"А если они решат взорвать меня вместе с домом?! - ахнул про себя организатор засады. - Ефим говорил, что для ФСБ пару домов взорвать - вообще не проблема! Бац, и всё! А Амина наверняка подумает, что я опять забыл газ на кухне выключить… Сядет на развалины и заревёт".
Сивцов всхлипнул.
"Ну ладно, хватит! - одёрнул он сам себя. - Разнюнился тут. А засаду кто делать будет - папа Римский?" - и Фёдор, живо представив себе сидящего в засаде престарелого понтифика, весело пошёл на разведку подходящих укромных мест.
Место для засады начинающий диверсант выбрал довольно-таки быстро. Это было нечто вроде большой закрывающейся антресоли, верхняя часть одного из бесконечных соседских шкафов-купе. Одно только было плохо - отъезжающая дверь была сплошной, от пола до потолка, то есть открывала сразу всё пространство шкафа вместе с антресолями, предназначенными для засады. Но Фёдор решил, что всегда сможет прижаться к задней стенке и снизу его не будет видно. И вообще, под словом "засада" Сивцов почему-то понимал такое место, где можно отсидеться, подождать, пока все нападающие разойдутся по квартире и, улучив момент, выскочить и пробежать мимо них на лестничную клетку, а потом - к себе домой. А там - позвонить Амине и всё будет в порядке.
О том, что жене можно было позвонить и отсюда, Фёдор понял только тогда, когда в квартире раздался телефонный звонок. Сивцов замер посреди комнаты с набором кухонных ножей в руках, который он тащил на антресоли в качестве оружия. Телефон стоял на журнальном столике и продолжал звонить. Ему вторили ещё два или три аппарата в разных концах квартиры.
"Кто бы это мог быть? - судорожно глотнув, подумал счастливый обладатель набора ножей всего за 199 долларов. - Может быть, Амина? Узнала, где я, и позвонила?"
Сивцов бочком подошёл к столику и осторожно поднял трубку. Трели смолкли.
- У аппарата, - противным канцелярским голосом сказал Фёдор. Голос, на удивление, не дрожал. - Кто говорит?
В трубке удивлённо помолчали.
- Это ты, Артист? - громыхнуло затем металлом.
- Нет, это не я, - сказал чуть не помешавшийся от страха Сивцов. И зачем-то добавил: - Он вышел.
- Ах, вы-ышел, - издевательски протянула трубка. - А Папанов Виктор Васильевич как? Тоже вышел?
- Н-нет, - проблеял вконец обалдевший Фёдор. - Дома.
- Дома? - удивились в трубке. - А могу я с ним поговорить?
- Н-ну, - протянул Сивцов, - он, знаете ли, в ванной…
- В ванной?! - перебила его трубка и голос в ней опять стал металлическим. - Хватит ваньку валять! Это говорит командир СОБРа майор Сомов. Слышал о таком?!
- Да, - зачем-то соврал Фёдор.
- Так вот, Артист, Альпинист или кто ты там есть на самом деле - сроку тебе даю ровно двадцать минут. Усёк?
- Усёк, - уже смелее ответил Фёдор.
- Молодец, - похвалил его невидимый собеседник. - Если в полдевятого я не буду наблюдать твоей фигуры в дверях подъезда и с поднятыми вверх лапками, я разнесу эту вашу блатхату к чёртовой бабушке! Вопросы есть?
- Есть, - отрапортовал Сивцов.
- Давай, - удивился неизвестный майор.
- Передайте товарищу жене, что я никого не убивал! - чётко произнёс Фёдор фразу, которую готовил несколько последних секунд. Это были слова из какого-то революционного фильма, но Сивцов ловко переделал "товарища Грача" в "товарища жену" и теперь тихо гордился собой.
В трубке изумлённо выругались и понеслись гудки отбоя. Фёдор аккуратно положил трубку на место и стал думать, что ему делать дальше. В том, что обладатель голоса действительно разнесёт "блатхату", сомневаться не приходилось. Сивцов решил, что одних ножей ему будет мало, и перетащил на антресоли с рояля так полюбившийся ему бюст.
"Надо чем-то отвлечь их внимание, - думал Фёдор, роясь в какой-то подсобке в поисках неизвестно чего. - Чтобы они первым делом подумали не обо мне, а о чём-то постороннем".
В этот момент он наткнулся на связку каких-то пожелтевших от времени бумаг. Развернув их, Фёдор пришёл прямо-таки в детский восторг. Это были старые агитационные плакаты, которые непонятно зачем лежали здесь. Возможно, бумага осталась со времён ремонта, а может и ещё с каких времён. Фёдор помнил эти плакаты ещё по своей юности: ему даже иногда приходилось их развешивать. По своей тематической направленности это были, в основном, антивоенные плакаты, разнообразные "Голодающие дети Африки", "Ястребы Тель-Авива", "Миру-Мир", "Нет войне" и "Уберите "Першинги" из Европы!".
Последний особенно понравился Сивцову: симпатичная европейка, стоя на пороге дома с надписью "ЕВРОПА" на крыше, не пускает на крыльцо толстого человечка в чёрном цилиндре с нарисованным на нём знаком доллара. У человечка недовольная физиономия и две атомные ракеты под мышкой. У европейки - строгое и задумчивое лицо и такая же красивая грудь. Вокруг всего плаката идёт надпись - "Уберите "Першинги" из Европы!".
"Вот так и я, - самоотверженно думал Фёдор Сивцов, волоча в прихожую ворох плакатов, - укажу им всем на дверь. Фигурально, конечно".
Он нашёл моток скотча и, высунув наружу кончик языка, начал обвешивать квартиру отвлекающими, как считал Фёдор, плакатами. В заляпанной кровавыми следами квартире агитки пацифистского толка смотрелись несколько нелепо, но Сивцов этого не замечал. Плакатов было на удивление много, особенно с надписями "Нет войне!", и Фёдор в знак протеста расклеил их по всем окнам изображениями наружу.
Снайперы тихо сходили с ума.
На обратном пути Сивцов лепил наглядную агитацию на все двери, которые встречались ему по пути, причём двери в ванную достался весёленькой расцветки плакатик с пожеланием: "Миру-Мир!"
Сосед не протестовал.
Дойдя до прихожей, Фёдор бросил оставшуюся типографскую продукцию на пол и пнул кипу плакатов ногой. Бумага разлетелась по всей прихожей.
"Вот так! - злорадно подумал пацифист. - Подумайте-ка, что всё это значит!" - и оглядел немного сумасшедшим взглядом заклеенное плакатами пространство.
Он взглянул на часы и, удовлетворённо хмыкнув, пошёл садиться в засаду.
Кое-как взгромоздившись на верхотуру, Фёдор задвинул за собой дверь и попытался устроиться поудобнее. Под ним затрещало.
"Э! - подумал Сивцов. - А перекрытия-то здесь совсем слабые, не провалиться бы! Денег он, что ли, на шкаф пожалел?"
Он взял в одну руку нож, а другой поставил на колени композиторский бюст (каждое движение сопровождалось громким треском) и стал ждать.
Ждать пришлось недолго. Через две минуты ударил взрыв и по стенам замолотили обломки чего-то тяжёлого.
"Взорвали всё-таки бильярд, - закручинился на антресолях Фёдор. - Не пожалели красоты!"
Почти одновременно раздался грохот множества тяжёлых ботинок и страшные крики: "Всем лежать!!", "На пол, суки!!" и даже "Лапы в гору!"
"Интересно, с кем это они разговаривают? - искренне удивился Сивцов. - Ведь я здесь!"
В это время кто-то упал, видимо, поскользнувшись на разбросанных плакатах, а может быть, запутавшись в красивом голубом тюле, и громко заматерился. Крики постепенно стихали, ботинки дробно простучали по всем комнатам, в том числе и по той, где сидел Фёдор, и снова вернулись в прихожую.
- Командир, никого нет, - доложил кто-то.
- Спрятался где-то, гад, - сказал смутно знакомый сидящему в засаде Сивцову голос. - Перетрухал, видимо, в последний момент. Ничего, найдём… Только аккуратнее, ребята, шкафы, кровати, шторы - ну да вы сами знаете. Я ему покажу "товарища жену"…
Сивцов обмер. Он узнал своего телефонного собеседника.
- Командир, тут труп в ванной, - сообщил другой голос.
- Точно мёртвый? - спросил телефонный майор Сомов.
- Мертвее не бывает.
- Н-да, он мне говорил, что Папанов не может подойти, потому что он в ванной, - задумчиво проговорил майор, как бы вспоминая тот необычный разговор. - Шутничок, блин! Ладно, ничего там не трогай, оставь сыщикам, а сейчас все - быстро! - искать его!
В голосе майора Сомова было столько власти и бесконечной уверенности в своей правоте, что Фёдор понял - найдут. Он сидел в своём убежище по-турецки, скрючившись в три погибели, и боялся.
Дверь, за которой располагалась "засада", поехала в сторону примерно через полминуты и открылась до самого конца, обнажив посторонним взорам всё содержимое шкафа. Внизу Фёдор увидел обтянутые камуфляжем плечи и сферическую поверхность шлема. Майор, а это был именно он, опять верно вышел на цель. Он стоял по всем правилам военной науки - чуть в стороне, с автоматом наизготовку, напружинив ноги, и всматривался куда-то в глубины гардероба, шевеля висящую там одежду стволом своего оружия. Ещё один боец с автоматом, находившийся в комнате, смотрел совсем в другую сторону - контролировал большое кресло, за которым можно было бы спрятаться, и портьеры.
- Здравствуйте, - неожиданно даже для себя сказал Фёдор сверху.
Плечи майора как-то странно дёрнулись, а его голова медленно, как в рапиде, стала подниматься лицом кверху. Второй боец от неожиданности подпрыгнул и развернулся почти на 180 градусов, но, похоже, так и не запеленговал источник голоса. И здесь, в самый неподходящий момент, под Сивцовым треснуло сильнее обычного и он почувствовал, что проваливается. В панике он разжал руки, и увесистый бюст неизвестного композитора, а может быть, поэта, отправился в свой последний полёт.
Второй боец наконец сориентировался по треску и, не долго думая, послал в сидящего в засаде короткую очередь из автомата.
Туп-туп-туп! - ударили пули в заднюю стенку шкафа, не причинив Сивцову никакого вреда, потому что тот уже успел ловко куда-то провалиться.
Двигаясь вниз сквозь мягкое, Фёдор вспоминал серьёзное и задумчивое лицо европейки с плаката. Она как бы говорила ему: "Что же вы такое делаете, Фёдор? Ну куда вы опять падаете?" Сивцов хотел ей что-то ответить, но тут и в самом деле упал и потерял сознание.
Европейка грустно вздохнула и исчезла.
Начало путешествия
Фёдор очнулся от того, что его не очень вежливо тащили за ноги. Голова болела и билась по пути обо все встречные твёрдые предметы. Тащили его, похоже, из того самого шкафа-купе, в который он имел неосторожность провалиться прямо в середине разговора.
Первое время Сивцов раздумывал, стоит ли ему поздороваться с гостями ещё раз, но решил пока обождать и притвориться убитым, дабы выиграть время. Его выволокли на середину комнаты, довольно грубо обыскали, при этом он услышал удивлённое: "Чисто…" Затем Фёдора не менее бесцеремонно перевернули на живот и, заведя руки за спину, ловко сковали их наручниками. После этой не очень приятной процедуры о Сивцове временно забыли и Фёдор понял, что в комнате есть и другие раненые.
- Командир, слышишь меня, командир?! - хрипло надрывался кто-то совсем рядом с Фёдором. - Да снимите же с него "сферу" наконец!
- Голова вроде цела, крови нет, - второй голос был спокойней и уверенней первого. - Похоже, небольшая контузия, только и всего. Сейчас должен прийти в себя.
- Вот скотина! - опять закричал хрипатый, непонятно к кому обращаясь. - Он три войны прошёл, а для чего?! Чтоб какой-то урод его статуей по голове?! - и Сивцов ощутил довольно чувствительный удар по рёбрам.
- Тихо, тихо! - остудил товарища спокойный. - Не надо этого… Всё обошлось, тяжело раненых, а тем более убитых нет, а задержанный нужен ребятам в способном к разговору состоянии. А ты, - обратился он уже в сторону Фёдора, - перестань изображать убитого, а то я тебе так помогу, что и притворяться не надо будет! Ну, поднялся, живо!
Сивцов, кряхтя, поднялся. На него с умеренным любопытством смотрели несколько человек, двое в штатском, остальные - в камуфляже.
- Так вот ты какой, северный олень! - его внимательно разглядывал человек с погонами старшего лейтенанта. - Вовремя провалился, ничего не скажешь, вовремя… Жека у нас лучший стрелок в батальоне, но - и на старуху бывает проруха… Но всё равно, если когда-нибудь с зоны выйдешь - свечку поставить не забудь.
Только сейчас Сивцов заметил следы от автоматных пуль в том месте шкафа, где он две минуты назад сидел, искренне полагая, что сидит в засаде. Его замутило от запоздалого страха. Он вдруг отчётливо представил, как Амине выдают его изрешечённое пулями тело, говорят, что он сидел в шкафу на антресолях, был за это убит и просят расписаться. От жалости к себе Фёдор тоненько икнул.
Квартира постепенно заполнялась какими-то людьми - и в штатском, и в милицейской форме, и в армейском камуфляже, и люди до сих пор продолжали прибывать.
"И чего им не спится? - отрешённо думал Фёдор. - Девять утра всего, да и день-то нерабочий - суббота. Или у них суббота рабочая? А может - субботник?" - Сивцов запутался в собственных мыслях и временно перестал думать.
- В прихожей, напротив двери стоит чёрный концертный рояль, - монотонно бубнил кто-то в коридоре. - …Вся поверхность пола покрыта пятнами бурого цвета, предположительно - кровью… - голос уже давно перечислял сивцовские безобразия, но до Фёдора только сейчас дошёл смысл произносимого.
"Господи! - испугался виновник торжества. - Меня сейчас посадят в тюрьму, а Амину заставят возмещать причинённый мной ущерб! А тут один бильярд стоит столько, сколько я зарабатываю за десять лет!"
В этот момент в комнату вошла ещё одна делегация: двое людей в джинсах и свитерах с усталыми лицами, заспанный человек с видеокамерой на плече и ещё двое в форме, которые подняли под руки приходящего в себя майора Сомова и осторожно повели его из квартиры. Взгляд у майора был какой-то весёлый и не сконцентрированный.
- Понятых прошу пройти в комнату, - устало произнёс один из двух "джинсовых". Его спутник отчаянно зевал.
В комнату бочком, как бы стесняясь необычных обстоятельств своего присутствия, а на самом деле - сгорая от любопытства, вошли Евдокия Александровна и Елена Сергеевна. Увидев Фёдора, они радостно округлили глаза и молча уставились на его руки, скованные наручниками.
"Это конец, - обречённо подумал пленённый Сивцов. - Амина никогда не узнает правды".
- Капитан Попович, - представился мужик в джинсах Фёдору. Он сел за журнальный столик, достал из папки какой-то бланк и приготовился писать. - А ваша фамилия, имя, отчество?
- Синяков Андрей Валерьевич, - ловко подсунул дезинформацию Сивцов. И на всякий случай добавил: - Холост.
Старухи-понятые вылупили глаза.
- Год рождения? - капитан, казалось, не заметил реакции понятых.
- Тысяча девятьсот тридцать третий, - выдал Фёдор первые пришедшие на ум цифры.
Попович удивлённо поднял глаза на задержанного, осмотрел его с ног до головы и, ничего не сказав, записал что-то на бумаге.
- Сейчас, в присутствии понятых, будет произведён личный досмотр гражданина… - капитан посмотрел в свою запись, - …Синякова Андрея Валерьевича, одна тысяча девятьсот тридцать третьего года рождения. Наркотики, деньги, драгоценности имеются? Сами ничего не желаете выдать? Витя, приступай.
Второй сыщик, который до этого беспрестанно зевал, подошёл к Сивцову и стал не спеша, но со знанием предмета обыскивать подозреваемого под постоянным контролем видеокамеры. Через минуту на журнальном столике лежали два паспорта, золотые украшения и довольно толстая пачка денег.
Старухи, шевеля ушами от возбуждения, выделывали ногами что-то вроде сдержанной тарантеллы. Фёдор удивлённо смотрел на извлекаемые из его пиджака предметы - он уже давно забыл, как спасал семейные ценности от внезапного ночного наводнения.
- Так… - капитан Попович первым делом заинтересовался документами. - Сивцов Фёдор Юрьевич… Тысяча девятьсот семидесятого года рождения, - он ещё раз осмотрел Сивцова, довольно хмыкнув при этом - видимо, новый возраст подозреваемого пришёлся ему по душе, и продолжил: - Сивцова Амина Фаридовна, семьдесят третьего… Это кто? - обратился он к Фёдору, показывая второй документ. - Ваша жена?
- Это племянница дедушки. По материнской линии, - из последних сил начал спасать Амину Сивцов. И мужественно добавил: - Вам всё равно её не найти!
Попович не спеша листал паспорт Амины, - видимо, врун Сивцов стал ему неинтересен. Старухи плясали.
- Ага, - констатировал капитан, добравшись до нужной странички. - Семейное положение - зарегистрирован брак, такого-то, такого-то, счастливый супруг - Сивцов Фёдор Юрьевич… Так… Дети - Сивцова Алиса Фёдоровна…
Фёдор молча переносил позор. Как он мог не догадаться, что милиционер просто возьмёт и прочитает весь паспорт! Их ведь учат там, в милиции, документы внимательно читать. Они и на улице вон всё время тренируются - "ваши документики", да "ваши документики"! От злости на себя Сивцов стал есть глазами волосяной кукиш, сооружённый на голове Евдокии Александровны и борющийся за право называться стильной утренней причёской.
- Стоп! - вывел его из ступора голос сыщика. - Вы что же - здесь прописаны? - капитан обернулся к старухам. - Сто тринадцатая квартира где находится?
- Так здеся прям, под нами, - с готовностью выдвинулась на полшага вперёд Евдокия Александровна.
- Так чего ж вы молчите-то вдвоём стоите?! - взорвался вдруг Попович. - Он здесь проживает? Постоянно? Вы его знаете?
Понятые, втянув головы в плечи, мелко-мелко закивали головами.
- Это ваш сосед? - продолжал наседать капитан. - Сивцов? Фёдор Юрьевич? А это кто?
- Жена его, Амина, - кое-как проблеяла Елена Сергеевна.
- А ты чего мне тут наплёл, придурок? - ласково обратился оперативник к Фёдору.
- Придурок тридцать третьего года рождения, - сказал молчавший до этого момента второй сыщик и заржал.
- Погоди, Витя, - поморщился капитан. И обращаясь к Фёдору, как к душевнобольному, очень вежливо поинтересовался: - А в квартире соседа ты как оказался?
- Затопил он нас, - буркнул Сивцов.
Старухи сдержанно охнули.
"Надо же! И за это - насмерть ухайдакал!" - донёсся до Фёдора восторженный шёпот Евдокии Александровны.
- И что же - он тебя впустил? - продолжал любопытствовать Попович.
- Нет, я сам вошёл! - с вызовом ответил Сивцов. - Взял вот и вошёл!
- Вот это специалист! - опять заржал Витя. - Такую дверь "крякнуть"! Её Сомыч-то кое-как открыл: в два прихода, да ещё с парой закрытых черепно-мозговых!
- Виктор, удалю! - строго сказал товарищу капитан. И, кивнув Сивцову на деньги и украшения, изъятые из его карманов, поинтересовался: - А это откуда?
- Это наши с женой сбережения, - торжественно заявил военнопленный. - Я их взял из дому, чтоб не утонули.
- Разберёмся, - вздохнул Попович. - Вить, опишите пока с понятыми побрякушки, да и деньги тоже пересчитайте. - Он снова обратил свой взгляд на Фёдора, и в его глазах мелькнула искорка мимолётного интереса. - Слушай, а ты всегда в таком виде ночью к соседям ходишь?
- На ответственных мероприятиях я всегда стараюсь соответствовать, - надменно процедил пленный аристократ.
Капитан хмыкнул, с интересом посмотрел на замотанные до колен простынями ноги Сивцова и, не удержавшись, спросил:
- А с ногами у тебя что?
- А на этот вопрос я буду отвечать только в присутствии моего адвоката! - заявил неожиданно вспомнивший юриспруденцию Фёдор и тут же испугался.
Но капитан Попович, вопреки ожиданиям, не стал бить Сивцова, а только ещё раз хмыкнул, пробормотал "разберёмся" и вызвал конвой.