- 500 банок по три тысячи штука. Черная, зернистая, осетровая. Вес одной банки сто двадцать граммов. Что еще?
Ирина Ивановна стояла рядом. Вася говорил односложно, не желая посвящать ее в свои дела.
- Мне нужно день-два для выяснения… Думаю… реально. Условия?
- Понимаю, - Николай сделал паузу. - Мне за товар лимон, остальное делите с Эдуардом. Он, кстати, как мы условились, вносит аванс пятьсот тысяч.
- Хорошо. Звоните.
- Вася, что это за звонок? - спросила мать, - "Да… да… хорошо…" - что за разговор?
- Мама, это мои дела. Ничего плохого.
- У тебя учеба главное, и никакие дела не должны мешать!
- Я знаю, ма, все в порядке…
К вечеру все прояснилось. Позвонил Эдик, дал номер телефона Игоря, сказав, что это покупатель. Василий с ним связался, обговорил все условия. Цена Игоря, конечно, устроила, сказал, что берет оптом всю партию икры. Эдик подтвердил, что пятьсот тысяч вышлет завтра телеграфом в Астрахань, а с Василием договорились, что эту сумму Шаров получит обратно после реализации икры. Вырученные пятьсот тысяч договорились поделить: триста тысяч Эдику, а двести - Василию.
Через два дня из Астрахани позвонил Николай и сообщил, что деньги от Эдика получил, икру Игорю отправил с попутной машиной через знакомого шофера. Прошла неделя. Вечером Васе позвонила девушка, представилась как сестра Николая. Взволнованным голосом она сообщила, что по просьбе брата из Астрахани связалась с Игорем, чтобы узнать, получил ли он товар, и выяснила, что тот никакой икры не получал.
- Я не знаю. Товар должен прийти прямо к нему, - объяснил ей Вася.
- Но ведь ты договаривался с Николаем и Игорем, - настаивала она, - ты диспетчер, так давай, разбирайся!
Обеспокоенный таким оборотом, Вася позвонил Эдуарду:
- Эдик, привет, мне звонила сестра Николая. Говорит, что Игорь не получил икру.
- А ты с кем договаривался?
- Как ты рекомендовал, с Игорем! Он же твой знакомый.
- С чего ты взял, что он мой знакомый. Просто я видел объявление, что он хотел бы оптом купить дефицитный товар. Вот и все знакомство.
Васе стало нехорошо. А румянец на щеках разгорелся еще сильнее.
- Ты, Вася, не крути, - нажимал Эдуард, - скажи прямо, сам решил продать товар подороже?!
- Да ты что! - возмутился Вася, - машина-то пошла не ко мне, а к нему!
- Ничего не знаю. Это твои дела. Ищи ее. Хотя я думаю, ты знаешь, где икра…
Два дня ушли на телефонные разговоры по кругу Вася - Игорь, Эдик - Вася. Несколько раз звонила сестра астраханского Николая. Сам Николай уже не звонил, и это тревожило Василия больше всего. Номер телефона, который тот ему дал, не отвечал.
Игорь, Эдик и сестра Николая нажимали на Васю, говорили, что не верят ни одному его слову, обвиняя в том, что либо он провернул сделку самостоятельно, сорвав солидный куш, либо товар куда-то уплыл и сделка не состоялась опять же по его вине. Как бы там ни было, требование было одно - вернуть Эдуарду пятьсот тысяч, которые он внес в качестве аванса за икру неизвестному Николаю.
Соловьев не знал, что делать. Он не чувствовал за собой никакой вины, хотя и понимал, что все связи осуществлялись через него, как через посредника. Он даже не догадался потребовать от Шарова квитанцию телеграфа о перечислении денег. Впрочем, от вымогательства его бы это не спасло, потому что заработал бы второй вариант - обвинение в срыве заманчивой и выгодной операции с икрой, опять же по его вине, поскольку он четко не договорился, где и когда произойдет передача товара.
Школьный и институтский приятель - Эдик, звонил каждые два часа. Мать Соловьева пару раз поинтересовалась, в чем дело и почему ему так необходим Вася, но разъяснений не последовало.
Вася нервничал, ему казалось, что положение абсолютно безвыходное. Он дважды встречался с Эдиком, но тот каждый раз все более жестко требовал возвратить деньги.
- Инфляция идет, - говорил он. - Ты учитывай, что курс растет каждый день. Сколько баксов я мог купить две недели назад, а сколько сейчас? То-то! Сам понимаешь.
- Что же мне делать? - спрашивал Вася растерянно.
- Знаешь что, ведь твои предки работали за границей, доллары у них есть наверняка. Давай триста, купим товар, обернем капитал. Вернешь обратно и со мной рассчитаешься. На все уйдет дней пять, не больше.
Соловьев решил, что это выход. Он знал, где дома лежит валюта. В течение недели она скорее всего никому не понадобится.
Прошло десять дней, и Эдик сообщил по телефону, что этой суммы не хватает:
- Чтобы покрыть долг и вернуть деньги предкам, нужно еще двести.
- Больше нет, - прошептал Вася в трубку.
- Найдешь, - с угрозой в голосе сказал Эдик. Соловьев бросил трубку.
Через некоторое время ему позвонили вновь:
- Алло, Василий, - это был незнакомый густой бас. - С Эдом рассчитаться нужно срочно. Даем один день. Сам знаешь, как это бывает.
В трубке раздался полупьяный смех, потом бас посерьезнел:
- Видел в кино, как в бочке с цементом люди уходят под воду? Но это тебе не грозит. Папашина "Волга" нас вполне устроит. Так что думай, Вася, думай, но не долго… счетчик тикает.
Ирина Ивановна поняла, что с сыном творится что-то неладное. Как это бывало не раз, она заставила его все рассказать. Пораженная признанием сына, она не потеряла самообладания и стала действовать энергично и грамотно. За руку свела сына в главное Управление внутренних дел. Там все сразу поняли и быстро разработали план разоблачения вымогателей. Инициативу на себя взяла мать Василия. Очередной звонок Эдика не застал ее врасплох. Она знала, что бесполезно обращаться к его родителям, и стала действовать напрямую. Она сообщила, что все знает, что долларов у нее больше нет, но что с долгом сына в двести тысяч рублей она рассчитается сама и договорилась о встрече - в тот же день, вечером, во дворе ее дома.
Номера купюр были переписаны в милиции. Пачки были подготовлены специально - сверху пятитысячные, внутри бумага.
В назначенное время во двор медленно въехали две автомашины. В "Москвиче" сидели Эдик, Игорь и девица. В "Жигулях" - трое плотных молодых парней в тренировочных костюмах, с короткими стрижками и прыщавыми, сытыми физиономиями. В момент передачи Ириной Ивановной денег Эдику во двор влетели "уазик" и "Волга". Восемь ОМОНовцев с автоматами мгновенно окружили рэкетиров. Те покорно легли лицами на капоты и багажники автомобилей…
Новоселка
Огромный дом, еще пахнущий краской и деревом, заполнялся новоселами. Незнакомые друг другу люди суетились во дворе и на лестницах, сновали вверх-вниз с коробками, вещами, затаскивали мебель. Вовсю стучали молотки, визжали дрели: каждый обустраивался на свой вкус. Уже были слышны первые телефонные звонки, играла музыка, экраны телевизоров освещали загадочным сиянием окна квартир. Кое-где с шумом и песнями праздновали новоселье.
В квартире номер 185 по-птичьи защебетал звонок. Хозяйка, учительница Мария Попова, протиравшая хрустальную люстру, только что повешенную на крюк, спустилась со стремянки и открыла дверь.
На площадке этажа она увидела простоволосую женщину лет тридцати пяти в новеньком ярком домашнем халатике в пушистых тапочках на босых ногах. Несмотря на холодный февраль, и в доме, и на лестнице было очень тепло.
- Извините, - мило улыбнулась женщина, - мы живем на девятом, через этаж, как раз над вами. Квартира 205. Нет ли у вас телефона? Мы ждем стенку, обещали привезти в двенадцать, а сейчас уже час. Наш телефон еще не подключили. В других квартирах либо тоже самое, либо никого нет. А у вас?
- Пожалуйста, - Мария радушно пригласила войти, - вот здесь, в прихожей, садитесь на табуретку.
Женщина прошла, не закрыв входную дверь, присела и набрала шестизначный номер. Мария не обратила на это внимания. Потом она заговорила в телефонную трубку:
- Алло! Это мебельный?.. Это Горохова с улицы Яхтенной, дом 10, квартира 205… Да, да… на сегодня заказали доставку… Что? А сколько еще придется ждать?.. Когда выехали?.. Только что… Хорошо… Ждем, ждем.
Женщина, радостно улыбаясь, положила трубку. Мария стояла рядом и тоже улыбнулась этой милой, симпатичной соседке по дому, порадовалась ее удаче.
- Вы уж меня извините, позвольте еще один звонок. Хочу узнать, как мама себя чувствует. Буквально пару минут…
- Конечно, - охотно разрешила Мария. Ей стало неловко слушать такой личный разговор, и она вернулась в комнату к своей люстре.
Соседка через открытую дверь могла видеть, как хозяйка поднялась на стремянку. На каждое движение рук Марии хрустальные подвески отзывались мелодичным перезвоном.
Закончив разговор, женщина из коридора крикнула:
- Спасибо огромное, я пошла.
- Не за что, захлопните дверь, пожалуйста.
- До свидания…
Дверь лязгнула защелкой замка.
Минут через десять Мария пошла на кухню сменить в ведре воду. Проходя через прихожую, она увидела, что на вешалке нет ее каракулевой шубы. Может быть, я повесила ее в стенной шкаф, подумала она, но там шубы тоже не было. Ахнув, она опустилась на табуретку, тут же вскочила, схватила ключи от квартиры и побежала на девятый этаж.
В двести пятой квартире дверь открыла пожилая женщина.
- А где… женщина… такая блондинка, в цветном халате?
Хозяйка квартиры удивленно посмотрела на взволнованную запыхавшуюся Марию и хотела что-то сказать, но та уже все поняла. Устало спросила, есть ли в квартире телефон.
- Да, вот стоит. Вам позвонить нужно? А какую женщину вы ищите?
Расстроенная Мария рассказала ей, как все произошло…
Мамочка
Таня, ученица седьмого класса, пришла из школы, пообедала тем, что оставила ей на плите мать, и уже собралась идти к подружке, когда в дверь негромко постучали. Она насторожилась - ведь звонок работал нормально. Этот робкий стук почему-то испугал ее больше, чем если бы кто-то стал грохотать ногами в дверь. В квартире никого не было. Родители на работе, соседи тоже, дверь никому не открывать - это она помнила хорошо, зная из передач по телевизору, как часто днем грабят квартиры.
Стук в дверь повторился. Девочка тихонько подошла и посмотрела в глазок. На освещенной площадке стояла женщина с грудным ребенком на руках. Рядом с ней никого не было.
- Вам кого?
- Девочка, не бойся, - сказала женщина, - я одна с ребенком, открой, пожалуйста.
- А вам чего?
- Да вот приехала из другого района в пункт гуманитарных посылок. А там обед, опоздала на пять минут. Надо ребенка перепеленать, думаю, дай зайду в любую квартиру на первом этаже, чтобы не подниматься наверх. Неужели, не поможешь, - жалобно попросила женщина, - ну, открой…
В это время ребенок захныкал, и Таня открыла дверь.
- Заходите, - пригласила она.
Женщина была молода, лет двадцати двух, хорошо одета. Ребенок лежал в красивом импортном шелковом конверте. На плече у матери висела сумка. Не цыганка, отметила про себя Таня, и предложила:
- Где вам будет лучше, может - в комнате?
Они прошли в комнату. Женщина положила ребенка на стол и стала разворачивать конверт.
Из сумки она достала чистые распашонку, подгузник и фланелевую пеленку. Розовый шестимесячный младенец зашевелился, ручками стал тереть глазки и громко заплакал.
- Пить, наверное, хочет, - сказала мать, доставая из сумки рожок. - Ах ты, боже мой, все молоко выпила.
Таня с интересом разглядывала девочку, такую маленькую, как ее любимая кукла Настя.
- У тебя не найдется чуть-чуть теплой кипяченой водички? Налей, пожалуйста, в рожок.
Таня взяла рожок и пошла на кухню.
Женщина быстро подскочила к серванту, выдвинула ящик, схватила две коробочки с кольцами, затем открыла стеклянную дверцу и взяла хрустальную розетку, в которой лежали сережки, цепочка и другая мелочь. Все это она спрятала в сумку. Плач ребенка заглушил все остальные звуки.
Когда Таня вернулась в комнату, женщина уже заканчивала пеленать младенца. Она благодарно взяла рожок, и ребенок жадно зачмокал, прикрыв глазенки.
Пропажу ценных вещей из серванта обнаружили только вечером, когда Танина мать вернулась домой с работы…
Тимуровец
Пенсионерка Людмила Сергеевна, седоволосая старушка лет семидесяти с хвостиком, расчесывала своего любимого длинношерстного кота Барсика, когда около десяти утра в дверь позвонили. Страдая избыточной полнотой, она тяжело поднялась с кушетки и пошла открывать, думая, что, наверное, соседская Катя забыла что-нибудь и теперь прибежала домой из школы во время переменки.
Но это была не Катя, а маленький, не старше тринадцати лет, востроносенький парнишка с живыми веселыми глазами. Стоя с портфелем в руках, он смотрел снизу вверх на Людмилу Сергеевну.
- Здравствуйте, - поприветствовал он звонким тоненьким голоском.
- Здравствуй, внучек, - ответила бабулька и удивленно спросила: - Тебе чего?
- Мы из этой школы, - кивнул он головой в сторону, - Мы - тимуровцы - ведем учет всех пенсионеров, ветеранов, блокадников, инвалидов. Назначаем шефов, помогаем покупать продукты, убирать квартиру. Гуляем с собачками.
- Ах, вы мои хорошие, - умиленно запричитала Пахомова, - это же надо, в наше-то время, и такие заботливые пацаны есть. Заходи, дружок, проходи. Ой, как надо-то мне помочь… Ноги не ходят. Вот нынче два раза падала, на улице скользко - не убирают. То ли дело было раньше, дворник с утра все соскребет, песочком посыплет…
- Вас как зовут? - деловито спросил мальчик, прервав ее воспоминания.
Они прошли в комнату, старушка присела за круглый столик. Гость с основательностью, не спеша, достал из портфеля большой блокнот, ручку, все это положил перед собой.
- Людмила Сергеевна я. Пахомова. В Ленинграде живу с довоенного времени. И всю блокаду здесь. Работала всю жизнь, вырастила дочку. У нее своя семья. А я так и живу в коммуналке, да мне и лучше. Все-таки соседи иногда в чем помогут. Да похоже, ждут они, когда я комнату освобожу, у них-то на троих всего двадцать метров. В другой раз и не обращаюсь к ним, неудобно…
- Вообще-то мы ведем учет одиноких пенсионеров, - сказал мальчик, но все-таки сделал в блокноте какие-то пометки.
- А я и есть одинокая, - убежденно заметила Людмила Сергеевна. - Разве что Барсик со мной. А без него совсем плохо было бы. Правда, на двоих у нас с ним всего 28 тысяч рублей пенсии.
Кот, услышав свое имя, слабо мяукнул. Паренек подошел к лежащему на старенькой кушетке коту и хотел его погладить, но тот неожиданно ударил его по руке лапой.
- Ах, ты негодник, - закричала на Барсика пенсионерка, - Ты смотри: никогда никого не трогал. Чтой-то с ним? К нам пришли по-людски, помочь, а ты что творишь? Пошел под кровать!
Облизывая царапину, мальчик вернулся к столу и сказал:
- Ну, ладно, мы вас берем на учет.
Он записал адрес, номер телефона, пожелания Людмилы Сергеевны. Закрыл блокнот, но затем его снова раскрыл:
- Чуть не забыл. Нам обязательно нужно записать номер вашего пенсионного удостоверения. У нас порядок, - важно заметил он.
- Господи, конечно, конечно, - подхватилась старушка, - я сейчас…
Она открыла шкаф, из-под стопки белья достала документы.
Мальчик внимательно изучил ее удостоверение, что-то переписал в блокнот. Пахомова положила все обратно.
- Бабушка, у вас так жарко… Можно сырой, холодной водички?
- Сейчас, внучек, сейчас.
Людмила Сергеевна взяла стакан и пошла на кухню.
Слушая медленно удалявшиеся шаги, мальчуган подошел к шкафу, открыл его. Вместе с документами там лежала перехваченная резинкой тонкая пачка денег (где еще может хранить свою пенсию старушка, как не там же, где хранит документы). Прикрыв дверцу шкафа и бросив деньги в портфель, он сел на прежнее место.
Выпив воды, мальчик, прощаясь с хозяйкой, сказал:
- Завтра начнем. После уроков - магазин и уборка в квартире…
Валютный жилец
- Алло! 631–22-17? - спросил приятный мужской голос с акцентом. - Вам звонят по объявлению. Я не ошибся, вы сдаете квартиру?
- Да, да, - ответила Алина Снежко, - сдаю, но только иностранцу, не более чем на один месяц.
- Это меня устраивает. Я американец, снимаю квартиру, но хозяева просят освободить ее, так как к ним неожиданно приехала дочь с ребенком. В Петербурге нахожусь две недели, буду еще четыре недели. Какие у вас условия?
- Это нетелефонный разговор. Приезжайте, все обсудим.
- Я деловой человек, и время для меня дороже всего. Поэтому назовите хотя бы цену. Мне надо знать, стоит ли вообще приезжать.
- Триста долларов.
- С пансионом?
- Без.
- Тогда это слишком много.
- А за сколько вы согласны?
- Двести.
- Приезжайте. Я через два дня уезжаю в отпуск. Поэтому все нужно решить сегодня.
Алина Снежко, кандидат педагогических наук, преподаватель вуза, после развода с мужем и размена жилья жила в однокомнатной квартире в центре города на Литейном проспекте. Расходы молодой женщины, ведущей светский образ жизни, превышали ее финансовые возможности. Сбережения, оставшиеся от брака, съела инфляция. Зарплаты преподавателя института едва хватало на питание. Чтобы отдохнуть, как всегда, в Сочи с подругой, Алина залезла в крупные долги. Благо много друзей, охотно собравших ей необходимую сумму.
Кто-то из них, самый умный, посоветовал ей сдать квартиру за СКВ, но только не нашим соотечественникам - себе дороже будет, квартиру загадят, да еще что-нибудь украдут в придачу. Иностранцу - другое дело. Ему будет выгодно, потому что гостиницы очень дорогие, а культура поведения - никакого сравнения. Снежко ухватилась за эту идею: ведь это решение всех проблем сразу.
Визит состоялся в тот же вечер. Пять великолепных гвоздик, кальвадос "Боулард", тонкий аромат мужской туалетной воды - все это было сделано ненавязчиво и произвело неизгладимое впечатление.
Питер Гронски, сотрудник фирмы из Сан-Франциско, сразу же предъявил документы. Алина, немного владея английским, внимательно изучила паспорт, письмо фирмы, удостоверяющее полномочия Питера и цель его поездки в Петербург. Визы, печати, бланки не вызывали сомнений.
По поводу оплаты сошлись на двухстах пятидесяти долларах, которые она тут же получила. Не забыла хозяйка и о расходах за телефон. Американец предупредил, что разговоры со Штатами будут обязательно, и он будет фиксировать время; тариф известен, дополнительная плата тоже в валюте.
Все сложилось очень удачно. В день отъезда гость пришел с роскошным чемоданом и пожелал счастливого отдыха Алине. Условились, что в тот же день, когда она вернется, жилец освободит квартиру.
Через двадцать четыре дня загоревшая, отдохнувшая Снежко вернулась домой. В квартире был полный порядок. На столе записка, в которой Гронски извинялся, что по делам фирмы вынужден был уехать раньше, чем планировал. Хозяйки он не дождался, о чем сожалеет. Надеется на будущие встречи. В отдельном конверте были оставлены двадцать долларов в оплату за телефонные разговоры.
Снежко осмотрела квартиру: ничего не пропало, никаких непристойных следов пребывания чужих людей не было. Она была довольна, деньги после отпуска оказались тоже очень кстати.