Я лениво размышлял на тему, поносит ли меня все еще шериф Лейверс или же плюнул и пошел домой. Передав единственного выжившего после перестрелки Тони ближайшей патрульной группе и попросив их позаботиться обо всех прочих формальностях, сам я направился на Пайн-стрит. Тони божился, что ничего не знал о планах Мендозы ни по поводу демонстрации, ни насчет убийства Элис Медины. Он так клялся, что, кажется, разуверился в собственном имени. А посему я великодушно скинул все это на шерифа, а сам покатил восвояси.
- Я тут вдруг припомнила, нам осталось кое-что доделать с прошлого раза, - раздался гортанный голос Лизы. - Отчего бы не начать прямо сейчас, с того момента, где мы остановились?
Она возвышалась в дверном проеме в одних черных сапогах, подчеркивающих белизну ее кожи и рыжеволосый конус лобка.
- На этот раз я надела сапоги. Подумала, ты сочтешь это более пикантным.
- Не думай обо мне, - прохрипел я сдавленно.
- А я и не думаю. Просто хотела посмотреть на твою реакцию. - Она шагнула в комнату. - Я рада, что ты не отказался от моего предложения в прошлый раз. Надеюсь, не откажешься и сейчас.
Рыжий треугольник сверкал как рубин. Зрелище было неотразимым.
- Ты требуешь? - осведомился я потрясенно.
- Требую.
- К сапогам, верно, хорошо подойдет хлыст, - сказал я. - Для полноты картины.
- Тебе это нравится? Полегче или посильнее?
- Нет, нет. Не обязательно. Так просто, разные мысли лезут в голову. Бывает, знаешь.
Уголки ее рта опустились книзу. В зеленых глазах зажегся недобрый огонек, она двинулась мне навстречу, покачивая тяжелыми грудями.
- Чего ты ждешь, лейтенант? - требовательно спросила она. - Разденешься, наконец, или нет? - В ее тоне явственно послышался свист воображаемого хлыста.
- Что это с вами, девками? - задумчиво спросил я. - То есть что это я вдруг стал такой соблазнительный? То Мэриан Нортон из кожи вон лезла, мол, я вся твоя, а когда не сработало, явилась ты. Сегодня вечером Рона молила о любви, и я не поддался, теперь опять ты с сапогами и прочим выдаешь неприличные авансы.
Она остановилась примерно в двух футах от меня. Большие коралловые соски набухли и отвердели, клитор наверняка налился от желания, или, может, мне застило глаза, поскольку я тоже стал ощущать яростную неудовлетворенность. Она произнесла насмешливо:
- Будешь вести себя хорошо, лейтенант, а не нести околесицу, тогда позволю тебе лечь и отдаться мне. Выпустишь таким образом свой пар.
- Вот спасибо! - Я надеялся, что выказал нужное смирение.
- Ну так оставь стаканы и приступим. - Она захохотала низким грудным голосом, так что по спине прошел холодок.
Потянувшись, я осторожно поставил стаканы на пол, но выпрямиться не смог, потому что что-то твердое треснуло меня по затылку. Я вылетел из кресла на пол, ткнувшись головой в ноги Лизы. Все еще ощущая всполохи боли в голове, успел расслышать ее дьявольский смех:
- Даже стыдно. Надо бы немного подождать. Он не такой уж дурак, хотя и с большим самомнением. Может, когда все кончится, кто-то из нас по-честному раскроет ему все ловушки. Будет приз простаку.
Глава 11
Затылок у меня болел дьявольски, а нос чесался. По крайней мере, решил я в приступе философской отстраненности, могу заняться чесанием носа. Как бы не так! Левую ногу свело сильнейшей судорогой, облегчить которую можно было, наверное, лишь вытянувшись. Я с трудом приоткрыл глаза, убедившись, что свет не чрезмерно ярок.
"Ты все еще в пляжном домике. В спальне, так? - вопрошал жалобно мой мозг. - Лежишь на постели, очевидно спиной к стене, поскольку можешь лицезреть остальную часть помещения.
Руки связаны у тебя за спиной, ноги тоже связаны. Мало того, кто-то больно ловкий связал еще запястья и щиколотки - так что весь ты перевязан, как рождественская индюшка перед тем, как ее засунут в духовку!"
- Ты еще жив, а? - спросил я сам себя нравоучительно. - Помни, Уилер, нельзя иметь все сразу!
Несколько минут я тихонько сочинял яростный гимн против всего мира в целом и Школы любви в частности. Внезапно дверь отворилась, и вошла Лиза Фрейзер. Она была одета полностью, хотя мне было на это абсолютно наплевать. В тот момент сексуальных желаний во мне было не больше, чем у кастрированного петуха. Что меня действительно встревожило, так это шприц в ее правой руке.
- Вижу, вы проснулись, лейтенант, - заговорила она благодушно. - Надеюсь, вам не слишком неудобно.
- Вы забыли клюквенный морс, - прохрипел я.
- Опять ваши дурацкие шуточки. - Она поморщилась. - Ну, больше вам не придется беспокоиться. - Жестом доктора Франкенштейна она указала на шприц. - Скоро вы будете во власти Морфея.
- Я буду мертвецом?
- Я имею в виду, - она была по-прежнему иронична, - что в этом шприце достаточно демерола, чтобы вы уснули сном невинного младенца. Каковым вы и являетесь, полагаю. - Она залилась дурацким смехом, а я жалостно возмечтал, как бы добыть нож потупее да поковыряться у нее…
- Ну а потом? - спросил я.
- Завтра пополудни нас унесет ветром, - отвечала она бесстрастно. - Ну а где-то по пути кто-нибудь из нас надумает звякнуть шерифу и даст ему знать, где им подобрать своего давно пропавшего лейтенанта.
- Вы просто прелесть! - поблагодарил я сдавленным голосом.
- Все будет хорошо, - продолжила она самодовольно, - ну а теперь, лейтенант, баиньки!
- Вы говорили, что Школа любви холодных интеллектуалок - политически ориентированная организация, - заговорил я быстро. - Думаю, это было самым важным из того, что вы мне наплели.
- Вы меня опять неправильно поняли.
- Сама идея любого женского движения звучит для мужского уха скверной шуткой, тем более если назвать его ШЛюХИ. Ведь в этом же была основная мысль, так? Вы должны были быть уверены, что никто - и в особенности я - ни на секунду не воспринял вас всерьез. И вы могли при этом позволить себе говорить правду, сознавая, что я никогда в это не поверю.
- Полицейский начинает соображать - это настораживает.
- Для всякого уважающего себя полицейского все здесь шиворот-навыворот. То у меня был труп, то его вдруг не стало. У меня даже была свидетельница, но ее утащили вместе с трупом. Подозрение - мотив - возможность. Черт! Я даже не мог точно опознать тело, вплоть до сегодняшнего вечера. И это являлось частью всей игры, верно? Заставить полицейского носиться по сужающейся спирали, пока все полностью не перепутается, и достигнуть тем самым первоначальной цели.
Она ободряюще кивнула:
- Что-то вроде того, лейтенант.
- У меня есть пара безумных идей. Я бы хотел их высказать при всей своей безнадежной тупости.
- При условии, что будете благоразумны. Да и кто я такая, чтобы отказать вам в последней просьбе?
- Мендоза сказал, Элис Медина явилась к нему с наилучшими рекомендациями от организации, которую он не назвал, но упомянул, что она из крайне правых. Верно?
- Возможно.
- Моя догадка такова: она решила поначалу, что вы здесь лишь в целях поддержки Мендозы, но у вас идеи были самого разного свойства и, докопавшись до истины, она этому воспротивилась.
- Звучит убедительно. - От ее усмешки у меня мороз пробежал по спине. - Элис готова была бежать к Мендозе и выложить ему все наши планы!
- И вы ее убили?
- Не могли же мы поставить под удар все дело только из-за ее излишней чувствительности. Я же вам говорила, лейтенант: всякое движение нуждается в своих жертвах.
- И потому Стефани Чэннинг позвонила в полицию и заявила об убийстве?
- Бывают обстоятельства, при которых лучше действовать напрямую. Когда Элис не вернулась в долину, Мендозе стало явно ее недоставать. Он знал все о Чаке Генри и о масках, которые тот роздал детям, и, вероятно, догадывался, что Чак работал с Элис. Потом, если б Чак услыхал, что Элис пропала, он стал бы задавать неудобные вопросы, а он точно знал, где их задать. Поэтому, когда вы все так старательно вычислили - поздновато, конечно! - мы сочли наилучшим в подобной ситуации запутать полицию. Пусть Стефани разыграет невинную овечку, только что обнаружившую тело незнакомой ей девушки в снятом на уик-энд пляжном домике. А потом… - Тут она зевнула. - Ну, вы знаете, что произошло потом.
- Вы использовали Чака Генри, потому что это было удобно?
- Он был братом Роны и жил в Пайн-Сити. Чтобы быть уверенными, что он все сделает по нашему желанию, мы его сразу же познакомили с Элис. Она для этого очень подходила. Я подозревала, что она была настоящая нимфоманка, нуждавшаяся в интеллектуальном подтверждении своего стремления затащить в постель как можно больше мужчин. Может, я была не права, но способ сработал. Чак был без ума от нее, все шло по плану. Но потом она стала сходить с ума и почти расстроила все дело!
- Уезжая в Нью-Йорк, Чак не собирался возвращаться, - предположил я. - Позднее Элис собиралась к нему присоединиться.
Она несколько удивилась:
- Почему вы так решили?
- Он освободил Всю квартиру. Думаю, единственное, что заставило его вернуться, - желание знать, что принудило Элис изменить решение.
- В прошлую пятницу, когда мы встретились, тут произошла целая история. Элис решила порвать с нами - она встретила истинную любовь. Она также яростно противилась мысли о том, чтобы убрать Мендозу, поскольку это могло затронуть ее любимого Чака. И мы в конце концов были вынуждены убить ее.
Все это произносилось голосом, напрочь лишенным эмоций, как будто она рассказывала о незначительном дорожном происшествии.
- Чак говорил, Элис позвонила и велела ему срочно приехать к ней в домик, - сказал я. - Это не могла быть она, поскольку к тому времени уже три дня как была мертва. Значит, кто-то сымитировал ее голос по телефону. Когда было уже слишком поздно, а Чак так и не появился в своей квартире, как обещал, я догадался, что он, наверное, точно вычислил имитатора.
- И он стал звонить на Пайн-стрит, - продолжила она. - Мы убедили его, что это Мендоза убил его единственную любовь, и он ринулся в долину восстанавливать справедливость. Мы следили за ним все время и даже одолжили оружие!
- И был еще звонок от Микки, оказавшего большую помощь, - проворчал я. - Это вы задержали его настолько, чтобы я опоздал?
- Конечно. Это прекрасно разрешало вопрос с возвращением Чака.
- А разве Мендоза, напоровшийся на собственное убийство, не расстроил немножко ваши блистательные планы? - поинтересовался я.
- Это был просто подарок судьбы. Мендоза давно уже был обречен. В первой части нашего плана было решено избавиться от него навсегда. Надо сказать, мы запланировали для него другой, более драматичный исход.
- Не вызовет ли это осложнений? - уколол я. - Когда плантаторы услышат, что их великий импортный профессионал отправлен на тот свет тем, кто мстил за свою убитую подругу.
- Как вы наивны, лейтенант. Одно удовольствие обводить вас вокруг пальца! Мы очень хорошо поработали, чтобы по всей долине расползлись слухи о том, что Чак Генри симпатизировал коммунистам и работал на Эрнандеса. К началу завтрашней демонстрации все плантаторы будут на таком взводе!
- А какого черта делал здесь Эрнандес?
- А вы не знали, что можно играть с двух сторон против центра? - слукавила она.
- А как же Рона Генри? Как она относится ко всему этому, зная, что ее брат мертв?
- Думаю, довольна. Она его с детства терпеть не могла. - Лиза придвинулась ближе к постели, взяла шприц и скомандовала: - А теперь пора спать, лейтенант!
- Еще одно. Чего вы, черт возьми, хотите всем этим добиться?
- Небольшого хаоса. Добавим еще одну краску в общую картину. Гражданские волнения, больше споров, больше неуверенности великому богобоязненному среднему классу, желающему лишь сохранить статус-кво, где они могут делать деньги и спать спокойно. - Ее лицо посуровело. - Наши цели - Школы любви холодных интеллектуалок и иже с ними - всеобщие беды, и для этого мы пользуемся всеми доступными средствами, включая локальные стычки между кучками твердолобых плантаторов и организующихся в союз сборщиков. Все пошло на пользу, особенно когда вы поспособствовали тому, чтобы убрать одного лишнего слабака - Мендозу.
- Вы сошли с ума!
Она сохраняла презрительное спокойствие.
- Я и не ожидала понимания от тупого полицейского. В конечном счете подавляющее большинство смирится со всем, что хоть отдаленно напоминает решение: революции - гражданские войны - все, что остановит хаос. И вот тогда власть возьмем мы.
- Вы уверены, что в шприце только демерол? - спросил я.
- А почему вы усомнились?
Я честно ответил:
- Вы мне уже слишком много рассказали, чтобы оставить в живых до утра.
Она засмеялась вновь, а я при этом содрогнулся.
- Не беспокойтесь, лейтенант. Подумайте сами. Когда все закончится и мы исчезнем с глаз долой, кто же, будучи в здравом уме, поверит вашим бредням про женскую политическую группировку, да еще и с таким вызывающим названием, как ШЛюХИ?
С неудовольствием я был вынужден признаться самому себе в справедливости этих слов. Она закатала рукав, а мне больше ничего не оставалось, как наблюдать за иглой - стерильной, хотелось бы надеяться! - входящей в вену. Она выжала поршень до отказа.
- Так! - Лиза на шаг отступила и ухмыльнулась. - Сладких снов, лейтенант, до утра. Счастливо! Кто-нибудь из полиции должен обнаружить вас и спасти от голодной смерти.
Она выскользнула из комнаты, прикрыв за собой дверь и оставив меня в темноте. Лишь узкая полоска света проникала под дверь. Я наблюдал, пока полоска не стала превращаться в бледно-розовый столб и украдкой вползать в комнату. Потом столб вдруг взметнулся над полом и стал обретать очертания. Какой-то частью сознания я словно увидел, даже не удивившись, что очертания эти принадлежат мертвой девушке Элис Медине, со страшной черной дыркой в левом виске.
- Простите, - произнесла она нерешительно, - я подумала, что вы Чак. Но вы ведь не Чак, да?
- Ни Боже мой, - отвечал я серьезно.
- Ну, - она столь энергично дернула плечами, что каскад светлячков осыпался на пол, образуя сияющий фиолетовый коврик, - тогда мне надо уйти и материализоваться где-нибудь еще.
Я видел, как она упорхнула под дверь, оставляя позади сверкающие шарики света. Каждый раз, когда я закрывал глаза, эти шарики взрывались у меня в мозгу. И вовсе они не были световыми. Они были из демерола, так же как и призрак Элис Медины - из демерола, и весь этот проклятый мир - из демерола. Мысль была глубокая. Столь глубокая, что с ней я и решил заснуть.
Глава 12
Когда я открыл глаза, повсюду был яркий дневной свет. Ноги и руки сводила судорога. Я сделал усилие и перевернулся, уткнувшись лицом в подушку. Может, быстрая кончина от асфиксии предпочтительнее голодной смерти. Еще одно усилие, и на этот раз мне удалось сползти с постели. Глухой удар, с которым я свалился на пол, не способствовал облегчению демерольного похмелья.
Я полежал - легко контуженный - пару минут, потом вспомнил, что единственное, что они упустили из виду, - это заткнуть мне рот. Шансов, что кто-то находится в пределах мили от пустынного пляжа, было немного, но мне, кроме собственного голоса, терять было нечего. И я стал вопить "Помогите!" во всю мощь своих легких с полуминутными интервалами, пока горло не пересохло. Проводить таким образом утро не очень-то весело, но выбора у меня не было. Проглотив слюну, я начал все снова. После третьего отчаянного вопля дверь спальни открылась. Лежа спиной к двери, я уже рисовал в воображении Лизу Фрейзер, крадущуюся с двухфутовым кинжалом.
- Извините меня. - Женский голос звучал очень нервно. - У вас неприятности?
- Нет, - ответил я с безмерным облегчением, - просто я мазохист и занят своей обычной зарядкой!
- О, - голос зазвучал еще более нервно, - извините, что вас побеспокоила.
- Постойте! - взвизгнул я. - Ну, разумеется, у меня неприятности.
Перед моими глазами появилась пара длинных загорелых ног. Я окинул взглядом крошечное черное бикини, голый живот, задержался беспомощным взглядом на груди и наконец взглянул на лицо. Блондинка с длинными мокрыми волосами взирала на меня широко поставленными голубыми глазами с явным сомнением.
- Что случилось? - подозрительно спросила она.
Надо быть попроще, подумал я.
- Я лейтенант полиции. Приехал вчера вечером произвести арест, и кто-то прыгнул на меня сзади и ударил по голове. Когда очнулся, они уже ушли, оставив меня связанным.
Она задумчиво оттопырила пухлую губку, в то время как я внутренне выходил из себя.
- Хотелось бы вам верить - честно! - но я не могу понять, как лейтенант полиции может быть таким глупым.
- Мой жетон в кармане брюк, - прохрипел я.
- Какой жетон?
- Значок! - Горло сжал спазм. - Кусок металла с надписью "лейтенант".
- Вы шутите. - Она нервно рассмеялась. - Скажите, что вы шутите.
- В брючном кармане, - повторил я хрипло.
- Вы говорите так уверенно, что придется вам, пожалуй, поверить.
Став сзади на колени, она бесцеремонно опрокинула меня на спину. Кажется, я лежал целую вечность, прислушиваясь, как она там возится с узелками.
- О’кей, - наконец выдохнула она с облегчением, - теперь вы свободны.
Прежде чем осторожно подняться, мне пришлось размять ноги.
- Благодарю, - сказал я, массируя запястья. - Как это вы тут оказались?
- Я здесь купаюсь каждое утро. Услышала зов о помощи. Вы уверены, что это не трюк?
- Какой трюк?
- Завлечь меня сюда. Вы могли видеть, как я здесь плаваю ежедневно, а потом притвориться полицейским, нуждающимся в помощи. - В её глазах появился проблеск надежды. - Ну, то есть завлечь меня сюда - кругом никого, вот и делай со мной что хочешь.
- Как вас зовут? - спросил я дрогнувшим голосом.
- Анджела Тумис. А вас?
- Эл Уилер.
Она поморщилась и еще раз укорила меня:
- Так вы ничего такого не имели в виду, а? Не подсматривали за мной целыми днями, не вызывали извращенных фантазий о том, что бы со мной сделали, попадись я вам в лапы?
- Мне пора, - бросил я, не дожидаясь, пока у меня лопнет башка. - Еще раз спасибо за все.
Я довольно резво покинул домик, поскольку в тот момент менее всего был расположен к долгим беседам со всякими разодетыми в бикини сумасбродками. Машина стояла все там же, перед домиком, и перед тем, как сесть за руль, я посмотрел на часы. 10.32. Демонстрация должна была начаться в одиннадцать, добраться туда на полной скорости можно будет лишь через час. По моим расчетам, Эрнандесу и его людям тоже понадобится примерно час, чтобы подойти к месту митинга.
Мне хватило пятидесяти минут. Дорога привела к краю долины, и последние минут пять езды по грязи довели меня до сердцебиения. Я тормознул около упреждающего знака перед полицейским заграждением и вылез из машины. Бросив взгляд на узнавшего меня полицейского в форме, я понял, что он лишь секунду назад оставил намерение задать мне хорошую головомойку.
- Ну как дела? - спросил я.