- Я не смогу этого сделать, мисс Блэквелл. Не говоря уже о том, что от этого не будет пользы. Полковник найдет другого детектива. И если вы считаете, что я причиняю вам неприятности, вам следовало бы посмотреть на некоторых из моих коллег.
Она облокотилась на белые перила ограждения и молча стала меня изучать. В океане позади Харриет начался прилив. Поднявшаяся высокая волна обрушилась на берег, песчинки заплясали в ее пенистой вершине. Харриет задала вопрос невидимому собеседнику, находившемуся где-то между мной и птицами:
- Может ли человек быть искренен?
- Я могу и говорю совершенно искренне. А раз это так, значит, все в порядке.
Никакой улыбки. Или она не умела смеяться?
- До сих пор не знаю, что мне предпринять в отношении к вам. Вы понимаете, что такое положение невыносимо?
- Почему вы так мрачно на все смотрите? Неужели вас совершенно не интересуют биографические данные вашего нареченного?
- Я знаю все, что должна знать.
- Что именно?
- Он добрый человек, безумно талантливый, ему в прошлом тяжело жилось. Сейчас, когда он снова может писать картины, его творческие возможности безграничны. И я хочу помочь ему достигнуть вершин.
- Где он учился рисованию?
- Я его не спрашивала.
- Как давно вы с ним знакомы?
- Достаточно давно.
- А точнее?
- Три или четыре недели.
- Этот срок позволяет вам решиться выйти за него замуж?
- Я имею право взять себе в мужья кого захочу. Я не ребенок. Берк тоже.
- Я понимаю, что ОН не дитя.
- Мне уже двадцать четыре года, в декабре исполняется двадцать пять!
- И тогда вы получите хорошие деньги.
- Отец информировал вас весьма подробно, не так ли? Но кое-что он наверняка опустил. Берка деньги не интересуют, он презирает их. Мы уедем в Европу или Южную Америку и будем жить скромно, он станет работать, а я - помогать ему по мере сил.
В ее глазах вспыхнули настоящие звезды, она даже похорошела.
- Если бы выяснилось, что деньги мешают мне выйти за любимого человека, я бы отказалась от них!
- Понравилось бы это Берку?
- Несомненно.
- Вы разговаривали с ним на эту тему?
- Мы говорили решительно обо всем, мы очень откровенны друг с другом.
- Таким образом, вы можете мне сообщить, откуда он родом и все остальное?
Наступило молчание. Она беспокойно задвигалась у ограждения, словно я загнал ее в угол. Счастливые звезды в ее глазах потускнели. Несмотря на ее протесты, она тоже волновалась и переживала, но боялась сама себе в этом признаться.
- Берк не любит говорить о прошлом, у него портится настроение.
- Потому что он сирота?
- Отчасти так, я полагаю.
- Ему что-то около тридцати. Человек перестает быть сиротой в двадцать один год. Чем он занимался, покончив со своим сиротством?
- Единственное его занятие - писать картины.
- В Мексике?
- Какое-то время.
- Как долго он пробыл там, когда вы с ним встретились?
- Не знаю. Но долго.
- Почему он уехал в Мексику?
- Рисовать. Писать картины.
Мы ходили кругами, это ничего не давало. Я заметил:
- Мы разговариваем с вами уже некоторое время, но вы не сказали мне ничего такого, что помогло бы собрать данные о вашем друге.
- Чего вы ждете? Я не совала нос в его дела. Я не детектив.
- А вот я как раз таковым и являюсь, но вы заставляете меня выглядеть растяпой.
- Я-то тут при чем? Значит, вы на самом деле растяпа. Вы всегда можете отказаться. Возвращайтесь к отцу и скажите, что потерпели неудачу.
Она жалила больно, но я не давал волю гневу.
- Послушайте, мисс Блэквелл. Я сочувствую вашему естественному желанию порвать свои семейные узы и создать собственную жизнь. Но вы же не хотите слепо шарахнуться в противоположную сторону…
- Вы говорите точно так же, как отец. Меня тошнит от нравоучений и поучений. Вы можете возвратиться и передать ему это.
Харриет раздражалась все сильнее и сильнее. Присев на перила, она нетерпеливо раскачивала ногой. У нее было прекрасное крупное тело, и я решил, что оно не предназначено для участи старой девы. Но в то же время у меня были серьезные сомнения, что она сама и ее толстый бумажник судьбой уготованы для Берка Дэмиса. Любовная сцена, свидетелем которой я стал, была, фигурально выражаясь, односторонней.
Ее лицо потемнело, она отвернулась от меня.
- Почему вы так смотрите на меня?
- Пытаюсь в вас разобраться.
- Не утруждайтесь. Понимать нечего… Я очень простое создание.
- Я тоже так думал.
- У вас это звучит оскорбительно.
- Ничего подобного. Но я сомневаюсь, что ваш друг Берк так же прост. И это тоже не оскорбление. Назовем это предостережением. Если бы вы оказались моей дочерью, а по возрасту вы могли бы ею быть, я был бы вне себя, видя, как вы, очертя голову, бросаетесь в такую авантюру только потому, что ваш отец против.
- Почему вы решили, что дело в этом?
- Какими бы мотивами вы ни руководствовались, в один прекрасный день вы можете оказаться в воде.
Она посмотрела на потемневший океан, в котором скрывались невидимые с берега акулы, и проговорила, дурачась:
- Подходить близко к глубокой реке опасно. Я об этом часто слышала. Одежду следует оставлять на берегу.
- Это может быть опасно не только для одежды.
Она гневно посмотрела на меня:
- Как вы смеете в таком тоне разговаривать со мной? Вы невыносимый тип!
- Даже если это и так, может, вы сумеете помочь мне разгадать одну загадку. Я обратил внимание, что на помазке в ванной комнате нацарапаны инициалы "Б.К.". Они не подходят для Берка Дэмиса.
- Я этого не замечала.
- Вам не кажется это интересным?
- Нет!
Но вся кровь отхлынула от ее лица.
- По всей вероятности, помазок принадлежит кому-то из прежних гостей. Множество людей пользовались этим домиком.
- Назовите кого-нибудь с такими инициалами.
- Билл Кэмбелл, - сразу же последовал ответ.
- Может быть, и Билл Кэмбелл. А кто такой ваш Билл Кэмбелл, кстати говоря?
- Приятель отца. Я не знаю, пользовался ли он когда-нибудь нашим домиком.
- И существует ли вообще такой человек?
Я слишком сильно нажал, и она замкнулась, слезла с ограждения, поправила юбку и молча пошла прочь от меня к пляжному домику. Несомненно, Харриет была простым созданием, как она и утверждала, но я не мог в ней разобраться.
Глава 5
Я доехал до шоссе. Наискосок от перекрестка выцветший плакат на придорожном кафе рекламировал "креветки Джумбе". Запах жира чувствовался даже на дороге.
У толстухи за стойкой был такой вид, как будто она провела всю жизнь в ожидании, но не меня. Я сел в кабинку возле большого окна, частично закрытого не включенной неоновой надписью, рекламирующей пиво. Хозяйка подала мне нож и вилку, стакан воды и бумажную салфетку. Я оказался единственным посетителем в заведении.
- Желаете креветки в специальном приготовлении?
- Благодарю, я просто выпью кофе.
- Это обойдется вам в двадцать центов, - сурово заявила она, - потому что вы не берете никакой еды.
Она отобрала у меня не только вилку с ножом, но даже салфетку. Я сел и с удовольствием потягивал кофе, не спуская глаз с дороги от пляжа.
Облака стали рассеиваться, из-за них проглянуло солнце, правда, еще в дымке. Горизонт постепенно очистился, океан из стального превратился в серовато-синий. Волны с тихим грохотом набегали на берег, их шум доносился и сюда.
Со стороны кучки домов на побережье промчались две или три машины, но зеленый "бьюик" Харриет упорно не показывался. Пришлось попросить еще кофе. Новая чашка стоила уже десять центов.
На шоссе показался полосатый катафалк с разбитой фарой, он остановился перед кафе. Автомобиль изрыгнул из передней и задней половин четырех парней и двух девушек, которых можно было принять за близких родственников. Их волосы, обесцвеченные солнцем или пергидролем, были длинными у парней и короткими у девушек, словно они служили им униформой. Поверх купальников на них были надеты синие свитера. Коричневые от загара лица глядели угрюмо.
Войдя в зал, они уселись рядком перед стойкой, заказали шесть кружек пива, выпили его с сандвичами, которые девушки тут же приготовили из французских булок и колбасы, принесенной с собой. Ели они с невероятной жадностью. Время от времени самый высокий парнишка, который держался как их лидер, бросал замечания о высоких волнах. Словно это было их родовое божество.
Они поднялись одновременно, как взвод солдат, и промаршировали к своему нелепому катафалку. Двое парней сели на переднее сиденье, остальные устроились сзади возле досок для серфинга. Одна из девушек, весьма хорошенькая, состроила мне гримасу через окно. Без всякой причины я проделал то же самое. Катафалк свернул на гудронную дорогу к пляжу.
- Бичи, - произнесла женщина за стойкой.
Она обращалась не ко мне. Поскольку я за два часа выпил всего две чашки кофе, она имела все основания причислить меня тоже к разряду "бичей", иначе говоря, бродяг.
Не то кофе, не то долгое ожидание заставили меня нервничать. Я заказал бутылку пива и снова повернулся к окну. Женщина продолжала бубнить себе под нос:
- Можно подумать, их будут больше уважать, раз они разрисовали катафалк полосами, как зебру. Сами они не уважают ни покойников, ни живых. Как, они считают, я смогу заработать себе на жизнь, если они будут шляться с собственной едой? Не знаю, КУДА мы идем!
Пришлось мне приобрести еще две пачки сигарет, не хотелось же мне оставаться в компании бичей!
Из-за крутого поворота наверху показалась машина Харриет. Когда она достигла шоссе, я увидел, что за рулем сидит она сама, а рядом расположился ее приятель. Он был одет в серый костюм, белую рубашку. Машина повернула к югу, на Лос-Анджелес.
Я отправился следом. В Малибу им пришлось снизить скорость, и я сел им на хвост. Затем они свернули налево на Сансет. Когда я достиг перекрестка, загорелся красный, а когда дали зеленый, "бьюик" исчез. Я попытался наверстать потерянные минуты, но резкие повороты бульвара ограничивали скорость.
Я вспомнил, что Блэквеллы живут на холмах за Сансет Бульваром. На тот случай, если Харриет поехала домой, я свернул под импозантные ворота Бел Зар. Мне не удалось разыскать жилище Блэквелла, пришлось вернуться назад к отелю и спросить дорогу.
Оказалось, что дом полковника виден из дверей бара отеля. Изящный испанский особняк, стоявший на вершине холма, спускавшегося вниз уступами. Я дал Бармену доллар из денег Блэквелла и спросил его, знает ли он полковника.
- Я бы не сказал, что ЗНАЮ. Он не принадлежит к нашим завсегдатаям.
- А каков он?
- Молчаливый. Мой любимый тип человека.
Я проехал по извилистой дороге до самого дома. Розарий перед ним охраняла аккуратно подстриженная живая изгородь.
"Бьюик" Харриет стоял на полукруглой площадке перед домом.
Мне была видна белая голова полковника над крышей машины, а его зычный голос доносился до самой дороги. Я ясно разобрал такие слова, как "змея" и "сутенер".
Когда я подошел поближе, я увидел у него в руках двуствольный дробовик. Из машины вылез Берк Дэмис и разговаривал с полковником. Слов Дэмиса я не слышал, но дуло дробовика находилось на уровне его груди.
Дэмис шагнул вперед, словно приветствуя грозящую ему опасность.
- Валяйте, застрелите меня, после этого с вами-таки расправятся!
- Предупреждаю вас, не перегибайте палку! Если я увижу, что вы…
Дэмис засмеялся;
- Вы же вообще ничего не видите, старикан!
Я медленно приближался к ним, боясь нарушить неустойчивое равновесие мизансцены. На вершине холма было очень тихо, я слышал их учащенное дыхание, хруст гравия под моими ногами, сладострастный призыв голубя на антенне на крыше.
Ни Блэквелл, ни Дэмис не взглянули на меня, когда я приблизился к ним. Вообще-то они находились на некотором расстоянии друг от друга, но, глядя на их искаженные ненавистью лица, можно было вообразить, что началась рукопашная борьба. Сдвоенное дуло дробовика доминировало в этой сцене.
- На крыше сидит голубь, - сообщил я деловито. - Уж если вам пришла охота в кого-то стрелять, то почему бы вам не избрать его мишенью, полковник? Или в ваших краях есть закон, запрещающий стрелять в голубей? Законы нарушать опасно…
Тот повернул ко мне разъяренную физиономию, дробовик закачался. Я схватил ружье за ствол и развернул его к небу. Отобрав у полковника дробовик и разрядив его, я сломал в спешке ноготь.
- Отдайте дробовик! - заорал полковник.
Я протянул его ему.
- Стрельба никогда не решала проблем. Неужели вы не поняли этого на войне?
- Этот тип оскорбил меня.
- Из того, что я слышал, оскорбления порхали в обоих направлениях.
- Но вы же не слышали, что он сказал… Он предъявил мне грязные обвинения.
- Так что, вы жаждете крупных заголовков в газетах и длинного судебного разбирательства в Верховном Суде?
- Чем грязнее, тем лучше! - воскликнул Дэмис.
Я повернулся к нему.
- Заткнитесь!
Глаза его смотрели мрачно.
- Мне никто не сможет заткнуть рот.
- Он почти это сделал, приятель. Выстрел из дробовика на таком расстоянии - это верный конец.
- Скажите ЕМУ об этом. А мне все равно.
Дэмис всем своим видом показывал, что ему нет дела ни до кого и ни до чего на всем свете. Он подошел к машине Харриет, сел в нее и захлопнул дверцу. Все его поступки производили впечатление смелых, но одновременно скрытных.
Блэквелл повернулся к дому. Я тоже.
Веранда пламенела алыми фуксиями, свисающими с балюстрады. Мне они показались потоками крови, вытекающей из переполненных ведер.
- Вы чуть не совершили преступление, полковник. Вам следует держать свое оружие незаряженным и под замком.
- Так я его и держу.
- Может, вам стоит выбросить ключ от замка?
Блэквелл посмотрел на дробовик в своих руках, будто не помнил, как он сюда попал. Под его глазами внезапно набрякли мешки.
- Чем это было вызвано?
- Вам же известна предыстория. Он посягает на мою самую дорогую собственность.
- Дочь не является собственностью.
- Я должен оберегать ее. Заботиться о ней. Больше некому. Несколько минут назад она заявила, что уезжает из дома и выходит замуж за этого типа. Я попытался ее урезонить. Она назвала меня Гитлером, который прибегает к помощи наемного гестапо. Услышать подобное заявление от собственной дочери - страшно обидно, но этот тип… - полковник бросил разъяренный взгляд на машину, - наговорил мне еще больше отвратительных вещей.
- Что именно он сказал?
- Я не стану этого повторять никому. Конечно, его грязное заявление ни на чем не основано. Я всегда был честен в своих отношениях с людьми, в особенности к своей дочери.
- Я в этом не сомневаюсь. Я считаю его опасным.
Лично я считал, что они один другого стоят!
Хлопнула дверь, за красивыми пурпурными фуксиями появилась Харриет. Она переоделась в светлый костюм и шляпку с небольшой вуалеткой. Последняя мне не понравилась, возможно, потому, что сокращала расстояние между невестами и вдовами. Она тащила синюю шляпную коробку и тяжелый чемодан.
Отец встретил ее на ступеньках и протянул руку к чемодану.
- Позволь помочь тебе, дорогая.
Она отдернула руку.
- Я и сама справлюсь!
- И это все, что ты скажешь мне?
- Все уже сказано. Нам известно, что ты о нас думаешь. Мы с Берком уезжаем в такое место, где тебе не удастся нас изводить.
Ее холодные глаза остановились на мне, потом на дробовике в руках отца.
- Здесь я даже не чувствую себя в безопасности.
- Оружие не заряжено, - объяснил я. - Никто не пострадал и не пострадает. Я бы советовал вам хорошенько обдумать этот шаг, мисс Блэквелл. Отложите отъезд хотя бы на сутки.
Она проговорила:
- Отзови своих собак! Мы с Берком собираемся пожениться, и ты не имеешь права нас останавливать. Существуют юридические границы того, что может сделать даже отец.
- Но почему ты не выслушаешь меня, дорогая? Я вовсе не хочу сделать что-то…
- В таком случае прекрати нас терроризировать.
Меня поразила спокойная рассудительность полковника. Побледнев, он произнес:
- Ты сделала выбор, я умываю руки. Уезжай со своим грязным чудо-человеком и вместе с ним угоди в болото. Я не пошевелю и пальцем, чтобы спасти тебя.
- Ты несешь чушь, отец. Что с тобой случилось?
Она зашагала к машине, размахивая тяжелым чемоданом, словно оружием. Дэмис забрал все вещи у нее и сложил в багажник вместе со своим саквояжем.
Из дома вышла Изобел Блэквелл и спустилась по ступенькам. Проходя мимо меня и мужа, она пожала полковнику руку пониже плеча, то ли выражая сочувствие, то ли предостерегая, потом приблизилась к Харриет.
- Мне бы не хотелось, чтобы ты поступила так со своим отцом!
- Я нечего ему не сделала.
- Ты же знаешь, как он тебя любит!
- Зато я его не люблю.
- Уверена, что ты пожалеешь об этих словах, Харриет. Когда это случится, дай ему знать, пожалуйста.
- Почему я должна волноваться? У него есть ты!
- Ты гораздо важнее для него, чем я. Потеря тебя может разбить ему сердце.
- Ему придется с этим примириться… Очень сожалею, но у меня нет к нему жалости…
В порыве чувств Харриет обняла Изобел.
- Вот ты всегда была добра ко мне, хотя я этого не всегда заслуживала.
Изобел похлопала ее по спине, глядя мимо нее на Дэмиса. Он наблюдал за этой сценой с умеренным интересом зрителя, случайно попавшего на спектакль.
- Надеюсь, вы будете о ней заботиться, мистер Дэмис?
- Попытаюсь.
- Куда вы ее везете?
- Прочь отсюда.
- Это мало что говорит.
- Я и не собираюсь что-то сообщать… Страна большая, свободная. Поехали, Харриет.
Девушка отстранилась от мачехи и села на место водителя в машине. Дэмис устроился рядом с ней. Я постарался запомнить номер автомобиля, когда они отъезжали. Ни один из них не оглянулся.
Ко мне подошел Блэквелл, двигался он как-то нерешительно.
- И вы позволили им уехать! - возмущенно проговорил он, обращаясь ко мне.
- А как я мог их остановить? Не мог же я применить силу?
- Вам следовало отправиться за ними.
- Зачем? Вы же сами сказали, что умываете руки.
Послышался голос его жены:
- Было бы гораздо лучше, если бы ты так и поступил, Марк. Если ты и дальше будешь переживать, ты сойдешь с ума. Нужно смириться со случившимся.
- Я ни за что не смирюсь. И с ума не сойду, не беспокойтесь, Я нахожусь в полном здравии и рассудке. Меня обижают твои намеки.
В голосе у него вновь зазвучали яростные нотки. Изобел предостерегающе взяла его под руку.
- Пойдем в дом. Тебе нужно отдохнуть после всех этих переживаний.
- Оставь меня в покое!
Он отбросил ее руку и повернулся ко мне:
- Я хочу упрятать Дэмиса в тюрьму. Вы меня слышите?
- Чтобы это сделать, вы должны доказать, что он совершил что-то противозаконное, наказуемое лишением свободы.
- А как вы расцениваете то, что он перевез девушку через границу с аморальной целью?