А Алиса вдруг поняла, что совершенно оглохла. Она смотрела на собравшихся людей, видела, что они бегают вокруг, суетятся, кричат, но не слышала ни единого звука. Голова кружилась так, что небо становилось землёй, а солнечные лучи распадались на семь цветов спектра. Через минуту она начисто забыла о мальчике, с которым пробиралась в Москву. А перед тем, как погасло сознание, из памяти исчезло её собственное имя. Она успела заметить, как парень в бриджах и майке извлёк из дыры бездыханного ребёнка лет четырёх, которого кто-то, наверное, мать, всё же сумел вытолкнуть к выходу из бункера.
Больше никого извлечь не удалось. Дым из серого стал чёрным; он выползал из-под куба и поднимался к безоблачному небу. По шпалам уже спешили пожарные с брезентовыми шлангами и баллонами, а где-то поблизости рокотала их машина. Подъехать к бункеру вплотную красный автомобиль не смог, и потому пожарные очень ругались…
Алиса попыталась встать, но ноги её вдруг подогнулись, отказали. И она снова упала в сухую, забрызганную известью траву, рядом с беспамятной Наташкой. Сознание покидало её, и Алиса чувствовала странный, пьянящий восторг. Если именно так и прощаются с жизнью, подумала она, то ничего нет приятнее этого прощания. Теперь Алиса благодарила судьбу за то, что прибыла в столицу без документов. Ещё нескоро кто-нибудь поймёт, что закопчённая, обожжённая бомжиха из бункера и есть та самая вожатая лагеря "Чайка", которую ищут уже двадцать дней.
Обильно поседевшая бродяга в чёрных джинсах и куртке выглядела лет на сорок, а то и больше. Сейчас казалось, что Алиса Янина гораздо старше своей матери, потому что та закрашивала седину и следила за лицом, за кожей, по мере сил вытравливая масками морщины…
* * *
- Дядь, дай рупь! - привычно канючили пацаны, когда от ларьков или дверей метро шёл подходящий, по их мнению, "кекс".
Денис, помахивая пустым пакетом, в котором он отнёс бутылки, прохаживался рядом. Сам он не цыганил - разве только выкурил пару сигарет и приложился к пивку. Но этим он тоже особенно не увлекался. Ведь Алиса могла, учуяв запах, его заругать. Была с ними и чумазая девчонка, которая сверлящим голоском выводила: "Всё так же играет шарманка, в Париже она чужестранка…"
Мальчишки и девчонки при встрече всегда обнимались, но Денис старался этому правилу не следовать. Да ребята особенно к нему и не тянулись - просто терпели рядом с собой. Не гнали, но и не удерживали, когда Денис убегал к Алисе в вагон.
- Эй, Дэн, слушь сюда!
Четырнадцатилетний Костик по прозвищу Партизан, который очень гордился своим "подвигом", посвистывал сквозь зубы. Костик раньше жил в Бологом, и один раз вместе с приятелем развинтил гайки на рельсах железной дороги Москва-Петербург. Сигнализация сработала вовремя, крушение удалось предотвратить, из-за чего Костик сильно расстроился.
Их компании не удалось пошарить в карманах и сумках жертв предполагаемой аварии и таким образом разбогатеть. Но потом Костик подался в Москву, к Трём вокзалам. При случае, он обирал пьяных, осуществляя, пусть и в несколько ином виде, свои мечты. - Пошли за мной, быстро!
- А куда идти? - не понял Денис.
Алиса строго-настрого запретила ему общаться с вокзальной шпаной и, тем более, куда-то ходить с этими ребятами. Она очень боялась, что мальчишку могут избить, изнасиловать, продать богатому извращенцу или в "дети" к побирушкам. Раз Денисом в лагере заинтересовался Чаркин, а в "обезьяннике" Малой Вишеры - безобразная женщина, Алиса ожидала чего-то подобного и от других подонков.
- В бункер. Наташка велела привести тебя туда. Там твоя Алиска.
- В бункере? - удивился Денис, но всё же пошёл за Костиком.
Наташку он знал и не боялся. Тётка она была добрая, даже симпатичная. С её старшим сыном Ильёй Денис вместе ходил за жиром.
- А чего она там делает?
- Менты вас ищут! - Костик далеко сплюнул сквозь зубы. - Наташка сказала, в бункер прятаться нужно, а то облава может быть. В вагонах вам больше нельзя ночевать, а сам ты бункер нипочём не найдёшь.
- А это далеко? - опасливо спросил Денис.
Он научился заранее просчитывать варианты отступления и сейчас вертел головой, запоминая дорогу.
- Да нет, минут десять ходу. - Костик вёл Дениса сквозь вокзальную толпу.
Они то и дело увёртывались от спешащих пассажиров, от тележек носильщиков, от встречающих вечерние поезда. Не разминулись и с местной знаменитостью - дряхлым Сосипатрычем, у которого и отец, и дед, и прадед не занимались ничем, кроме нищенства на московским улицах. А пошёл их род из Питера, где прадед Сосипатрыча был членом артели калек. Он почти не пил, вкладывал деньги в процентные бумаги, пускал их в рост.
Всех предков Сосипатрыча много раз выставляли вон из столиц на историческую родину, под Ярославль. Но всякий раз они возвращались и принимались за старое. Почтенным семейством занимались инстанции всех времён - от царских до постсоветских. Но так никто и не смог исправить горбатых. И нынче Сосипатрыч смущал даже тех, кто твёрдо решил стать на путь исправления, завлекал сказками о "волюшке" и несметных богатствах нищих.
- Дед мой в Питере приюты поднимал. Все бунтовали, опять в бега пускались. И я не дам вам в ночлежках бока отлёживать. Работать надо! Работать! - покрикивал Сосипатрыч на колеблющихся. - Воля - она мёда слаще! Водки пьянее! Без неё - как без кислороду! Одно слово - воля!..
Бывалый брандахлыст, он всегда первым узнавал вокзальные новости. Вот и теперь, оставив на время без надзора подчинённых бомжей, предлагающих прибывшим пассажирам услуги носильщиков и провожатых, подозвал к себе Костика с Денисом.
- Эй вы, огрызки! К бункеру не ходите…
- А чего там, Сосипатрыч? Облава?! - запаниковал Костик.
- Да нет, пожар. В бункере полыхнуло. Все сгорели, кто там был. Валька, детишки её, Руфина-молдаванка, Дуся-стрелочница. Ну, и Спартак, конечно. Жалко, хороший был мужик, кореш мой… - Сосипатрыч размашисто перекрестился и погладил по голове перепуганного Дениса. - Только Наташку-одесситку удалось спасти, да твою Алису, но обе обгорели. Натаха - больше, а Алиска дыму наглоталась. Обеих в "Склиф" без сознания увезли. Припадочный Ванька, видать, горящее масло разлил. Не в первый раз уже, Спартак всё ругался. Чуял, что этим закончится. А Ванька раньше-то здоровый был, но прошлогод под платформу свалился, ударился башкой. И началась у него падучая… Теперь у бункера менты, "скорая", пожарные, всякое другое начальство. Пашку, Руфининого сыночка, мёртвеньким на поверхность подняли. Ох, и потечёт квас, не сносить нам головушек буйных! Уходить придётся…
Денис попятился назад, пропал в густой толпе, не слушая, что говорит Сосипатрыч и что отвечает ему Костик-Партизан. Он понимал только, что остался совсем один. Алису увезли в больницу, и неизвестно, где её искать. Оксана Валерьевна всё никак не возвращается. Теперь только и остаётся, что идти в милицию, просить помочь. Можно остаться пока с пацанами - на трубах, в полиэтиленовых палатках. Ночи тёплые, не простудишься. Но без Алисы Денис себя не представлял и не хотел жить на вокзале.
Он помнил зал ожидания на Ленинградском, прилавки с товарами в дорогу. Они с Алисой несколько раз покупали там то зубную пасту, то гигиенические салфетки, то пластмассовые тарелки и ложки. Но теперь Алисы нет, её увезли. Она отравилась дымом, обожглась. А где этот "Склиф"? Мама что-то про него говорила. Денис только сейчас вспомнил про маму и тут же забыл. Ему не хватало именно Алисы - доброй, сильной, нежной…
Денис наизусть помнил домашний номер Оксаны Валерьевны. Но сегодня они с Алисой уже пробовали дозвониться, и трубку опять никто не взял. Может, ещё раз сбегать к тёте Рае в буфет? Она разрешит позвонить. Всегда радовалась, когда они с Алисой заходили перекусить. Рассказывала про свою дочку Карину - та работала во Франции няней. Сейчас тётя Рая очень переживала, потому что её дочка собиралась рожать. Отцом ребёночка был хозяин, с которым Карина спала из страха потерять место в Париже.
Буфет находился на Ленинградском вокзале, куда Денис прибежал с Казанского. За шесть дней жизни в гуще событий он изучил все пути-дорожки, ходы и выходы. Как правило, люди не обращали на него внимания. Некоторые здоровались, спрашивали, как дела. Но Денис не отвечал, даже не останавливался. Он бежал по переходам и тротуарам, врезался в чужие спины и животы. Вокруг кланялись, беспрестанно крестясь, нищие с худосочными детьми; сами же старухи были весьма упитаны. Денис оказывался то у прилавка с цветами, то у стенда с сумками и зонтиками.
И, наконец, он попал в тот самый огромный зал, куда они прибыли почти неделю назад. Тогда же познакомились с тётей Раей - высокой стройной дамой, которая носила накладку - искусственные волосы фирмы "Алла". Кроме того, буфетчица сверкала рубиновыми серёжками и толстой золотой цепочкой. Она часто болтала по мобиле то с лежащей в роддоме дочерью, то с подружками, то с каким-то мужиком Алёшенькой.
По трансляции объявляли о прибытии и убытии поездов, приглашали провожающих покинуть вагоны, сообщали, что некоторые поезда задерживаются в пути. Словно бы ничего не случилось неподалёку отсюда, в бункере. Не погибли и не обгорели люди. И сновали туда-сюда мальчишки, привыкшие к чужим смертям, не боящиеся своей собственной.
Денис же думал только об Алисе. Хотел быть рядом с ней и держать её за руку, давать попить, как давала им Лёлька-Жёлтая в интернате. Но без посторонней помощи Денис не мог разыскать Алису, и потому бежал сейчас к тёте Рае.
Буфетчица беседовала с уборщицей - мужиковатой бабой из ближнего Подмосковья. Звали уборщицу Клавдия. Она курила папиросы и говорила низким хриплым голосом. Денис знал обеих, и они не упускали случая посюсюкать с хорошеньким мальчиком. Тётя Рая угощала его соком и пирожками, а Клавдия посылала Дениса за папиросами, оставляя сдачу ему в награду.
- В роддоме при шестьдесят восьмой больнице лежат по четверо в палате. Холодильник - в коридоре, душ и туалет - там же. Бельё - казённое, детки - отдельно. Есть видеотелефон, поэтому внука сразу же увижу. Всё бесплатно, разумеется, - лишних денег у нас нет. Да и не в наворочанных родилках дело. Был бы ребёнок здоровенький, а остальное приложится. Наши бомжи вон и вовсе на кучах мусора рожают - и ничего, многие дети в живых остаются…
Тётя Рая держала в руке вожделенный мобильник. Денис подошёл к прилавку, деликатно кашлянул, хотя его очень тянуло зареветь.
- Ой, Денисочка! - обрадовалась буфетчица.
Она, между делом, продавала подходящим пассажирам пиво, жвачку и бутерброды в целлофане. А сама успевала обсудить с Клавдией перепланировку своей квартиры на Октябрьском Поле, где она соединила большую комнату с кухней, заказала стойку, и получился модный нынче стиль "студия".
Вторую комнату оставила для Карины с ребёнком, которого уже решили назвать по святцам Максимом. Раз отец новорождённого - француз, считала тётя Рая, то и имя должно звучать соответственно. Всё это Денис уже знал и сейчас не слушал их болтовню. Он просто стоял у прилавка и смотрел на буфетчицу полными слёз глазами.
- Миленький, да что с тобой? А где Алиса?
- Алису в больницу увезли, Сосипатрыч сказал…
- Да неужели?! - Буфетчица и уборщица воскликнули это разом.
- В бункере у бомжей пожар был. Алиса туда в гости пошла… Масло пролилось. Её увезли на "скорой". Я там не был… - Денис крепился изо всех сил, но губы его предательски дрожали.
- В какую больницу-то? - поинтересовалась Клавдия.
- Наверное, в "Склиф", - предположила Раиса. - Там ожоговый центр.
- Да, Сосипатрыч так и сказал. Я хочу поехать к Алисе. - Денис вертел в руке пустую сумку из-под бутылок. - У меня есть деньги…
- Не получится, золотко моё! - замотала головой буфетчица. - Не выйдет, миленький! К ней сейчас никого не пустят. Говорила же я, что с маслом этим шутки плохи, когда мужики тут с канистрой ходили! Ведь там банку опрокинь - и готов крематорий! Нет, всё равно своё гнули. Детишки у них взад-вперёд носятся по коллекторам, вот и смахнули. Сколько народу всего спаслось? Одна Алиса? Горе-то какое, дети же погибли малые!..
- Ещё вытащили Наташку с "пятака", а остальные сгорели. - Денис вытер глаза кулаком. - Их вместе отвезли, Сосипатрыч сказал…
- Царствие им небесное! - истово перекрестилась уборщица.
- На, держи! - Раиса сунула Денису гамбургер. - Голодный, наверное? Вот "колы" баночка, запей.
- Спасибо, тётя Рая! - Денис не знал, как отблагодарить буфетчицу, и задал ей приятный вопрос: - Ваша Карина уже родила?
- Нет, пока рожает. Вся душа изболелась. Ну, ничего, сегодня или завтра в нашей семье появится новый праздник. Был-был простой день, и нате - стал особенным! Я родилась осенью, Карина - зимой А вот теперь и летом гулять будем! Так куда же ты, Денисочка, пойдёшь? Неужели опять к этим гопникам на "пятак"? Может, всё же в милицию обратишься?
- Нет, не хочу. Буду на вокзале, на скамейке спать. - Наевшись, мальчик повеселел. - А потом пойду Алису искать.
- Да чего её искать? Ей теперь только лечиться нужно, - вздохнула Клавдия. - Ну, давай, ко мне в каморку приходи. Всё ж таки не на трубах и не в зале ожидания. Ватничек тебе брошу, курткой своей накроешься. Чайку попьём, перебьёмся.
- Да что ты, Клава! Какой ватничек?! - испугалась тётя Рая. - Мальчонка хорошенький, не ему на полу спать! Я всё любовалась, как он за своей Алисой ухаживает! Кавалер, да и только! И стульчик подвинет, и дверь придержит, и со стола за неё уберёт. Я его к себе домой возьму. И не возражай, Денисочка, поедешь! Хватит этого пожара - ужас какой! Как представлю, коленки трясутся! Иди ко мне за прилавок. Как сменюсь, сразу домой поедем. Ты давно в ванне-то мылся?
- Давно. - Денис не хотел говорить об усадьбе Калистратовой. - Но мы с Алисой позавчера в "прожарке" были, Сосипатрыч водил…
- Понятно! Ну, ладно, мне торговать нужно. - Тётя Рая метнулась к своим бутылкам. - Ты побегай пока, а через часик приходи. Не исчезай никуда, ладно? От меня позвоним, про Алису узнаем.
- Тётя Рая, пожалуйста, дайте "трубу"! Мне нужно в одно место позвонить. - Денису почему-то страшно захотелось набрать заветный номер.
- Иди за прилавок и звони.
Буфетчица отсчитала сдачу бородатому мужчине с рюкзаком за спиной и протянула Денису мобильный телефон. Он нажал семь кнопок и затаил дыхание, почти уже не надеясь на успех. Прослушал один сигнал, второй, третий. Денису было уже всё равно, где ночевать, - на полу под ватником или в квартире тёти Раи. Алисы там всё равно не будет, а, значит, придётся тянуть время до тех пор, пока не найдётся Оксана. Мысленно Денис поклялся Алисе, что сделает их общее дело, что они страдали не напрасно. Когда гудки вдруг прервались щелчком, мальчик оторопел. Или он от волнения ошибся номером, или Оксана дома…
- Слушаю! - Этот голос Денис знал очень хорошо. Он онемел от радости. - Говорите! - Оксана Бабенко насторожилась. - Кто это?
- Вы… Оксана Валерьевна, это Денис Оленников! - Мальчик так волновался, что слова застревали у него в горле. - Вы приехали из Туниса?
- Да, конечно, мы с Октябриной дома. Час назад ввалились… А ты откуда звонишь, Дениска? Номер высвечивается незнакомый. Что случилось? Почему ты заикаешься? Кстати, ты сам сейчас где? Вижу, что в Москве… Вот так сюрприз!
- Да, я на вокзале. Мне с вами срочно нужно… - Ошалевший от радости Денис не знал, что нужно говорить сначала, а что - потом.
- Значит, ты в Москве, на вокзале. С мамой? Вы переночевать хотите? - Оксана ещё ничего не понимала. - Так приезжайте, в чём проблема?
- Я не с мамой, я один… мы были с Алисой, с вожатой. Мы вас очень долго ждали. Заберите меня отсюда! - Денис весь дрожал от нетерпения.
- С какой Алисой? - Оксана, тоже волнуясь, пыталась понять, что случилось с мальчиком. - Дениска, говори членораздельно! Ты что, без мамы оказался в Москве, и сидишь на вокзале? А мама знает, где ты находишься?!
- Мама… - Денис выговорил это слово как-то вяло, отстранённо. - Я не знаю ничего про неё. А Алиса - вожатая, из лагеря. Мы специально к вам ехали, только вас долго не было. Про такое по телефону говорить нельзя.
Денис не обращал внимания на недоумённые взгляды буфетчицы. Ему нужно было очень много рассказать матери своей подружки Октябрины, но, в то же время, мальчик сознавал опасность и неуместность таких разговоров.
- Ну, Милка даёт! Ребёнок на вокзале в другом городе живёт, а она и в ус не дует! Заневестилась совсем! - Оксана Бабенко была в курсе сердечных дел своей приятельницы Людмилы Оленниковой. - Ты на каком вокзале? - Она решила время даром не терять и немедленно забрать мальчика к себе. Её дочка Октябрина прыгала рядом на одной ножке, изнемогая от желания поговорить с Денисом.
- На Ленинградском, - вполголоса сообщил мальчик.
- Выйди и жди у входа на вокзал. Я за тобой сейчас приеду, и ты мне всё объяснишь. Но пока не врубаюсь…
Оксана, несмотря на усталость после дальнего перелёта, уже рвалась вниз, к своей машине, которую удачно забрала из гаража. Такая у неё была работа - ненормированный день, постоянный риск, ночные побудки. Но Оксана давно существовала в этой системе координат и плохо представляла себя в другой жизни.
- Всё, Денис, я выезжаю! До встречи!
- За нами следят! - Мальчик вдруг вспомнил о главном. - Алиса говорила… Ваш телефон могут слушать…
- Кто может слушать мой телефон? - изумилась Оксана.
- Бандиты. Они хотят нас убить. - Денис забыл, что говорит по чужой "трубе", что его слушает оторопевшая буфетчица.
- Час от часу не легче! - Оксана ни на секунду не усомнилась в правдивости слов Дениса. - Хорошо, всё равно выходи к дверям вокзала. Тот человек, который приедет за тобой, сразу же тебя узнает. Я ему дам твою фотографию.
Оксана, которая пять минут назад ни о чём не подозревала, только что собиралась ехать за Денисом вместе с дочерью, на ходу меняла свои планы.
- Я буду ждать! - пообещал ликующий Денис.
Широко улыбаясь, он вернул телефон Раисе, которая с ужасом смотрела на него. Теперь не нужно будет ехать куда-то на Октябрьское Поле или спать в каморке у Клавдии. Скоро на Комсомольскую площадь приедет человек и заберёт его отсюда! Вот клёво! Только Алиса… Алиса в больнице! Ничего, они с Оксаной Валерьевной теперь всё про неё узнают!
Денису вдруг стало стыдно, что он не передал привет Октябрине, ничего не спросил про неё. А вдруг Октябрина обидится, не будет больше с ним дружить? Но ведь у него очень важное дело, от которого нельзя отвлекаться. Ничего, они скоро увидятся, тогда и поговорят.
- Я побежал, тётя Рая! Спасибо! - И мальчик выскочил из-за стойки.
- Подожди, Дениска! Что ты такое тут болтал?
Буфетчица уже хотела схватить его за воротник, но в это время запиликала "труба", лежащая на прилавке. Раиса схватила её.
- Да! Да, я! Что, уже?! Ну, спасибо, спасибо! Алёна, ты - мой добрый ангел! Значит, родила? Мальчишку? Три семьсот? Вот радость-то! Максим Шарихьян - прошу любить и жаловать! Какая же ты молодец, настоящая подруга! Раньше матери про Каринку всё узнала! Как сменюсь, сразу к ней, о чём речь?..