- Значительная часть моих больных остается без диагноза, - честно признался он наконец и тут же почувствовал, что не имел права так ответить пациенту, а он все еще смотрел на Маттеи как на пациента.
- Охотно верю, принимая во внимание вашу специальность, - заметил Маттеи с иронией, от которой у врача защемило сердце.
- Вы явились сюда, чтобы задать мне этот вопрос?
- Не только.
- Объясните, бога ради, что с вами творится? - смущенно спросил врач. - Вы же у нас образец благоразумия.
- Сам не знаю, - неуверенно ответил Маттеи, - все эта убитая девочка.
- Гритли Мозер?
- Она не выходит у меня из головы.
- Этим вы и мучаетесь!
- У вас есть дети? - спросил Маттеи.
- Я ведь тоже не женат, - тихо ответил врач и опять смутился.
- Ах, тоже, - Маттеи угрюмо умолк. - Видите ли, Лохер, - заговорил он опять. - Я смотрел внимательно, а не отворачивался, как мой преемник Хенци, образец нормальности. На палой листве лежал изуродованный труп, не тронуто было только лицо, детское личико. Я смотрел не отрываясь, в кустах валялось красное платьице и печенье. Но и это было не самым страшным.
Маттеи снова замолчал. Словно испугался. Он принадлежал к тем людям, которые никогда не говорят о себе, а сейчас он был вынужден изменить своему правилу, потому что нуждался в этом щуплом, похожем на птицу человечке со смешными очками; в нем одном мог он найти поддержку, но за это надо было открыть ему душу.
- Вас совершенно справедливо удивляет, почему я до сих пор живу в гостинице, - заговорил он наконец. - Мне не хотелось быть на равной ноге с прочим миром, я предпочитаю подчинять его своему искусству, а не скорбеть вместе с ним. Я хотел быть выше его и хладнокровно управлять им, как техник управляет машиной. У меня хватило сил не отвести взгляда от девочки, но, когда я столкнулся с родителями, силы вдруг изменили мне, я жаждал только вырваться из этого окаянного дома "На болотцах" и пообещал найти убийцу, поклялся спасением своей души, лишь бы убежать от горя родителей, и не подумал о том, что не смогу сдержать обещание потому, что мне надо лететь в Иорданию. И вот я опять дал волю привычному равнодушию. Какая это гнусность, Лохер! Я не отстаивал разносчика. Я ни против чего не возражал. Я снова превратился в нечто бесстрастное, в "Маттеи - каюк злодеям", как прозвали меня уголовники. Я укрылся за хладнокровием, за превосходством, за буквой закона, за нечеловеческим безразличием. Вдруг я увидел в аэропорту детей.
Врач отодвинул свои записи.
- Я вернулся. Остальное вам известно, - заключил Маттеи.
- А теперь? - спросил врач.
- Теперь я тут. Я не верю в вину разносчика и должен сдержать обещание.
Врач поднялся, подошел к окну.
Появился один санитар, за ним другой.
- Ступайте в свое отделение. Вы мне больше не нужны, - распорядился врач.
Маттеи налил себе коньяку и рассмеялся.
- Недурной "Реми Мартэн".
Врач все еще стоял у окна и смотрел в сад.
- Чем я могу вам помочь? - беспомощно спросил он. - Ведь я же не криминалист. - Он повернулся к Маттеи. - А почему, собственно, вы считаете, что разносчик не виновен?
- Вот, смотрите.
Маттеи, положил на стол листок бумаги и бережно развернул его Это был детский рисунок. Справа внизу неумелым почерком было выведено "Гритли Мозер", а сам рисунок, сделанный цветными карандашами, изображал мужчину. Очень большой мужчина, больше, чем елки, которые, точно диковинные травы, окружали его, был нарисован так, как рисуют дети - точка, точка, запятая, вышла рожица кривая. Он был в черной шляпе и одет во все черное. Из правой руки (кружок с пятью черточками) как звезды сыпались кружочки, утыканные волосками, на стоявшую внизу малюсенькую девочку, еще меньше елок. На самом верху, уже, собственно, на небе, стоял автомобиль, а рядом - диковинный зверь с какими-то странными рогами.
- Этот рисунок сделан Гритли Мозер. Я взял его из класса, - сказал Маттеи.
- Что он должен изображать? - спросил врач, с недоумением разглядывая рисунок.
- Ежикового великана.
- А это что значит?
- Гритли рассказывала, что великан дарил ей в лесу ежиков. Рисунок изображает эту встречу, - разъяснил Маттеи, указывая на кружочки с волосками.
- И вы считаете…
- Я считаю вполне вероятным, что Гритли Мозер в виде ежикового великана изобразила своего убийцу.
- Глупости, Маттеи, - рассердился врач, - этот рисунок просто продукт детского воображения. Не стройте на нем никаких надежд.
- Очень может быть, но посмотрите, как точно воспроизведен автомобиль. Если хотите, в нем даже можно узнать американскую машину старого образца. Да и сам великан как будто срисован с натуры.
- Перестаньте рассказывать сказки, великанов в натуре не бывает, - раздраженно отрезал врач.
- Маленькой девочке большой, громоздкий мужчина смело может показаться великаном.
Врач с интересом посмотрел на Маттеи.
- Вы считаете, что убийца - мужчина высокого роста?
- Это, конечно, смутная догадка, - уклончиво ответил комиссар полиции. - Если она правильна, тогда, значит, убийца разъезжает в черной американской машине устаревшего образца.
Лохер сдвинул очки на лоб, взял в руки рисунок и внимательно вгляделся в него.
- Но при чем тут я? - неуверенно спросил он.
- Допустим, этот рисунок - единственная улика, которой я располагаю, - пояснил Маттеи. - Тогда он будет для меня все равно что рентгеновский снимок для профана. Я никак не сумею его истолковать.
Врач покачал головой.
- Этот детский рисунок не дает никакого представления об убийце, - ответил он, откладывая рисунок в сторону. - Вот девочку легко по нему охарактеризовать. Гритли, по всей вероятности, была умненьким, развитым и жизнерадостным ребенком. Ведь дети рисуют не только то, что видят, но и то, что они при этом чувствуют. Фантазия и реальность сливаются воедино. Единственные реальности на этом рисунке - высокий мужчина, автомобиль и девочка; все остальное как будто засекречено: и ежики, и зверь с большими рогами. Сплошные загадки. А ключ к ним Гритли, увы, унесла с собой в могилу. Я медик и не умею вызывать духов. Забирайте свой рисунок. И не глупите, нечего им заниматься.
- Вы просто боитесь им заняться.
- Мне противна пустая трата времени.
- То, что вы называете пустой тратой времени, скорее следует назвать старым методом, - возразил Маттеи. - Вы, как ученый, знаете, что такое рабочая гипотеза. Примите мое предположение, что на рисунке изображен убийца, именно как рабочую гипотезу. Давайте вместе разовьем ее и посмотрим, что из этого получится.
Лохер некоторое время задумчиво смотрел на комиссара, потом опять обратился к рисунку.
- Что собой представлял разносчик?
- Внешне невзрачный.
- Умный?
- Неглупый, но ленивый.
- Кажется, он раз уже судился за преступление против нравственности?
- Что-то там у него было с четырнадцатилетней.
- А как насчет связей с другими женщинами?
- Вы знаете нравы этих бродячих торговцев. В общем, он вел довольно беспутную жизнь, - ответил Маттеи.
Теперь Лохер заинтересовался. Тут явно получалась неувязка.
- Жаль, что этот донжуан сознался и повесился, - проворчал он, - не верится мне, чтобы ему вздумалось совершать убийство на сексуальной почве. Вернемся теперь к вашей гипотезе. Конечно, ежиковый великан на рисунке по типу куда больше подходит для такого рода убийцы. Внешне он большой и грузный. Обычно такие преступления над малолетними совершают люди примитивные, умственно неполноценные, имбецильные и дебильные, говоря врачебным языком, крепкие физически, несдержанные, грубые, а в отношении женщин они либо импотенты, либо страдают комплексом неполноценности.
Он остановился, видимо, его поразила какая-то мысль.
- Непонятно, - пробормотал он.
- Что вам непонятно?
- Дата под рисунком.
- А именно?
- Больше чем за неделю до убийства. Если ваша гипотеза правильна, значит, Гритли встречалась со своим убийцей еще раньше, до рокового дня. И удивительно, что эту встречу она изобразила в виде сказки.
- Чисто по-детски.
Лохер покачал головой.
- Дети тоже ничего не делают без причины, - возразил он. - Очевидно, черный великан запретил Гритли рассказывать об их таинственном знакомстве. Бедняжечка послушалась его и вместо правды рассказала сказку. Расскажи она правду, кто-нибудь всполошился бы, и девочка была бы спасена. Да, это уж действительно дьявольское коварство. Девочка была изнасилована?
- Нет, - ответил Маттеи.
- А девочки, погибшие несколько лет тому назад в кантонах Санкт-Галлен и Швиц, были убиты так же?
- Точно так же.
- Тоже бритвой?
- Тоже.
Теперь и врач налил себе коньяка.
- По-моему, это не убийство на сексуальной почве, а скорее акт мести, - заявил он. - Кто бы ни был преступник - разносчик или ежиковый великан бедняжки Гритли, убивая, он мстил женщинам.
- Семилетняя девочка - не женщина.
Лохер стоял на своем.
- Неполноценному человеку она может заменить женщину. К женщине преступник не смеет подступиться, а к семилетней девочке смеет. И вместо женщины убивает ее. И, конечно, он облюбовал себе определенный тип девочек. Попробуйте проследите: не сомневаюсь, что все жертвы похожи друг на друга. Не забывайте при этом, что убийца - натура примитивная, и независимо от того, слабоумен он от рождения или вследствие перенесенной болезни, такой человек не управляет своими импульсами. Способность противостоять своим побуждениям у него болезненно понижена. Какой-нибудь до ужаса ничтожный сдвиг - нарушение обмена, переродившиеся клетки - превращает человека в животное.
- Какова же причина мести?
Врач задумался.
- Возможно, сексуальная неудовлетворенность. Возможно, угнетение и эксплуатация со стороны женщины. Возможно, что у него была богатая жена, а сам он был беден. Возможно, она занимала более высокое общественное положение.
- К разносчику все это не походит, - отметил Маттеи.
Врач пожал плечами.
- Тогда к нему подойдет что-то другое. Нет такого абсурда, который не был бы возможен в отношениях между мужчиной и женщиной.
- Если разносчик не виновен, значит ли это, что существует угроза новых убийств? - спросил Маттеи.
- Когда произошло убийство в кантоне Санкт-Галлен?
- Пять лет тому назад.
- А в кантоне Швиц?
- Два года назад.
- Промежутки от раза до раза сокращаются, - отметил врач. - Возможно, это указывает на усиление болезни. Сопротивляемость аффектам заметно ослабевает. Если представится удобный случай, больной через несколько месяцев, а то и недель совершит новое убийство.
- Каково будет его поведение в этот промежуток?
- Сперва он должен почувствовать некоторую разрядку, - неуверенно начал врач, - но вскоре ненависть накопится опять, и явится новая потребность в мести. Вначале он будет держаться поближе к детям, у школ, в людных местах. Потом опять начнет разъезжать в своей машине и выискивать новую жертву, а как только найдет подходящую девочку, он опять постарается с ней подружиться. А потом - тот же финал.
Лохер умолк.
Маттеи взял рисунок, свернул его, положил во внутренний карман пиджака и долго смотрел в окно, за которым теперь была полная темень.
- Пожелайте мне успеха в поисках ежикового великана, Лохер, - сказал он наконец.
Врач сперва недоумевающе уставился на него, а потом понял.
- Так, значит, для вас ежиковый великан не только рабочая гипотеза, да, Маттеи?
- Он для меня живая действительность, - признал Маттеи. - Я ни секунды не сомневаюсь, что это и есть убийца.
Да ведь все им сказанное было лишь праздным умствованием, беспочвенной игрой ума, принялся доказывать врач в досаде на то, что попал впросак, не разгадав истинных намерений Маттеи. Он ведь только привел один из тысячи возможных вариантов. Таким же способом он берется кого угодно уличить в убийстве, сам Маттеи по опыту знает, как легко сочинить любую нелепицу и даже логически обосновать ее; он же, Лохер, поддержал эту фикцию только по слабости характера. Но теперь довольно! Маттеи должен отбросить это ребячество, все эти гипотезы и увидеть действительность как она (есть, он должен взять себя в руки и сдаться на доводы, неоспоримо доказывающие вину разносчика. Пресловутый рисунок - всего-навсего плод детского воображения, в крайнем случае на нем запечатлена встреча девочки с человеком, который не был и не мог быть убийцей.
- Предоставьте мне самому судить, какова мера правдоподобия в ваших рассуждениях, - ответил Маттеи, допивая рюмку.
Врач ответил не сразу. Он уже снова сидел за своим старым письменным столом, обложенный книгами и бумагами, директор безнадежно устаревшей клиники, в которой вечно ощущалась нехватка денег и самого необходимого и на которую он напрасно убивал все силы.
- Вы задумали немыслимое дело, Маттеи, - сказал он, заканчивая затянувшийся разговор, и в голосе его прозвучали горечь и усталость. - Я не люблю громких слов. Конечно, у каждого есть своя воля, свое честолюбие, своя гордость, и никому не хочется признавать себя побежденным. Все это мне понятно. Но вы-то собираетесь искать убийцу, которого, скорее всего, не существует, а если он и существует, то вы его все равно не найдете, потому что таких, как он, очень много, и не убивают они по чистой случайности. Такая затея поневоле наводит на грустные мысли. Я готов признать, что вы поступаете смело, избирая безумие как метод, в наше время крайности импонируют. Но если метод не приведет к цели, боюсь, что на вашу долю останется одно лишь безумие.
- Желаю здравствовать, доктор Лохер, - сказал Маттеи.
Подобный отчет об этом разговоре я получил от Лохера. Его бисерный почерк с тонкими, словно выгравированными готическими буковками, как всегда, трудно было разобрать. Я вызвал Хенци, чтобы он тоже ознакомился с этим документом. Сам доктор считает все это беспочвенными домыслами, прочтя донесение, заявил он. Я не мог с ним согласиться, мне казалось, что Лохера пугает собственная смелость. Теперь заколебался и я. В сущности, у нас на руках нет подробных показаний разносчика, которые мы могли бы проверить, а есть только признание в общей форме. К тому же орудие убийства еще не найдено, ни на одной из бритв, находившихся в корзине, не обнаружено следов крови. Это давало новый повод для сомнения. Не то чтобы фон Гунтен тем самым мог быть задним числом признан невиновным - подозрения оставались достаточно весомыми, - но все же я почувствовал известную неуверенность. И действия Маттеи не казались мне теперь такими уж абсурдными. К великой досаде прокурора, я даже приказал еще раз обыскать мегендорфский лес. Опять безо всякого результата. Орудие убийства исчезло бесследно. Вероятно, Хенци был прав: оно преспокойно лежало в ущелье.
- Уж больше мы тут ничего не можем сделать, - заявил он, доставая из пачки одну из своих омерзительных ароматических сигарет. - Остается только решить, кто из нас сошел с ума - мы или Маттеи.
Я указал на снимки, которые велел принести. Все три убитые девочки были похожи между собой.
- Еще один довод в пользу версии ежикового великана.
- Почему? - невозмутимо возразил Хенци. - Попросту они отвечают излюбленному типу разносчика. - Он засмеялся. - Но зачем это Маттеи заварил такую кашу - понять не могу. Одно скажу: я ему не завидую.
- Вы его недооцениваете, - проворчал я, - он на все способен.
- Даже на то, чтобы найти несуществующего убийцу?
- Возможно, - ответил я и вложил все три снимка в дело. - Знаю только, что Маттеи не сдастся.
И я оказался прав. Первые сведения я получил от начальника городской полиции. После заседания, где в который-то раз решался вопрос о сферах компетенции. Прощаясь, этот нудный субъект заговорил о Маттеи - специально, чтобы меня позлить. Я услышал от него, что Маттеи часто видят в зоологическом саду, затем, что он приобрел в гараже близ Эшер-Висовской площади подержанную машину марки "нэш". Вскоре я получил новое донесение. Оно окончательно сбило меня с толку. Дело было в "Кроненхалле", как сейчас помню, - в субботу. Вокруг меня собрались все, у кого есть в Цюрихе имя, вес и аппетит, между столиками суетились кельнерши, шел пар от кушаний, и с улицы доносился шум транспорта. Я сидел под неизменным Миро, ел суп с фрикадельками из печенки и не чуял беды, как вдруг меня окликнул представитель крупной фирмы по сбыту горючего и, недолго думая, уселся за мой столик. Он подвыпил и был настроен на игривый лад, заказал шампанского, смеясь, сообщил мне, что мой бывший обер-лейтенант переменил профессию: теперь он обслуживает бензозаправочную станцию в Граубюндене близ Кура. Их фирма собиралась ликвидировать эту станцию ввиду полной нерентабельности.
Сперва я не поверил этой новости, настолько она показалась мне несуразной, нелепой, бессмысленной.
Но представитель фирмы стоял на своем. Он даже уверял, что Маттеи и тут оказался на высоте. Заправочная станция процветает. У Маттеи уйма клиентов. Но по большей части таких, с которыми он раньше имел дело, только в другом плане. Должно быть, в определенном кругу распространились слухи, что "Маттеи - каюк злодеям" произведен в сторожа при бензоколонке, и теперь к нему со всех сторон слетаются и съезжаются на своих машинах прежние "питомцы". Тут можно увидеть решительно все - от допотопных драндулетов до самых шикарных автомобилей марки "мерседес". Бензоколонка Маттеи превратилась в место паломничества уголовного мира со всей Восточной Швейцарии. Сбыт горючего непрерывно растет. Совсем недавно фирма установила у него вторую колонку для высокооктанового бензина. И предложила ему построить современное здание вместо старой развалины, в которой он теперь живет. Он с благодарностью отклонил предложение и отказался взять помощника. Автомобили и мотоциклы часто выстраиваются в длинную очередь, но никто не выражает нетерпения. Уж очень, по-видимому, лестно сознавать, что тебя обслуживает бывший обер-лейтенант кантональной полиции.
Я не знал, что сказать. Представитель фирмы откланялся, но теперь обед уже не пробуждал во мне аппетита, я поел кое-как и потребовал пива. Позднее, как всегда, явился Хенци с урожденной Хоттингер. Он был мрачен, потому что где-то проголосовали не так, как ему хотелось. Выслушав новость, он заявил, что Маттеи решительно спятил, как он, Хенци, и предсказывал. После этого он сразу повеселел и съел два бифштекса, между тем как Хоттингер безостановочно лопотала о театре. Она там даже кое с кем знакома.