Соломон пошел к розовому дому. Сзади его окликнул Карл, но Соломон не остановился. Теперь он Карлу доверял. Он знал, что машина будет на месте, когда он вернется. Если он вернется. Он переложил пистолет парня в левую руку и вытащил из наплечной кобуры свой собственный, сорок пятого калибра.
В центре розового фасада было выдававшееся вперед узкое деревянное крыльцо, и казалось, будто дом показывает язык: "а-а-а". Перескочив через две ступеньки, Соломон саданул своей огромной ножищей в дверь, рядом с ручкой. Гнилой косяк треснул. Еще один удар, и дверь слетела с петель.
Соломон влетел внутрь, держа оба пистолета в боевой готовности. Он оказался в узкой прихожей - три двери по сторонам и ветхая лестница наверх. За двумя открытыми дверями виднелись пыльные комнаты с убогими диванами и ящиками из-под молока вместо столов. В доме воняло сигаретами, мочой и гниющими отходами.
- Эбби! - крикнул он. - Эбби Мейнс!
Ответа не последовало.
Третья дверь открылась, и в проеме возникла юная чернокожая женщина. Кожа да кости, сонные глаза наркоманки, распрямленные волосы сбились в колтуны. Губы у нее были сухие и потрескавшиеся, а кожа казалась пепельно-серой.
- Ищешь белую девушку? - спросила она так спокойно, что Соломону стало интересно, а заметила ли она вообще направленное на нее оружие.
- Где она?
Женщина указала на лестницу:
- Наверху.
- Кто еще с ней?
- Никого. Они все сейчас ушли.
Повернувшись, она зашаркала прочь, как восьмидесятилетняя старуха, а не как девушка едва ли старше восемнадцати.
Соломон бросился наверх. Эбби Мейнс он нашел спальне. Она лежала на полу, на матрасе, свернувшись калачиком. На ней была только грязная футболка и желтые трусы. Девушка была так худа, что тазовая кость, казалось, вот-вот прорвет землистую кожу. Руки она сложила под подбородком, а волосы закрывали лицо. Она напомнила Соломону бесчувственную женщину, которую он видел в том убогом отеле. Попользовались и выбросили.
Не опуская оружия, Соломон быстро прошел по коридору, заглядывая в другие спальни и грязную ванную. Никого.
Соломон вернулся к лежавшей в беспамятстве Эбби. Убрал свой кольт в кобуру, а пистолет дилера сунул в карман. Пощупал шею Эбби, ища пульс. С перебоями, но есть. Проверил локтевые сгибы и увидел следы от игл.
Чертыхнулся.
Он поднял девушку, как ребенка: она весила не больше девяноста фунтов. Мешок костей.
С верхней площадки лестницы Соломон оглядел прихожую. По-прежнему пусто. Он торопливо спустился с Эбби на руках. Ее голова болталась на тонкой шее, лежавшей на сгибе его локтя. Изо рта у нее воняло, и Соломон старался не вдыхать этот запах, открывая входную дверь.
На крылечке и поблизости на тротуаре никого. Где-то в квартале играло радио, слышался глухой ритм рэпа.
Карл увидел его и выскочил из "линкольна", чтобы открыть дверцу.
Но только он потянул ее на себя, как слева от Соломона защелкали выстрелы. Окно открытой автомобильной дверцы разлетелось вдребезги, и стекло усыпало тротуар.
Карл охнул и круто развернулся, отворот его черного костюма окрасился кровью. Другая пуля просвистела мимо лица Соломона.
Время как будто замедлило ход. "Линкольн" внезапно стал далеким-далеким, и два последних шага до его открытой дверцы превратились в непреодолимую дистанцию под жужжащими, как осы, пулями.
По груди Соломона чиркнула пуля, чуть ниже ключицы, и полетела дальше.
Карл все поворачивался, падая, и новая пуля пробила его поднятую левую руку с таким звуком, с каким ломается зеленая ветка. Карл застонал и грохнулся навзничь на землю.
Еще одна пуля отскочила от машины, и голова Эбби взорвалась облаком красных брызг. Горячая кровь окатила лицо Соломона, шею и рубашку.
Продолжая сжимать Эбби, он нырнул на заднее сиденье "линкольна". Стекло позади него разлетелось. Множество осколков впилось в голову Соломона.
Стрельба прекратилась так же внезапно, как началась. Неподалеку взвизгнули шины, и Соломон разогнулся и посмотрел в зияющую в заднем стекле дыру. Он увидел стремительно удалявшийся черный автомобиль. Американский четырехдверный седан, может, "форд", но точно определить было трудно.
Соломон машинально выхватил из наплечной кобуры кольт, но слишком поздно. Стрелявший был уже далеко.
Как и Эбби Мейнс. Пуля угодила ей в макушку и вышла через горло, превратив в кровавую рану то, что несколько минут назад, когда он щупал пульс, было гладкой молодой кожей.
Широко раскрытые глаза девушки таращились на потолок салона, словно выстрел, отнявший у нее жизнь, сначала пробудил ее. Плюшевая обивка сиденья, как губка, впитывала кровь, которой истекала Эбби.
Ей уже никто ничем не мог помочь. Соломон вывалился на тротуар и, стоя на коленях с пистолетом в руке, обвел глазами улицу. Он никого не видел, ничего не слышал, кроме выстрелов, эхом звучавших в его голове.
Карл извивался на земле с искаженным судорогой лицом. Из раны на груди толчками выливалась кровь. Соломон подполз к нему, убрал пистолет в кобуру и достал мобильный телефон. Одной рукой набрал 911, другой - зажал горячий гейзер. Карл ахнул.
- Потерпи, Карл, - сказал Соломон. - Помощь идет.
Звонки смолкли и послышался голос женщины-диспетчера.
- Стреляли в человека, - сказал Соломон. - Нужна "скорая помощь". Портной-стрит в Окленде.
Он бросил взгляд через улицу, увидел ржавую табличку с номером рядом со входом в дом. Продиктовал его в телефон и дал отбой, прежде чем дежурная успела задать другие вопросы. Положил телефон и обеими руками зажал рану на груди Карла.
- Держись, - сказал он. - Все будет хорошо.
У Карла закатились глаза.
Руки Соломона стали липкими от крови. Пот заливал глаза. Сильная боль жгла грудную клетку, и он заподозрил, что сам истекает кровью. Но чтобы проверить, пришлось бы отнять руки от раны Карла, а это было невозможно.
Из-за нескольких дверей осторожно выглянули подростки в мешковатых брюках - посмотреть, что там за шум. Какой-то старик бросился к Соломону.
Вдали послышался вой сирен.
Глава 23
Полиция прибыла раньше "скорой", но Соломон проигнорировал приказы полицейских отойти от Карла и поднять руки. Согнувшись над водителем, он зажимал рану. Кровотечение замедлилось, но Соломон не знал, хорошо ли это. Может, у Карла вообще исчезло кровяное давление. Красная лужа вокруг них увеличивалась; теплая и липкая. У Соломона было ощущение, будто его колени приклеились к асфальту.
Полицейские столпились вокруг, держа его на прицеле. Один кричал о мертвой девушке в "линкольне", другой орал в переговорное устройство. Хаос.
"Скорая", взвизгнув тормозами, остановилась нос к носу с "линкольном". Из нее выскочили два медика, обвешанные оборудованием, оттолкнули Соломона и принялись колдовать над Карлом.
Соломон с трудом поднялся на ноги и развел руки, с которых капала кровь. Копы отступили на шаг, когда увидели, какой он огромный. Соломон выбрал самого старшего, с сержантскими нашивками на рукаве.
- Меня зовут Соломон Гейдж. У меня пистолет в наплечной кобуре слева под мышкой и другой в кармане пиджака.
Сержант, с сединой в волосах и с изрытым шрамами от прыщей лицом, похожим на кусок песчаника, сказал:
- Отлично. Сохраняйте полную неподвижность, и мы возьмем ваше оружие.
По знаку сержанта молодой чернокожий полицейский осторожно приблизился и забрал пистолеты. Окровавленный кольт он взял двумя пальцами, стараясь не запачкаться. Попятился и положил оружие на багажник "линкольна".
- Сунь их в пакет, - велел сержант.
- Я из этих пистолетов не стрелял, - сказал Соломон. - У меня и шанса не было. Я вынес девушку из того розового дома, и вдруг кто-то на улице открыл стрельбу. В девушку и водителя попали, когда я бежал к машине.
- Похоже, вас тоже зацепило, - заметил сержант.
Соломон опустил глаза. Пуля оставила на его пиджаке длинную борозду. Он коснулся груди, и почувствовал укол боли.
- Всего лишь скользнула.
- Вас осмотрят, - сказал сержант. - Сейчас подъедет еще одна "скорая".
Соломон сообщил полицейским, что стреляли из черной машины с конца квартала, что машина на полной скорости укатила на север, что, по его мнению, это был форд "Краун-Виктория". Сержант передал информацию в радиомикрофон, прикрепленный к его рубашке, и запросил сведения об автомобиле. Вокруг суетилась уже дюжина копов, и он велел двум из них гнать следом. Они умчались прочь, переливаясь огнями и завывая сиреной.
- Кой черт занес вас в этот район? - спросил сержант. - Да еще с водителем.
- Искал эту девушку, - ответил Соломон. - Она подсела на наркотики. Мы поместили ее в реабилитационную клинику, но вчера вечером она оттуда сбежала. Я выследил ее и собирался отвезти в больницу. Но кто-то открыл по нам стрельбу.
Сержант, прищурясь, посмотрел на него:
- Вы знаете, кто это был?
Соломон подумал о тощем наркодилере, который направил их в розовый дом. Пистолет у него Соломон забрал, но, может, у парня был еще один, а может, он кликнул дружков, чтобы поквитаться. Чувство вины затопило его волной. Неужели все это спровоцировал он сам, разозлив того паренька?
Когда поблизости завыла еще одна сирена, на ум Соломону пришло еще одно объяснение. Возможно, кто-то проследил за "линкольном" и ждал, пока он вынесет Эбби. Может, стрелявший ехал следом за ним.
Решив, что погибшему костюму уже ничто не повредит, Соломон, как мог, вытер об него руки. Они все равно остались липкими и красными. Он указал на свой телефон, который так и лежал на тротуаре в нескольких шагах от медиков, укладывавших Карла на носилки.
- Это мой телефон. Разрешите позвонить моему боссу?
Сержант нахмурился:
- А кто ваш босс?
- Дональд Шеффилд.
- Магнат? Этот Шеффилд?
Магнат. Какое старомодное слово. Соломон кивнул:
- Это его внучка.
Сержант выругался и посмотрел в небо, словно проверяя, не польется ли вдруг на него дерьмо.
- Да, можете позвонить ему, - сказал он.
Нагибаясь за телефоном, Соломон услышал, как один из копов пробормотал:
- Дональд Шеффилд? Помоги нам, Боже.
Соломон нажал кнопку быстрого набора, думая: "Помоги нам всем, Боже".
Глава 24
Дональд Шеффилд сидел в своем любимом кресле в кабинете в Приюте Головореза, на коленях у него лежала открытой пухлая биография Эндрю Карнеги. Он забыл о книге, как только Фиона вбежала в комнату с беспроводным телефоном.
Соломон сообщил ему про Эбби, и эта новость поразила Дона в самое сердце. Он почти не говорил, пока Соломон лаконично докладывал о стрельбе в Окленде. На заднем плане слышался вой сирен, рев двигателей, крики. Натуральный сумасшедший дом. Соломону нужно было заканчивать разговор.
Прежде чем отпустить его, Дон спросил:
- Ты ранен?
- Меня зацепило пулей. Самую малость.
- Пусть тебя отвезут в больницу. Тебе нужен адвокат?
- Вряд ли меня могут в чем-то обвинить. Я не стрелял.
- Очень плохо. Сожалею, что ты не убил этих сукиных детей.
- Я тоже, - сказал Соломон.
- Как водитель? Жить будет?
- Думаю, да. Он потерял много крови, но дышал, когда его грузили в "скорую".
- Куда его повезли?
Дон слышал, как Соломон спрашивает у полицейских. Затем последовал ответ:
- В городскую Оклендскую.
- Пусть тебя отвезут туда же. Я пришлю тебе в помощь людей Криса. И одного из наших врачей. И адвоката, на всякий случай.
- Хорошо бы и чистую одежду, - сказал Соломон.
- Сделаем. А ты побереги себя.
- Да, сэр.
Дональд дал отбой и набрал номер своей дочери в Лос-Анджелесе. Он терпеть не мог сообщать дурные новости и устыдился облегчения, которое испытал, когда включился автоответчик. Не оставив сообщения, он позвонил Крису.
- Папа? Что случилось?
Дон коротко сообщил ему о несчастье, не обращая внимания на возбужденные возгласы сына.
Когда Дон закончил, Крис выругался.
- Соломон делает все возможное, чтобы замять эту историю, но посмотри, чем ты сможешь помочь. Пошли своих людей в городскую больницу Окленда. Агента по связям с прессой. Адвоката. Доктора Грэма. Позвони миссис Вонг - пусть в квартире возьмут чистую одежду для Соломона.
Крис что-то бурчал, и Дон понял, что он записывает инструкции.
- Я не смог дозвониться до Дороти.
- Я разговаривал с ней час назад, - сказал Крис. - Она летит сюда на самолете своего бойфренда. Она потеряет рассудок, когда узнает, что произошло.
Дон поморщился. И без того плохо, что смерть бедняжки Эбби оказалась такой кровавой и заметной. Еще не хватает, чтобы истерики Дороти ухудшили ситуацию.
- Пусть ее встретят в аэропорту, - велел он. - Отвезите ее прямиком в квартиру в Сан-Франциско. Пусть доктор Грэм заедет сначала туда. Ей понадобится успокаивающее.
- Хорошо.
- И нужно будет позвонить семье водителя, выразить наше сочувствие, заверить, что мы оплатим все медицинские счета.
- У него есть страховка, - сказал Крис.
- Порадуй их хоть чем-то. Нам не нужно, чтобы его родственники побежали в газеты.
- Ладно.
- Соломон сказал, полиции известно, что Эбби из нашей семьи.
- Откуда они узнали?
- От него.
- Великолепно, - саркастически заметил Крис.
- Сейчас не время для критики, - сказал Дон. - Я уверен, что Соломон делает все наилучшим образом. Поезжай к нему и помоги.
- Ладно, ладно. Я буду рядом. Ты прилетишь сюда?
- Не знаю. Ты справишься?
- Конечно. Но Дороти ты понадобишься. Она будет сломлена.
Дон секунду размышлял над словами Криса. Сын был прав.
- Уложу вещи и вылечу. Когда все устроишь, жди меня на квартире. Передай Соломону, чтобы тоже туда приехал, как только его отпустят из больницы.
- Не знаю, папа. Разве это не чисто семейное дело?
- Нам нужна полная информация, Крис. У Соломона она есть. Доставь его туда как можно скорее.
- Да, сэр.
Дон положил телефон на столик рядом с креслом, сидя в котором обычно читал. К глазам подступили горячие слезы, в груди поднялась волна скорби.
Вспыхнуло воспоминание: первый визит Эбби в Приют Головореза. Тогда она была обычной десятилетней резвушкой. Потеряв малышку в лесу, он начал уже волноваться, и тут обнаружил ее по колено в воде в своем любимом форелевом ручье, где она, мокрая насквозь, гонялась за лягушками. На голове два хвостика, рот до ушей. Дон закрыл глаза. Пусть бедная милая Эбби запомнится ему такой. А не сбившейся с пути, заблудшей молодой женщиной.
Проклятые наркотики. Они повинны в ее смерти не меньше попавшей в нее пули. Если бы не наркотики, Эбби никогда не оказалась бы в том отвратительном месте. Они мешали учебе Эбби в колледже, в самом начале загубили ее карьеру. А теперь убили ее.
Дон провел ладонями по лицу, потер лоб, за которым, как ураган, нарастала головная боль.
Что такое творится с детьми богатых людей? Почему они такие испорченные, такие слабые? Почему они так легко сворачивают на путь порока? Взять Криса с его обжорством и алчностью. Майкла с его изменами. Дороти с ее серией неудачных связей и легкомысленной жизнью, которую она ведет в Лос-Анджелесе. Только другая его дочь, Элизабет, вырулила, похоже, на нормальную колею, для чего ей пришлось переехать в Англию. Обитает себе среди Котсуолдских холмов с мужем-аристократом, разъезжает верхом, ухаживает за садом и воспитывает четырех детей вдали от всех, кто может признать в ней одну из Шеффилдов.
Всю жизнь человек работает в поте лица, чтобы обеспечить свою семью. А потом его деньги губят тех, кого он любит. Индустриальные львы порождают поколения гнусных падалыциков, ожидающих смерти таких людей, как Дон, чтобы завладеть их богатством.
Богатство лишает человека честолюбия. Почему дети должны прилагать какие-то усилия, если можно просто ждать наследства? Даже его сыновья, руководители корпораций с многомиллионным оборотом, никогда не проявляли никакой инициативы. Сидят и ждут распоряжений Дона. На их самостоятельность ему рассчитывать не приходится.
Совсем другое дело Соломон. Иногда Дон чувствовал, что Соломон читает его мысли. Давая ему поручения, он мог не распространяться о деталях: и так было ясно, что Соломон все сделает правильно.
Сыграло ли тут роль воспитание Соломона? До прихода Роуз на работу к Дону они с матерью жили на грани бедности. После гибели Роуз в автокатастрофе мальчик, по-видимому, всерьез собрался вернуться назад. В четырнадцать лет он был уже более зрелой личностью, чем Крис сегодня.
Может, это передалось с генами. Роуз была трудоблюбива и очень ответственна. Преданная, сильная и любящая. Дон чувствовал себя таким одиноким после смерти жены от рака. Роуз вошла в его жизнь и позаботилась о нем, исцелила его.
Его дети к тому времени выросли, но по-прежнему тяжело переживали смерть Эстеллы, и они с Роуз держали свои отношения в тайне. Они говорили о браке, но дальше разговоров дело не шло, а потом та проклятая катастрофа забрала у него Роуз.
Дону оставалось только гадать о том, что могло бы быть. Родись у них свои дети, выросли ли бы они похожими на Соломона? Или их погубили бы деньги?
Он вытер набежавшие слезы.
Черт побери. Ну почему его сыновья не стали сильными мужчинами? Почему Эбби не нашла в себе воли противостоять наркотикам?
И почему, черт возьми, кто-то убил ее?
Глава 25
Царапина на груди Соломона оказалась неглубокой, больше похожей на ожог, чем на ссадину, и врачи в отделении "Скорой помощи" промыли рану и заклеили. Дали в качестве обезболивающего кодеин, но Соломон выпил только половину дозы. Ему хотелось сохранить ясную голову.
Как раз когда он вымылся, подоспел водитель со свежей одеждой, и Соломон, чистый, переодетый и спокойный, поехал с полицейскими в управление для допроса. Здание стояло на Седьмой улице в старом городе, прямо напротив эстакады 880-го шоссе. Полы в нем были выложены кафелем, а стены коридора выкрашены кремовой краской и обшиты фанерными панелями. В комнате для допросов было тесно и тепло.
Вел допрос полицейский по фамилии О'Мейли. Средних лет, с густо посеребренными волосами и квадратной челюстью. В основном вопросы задавал он, хотя за те три часа, что Соломон провел в комнате для допросов, там перебывало множество детективов и каждый вносил свою лепту.
О'Мейли все повторял, что эта история дурно пахнет, и постоянно возвращался к побегу Эбби из "Цветущей ивы". Соломона самого больше всего занимал этот вопрос. Но ответа он дать не мог. Во всяком случае, пока.
Соломон отвечал правдиво, хотя намеренно обходил молчанием обстоятельства, предшествовавшие водворению Эбби в реабилитационный центр. Он боялся, как бы детективы не догадались о его участии в перестрелке с Джамалом, Тайроном и Хорхе.
Когда его наконец отпустили, О'Мейли вышел вместе с Соломоном на улицу. Там ждал лимузин, и детектив заглянул в салон. Легонько оценивающе присвистнул.
- Хорошо живете, а? Приятно, должно быть.
- Да. В общем и целом.