- В аэропортах существуют специально натренированные собаки, вынюхивающие наркотики, специальные детекторы, обнаруживающие наркотики даже заплавленные в подошву обуви или зашитые в двойные стенки и двойное дно чемодана. Приятель из Москвы жаловался мне, что африканцы из университета дружбы народов заставляют крепко побегать за собой. Бывшие студенты, да и не бывшие, нашли хороший способ зарабатывать деньги на "дури". Юго-запад столицы наводнен героином из Африки. Торговцы в основном нелегально проживают в "Лумумбарии", как окрестили общежитие университета дружбы народов. Приятель шутит, что раньше этот вуз был наводнен агентами КГБ, а сейчас агентами наркомафии.
- А где агенты КГБ? - пошутил главный. - Куда они смотрят?
- На мировую революцию! - отшутился специалист. - Неплохой улов. Поздравляю, капитан.
- Это - все? - спросил главный, показывая на солидную горку пакетиков с наркотиком. - Ты уверен, что это героин, а не "белая, леди"?
- Уверен и убежден! - ответил специалист. - Могу даже помазать на что хочешь!
- Я тебе и так должен бутылку! - вспомнил главный.
- Это - не все! - продолжил специалист. - Под медом еще что-то есть. Но это мы уже в лаборатории определим.
- Манечку медком решил побаловать? - усмехнулся главный.
- Так тебе все сразу и скажи! - огрызнулся влюбленный специалист.
На Игоря никто не обращал внимания, но он прекрасно понимал, что стоит ему сделать хоть шаг по направлению к выходу, как его сразу же схватят и припишут попытку побега.
Он едва слышал, о чем говорил специалист по обыскам. У него в голове билась одна лишь мысль: "Знала Лена о том, что находится внутри медведя?" Но ответа на свой безмолвный вопрос он не мог сам себе дать.
Ему стало страшно.
"Вот влип, так влип! - думал он. - В "перевозчики" "дури" попал! Диплом накрылся. Выгонят теперь из института".
О том, что его могут надолго посадить в тюрьму, он как-то и не думал. Считая себя невиновным, он уже решал и за следствие, и за суд, не ведая, что виновность его уже предопределена самим задержанием с огромным количеством наркотика на квартире наркобарона. И доказать, что он - не "верблюд", невозможно, даже несмотря на то, что его уже обозвали "мулом".
Главный, вспомнив об Игоре, подошел к нему.
- Руки за спину! - приказал он жестко.
Игорь завел руки за спину, и главный - капитан тут же нацепил ему наручники на запястья.
- Пока присядь в кресло! - легонько толканул он Игоря по направлению к креслу. - Мы еще немного подождем, вдруг, твой хозяин заявится? Впрочем, навряд ли. Кто-то его предупредил. А ты еще кого-нибудь знаешь?
- Я вам уже все сказал! - устало ответил Игорь. - Никого я не знаю. И хозяина не знаю. Позвонил ему по номеру телефона, который мне продиктовали, и все.
- Ты мне лапшу на уши не вешай! - разозлился главный.
Он позвонил по телефону и почти торжественно сказал:
- Товарищ полковник! Задержали "перевозчика" с огромным количеством героина.
Что ему ответили, Игорь, естественно, не мог слышать. Но после разговора с начальством капитан вывел Игоря из квартиры, сказав на прощание специалисту:
- Ты вези медведя в лабораторию, я же этого хмыря-недоучку прямо к полковнику. А ты продолжай обыск и жди хозяина квартиры! - приказал он милиционеру. - Я своих ребят оставлю тебе.
Капитан, посадив Игоря на заднее сиденье машины, повез его в управление внутренних дел. Скованный, он не представлял угрозы. Да и раскованный он не стал бы усугублять свое незавидное положение нападением на представителя власти при исполнении служебных обязанностей.
Перед кабинетом полковника капитан придержал Игоря и тихо ему посоветовал:
- Ты полковнику мозги не пудри, пацан! Говори все, как на духу! Он тебе потом послабление сделает, ниже низшего получишь, а там в зоне хорошей окажешься, помиловку сделает или, в крайнем случае, на условно-досрочное пойдешь, тоже на хорошую стройку народного хозяйства.
Игорь промолчал, понимая, что капитану ничего не докажешь, потому что он просто не верит ни единому его слову.
Капитан ввел Игоря в кабинет полковника, доложил по уставу и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
- Садись! - равнодушно бросил Игорю полковник, усиленно делая вид, что он страшно занят делами, хотя просто рисовал чертиков на листке бумаги в блокноте.
Порисовав минут пять, что, по его мнению, было вполне достаточно для того, чтобы "клиент" созрел, полковник еще более равнодушно произнес, взглянув на Игоря и отставив в сторону блокнот с кучей чертиков:
- Рассказывай!
На самом деле ему было все равно, доказательства преступления Игоря были все налицо, как говорится, дело можно было сразу передавать в суд, но ему хотелось выявить всю сеть распространителей "дури", добраться наконец до верхушки наркосети, до самих наркобаронов, а не довольствоваться мелкой шушерой, вроде вот этого "перевозчика" зелья.
Но Игорь еще там, в квартире, решил не выдавать Лену. Слова о ней не произносить, не впутывать ее в сомнительное дело. Виновна она или не виновна, не ему судить, а за собой он ее не потянет. По зрелому размышлению не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что она его использовала в своих интересах.
"Они меня вычислили по списку туристов еще в Москве, - понял Игорь, размышляя, пока полковнику не надоест рисовать чертиков. - То, что Лена увлеклась, делу не мешало, делать дело с любовью, совмещать полезное с приятным, что может быть лучше. Понятно, почему Лена так испугалась, когда на вокзале воришка чуть было медведя не уволок, она-то знала, сколько "дури" находится в деревянном мишке да в бочке. Понятно, почему она побледнела, из-за той суммы, что Лена выложила за медведя этому кавказцу, она не повела бы и бровью. А как она сказала? "Брат мне не возместил бы убытки!" Да за такое количество наркоты убили бы сразу. Кого же мне сдать, чтобы не сослали в тьмутаракань?"
Он тут же выдумал попутчика из Таллинна, который заболел, и того кавказца, что продал ему этого медведя. Но тут же вспомнил, что тогда кавказец выдаст Лену, скажет, что купила Лена, а не он, и его посадят за соучастие и недонесение и за то, что мешал следствию. В конце концов он остановился на варианте: попутчик из Таллина вручил ему медведя с просьбой передать другу, у которого юбилей. И ничего более.
Когда полковник предложил ему все рассказать, Игорь уже четко продумал свою версию и очень складно ее нарисовал.
- Складно врешь! - одобрил его версию полковник. - Но ты не учел одного момента: есть дело, где кроме тебя никого нет. Тебя взяли с большой партией наркотиков. Хочешь вешать все на себя, ради бога. За такую партию тебе светит, от семи до пятнадцати или статья расстрела. Ясно, студент?
- Я сказал правду! - упрямо твердил Игорь. - Почему нельзя оказать услугу заболевшему попутчику?
- Почему нельзя? - удивленно спросил полковник. - Ради Бога! Но, представь себе, как будут смеяться в суде, когда ты будешь им доказывать, что случайный попутчик отдал тебе партию наркоты на сотни тысяч долларов.
- Он мне ничего не говорил о наркотиках, я их тоже не видел, а о существовании тайников даже не догадывался, - возразил Игорь.
Полковник насупился. Он видел, что парень скрывает что-то, и подозревал, что скрывает сообщников, а значит, нечего с ним и церемониться.
- Хоть взяли тебя как "мула", но отвечать тебе придется, как ослу, за чужие грехи. А палка закона бьет намного больнее, чем та палка, что бьет по жопе. Посиди в тюрьме, подумай. Сдашь группу, помогу. Может, на условное осуждение потянешь. Но мне нужны хозяева. Мелкоту мне не предлагай! Все!
Он вызвал охрану и отправил Игоря в тюрьму. Обыск у него на квартире ничего не дал, соседи охарактеризовали его только с положительной стороны, если не считать того, что девочки часто приходили, чередовались. Но кто в молодости без греха?
Местная тюрьма была старинная, каторжная, бывший централ, через которую шли большие злодеи в самые страшные исправительные лагеря, расположенные в местах, куда можно было доплыть лишь в летнюю навигацию, причем не за один день.
Игоря, к его большому удивлению, сразу через баню отправили в камеру, оставив в неприкосновенности волосы на голове и на теле, хотя внушительная толпа временно задержанных, которым еще только предстояло предстать перед судом и которые еще, возможен был и такой вариант, могли быть оправданы судом как невиновные или за недоказанностью преступления, все поголовно были наголо острижены.
В маленькой камере, куда привели Игоря, у стены на корточках сидел старик лет семидесяти в узбекском халате, с седой бородой и усами, редкими седыми волосами на голове, прикрытыми тюбетейкой.
"Какой яркий персонаж страшной пьесы! - подумал Игорь. - Наверное, это и есть старый басмач".
Он просто вспомнил обмен репликами двух "актеров второго плана": надзирателя и дежурного офицера.
"Куда определить "мула"? - веселился надзиратель.
"А давай его к старому басмачу! - предложил дежурный офицер. - Собратья по профессии все-таки!"
Игорь чувствовал себя как на экскурсии в старом замке на острове Сааремаа, только вошедшим в роль, чтобы на собственной шкуре ощутить тот ужас и ту безысходность, которые испытывают из поколения в поколение узники всех стран и народов, все рас и континентов.
Пока кроме любопытства им не владело ничего. Где-то глубоко таилась обида на Лену, которая "подложила ему такую свинью", но он гнал даже тень мысли о ее возможном предательстве. Трагично ощущать себя тем, кого использовали в чьих-то интересах. А когда интерес прикрывается любовью, обидно вдвойне.
Игорь твердо надеялся, что самый гуманный и человечный суд внимательно отнесется к его проблеме и сразу поймет, что он здесь ни при чем, а следователь получит "по мозгам" за глупую и безответственную работу.
Он и не подозревал, что заржавелая судебная машина перемалывала своими безжалостными жерновами не одного невиновного, а миллионы, и судьба несостоявшегося коллеги ее также не волновала.
Ему бы вспомнить, что "спасение утопающих - дело рук самих утопающих". Но в этом случае ему пришлось бы рассказать все о Лене, а этого он не мог сделать и не сделал бы даже под пытками.
А когда в деле лишь один виновный, то на него и вешают "всех собак".
Узбек оторвался от своих дум о жизни и судьбе и внимательно всмотрелся в нового соседа по камере. Огонек интереса засветился в его глазах, но тут же погас.
- Здравствуйте! - улыбнулся Игорь и сел на деревянную массивную скамейку у стола. - Меня зовут Игорь!
Узбек молчал, смотрел на Игоря, смотрел, затем отвел взгляд в сторону, словно тот больше его и не интересовал.
Путь Игоря только начинался, а у старика уже заканчивался. Пятнадцатилетним парнишкой он успел побывать в басмаческой банде, повоевать с пограничниками, когда его помиловали из-за юного возраста, занялся контрабандой и торговлей наркотиков и успешно работал до преклонного возраста. А "погорел" он по глупой случайности: вез в город очередную партию гашиша, самого лучшего, черного, как смола, липкого, как мед. В купе вагона ехал с ним случайный попутчик, тоже узбек, из молодых да ранних, из тех, кому палец в рот не клади. Вот этого молодого кто-то "сдал", и его наружка вела от самого Ташкента, чтобы проследить конечный пункт назначения и всю цепочку распространения наркотиков. Молодой да ранний заметил за собой слежку лишь на вокзале и в наглую поменялся со стариком чемоданами без его ведома. Старик бросился за ним, чтобы задержать. В результате задержали обоих, и в обоих чемоданах нашли наркотики. Если бы не эта случайность, возил бы старик и возил наркотики до самой смерти, которая теперь была не за горами. И, старик размышлял о неисповедимых путях аллаха, которыми он ведет каждого человека, и о том, что если счастье изменяет человеку, то навсегда.
Игорь напрасно рассчитывал, что следствие быстро завершится и праведный суд оправдает его за явной невиновностью. Время шло, а он все сидел и сидел в одной камере со стариком-узбеком. Изредка его вызывали на допрос, предлагали покаяться и все рассказать следствию, но он упрямо стоял на своем, а следователи продолжали искать его сообщников и предлагать Игорю разные блага в обмен на его чистосердечное признание, которое так облегчит следователям жизнь.
Узбек пять раз в день молился на восток и молчал, не вступая ни в какие разговоры с Игорем. Он готовился предстать перед аллахом, мирские дела его больше не интересовали.
А Игорь раз за разом подписывал бумаги о продлении срока предварительного заключения в связи со сложностью расследования и в связи с огромной общественной значимостью дела.
Следователь поначалу принял его за "мула"-наркомана и ждал, когда у него начнется "ломка", а при длительном содержании без наркотиков человек, привыкший к ним, оказавшийся в зависимости от них, готов отдать что угодно за дозу героина или морфия, таблетку-"колесо" или кусочек "промокашки", ЛСД, качественный наркотик голландского "Симеона", который внешне выглядит как промокашка с изображением маленькой смешной физиономии. Такой примитивный прием всегда срабатывает, хотя и считается негуманным, но широко используется во многих странах мира для раскрутки "цепочек" и дает превосходные результаты.
Но дни складывались в недели, недели в месяцы, а Игорь и не думал "ломаться". И твердо стоял на своем: случайный попутчик попросил забросить подарок на юбилей. И все тут.
Следователи тоже были "не лыком шиты" и мурыжили Игоря в надежде его дожать и расколоть.
Узбека быстрее "дернули" на суд. Очевидно, следователи поняли, что ему "костер не страшен…", и душа его уже беседует с аллахом, а для следователей слов не остается.
Игорь остался в одиночестве. Правда, он уже привык молчать, старик приучил его к этому. Поначалу это было невыносимо, и Игорь радовался общению со следователями, охотно беседовал, но твердо придерживался своих прежних показаний, не идя ни на какие увещевания и не веря самым выгодным посулам.
На воле осень сменила зима, зиму весна, весну лето, а Игорь все ждал и ждал суда.
Ждать - самое трудное в жизни.
Игорь, наконец, дождался суда и поймал срок, да такой, что ужаснулся: десять лет лагерей Строгого режима.
Правда, ужаснулся Игорь несколько раньше, когда прокурор в связи с огромной общественной опасностью содеянного и величиной партии наркотиков, а под медом действительно нашли "белую леди" или кокаин, так что специалист по обыскам побаловал свою Манечку медком, потребовал приговорить Игоря к расстрелу.
Но судья, учитывая молодость задержанного, его первую "ходку", решила, что десять лет будет в самый раз.
Игорь на суде рассказал свою версию происшедшего с самым невинным видом, на какой был способен. Однако он не смог дать убедительный ответ на вопрос: почему владелец крупной партии наркотиков на миллион долларов решил довериться первому встречному-поперечному?
Предположение Игоря, что его негласно сопровождал кто-то из владельцев наркопартии, было отвергнуто судом со смехом, хотя Игорь мог поклясться, что все время ощущал на себе чье-то пристальное внимание.
А у прокурора был выгодный и выигрышный материал обвинения. Он с таким трепетом живописал, сколько порций содержал груз, привезенный Игорем, что весь город мог получить смертельную дозу, а посему надо расстрелять подлеца, чтобы другим неповадно было возить "дурь", калечащую людей.
Все его слова были правильными и замечательными, только к Игорю не имели никакого отношения.
Но понимал это, к сожалению, он один. Все были против него, а его отказ "сдать" подельников только усугубил его вину. Отсутствие раскаяния судом всегда осуждалось и преследовалось. Судьи любят плачущих актеров, которые в состоянии были растрогать самые зачерствелые сердца, а женщин, коими были судьи в огромном большинстве, довести до слез жалости.
В деле Игоря судья понимала, что доказательств, мягко говоря, недостаточно, но громадность партии испугала все руководство, и отцы города решили устроить из дела Игоря Васильева показательный процесс, который в последний момент отчего-то сделали закрытым, так что присутствовали лишь представители общественности от заводов и фабрик, встретившие приговор с нескрываемым удовлетворением.
Когда Игорь садился в "воронок", конвойный сказал ему:
- Легко отделался, пацан! Я бы таких расстреливал беспощадно!
- Но я же невиновен, - удивился его праведному гневу Игорь.
- Виновен - не виновен, не имеет значения! - отрезал конвойный. - Попался с "дурью" - пуля в лоб. Сколько вы душ загубили. У меня младший братишка погиб от передозировки. Душить вас, гадов, надо!
С адвокатом Игорю тоже не повезло. Денег на опытного у него, естественно, не было, да и некому было хлопотать, поэтому ему и назначили дежурного адвоката, человека без совести и чести. Вместо того чтобы защищать Игоря, он стал уговаривать его во всем признаться и смеялся, когда Игорь начинал доказывать ему свою невиновность.
Игорь все ждал, когда ему принесут письмо от Лены и спросят, кто такая. Он уже тысячу раз отрепетировал, что будет говорить и как защищаться.
Но письма все не было и не было.
Лена и не собиралась ему писать. И в Ленинград она поехала не потому, что там жила, а исключительно по делу, а жила она в Москве и если и думала об Игоре, то как о еще одной победе в своей жизни. В любви она понимала и знала толк, ценила красивых мужчин, но ни одно увлечение не мешало ей трезво мыслить, она ждала мужчину, который избавит ее от житейских проблем, от необходимости зарабатывать грязные деньги продажей тела или совести или того и другого вместе.
О том, что произошло с Игорем, она, естественно, не знала, работодатели и не думали посвящать ее в такие подробности, они были заняты тем, что выискивали источник утечки информации. А Лена, с удовольствием вспоминая Игоря, тем не менее тоже была занята поисками богатого иностранца, ибо лишь среди них можно было найти надежную спокойную гавань, где можно спрятаться от житейских бурь и волнений.
Игоря под конвоем в наручниках неоднократно возили домой. Возили с несколькими целями: во-первых, оказать психологическое давление на него, воспоминания о прекрасной жизни на воле оказываются иной раз более действительным лекарством против молчания, чем самые жуткие пытки, во-вторых, следователь все еще не терял надежды отыскать хитроумный тайник, где прячется подпольная лаборатория.
Но все было тщетно: Игорь не выдавал Лену, а лаборатория так и не отыскалась, правда, нет худа без добра, Игорь сумел взять дома смену теплого и летнего белья, теплый свитер, рабочие брюки и сапоги.
Так что теперь он был соответствующе экипирован для дальней дороги в казенный дом.
Из суда его привезли в другое крыло тюрьмы, туда, где подбирались этапы в самые тяжелые и страшные лагеря, расположенные по берегам реки, до ближайшего из которых нужно было плыть сутки. Руководство этих лагерей было совершенно бесконтрольно, начальство даже летом не желало столько плыть, чтобы проинспектировать хоть один лагерь. А там, где бесконтрольность, там всегда беспредел.
Игоря загнали в общую камеру, где уже дожидались этапа разбойнички и бандиты, самый отпетый народ, волки в законе, для которых тюрьма была "дом родной".
Как только за Игорем закрылась дверь, к нему сразу же подскочил один из гангстеров.