– Но ты, же не станешь целый день дома сидеть. Надо же после отпуска и с ребятами повидаться, правда?
– Правда, Сашок. Арина, скорее всего, позвонит сегодня вечером. Муж её дома почти не ночует, но из квартиры лучше не выходить на связь. Я даже и сейчас боюсь – не было ли в там "жучков". Такой тип, как Сакварелидзе, всегда молодую жену в чём-то подозревает. Но иначе нам было бы никак не встретиться, и я пошёл ва-банк. Теперь, конечно, дико за Аринку боюсь…
– Да, она подвергается серьёзной опасности, – согласился Минц. – Ты уж поосторожнее. Не забывай, что отвечаешь не только за себя. В первую очередь, за агента.
– Не учи учёного! – раздражённо попросил Андрей. – Я жизнью своей за каждого агента отвечаю. Какой транспорт повезёт оружие? Что говорил Гюлиханов?
– Алим упоминал два муковоза, – тотчас же ответил Саша. – Если, конечно, они не изменят свои планы после случившегося.
– Если муковозы, то хорошо, – щёлкнул пальцами Андрей. – Их не так много на улицах. Вычислить бы только маршрут, а перехватить всегда успеем. – Андрей втянул носом воздух. С кухни плыли возбуждающе-вкусные запахи. – Эх, Клаша, хвала тебе и слава! Сашок, хочешь есть?
– Естественно. Я из Токсово без завтрака уехал – так торопился. – Саша удивлённо смотрел на Андрея. – Тебе не жарко в куртке?
– Я даже не заметил ничего. – Озирский принялся стаскивать куртку за рукава. – Представь себе – на ходу сплю. А дел столько, что некогда даже на час прикорнуть.
– К вам можно? – весело спросила Клава и только после этого постучалась. В фартучке с вышитым букетом роз и в связанной из белых ниток кофточке она появилась на пороге. – Я всё приготовила, идите есть. Ещё мёду поставила – мне из деревни крёстная прислала.
– А медок-то нынче кусается! – Андрей протянул руку и машинально включил транзистор и вдруг изменился в лице.
Он долго и внимательно слушал то, что говорили по радио. Саша, вымыв руки, прямо с полотенцем в руках вошёл в комнату и увидел, как напряглось лицо друга.
– Что там случилось? – Минц быстро подошёл к столику, на котором стоял транзистор. – Опять кто-то умер?
– Нет, но в Москве что-то произошло. Ты послушай, будет полезно. Чрезвычайное положение вводят… По крайней мере, у нас и в Москве – точно.
– Чрезвычайное? Не понимаю. Кто вводит? – Саша нахмурил лоб, отложил полотенце.
– Советское руководство. Нет, ты слушай, слушай!..
Некоторое время оба молчали. Потом пришла и Клава с литровой банкой липового мёда в руках.
– Ну и как, Сашок, это всё называется? – Андрей выглядел и радостным и растерянным одновременно. – Порядок решили навести или что?
– Как называется? – Саша нагнулся так низко, что едва не уткнулся носом в шкалу приёмника. – Известно как… Если смещён Президент, это – государственный переворот…
ГЛАВА 3
– Всё к чертям! Было у меня плохое предчувствие…
Дмитрий Стеличек еле сдерживался, чтобы не грохнуть кулаком по приёмнику. Не стесняясь собравшихся, он долго матерился, а потом бессильно опустил голову. В руке он ещё держал план-схему автомобильных дорог Ленинграда и области, по которой совсем недавно ориентировал Зураба Сакварелидзе.
– Что за паскудство такое – второй раз в году одно и то же! В январе операция была на мази, и тут – денежная реформа! Сколько мы тогда потеряли? Между прочим, очень много – спасибо падлам-коммунякам. А теперь они и вовсе решили власть взять?!
Руки молодого "авторитета" так тряслись, что только с третьей попытки ему удалось зажечь сигарету. Остальные участники ночной сходки молча сидели за овальным полированным столом – они не знали, что нужно говорить, что теперь делать. Зураб Сакварелидзе, Ншан Тер-Микаэльянц, Рафик Алмякаев, Валентин Додонов и Валериант Ким из вальяжных, богатых, уверенных в себе хозяев жизни моментально превратились в испуганных, загнанных зверей. Слова "чрезвычайное положение" не сулили им ничего хорошего.
В полнейшей тишине из чёрно-серебристого "коробка" импортного приёмника падали на стол, на пепельницы с окурками, и маленькие чашечки с остатками кофе и коньячные рюмки слова о смене власти в Москве и создании Государственного комитета по чрезвычайному положению. Поблёскивало, высыхая, золотое перо додоновского "паркера". Записная книжка Стеличека упала под стол, но никто её не поднимал.
Шёл девятый час утра, и нужно было уже разъезжаться. Но участники ночного совещания сидели неподвижно, плохо представляя, что ждёт их сейчас за дверями дома на Гороховой улице. Только что они были деятельными, возбуждёнными, азартными. Теперь "авторитеты" смотрели друг на друга покрасневшими от бессонной ночи глазами и ждали, что кто-то из них заговорит первым, даст разумный совет.
Нет бы всё произошло хоть немного пораньше! Тогда драгоценный груз ещё не тронулся в путь, и не передали всем участникам операции дату и час, а также названия начального и конечного пункта переброски. Разумеется, они пользовались особым шифром, не говорили открытым текстом, но эти предосторожности могли помочь лишь в условиях мирного времени. ЧП предполагало совсем другие правила игры, и нужно было что-то срочно менять – или останавливать груз, или вообще отменять операцию. Но ведь оружие, боеприпасы, автомобили, радиотехника уже вот-вот прибудут на станцию, где станут добычей армейских и милицейских патрулей. Однако, и на обратном пути, в случае отмены операции, может произойти то же самое. И "авторитетов" сдадут со всем ливером – "шестёрки" не станут заслонять их собой.
Опасным казалось как продолжать операцию, так и сворачивать её, и потому "авторитеты" пытались найти выход из положения. Им уже мерещились расстрелы без суда и следствия, прямо около транспорта с оружием. Страх мешал думать, сопоставлять, смотреть на вещи здраво. Стеличек и Тер-Микаэльянц сделали всё от них зависящее, чтобы обезопасить себя от милицейских агентов, которые могли сорвать операцию по переброске товара. Но удара такой силы, со столь неожиданного направления, они никак не ожидали, и потому спали в ступор.
Дмитрий молча вытащил из-за ремня брюк свой "кольт" и положил его перед собой на стол, словно хотел уже сейчас сдать оружие. На самом же деле он ни о чём таком не помышлял. Напротив, хотел продемонстрировать остальным, что готов к решительным действиям, а вот к каким именно, он не знал. И потому злился, нервничал, бормотал ругательства и соображал, о чём сейчас нужно в первую очередь думать – о деле или о семье. В точности те же самые мысли одолевали и прочих участников сходки.
Мысли Стеличека метнулись к Татьяне и Боженке, которые сейчас жили у тёщи – на углу Восьмой линии и Малого проспекта Васильевского острова. Потом он вспомнил о матери, Нине Константиновне Холодаевой, которая отдыхала сейчас в Италии. А ещё мелькнули перед глазами остроконечные крыши и шпили Праги, мосты через Влтаву, увитый плющом коттедж Яна Стеличека и его нынешней супруги. Тут только Митя сообразил, что, несмотря на доставшееся по наследству от дяди и преумноженное им самим влияние в преступном мире города, он остаётся маленьким мальчиком. Ири первой же опасности кидается, пусть мысленно, к маме и папе.
Вцепившись побелевшими пальцами в край стола, Дмитрий смотрел на не менее потрясённого Ншана. Тот, шевеля губами, барабанил ногтями по полировке в ритме марша. Смуглая, заросшая щетиной шея Тер-Микаэльянца вспотела, и по белому воротнику сорочки поползли неряшливые, желтоватые пятна.
Полнокровный толстяк Додонов достал носовой платок в ярко-синюю клетку и тщательно вытер обширную, блестящую лысину. У Валентина Максимовича начало постукивать в висках – наметился очередной гипертонический криз. Он незаметно полез за лекарством, ища глазами графин с кипячёной водой.
Ниндзя-Ким плотно сжал свои коричневые губы, а короткий тупой нос его сморщился. Набухшие над узкими чёрными глазами веки мелко дрожали. На морщинистом лбу, под смоляной гладкой чёлкой тоже выступили капельки пота. Он расстегнул "молнию" на спортивной куртке и откинулся назад, тяжело, со свистом, дыша.
А диктор всё читал и читал документы прошедшей ночи. Оказывается, не только они в эти тёмные глухие часы не спали и в последний раз прикидывали, сверяли свои действия с объективными обстоятельствами, предусматривали каждую мелочь. Их было шестеро, тех – восемь; тех, ударивших первыми. Вводя чрезвычайное положение в Москве и Ленинграде, новые руководители рубили под корень планы и надежды Дмитрия. Ншана и многих, им подобных, на всей территории страны.
Услышав, что в десять часов на радио выступит комендант города, Стеличек скрипнул зубами:
– Это хана, ребята, понимаете?! Если введут комендантский час, мы не только не перебросим товар, но и спрятать его хорошенько на станции не сможем. Часовых везде расставят, обыски проведут. А там и до нас добраться недолго…
Дмитрий схватил со стола рацию, сказал несколько слов и уставился на дверь, ожидая кого-то. Через минуту на пороге появился прилизанный мужчина лет сорока, с усиками полоской.
– Алексей, слышал, что случилось? – Стеличек нагнулся и подобрал свой блокнот.
– Естественно, шеф! – Алексей, похоже, перетрусил не меньше других.
– Ты уже передал на Выборг, что в ночь с двадцатого на двадцать первое покупатель ждёт товар?
– Передал шеф, как и было приказано. – Алексей тем самым напоминал Мите, что действовал не по своему усмотрению, а, значит, ни за что не отвечает.
– О муковозах на станции Сестрорецк они тоже в курсе? – Дмитрий повернулся к своим гостям. – Я решил пустить их именно для того, чтобы отвлечь внимание. На самом деле товар должен быть перегружен совсем в другой транспорт.
– Я всё передал, шеф, в соответствии с вашими указаниями. – Алексей Кирпичёв плотно пригладил чёрные волосы к голове, покусывая тонкие, бледные губы.
– Значит, так… – Дмитрий ещё раз всё обдумал. – Сейчас же давай отбой насчёт груза. Мне ещё жить не надоело.
– Груз в пути, шеф. Очень сложно отправить его назад. Пусть лучше доедет до станции. – Кирпичёв, переправивший уже не одну партию оружия, знал в этом деле толк.
– А на станции что? – раздражённо сказал Стеличек. – Могут начаться повальные обыски, в каждом вагоне и на складах. Оружие примутся искать в первую очередь – к бабке не ходи. Если наткнутся на такую кучу "стволов", мы погибли. Не только я, Алексей, но ты. И все вы! – Дмитрий зло посмотрел на собравшихся. – Пусть никто из вас не думает, что, вырвавшись из Питера, он спасётся. На всех нас в ментовке имеется досье, а границы, конечно же, закроют. Давайте-ка лучше рогами шерудить, а не думать, как сбежать. Я за всех вас хомут волочь не желаю. На Луну, в случае чего, пустят не меня одного. Я вёз товар для вас? Значит, ответственность поровну. И те, кто сейчас сопровождает груз, пусть не думает смываться. Отвечать будем все – это я гарантирую. Что касается муковозов, отмени заявку. Неустойку я заплачу. Конечно, если к этому времени буду на свободе, – счёл нужным добавить Стеличек. – На каждый роток не накинешь платок, а агентами все мы пользовались. Теперь любая курва, чтобы себя спасти, сдаст всех, кого знает. Через нас сейчас никакое оружие не должно поступать в город. Более того, надо подумать, куда девать то, что у нас имеется. Раз собирается выступать комендант, речь точно пойдёт об изъятии стволов, боеприпасов и взрывчатки. Не дай Бог, если всё случится быстро, и мы не успеем обезопасить себя и наши семьи…
Стеличек встал и подошёл к окну. По Гороховой улице, как обычно, шли люди. Многие из них, вероятно, даже не знали о происшедшем. Никаких признаков скорых облав или хотя бы большего, чем обычно, количества военных он не заметил. Но это ещё ни о чём не говорило, и успокаиваться было рано.
Шеф, вы сказали всё, что хотели? – напомнил о себе Кирпичёв.
– Погоди… – Дмитрий с трудом оторвался от окна. – Ниндзя, ты как? Останешься здесь или вылетишь к себе?
Ким, поджав губы, подумал и махнул рукой.
– Там меня скоро заберут. Здесь-то мало кто знает. Так что будет, наверное, безопаснее. Только надо пока придержать "Хонды" – до прояснения обстановки. Конечно, это не "узи", но тоже могут стоить воли.
– И по каким каналам ты с ними связываешься, Валериант? – Ншан наконец-то разомкнул уста.
– По рации. А там уже цепочкой передают – так вернее. Сейчас мой груз в районе Хабаровска. Я боюсь, что мощности у передатчика не хватит.
– В таком случае, поедем со мной, Ниндзя! – Ншан с грохотом отодвинул стул. – У меня имеется сильный передатчик. А тебе, Митя, и остальным я так скажу – сейчас надо расходиться. Если нас всех тут здесь накроют, будет действительно хана. А так – ещё неизвестно. По крайней мере, пока я никаких признаков ЧП на улице не вижу. Но, на всякий случай, нам нужно рассредоточиться по городу, и как можно быстрее. Тебе в первую очередь надо проведать семью, а здесь пускай остаётся пустая хаза. Ничего подозрительного не оставим, "стволы" возьмём с собой. Может быть, ещё и проскочим. Главные-то дела в Москве делаются, а в Питере – уже потом, когда там ясно будет. Или у тебя другое мнение?
– Нет, Ншан, ты прав, – признал Стеличек. – Валентин Максимович, а вы станете задерживать товар?
Додонов вздрогнул так, словно только что проснулся.
– Надо бы придержать, – растерянно промямлил он. – Но связываться с Москвой отсюда я не буду. Митя, ты уж прости, но мне лучше бы подыскать менее заметную квартиру, не в центре. Когда такие дела, лучше ютиться на окраинах.
– Какие будут мнения? – Стеличек обвёл всех настороженным взглядом. – Нам с Москвой нужно держать связь в любом случае. Просто для того, чтобы находиться в курсе событий.
Сакварелидзе вдруг улыбнулся, чем несказанно удивил остальных.
Ншан сердито проворчал:
– Ты чего радуешься? Со мной поедешь или к молодой жене? Где тебе кажется безопаснее?
– Домой, Ншан. Ты только не сердись. – Зураб вдруг хлопнул по спине оторопевшего от такой фамильярности Додонова. – Дорогой, садись ко мне в машину, и рванём вместе на Пороховые. Это далеко не центр, но у меня дома ты будешь как король. И скучать не придётся – моя Арина во девушка! Ты б её видел…
– Да, скучать мы не будем, – согласился Ншан. – Но я. на твоём месте, думал бы сейчас о том, как вместе с Ариной убраться в Гори! И мне надо с Вазгеном, родным братом, переговорить по рации, пока не запеленговали. У них взяты заложники, так что надо отдать приказ срочно всех выпустить, без выкупа. Хотели так кассу пополнить, но теперь не до жиру. Не судьба, видно! – с горечью посетовал Ншан. Он снял со спинки стула свой замшевый пиджак, торопливо надел. – Митя, надеюсь найти тебя в добром здравии – у тёщи.
– Найдёшь, если не загребут, – усмехнулся Стеличек, надевая короткую кожаную куртку.
Он уже думал, какие вещи взять на Васильевский. Неизвестно, сколько там придётся прожить. Детского белья и вещей Татьяны у тёщи в достатке. А вот своё барахло надо собрать в чемодан. "Мерседес-Бенц-500 СЛ" стоит у подъезда – до него два шага. Пистолет вот проклятый, всё испортить может. А без него тоже никак в такое время. Ладно, понадеемся на удачу, и поедем.
А знает ли Татьяна о том, что произошло? Она никогда не интересовалась политикой, не слушала радио, кроме станции "Европа плюс". А уж сейчас-то она точно, дрыхнет, как убитая, после дочкиных ночных воплей. Вот уж рот-то разинет!.. Ншан прав – надо скорее ехать туда.
– Значит, исчезаем в неизвестном направлении? – подмигнул Тер-Микаэльянц.
– Так уж и в неизвестном! – поддразнил его Стеличек. – Для того оно неизвестное, а органы тебя везде найдут, если захотят.
– Валентин, не трясись так – стол прыгает, – лениво заметил Сакварелидзе. – Ничего страшного. Говорю – со мной поедешь. Будет у тебя шикарная комната с телефоном и прочими аксессуарами. – И Зураб, достав "гавану", принялся тщательно очищать её от соломы.
– То есть как это "ничего страшного"? – изумился Додонов, посасывая валидол.
– А так! – Сакварелидзе неторопливо зажёг сигару. – Что-то долго не идут ваши танки. По идее, в таком случае требуется как можно быстрее захватывать все коммуникации. Мить, ты можешь как-нибудь узнать, оцеплены ли аэропорты, вокзалы? Активизировалась ли жизнь в казармах? Выдвигается ли бронетехника к городу? Это всё уже должно случиться, если ситуация действительно серьёзная.
– Проверим, – коротко согласился Стеличек. – Но не отсюда.
– Да, и самое главное! – Зураб выпустил струю дыма в сторону окна. – Арестованы ли российские руководители? Допустим, Горбачёва изолировали в Форосе или где-то ещё. А Ельцина? Всю его компанию? Если их не уничтожить, переворот обречён.
– Я думаю, их или уже взяли, или чего похуже, – уверенно сказал Ншан. – Иначе тогда какой смысл шум поднимать? Если это не так, ГКЧП самых посадят. Неужели они такие ослы – министры всё-таки, и войска у них под рукой, спецслужбы. Тут как на войне: или – ты, или – тебя. Мы-то уж с вами, господа, должны это понимать.
– Да что они там, перепили, что ли? – жалобно канючил Додонов, обращаясь к Ниндзя, молчащему, как могила. – С бухты-барахты всю страну на уши поставили!
– Дорогой, они тебе открытку с предупреждением должны были прислать? – осведомился Зураб. – Пойдём ко мне – хоть отдохнёшь. Я, конечно, могу и ошибаться. Сейчас танков нет. А через десять минут, может, будут. От меня можешь с Москвой хоть целый день разговаривать – заплачу. Согласен?
– Согласен, – наконец-то решился Додонов. – Мне тоже, наверное, придётся задержать груз.
– Тогда вперёд! – Сакварелидзе мигнул Рафику Алмякаеву.
Тот на протяжении всего разговора не издал ни звука. От него требовалось только охранять боссов, и сейчас он встал перед Зурабом навытяжку.
Шеф приказал:
– Держи под наблюдением эту хазу, когда Мити тут не будет. Сейчас быстро проверь Пороховые, Петроградскую. Короче, все наши ховиры. Если там всё чисто, мы едем. Выполняй.
– Есть! – клацнул зубами Алмякаев и выскочил за дверь.
– Собирайся, дорогой! – Зураб поддержал под локоть Додонова, который никак не мог выбраться из-за стола. – Проверка много времени не займёт.
– Тише! – Стеличек вдруг поднял палец. – Раз уж мы всё равно пока здесь, послушаем коменданта города. Мы должны быть в курсе того, что творится в Питере.
…Едва смолкли последние слова генерала Самсонова, ворвался Алмякаев.
– Всё чисто, в городе спокойно! Нигде никаких танков, и ментов тоже не видно. Можно перебазироваться.
– Рафик! – Дмитрий перегнулся через стол. – Кирпичёв задержал груз?
– Задержал. Всё в порядке, шеф.
– Я же говорю – ничего страшного! – Зураб потушил сигару. – Мне начинает казаться, что это мятежники действуют неправильно. Хотя бы главные улицы города давно надо было взять под контроль. Разумеется, аэропорты, вокзалы, мосты и так далее. Когда разъедемся, узнаем по своим каналам, были какие-то аресты…
– Мне думается, что не было, – предположил Ниндзя. – Может быть, мы рано радуемся, но произошло не то, на что мы подумали.
– Что бы ни случилось, расходимся! – Дмитрий каждому пожал руку. – Будем связываться по рациям, обмениваться новостями. Разумеется, по делу – ни слова. Пушки свои прячьте подальше, ребята. Всё-таки, неровен час…