за дверью, ведущей в служебные помещения в задней части бара. Когда он исчез из виду, я тоже заказал себе бокал.
Он вышел через полчаса. На сей раз не задержался у стойки, а сразу направился к выходу. Его лицо имело очень своеобразное выражение: довольное, но со следами недавнего волнения. Он прошел прямо у меня за спиной.
Как только его машина тронулась с места, я опять пристроился следом. Он повернул направо, потом еще направо, на улицу, где не было такого интенсивного движения. По ней мы доехали до перекрестка. Машин не было видно, и я не ожидал, что он остановится просто потому, что этого требовал знак. Но он затормозил, и мне пришлось крутануть руль, чтобы объехать его. Тут он впервые увидел меня. У него отвисла челюсть, и он так быстро сбросил сцепление, что его машина прыгнула, как кролик.
Я выжал из "Форда" все, на что он был способен, и помчался за убегающими красными огоньками подфарников. Коротышка гнал как угорелый, но "Форд" оказался мощнее и быстро сокращал расстояние. Спидометр показывал за восемьдесят миль, тормоза отчаянно визжали на поворотах. Я злился на себя за то, что тянул так долго. На прямых участках я нагонял его, но "Форд" был слишком легким, и на поворотах он опять уходил вперед.
На одном длинном прямом отрезке я прижал педаль газа к полу и замер от страха, пытаясь сохранить контроль над "Фордом" на такой скорости. Я бы догнал его, но тут показались фары грузовика, выворачивающего из-за перекрестка где-то в полумиле впереди. Я мгновенно сообразил, что мне не проскочить, и сбросил газ. Коротышка вошел в вираж, не сбавляя скорости.
Его занесло, он крутанул руль, пытаясь выправить положение, но скорость оказалась слишком велика, машина опрокинулась и закувыркалась. Раздался страшный скрежет рвущегося металла, с канонадным треском лопались стекла. Я съехал с дороги в поле и метров через пятьдесят увидел останки автомобиля. Он лежал на крыше, одно колесо бешено вращалось. Голова и грудь водителя торчали из окна. Все остальное, оставшееся в салоне, мало чем отличалось от куска мяса, пропущенного через мясорубку.
Человек, однако, еще был жив. Он стонал:
- Врача… врача…
Я нагнулся к нему и сказал:
- Кто тебя послал убить меня? Слушай… Кто тебя послал убить меня? - Я зажег спичку и поднес к его лицу, прикрыв другой рукой, чтобы ее не затушил дождь. - Скажи мне, парень. Слишком поздно бежать за врачом. Кто тебя послал?
В глазах на какое-то мгновение появилось осмысленное выражение, как будто он узнал меня.
- Врача… нужно врача… - снова пробормотал он и умолк.
Дождь затушил спичку, но ее свет был уже не нужен.
Я расстегнул на нем пиджак, вынул револьвер и сунул себе в карман, но сначала снял кобуру и зашвырнул как можно дальше. Потом нащупал бумажник. В нем под двумя пятерками и долларом лежали десять новеньких стодолларовых ассигнаций. Тысяча присоединилась к револьверу, бумажник же я вернул на прежнее место. Полиция и газеты, вероятно, сообщат, что произошел несчастный случай с любителем острых ощущений, который проиграл все свои деньги и с горя крепко надрался.
Теперь я мог вернуться и спросить Эдди Пэкмена, что сделал этот человек, чтобы получить тысячу. Я был намерен даже поприжать его немного, если он не захочет развязать язык.
Поэтому я вернулся в заведение с французским названием и потихоньку навел справки, где может находиться Эдди Пэкмен. Оказалось, что он ушел минут двадцать назад с какой-то красоткой и сейчас, должно быть, развлекается где-нибудь в городе. Никто не знал, куда именно они направились.
Я послал к черту дальнейшие поиски и заказал выпить. Отвратительное пиво плюхнулось в желудок и забурлило, потому что мне пришлось сегодня слишком много пить и слишком мало есть. Теперь, когда у меня было свободное время, я, по крайней мере, имел возможность наверстать упущенное. Я сел в машину, выехал на трассу и, миновав вокзал, направился к ресторанчику Луи Динеро. Револьвер оттопыривал карман, поэтому я бросил его под сиденье и вошел в зал.
Венди только что появилась на сцене со своим номером, и публика приветствовала ее восторженным ревом. Я тоже заорал, глядя, как она подходит к микрофону. На Венди было белое платье, которое просвечивалось насквозь маленьким прожектором, установленным у нее за спиной. Она сегодня прекрасно выглядела. Устроившись за столиком, я заказал "кровавый стейк" и закурил, наблюдая, как Венди делает движения, от которых спазмы перехватывали горло, потому что казалось, что платье вот-вот соскользнет с ее плеч и, как преданный пес, уляжется у ее ног…
Я поглядел на всех этих ублюдков, увидел их напряженные лица, горящие похотью глаза и вдруг взбесился. Из-за Венди. Мне не понравилось, что женщина показывает толпе бродяг то, что она показывала мне наедине.
Потом я сам почувствовал себя одним из этих уродов и отбросил возникшую было ревность. Кто она такая? Красивая маленькая сучка, пусть даже и получше многих других. Что ж, раз она любит такие игры, кто, черт возьми, я такой, чтобы упрекать ее в этом? Официант принес мой стейк. Я не торопясь съел его, заплатил по счету, потом поймал взгляд Луи, кивнул, и он помахал мне в ответ.
У парня была железная память. Когда я подошел к нему, он тряхнул мою руку как завсегдатаю и хорошему приятелю. Я спросил его, удобно ли будет зайти к Венди в гримерную. Он сказал, что да, конечно, и показал вход за кулисы. Я нашел дверь с буквами "ВМ" и распахнул ее.
Мне следовало сначала постучать.
Глава 8
Она только что выскользнула из платья, - загорелая, бархатная, трепетная, чуть прикрытая просвечивающей тканью белья. Свет лампы на гримерном столике только подчеркивал молодость и жизненную силу, которая бурлила в этом теле. Вот так ей и нужно заканчивать свой номер, подумал я.
Ансамбль на дансинге грянул новую мелодию, и она поняла, что дверь открыта. Когда она увидела меня, она испугалась, как нимфа, застигнутая врасплох и готовая умчаться, превратив меня в оленя. Потом прижала к себе платье и отступила в глубь комнаты, продолжая глядеть на меня широко открытыми глазами.
Я улыбнулся, потому что она беспокоилась о том, чтобы не показать мне то, что я знал по прошлой ночи.
- Ты должна помнить меня, не так ли?
Она облизнула губы и нахмурилась.
- Все в порядке, детка, не падай в обморок, хорошо? Я уже видел тебя такой накануне, только при лунном свете ты выглядела лучше.
- Ты… напугал меня, Джони. Ты должен был постучать.
- Это пришло мне в голову слишком поздно.
- Ну ладно. Изобрази из себя на секундочку джентльмена и отвернись. Лунный свет и яркие лампы - разные вещи.
Она смешно улыбнулась, только она одна так улыбалась, и я отвернулся. Черт их поймет, этих женщин.
- У тебя есть планы на остаток ночи? - спросил я.
Она, наверное, неправильно меня поняла, потому что ее "нет" прозвучало так, будто я ударил ее в челюсть.
- Я не об этом, Венди. Не собиралась ли ты куда-нибудь поехать после выступления?
- Нет. Я хотела отправиться домой и лечь спать. Я очень устала.
- Не желаешь помотаться немного по городу?
Она ничего не сказала. Я повернулся. Она наклонилась к зеркалу и рассматривала себя, держа в руке губную помаду. Яркий свет ламп падал на ее волосы. Оказалось, что они крашеные, но не достаточно глубоко. У самых корней они были немного темнее.
- Нет… не сегодня, Джони. Я слишком устала.
- Это очень важно.
Губная помада застыла в дюйме от ее губ.
- Что случилось? - спросила она.
- Последний из тех трех гадов, которые пытались убить меня в карьере, попал в аварию и расплющен в лепешку.
Я увидел, что она опять испугалась, однако справилась с собой и заговорила.
- Твоя работа?..
- Была бы моя, если б я добрался до него. Он не удержал машину на повороте и перевернулся.
- И из-за этого мы должны мотаться по городу?
Я опустился в плетеное кресло и закурил.
- У него в кармане я нашел тысячу баксов, новенькими хрустящими бумажками. Плата за работу. Он получил эти деньги от человека по имени Эдди Пэкмен. Я хочу найти этого типа. Сегодня ночью.
- И ты хочешь, чтобы я пошла с тобой?
- Да.
- Нет.
Она опять повернулась к зеркалу и медленно провела помадой по губам. Наши глаза встретились в зеркале.
- Джони… видишь ли, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь и все такое… но я хочу жить. Ты в опасности, в смертельной опасности. Ты не пробыл здесь еще и недели, а уже три человека мертвы.
- Это только начало, детка.
- Я… знаю. - Она опустила голову и быстро отвернулась. - Ты не очень обиделся?
Я беззаботно пожал плечами.
- Нет, не очень, моя сладкая. Но человек может сделать больше, если он не один. Поэтому мне нужна помощь. Черт возьми, в половину из этих шикарных кабаков меня даже не пустят, если у меня на руке не будет висеть какая-нибудь девчонка.
Она убрала губную помаду, медленно подняла голову и посмотрела на меня. Ее глаза пристально всматривались в мое лицо.
- Иногда… - начала она.
- Да.
- Джони, может быть, будет лучше, если ты отступишься?
- Лучше для кого, лапушка? Лучше для той гниды, которая застрелила Минноу и спокойненько развлекается где-то сейчас?
- Я не это имела в виду.
Мне показалось, что цвет ее глаз изменился. Сначала я подумал, что это оптический эффект от яркого света, но, шагнув к ней, увидел, что свет здесь ни при чем. Они в самом деле затуманились и увлажнились. В них застыла глубокая печаль, причину которой я не мог понять. Она как-то криво улыбнулась и дотронулась до моей руки.
- Извини, Джони. Это так глупо с моей стороны. Вот так вот… ни с того ни с сего… Извини, Джони, я дура.
- Ты не дура.
Оркестр на дансинге заиграл медленный вальс, усталый добрый мотив, который просачивался через стены и словно окутывал нас теплой пеленой. Свет падал на нее сзади и пробивался сквозь ее волосы, как солнечные лучи. На ресницах повисли две слезинки, в любой момент готовые скатиться по щекам.
- Ты не дура, - повторил я.
- Я была в порядке, пока не появился ты. Там в зале толпа мужчин, которые с радостью бы полюбили меня, но ты - единственный, кого я хочу.
Я хотел было ответить ей, но слова не нашли выхода. Ее пылающие мягкие губы запечатали мой рот, теплое, податливое, гибкое, упругое тело прижалось ко мне так плотно, что я чувствовал, как всю ее, от губ до кончиков пальцев, пронизывают разряды страсти. Она как будто хотела раствориться во мне.
Потом Венди посмотрела мне прямо в глаза.
- Ты хорошая, - улыбнулся я ей.
Но она не улыбалась.
- Хорошая? Ты не знаешь, какая я. Я была хорошей, потом я выросла. Когда я стала красивой, всем оказалось наплевать, что я хорошая. Я стала шлюхой, и я не ломалась. Посмотри повнимательнее на меня, Джони, и ты увидишь все это. Ты увидишь девушку, которую многие пинали и которая многих пинала сама. Теперь у меня номер, в котором я показываю им немножко своего тела и пользуюсь некоторым успехом. И до тех пор, пока ты не появился здесь, я была всем довольна. У меня есть дом, машина, двое-трое хороших друзей, и я думала, что мне этого достаточно. Посмотри, что ты сделал со мною.
- Глупости. Ты по-прежнему хорошая маленькая девочка.
На сей раз она улыбнулась. Чуть-чуть.
- Нет, я дура, если рассказываю, что ходила по рукам и что чуть ли не по уши влюблена в тебя.
Я попытался возразить, но она не дала мне вымолвить ни слова.
- Ничего не говори, Джони. Позволь мне быть глупой, но не жалей меня. Если есть любовь, позволь мне любить. Но не беспокойся, я не стану тебе обузой и не потребую ничего от тебя. Я ясно выражаюсь?
Минут десять мы смотрели друг на друга. Впервые ее лицо осветилось светом ее души, и он смягчил выражение внутренней настороженной собранности и готовности к отпору, которое почти не сходило с него с тех пор, как я познакомился с ней.
- Да… Я понимаю тебя, - сказал я.
- Кстати… У меня есть новости о Вере Вест.
Я не поверил своим ушам.
- Выкладывай скорее.
- Я спрашивала, как ты мне сказал, и одна из артисточек рассказала мне, что видела ее в столице штата несколько лет назад. Она путалась с каким-то местным чудаком.
- Как она узнала, что это Вера?
- Раньше встречала ее с Серво в одном из клубов Линкастла.
Я кивнул и спросил:
- В последний раз она видела Веру до ее разрыва с Серво?
Венди высунула кончик язычка, обдумывая ответ.
- Ты, кажется, говорил, что никто не видел Веру после разрыва с ним, не так ли?
- Пока никто.
- Значит, они встретились до этого.
Я прикидывал и так и сяк, но эта информация пока не стыковалась с остальными кусочками мозаики, которая по-прежнему оставалась, образно выражаясь, грудой разноцветного стекла, никак не желая составляться в законченный узор. Выходит, она изменяла Ленни. Почему? Он ей надоел? Нет, непонятно. Я мягко отстранил Венди от себя.
- Попробуй поспрашивать еще. Может, наткнешься на что-нибудь более существенное. Ты уверена, что не хочешь помочь мне с Эдди Пэкменом?
- Пожалуйста… не сегодня.
И это мне в ней тоже нравилось. Я раздавил окурок в пепельнице и открыл дверь. Конец вальса ворвался вместе со шквалом аплодисментов, отражаясь эхом от стен. Я оглянулся. Она стояла на том же месте и смотрела на меня.
- Детка, - сказал я, - я не променяю кучу девочек на одну настоящую женщину.
Она одарила меня очаровательной улыбкой, а потом показала язык. Я закрыл дверь.
Луи увидел меня и помахал, приглашая выпить. Не спрашивая, что мы хотим, бармен налил нам в стаканы что-то шипучее, и мы молча выпили. Луи почмокал губами и чуть наклонился ко мне.
- Скажи мне кое-что. Ты заберешь Венди отсюда? - Он прочитал в моем взгляде вопрос и добавил - Я вижу, как она все время смотрит на тебя. Да, я знаю. У меня теперь жена. А раньше тоже были девочки что надо.
Он заурчал как кот от нахлынувших приятных воспоминаний и похлопал себя по животу.
- Слушай, Луи, ты не хочешь потерять ее?
- Черт возьми, мое дело процветает во многом благодаря ей. Конечно, я не хочу ее потерять. Мужики любят пялиться на голых женщин. Иногда мне даже кажется, что им неважно, красива она или нет. Главное, что она самка.
- Ты настоящий философ. Но Венди не раздевается?
- И это даже лучше. Покажи она лишний дюйм, и мужики будут думать, что они действительно что-то видели… А когда все видно, не тот эффект. Да, Венди хорошая девочка.
Он смотрел на меня как человек, знающий толк в женщинах.
- То же самое сказал ей и я, Луи.
- Но пока она добилась того, что имеет сейчас… Ой-ой-ой… Ты знаешь?
- Конечно.
- Но она хорошая девочка.
- Понимаю.
- С ней нельзя обращаться грубо. Надеюсь, ты это тоже понимаешь?
Если бы он не был так чертовски серьезен, все это выглядело бы просто смешно. Как будто он был ее отцом или дядей. Я поднял бокал и допил пузырящуюся воду.
- Не беспокойся, Луи, ей будет хорошо со мной. Я буду обращаться с ней как с ребенком. Поверь мне.
- Конечно, Джони. Я знаю. Я думаю… Просто я сильно переживаю за нее. Она здесь уже давно. Мы хорошие друзья. Старый Ник тоже наш хороший друг. В том городе, там… - он ткнул большим пальцем через плечо, - доступны все мыслимые пороки. Здесь у нас очень хорошо, и мы любим то, что у нас есть. Ты понимаешь?
Я вертел в руках пустой бокал. Бармен попытался налить еще, но я прикрыл бокал ладонью.
- Ты много знаешь о том, что творится в городе, Луи?
- Нет. И я не треплюсь, чтобы не навлечь беды. Я вижу, кто приезжает и кто уезжает. Через мой ресторанчик прошла уйма народа.
- Ты знаешь человека по имени Эдди Пэкмен? Сначала я подумал, что он не будет отвечать, но после паузы Луи спросил:
- Зачем тебе Эдди?
- Он нахал.
- Кроме того, он очень опасный человек.
- Это уж предоставь мне. Знаешь, где найти его?
- У него есть казино.
- Нет, не то. Он сейчас в городе.
- Значит, он подцепил какую-нибудь шлюшку. Иди в "Корабль". Ищи ту, которая на две головы выше его. Ты берешь с собой Венди?
- Нет.
- Правильно. Нарывайся с кем-нибудь другим.
- Да, Венди тоже так думает. О’кей, Луи, спасибо за информацию. Увидимся позже. Позаботься о моей девочке.
Я соскользнул со стула и собирался идти, когда мясистые пальцы Луи впились в мою руку.
- Джони… ты убивал кого-нибудь? - Его голос почти потерялся в гвалте ресторанчика.
Мое лицо непроизвольно напряглось.
- На такие вопросы я не люблю отвечать.
- Тебе не сладко придется с этим Пэкменом, - сказал он, продолжая свою мысль. - Кто-то будет убит. Кто-то очень скоро умрет.
Я кивнул и высвободил руку.
- Это буду не я.
- Это будешь не ты, - как эхо откликнулся он. Музыканты заиграли вновь, и дансинг заполнился желающими поразмяться.
Я вышел на улицу и закурил. Я напрягал все извилины своего мозга, стараясь свести концы с концами и связать их в достаточно длинную нить, чтобы она хоть куда-нибудь меня привела.
Пока ясно одно: кто-то хочет убрать меня с дороги. Кто-то положил тысячу баксов в карман человека, который пытался сделать это. Заинтересованным лицом мог быть Пэкмен. Он мог дать ответы на многие вопросы. Например, где Вера Вест.