Дарзиньш расхохотался, весело и от души.
- Наивняк! - сказал он. - На доносчиках любое судопроизводство и дознания держатся. В любой стране мира. Без них правоохранительные органы слепы и глухи. Я слышал версию, что даже Адама с Евой Бог выгнал из рая по доносу… змия!
Игорь недоверчиво улыбнулся, но Дарзиньш стал горячо уверять его в своей правоте:
- Верь мне: это самое высокое достижение доносительства! - сказал он. - Спровоцировать на преступление, а потом и донести! Ты не будешь доносить, но сколько есть слабых, которых совсем нетрудно заставить это делать. А раз донесешь…
- "Коготок увяз, всей птичке пропасть"! - подхватил Игорь.
- Именно! - согласился Дарзиньш. - А откажется, так и "спалить" можно.
Увидев недоумение Игоря, Дарзиньш понял, что он не знает значения этого слова, и охотно просветил его:
- "Спалить" доносчика - это значит сдать его уголовникам на растерзание!
- То есть, они его убьют? - понял Игорь.
- Раньше сжигали! - сообщил подробности Дарзиньш.
Он налил себе в стакан остатки чифиря. Игорю не досталось, но Дарзиньш его утешил:
- На первый раз тебе хватит! Мы с тобой обо всем договорились, времени на разговоры у тебя еще будет предостаточно. Как и работы с бумагами. Эти завалы надо разгрести. И чем раньше, тем лучше.
- А секретов там не будет? - засомневался Игорь.
- Какие там секреты! - отмахнулся Дарзиньш. - Иди, знакомься с зоной. Может, придется червонец здесь и проканать. Видишь, даже по фене заботал.
Он нажал кнопку звонка, и буквально через мгновение в кабинете появился Вася-старшина.
- Вася! - обратился к нему Дарзиньш. - Этот парень мне нужен, как никто! Ты меня понял? Стучать он не будет, ни к каким мероприятиям его не привлекать, всех сексотов предупредить, чтобы смотрели в оба. Проследи сам, чтобы был полный порядок.
Игорь попрощался с начальником лагеря и вышел из кабинета под охраной только Васи. Впрочем, это было более чем достаточно.
Молчаливый и внушительный Вася повел Игоря прямиком в баню. Сотоварищи по этапу уже помылись и разбрелись по баракам.
Банщик при виде Игоря сделал кислое и тоскливое лицо.
- Пара нет! - категорически заявил он. Теплой водой будешь мыться? - спросил он.
- Буду! - сразу согласился Игорь. - После дороги неплохо бы смыть с себя пыль.
- Нешто грехи можно смыть? - визгливо засмеялся банщик. - Грехи на душе оседают, а душу омыть можно лить слезами и кровью. Страдания омывают душу, одним словом.
Он, конечно, преувеличивал. Вода была горячей, но Игорь не стал ее разбавлять холодной, чтобы затем окатить чистое, мытое тело шайкой холодной воды.
Так он и сделал, фыркая и отдуваясь, к радости банщика, который несколько раз заходил в помещение парной, чтобы Игорь долго не задерживался. Банщика явно кто-то ждал, и, судя по его нетерпению, со спиртным.
Вася тоже ждал Игоря с нетерпением, у него в поселке были дела любовные, дожидалась его жена одного из охранников-старожилов, из тех, что состариваются на службе, всю жизнь проводят на одном месте, даже отпуск, и умирают здесь же. И жен себе, в основном, они подбирают спокойных, характера схожего, но некоторые ошибаются и попадают в цепкие лапы таких беспокойных и гулящих баб, что жизнь у них становится похожа на ад дома и на рай в зоне, где они стараются проводить как можно больше времени. С женщинами в таких зонах трудно, в основном, замуж идут местные, из эвенков и других малых народов. Эти покорные, но и среди них бывают беспокойные. Вот одна из таких беспокойных Васю и заарканила, муж ей попался квелый, а Вася - мужик, всем мужикам - мужик.
Он привел Игоря в его барак и на прощание сказал:
- Как все на работу, ты в кабинет, бумаги разбирать! Ясно, студент?
Вася уже каждого в уме сфотографировал, идентифицировал и запомнил не только фамилия, имя, отчество, но и кличку, и особые приметы. Это был лучший сотрудник Дарзиньша, сразу же выделенный им из серой и пьяной массы служивых. Дарзиньш настоял на том, чтобы молодому Васе присвоили звание старшины, вернее, прапорщика, старшиной его звали по старинке. И Игоря он сразу отметил, увидев, что на преступника не похож, случайный здесь, так он звал попавших в исправительный лагерь по роковому стечению обстоятельств.
В бараке маялась смена заключенных, работавшая в ночную. "Ночной" эта смена называлась потому, что приходилось вкалывать до двенадцати часов ночи, что автоматически влекло за собой недосып, так как подъем был один для всех в шесть часов утра, бригадиры и старосты безжалостно будили "ночников" и гнали на построение, где всех привычно пересчитывали по головам, а потом загоняли обратно в барак. Некоторым, правда, удавалось после ухода первой смены заснуть. В конце каждого месяца, а тем более квартала, утренняя смена увеличивалась до вечера, а "ночная" превращалась в ночную уже без кавычек, до утра.
Но когда Игорь вошел в барак, вторая смена уже маялась в ожидании похода строем в производственный барак, где на стареньких и списанных машинках делали план, за счет которого заключенные получали право раз в неделю дополнительно отовариваться в ларьке. Правда, в этом ларьке, кроме консервов, ничего путного не было, но все же приятно было разнообразить скудное меню лагерной столовки банкой джема, тоже списанного по сроку годности с какой-нибудь военной базы из множества разбросанных по безлюдной тайге, конечно, ракетных или авиационных, с бомбардировщиками дальней авиации. Но, в основном, с ракетных шахт, где строго следили за сроком годности употребляемых ракетчиками продуктов. Ценные специалисты должны были есть все только самое свежее.
Списанные продукты всегда находили своего потребителя. Ими были зеки.
Появлению Игоря в бараке искренно обрадовался лишь один человек. Это был Пан. Он бросился к Игорю, как к родному сыну.
- Слава богу! - воскликнул он. - Тебя на швейку определили?
- Нет! - ответил Игорь, оглядываясь по сторонам, в поисках свободной койки.
Но Пан уже тянул Игоря в глубь барака.
- Идем, я тебе, на всякий случай, койку занял, рядом с моей!
В бараке, к удивлению Игоря, стояли не деревянные, а металлические кровати с сетками. Они были двухэтажными, стояли друг на друге, по четыре кровати, как в купе поезда, только поезд состоял из одного длинного вагона, окошечки были маленькими и подслеповатыми, да и "купе" в этом "вагоне" располагались в три ряда от самого входа.
Игорь заметил, что все вновь прибывшие заняли самые неудобные для проживания койки, у входа. Дверь беспрестанно открывалась и хлопала, потому что никто не удосуживался ее придерживать, и свежий воздух непрерывным потоком поступал через нее. Летом было хорошо, только комары, залетавшие "на огонек", первыми жертвами выбирали спящих у входа. Но вот зимой порывы холодного ветра, чреватые простудами и неизбежным радикулитом, доставляли немало хлопот.
Павлов сидел на нижней полке почти у входа и слушал, как его ругает Моня, очевидно, Игорь застал конец жаркого спора.
- Сколько ты найдешь людей, - кипятился Моня, - которым хотелось бы знать о себе правду? Кому нужна твоя правда?
- Правда нужна всем! - не уступал пришедший в себя после перенесенного показательного зрелища Павлов-доцент. - Только люди не хотят себе в этом признаться.
- Глупости! - убеждал его Моня. - Люди ненавидят правду, а людей, имеющих смелость ее высказывать, ненавидят вдвойне.
"Правда подчас рождает ненависть", - подумал Игорь. - Кто это сказал? Уже не помню! Как быстро знания, приобретенные с таким трудом, превращаются в ничто. Это трудно взбираться на гору. А скатываться очень легко. Только, вот, разбиться можно в конце падения".
Пан одному ему известными путями, сказались опыт и связи в уголовном мире, занял две койки в среднем ряду барака, где всегда было тепло и не дуло.
- Положи вещи на койку, придет кладовщик, отдашь в кладовку, цивильное с собой не положено иметь, только теплое белье нужнее, да и то, по большому блату. И пойдем представимся!
- Кому? - огляделся Игорь.
- Не оглядывайся! - велел Пан. - Авторитету барака! Он хотел с тобой познакомиться. Только не подумай плохого. Не каждого берут с грузом на миллион долларей. А глаз он уже положил на Баню.
И Пан противно захихикал.
Игорю стало неприятно, но барак - это не то место, где можно иметь самолюбие. Дарзиньш был прав, когда говорил, что все остается на воле, а здесь начинают действовать совершенно другие законы.
- Представляешь, когда мы мылись в парилке, самолично пришел и осматривал его издали, как цыган лошадь. В любовницы пойдет Баня, ловко ты его окрестил, или изобьют и опустят. Отправится в барак "Дунь".
И он захихикал еще противнее. Потом, внезапно спохватившись, спросил:
- Так куда тебя направили? В этом бараке только шныри и швейники живут.
- Хозяин меня к себе шнырем и забрал! - сообщил Игорь, чем вызвал тень беспокойства в глазах у Пана.
- И чего это он к тебе воспылал? - послышался грубый и жесткий голос.
Пан сразу же стал угодливо изгибаться. Игорь увидел перед собой щуплого мужичка в особом тюремном прикиде, когда тюремная одежда была перешита в соответствие с уголовными традициями: брюки клеш, а тюремная куртка с обязательным воротником "апаш".
Болезненный вид авторитета никого не обманывал: землистый цвет лица был вызван долгими скитаниями по камерам, баракам и БУРам, как вор в законе, он, естественно, не работал никогда, но в связи с новыми правилами его теперь зачислили в бригаду швейников, где за него давала план вся бригада, по принципу "за себя и за того парня".
- Образованием юридическим приглянулся, - ответил спокойно Игорь. - Знаю некоторые юридические тонкости.
Беспокойство в глазах Пана пропало сразу, как только он вспомнил об образовании Игоря.
Но авторитет все еще смотрел недоверчиво.
- А больше он тебе ничего не предлагал? - спросил он с иронией.
- Даже посмеялся, когда я ему твердо заявил, что стучать не буду! - сказал Игорь. - "Кому, - говорит, - ты нужен? Мне фраера не нужны!"
- Ничего себе "фраер"! - удивленно протянул авторитет. - "Дури" взяли на "лимон" баксов, строгача влепили, да еще в признании отказывают.
И он засмеялся. Тут же его смех был угодливо подхвачен "кентами" и "шестерками".
Игорь нахмурился:
- Меня подставили! - сказал он угрюмо. - Я и не знал, что передавал. Эти козлы не захотели упускать случая раздуть дело и получить лишнюю звездочку.
- О, как тебя уже образовали! - насмешливо протянул авторитет. - Я, "фраерок", было подумал, что ты в авторитеты полезешь, а ты решил косить под мужика.
Он внимательно всмотрелся в Игоря, затем протянул ему вялую руку.
- Для ментов - Беднаркин Андрей! - представился он. - А для тебя - Полковник. Усек?
- Усек! - подтвердил Игорь.
- Ты, парень, вроде ничего! - решил Полковник. - Поглядим на твое поведение. Но запомни одно: в бараке хозяин - я! Шустри в "крикушнике". Но будешь "сучить", вычислим и зарежем. Ты не бойся, - пошутил он почти что голосом Джигарханяна, - "мы тебя не больно зарежем, чик, и ты на том свете".
- А я и не боюсь! - улыбнулся Игорь. - Лезть ни во что не собираюсь, буду тянуть срок, как могу, но в сексоты не пойду.
- Не ходи! - одобрил Полковник. - Никуда не ходи. Первый в зоне бунт, и всех "сук" на куски порвут. Ты молодой, здоровый. Пересидишь, выйдешь, учиться пойдешь.
И Полковник величественно, сопровождаемый своими двумя здоровенными охранниками, двинулся на выход.
У двери он задержался и неожиданно для всех обратился к Павлову:
- Слушай, Доцент! Объясни с биологической точки зрения: почему я так часто срать бегаю?
- Это надо объяснять с медицинской точки зрения! - обрадовался Павлов.
Он решил блеснуть и своими медицинскими познаниями, но Полковник уже потерял к нему интерес и не торопливо двинулся вон из барака.
Павлов так и остался сидеть с раскрытым ртом, озадаченный таким странным отношением к себе.
Моня расхохотался, глядя на недоуменное выражение лица Павлова.
- Вот тебе еще один пример, как люди любят слушать правду о себе! - заявил он. - До и что ты можешь сказать о его болезни. Надо же анализы провести…
- Можно предположить ахилию желудка, - возразил Павлов, - врожденную слабость секреторного аппарата желудка…
Павел Горбань злобно прервал его:
- Глохни, Доцент! Без тебя тошно! Надоел.
Физиологические потребности и Игоря погнали в туалет, но он не стал спрашивать у Павлова совета, у него все было в порядке. Поэтому он быстренько выскользнул за дверь и направился к деревянному приземистому зданию, издававшему характерный запах, знакомый Игорю по туалетам московских вокзалов.
Но на полпути его остановил подручный авторитета.
- Погодь, Студент! - предупредительно выставил он ладонь перед Игорем. - Полковник любит думать в полном одиночестве. Терпи, коза, а то мамой будешь! - прибавил он со смешком.
Ничего не оставалось, как стоять и ждать. Но подручный был малым добрым, достал пачку "Кэмела" и щедро протянул Игорю.
- Не курю! - отказался Игорь.
Подручный равнодушно спрятал сигареты, оставив себе одну, и заметил так же равнодушно:
- Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет! Впрочем, - добавил он, - многим из нас не дожить до старости.
"Лет до ста расти нам без старости…" - вспомнилось Игорю.
Но он постарался промолчать. Приняв за правило не встревать ни в какие конфликты, он стал немедленно придерживаться собственных правил.
Подручному Полковника стало скучно курить молча, и он опять попытался затеять разговор с Игорем.
- Если бы у меня было "дури" на "лимон", - протянул он мечтательно, - слинял бы я за бугор, и никто бы меня там не нашел.
- По какой линии слинял бы? - насмешливо спросил Игорь.
Подручный Полковника носил звучную кличку Лом, которая на самом-то деле была всего-навсего сокращением его фамилии Ломов. Но его габариты и мощные физические данные в сочетании с фантастической преданностью Полковнику плюс некоторая прямолинейность соответствовали кличке. Одним словом - Лом.
- Не выступай, пацан! - сказал он угрожающе. - Я хотел и Лом, но не дуб. Думаешь, границы так охраняют, что не пройти - не проехать? Из такой дыры, как наша, бегут, а уж найти на границе того, кто берет на "лапу", легче легкого.
- Видел я сегодня одного беглеца! - со значением протянул Игорь. - Как ему Шельма яйца рвала. А "хозяин" после "штопки" велел в бабу превратить.
- В бабу можно превратить и с неоторванными яйцами! - тоже со значением сказал Лом. - Завтра Полковник взойдет на новенького.
Игорь сразу же вспомнил хихиканье Пана, его путаный рассказ о визите в баню и понял, что Горбань находится в большой опасности, вернее, его зад и положение в уголовной иерархии, его собираются "опустить". Но ни стремления предупредить, ни уж тем более желания защитить у него не возникло. У него всегда было к насильникам брезгливое чувство, хотя умом он понимал, что виновных среди них, действительно, всего процентов тридцать. Он и сам при неудачном стечении обстоятельств, захоти какая-нибудь из пассий заложить его в милицию, долго бы доказывал, что он не верблюд, и неизвестно еще, удалось бы ему доказать это или нет, и он мог оказаться в положении Горбаня, но все же побороть в себе это брезгливое чувство не мог. Представив себе, что он почувствовал бы, застав свою несовершеннолетнюю дочь в постели, Игорь не поручился бы, что не поступил бы точно так же, как отец несовершеннолетней любовницы Горбаня.
- А почему не сегодня? - спросил он, чтобы спросить.
- Сегодня у нас желудок не в порядке! - серьезно ответил Лом. - К вечеру наладится, ночь поспим спокойно, а завтра будем в силе, можно и целку ломануть.
Из туалета не спеша вышел Полковник. По пути он застегивал ширинку, как будто трудно было это сделать там.
- Ждешь, Студент? - насмешливо спросил он Игоря. - Правильно, старших надо уважать. У тебя со здоровьем все в порядке? - спросил он неожиданно заинтересованно. - Никаких хронических болезней нет?
- Не было! - грустно пошутил Игорь.
- Это хорошо! - одобрил Полковник. - В бараке может быть только один больной.
И он, сопровождаемый Ломом, прошествовал в барак.
Путь был свободен, и Игорь со скоростью спринтера рванул в туалет на десять посадочных мест. Отливая в очко, он с некоторым любопытством осмотрел и эту достопримечательность.
С такими уборными Игорь в своей жизни еще не сталкивался. Впрочем, принцип ее устройства был точно таким же, как и у "удобств во дворе" в любой деревне. Только выгребная яма была огромных размером, рассчитанная на несколько сот человек с их физиологическими потребностями. Часть выгребной ямы находилась за пределами строения.
"Интересно! - подумал Игорь. - А зимой, в морозы, как ее очищают?"
Но ответа не нашел, да и мысли его тут же переключились на другое.
"Чего это Полковник моим здоровьем заинтересовался? - с тревогой подумал он. - На что, интересно, он намекает?"
Но и тут ответа не нашел, как ни крутил с разных концов. Чем-то этот вопрос его все же беспокоил, но чем, Игорь так и не понял, а потому решил больше не думать, чтобы не свихнуться от чрезмерного думанья.
У входа в барак он снова встретил Лома. Проводив "хозяина" до койки, он тоже решил сбегать в "кабинет задумчивости".
- С облегчением! - приветливо бросил он Игорю.
Как он ни торопился, все же задержался возле Игоря и еще раз протянул мечтательно:
- Я бы устроился в "дурью" на "лимон". Гад буду!
- Ты думаешь, мне вот так просто дали и вези бесконтрольно? - опять возразил ему Игорь. - Я шкурой чувствовал, как меня "пасут". Стоило мне выйти из купе, как туда тут же подсаживался кто-нибудь и начинал флиртовать с пятидесятилетней соседкой по купе. Та только млела от такого неожиданного успеха у мужчин…
- Ладно, после доскажешь! - прервал его Лом. - А то у меня лопнет мочевой пузырь, и я обварю себе ноги.
И он, как молодой жеребец, припустился к туалету.
В бараке царило оживление. Вернулась первая смена, вторая ушла на работу, а отработавшие, несколько обалдевшие от стрекота машинок, на повышенных тонах разговаривали друг с другом, обмениваясь впечатлениями о происшествиях: о сломанной иголке, которая, отскочив, попала точно в переносицу, а могла, зараза, и в глаз заехать; о вечно ломающейся машинке, которую должны были списать по второму заходу еще в прошлом году, однако все не торопятся да не торопятся. На новичков обращали внимание, в основном, с меркантильными соображениями, бросались стрельнуть курево, но новички были как раз некурящие, такие как Павлов и Игорь, а остальные были битые "жуки", живущие по принципу: "дружба - дружбой, а табачок - врозь". Горбань злобствовал, предчувствуя недоброе, но вместо того чтобы раздать все имеющиеся у него сигареты и хоть как-то повлиять на настроение барака в свою пользу, он лишь усугублял неприязнь к себе и злорадное предчувствие - все новости уже были сообщены им второй сменой еще в швейном цеху.
Оказывается, мелких дел существует столько, что ими можно занять все свое свободное время. За книгу взялись, как отметил Игорь, всего двое. Некоторые стали перед ужином подкрепляться, открыв тумбочку и проверяя заодно сохранность запасов продовольствия - с соседями всегда приходилось держать ухо востро.