Хозяйка заплакала сразу, словно все эти годы ждала такого гостя.
– Господи… Я не могу поверить. Где же он, мой Витька? Подойдите ко мне. Я не вижу… Слепая…
Важа подошел к старушке, обнял ее сухие плечи, прижал к себе, ждал, когда она успокоится.
Она чуть отошла от слез, подняла на гостя невидящие глаза:
– А где же сынок? Почему не приехал?
– У Вити дела… Но скоро приедет.
– Скоро? Когда – скоро?
– Как только освободится.
– Но он хоть живой? А то мне такие сны снятся.
– Живой… Еще какой живой! И даже подарки вам передал.
Важа поставил сумку на стол, стал доставать из нее продукты, цветастый платок, какие-то кофточки.
– Много всего передал.
Старушка стояла рядом, улыбалась.
– А я ж не вижу… Я совсем слепая, сынок… Как тебя зовут, сынок, запамятовала.
– Павел.
– Чего он передал здесь, Павел?
– Платок, например, красивый передал. – Он накинул на плечи хозяйке платок с розами.
Она погладила ткань ладонью, улыбнулась:
– Хороший платочек… Красивый… – Подняла глаза на гостя. – Ты ж не уедешь скоро, Павел? Побудешь, расскажешь про моего сыночка?
– Обязательно побуду и расскажу.
Лесная больница находилась в пяти километрах от Кольцевой дороги, и плотный лес закрывал ее от посторонних глаз. Вокруг лечебного заведения стоял высокий забор с колючей проволокой, при въезде возле шлагбаума дежурила охрана.
Черная машина Виктора Сергеевича подкатила к КПП, водитель назвал номер машины и фамилию пассажира, шлагбаум поднялся.
Они въехали в большой и пустынный двор. Глеб покинул салон автомобиля и направился к главному больничному входу.
В вестибюле было крайне малолюдно. Парень подошел к окошку администратора, назвался:
– Глеб Иванович Пирогов к Виталию Дмитриевичу.
Администраторша, довольно милая моложавая дама, внимательно взглянула на посетителя, затем отыскала его фамилию в журнале посетителей, кивнула:
– Вас ждут. Сорок седьмой кабинет.
Кабинет главврача находился на третьем этаже в самом конце коридора.
Глеб подошел к двери с табличкой "Главный врач", деликатно постучал.
– Войдите.
Главврач оказался щуплым, невысокого роста господином с колючими глазами.
Глеб поздоровался, представился:
– Я от Виктора Сергеевича.
– Я догадался, – кивнул Виталий Дмитриевич, жестом показал на массивное дермантиновое кресло.
Глеб уселся, внимательно посмотрел на доктора.
– Что вы желаете увидеть? – спросил тот.
– Больную. Марину.
– Я это понял. А что именно вас интересует в данной больной?
– Просто посмотреть.
– Зачем?
– Так сказал Виктор Сергеевич.
Главврач помолчал, барабаня по столу прокуренными пальцами, пожал плечами.
– Странно… – И повторил: – Странно. – Он повернулся к посетителю: – А вам это нужно?
– Да.
– Хорошо, провожу вас к больной. Но учтите, зрелище не из легких.
Глеб неуверенно поднялся.
– То есть, вы не советуете?
– Почему же? – усмехнулся доктор. – Если Виктор Сергеевич вам велел, выполняйте.
По коридору они шагали молча. Затем спустились на второй этаж, миновали несколько палат медперсонала, подошли к решетчатой двери, разделяющей пространство на две части.
Перед дверью за столиком сидела немолодая женщина в халате, которая при появлении главврача поднялась.
– Открой, – распорядился тот.
– Молодой человек с вами? – спросила женщина.
– С кем же еще!
Глеб коснулся халата доктора, неуверенно спросил:
– Может, вы просто расскажете?
– О чем? – резко оглянулся тот.
– О больной. А я передам Виктору Сергеевичу.
– Нет уж, – ухмыльнулся Главврач. – Это надо видеть собственными глазами. И потом живописать.
Женщина в халате открыла замок на железной двери, и мужчины в ее сопровождении вошли в слабо освещенный коридор.
По обеим сторонам располагались тяжелые двери палат, каждая из которых была заперта основательным звонком.
– В какую палату? – спросила женщина.
– В пятую.
– К Марине?!
– Можно без вопросов?
Женщина загремела замком пятой палаты, с подчеркнутой значительностью открыла дверь.
Главврач пропустил посетителя вперед, сам остался в коридоре.
Глеб нерешительно переступил порог, вошел в палату.
От вида больной вздрогнул.
На жесткой кровати сидела коротко стриженая женщина в линялом больничном халате. Она медленно и ритмично раскачивалась назад-вперед. На вошедшего в палату она не обратила внимания, продолжала раскачиваться, изредка издавая мычащие нечленораздельные звуки.
Глеб неподвижно стоял посередине палаты, не сводя глаз с несчастной, и пришел в себя, лишь когда кто-то тронул его за плечо.
Это был главврач.
– Увидели? – спросил он.
– Да, – кивнул парень и стал пятиться назад. – Спасибо. – На пороге посмотрел на Виталия Дмитриевича, спросил: – А кто она?
– Кто она? – усмехнулся тот. – Спросите дядю.
Маргеладзе нервно мерил широкими шагами свой роскошный кабинет, о чем-то напряженно думал. Вдруг замер, внимательно и подозрительно посмотрел на Важу-Павла.
– Что, Вахтанг? – спросил тот.
– То, что ты рассказал, очень интересно, и я рад, что ты жив, здоров. Но почему ты сразу не явился ко мне? Зачем скрывался? Я что, не способен защитить тебя? Ведь ты мой родственник! Мы одной крови! Что молчишь?
– Они бы достали меня из-под земли. Не хотел подставлять тебя, Вахтанг.
– Они и теперь могут тебя достать. Кузьма такого не прощает. Вспомни Санька.
– Им сейчас не до меня. К тому же я мужчина, Вахтанг. Сколько можно прятаться за тебя?
– Мужчина, мужчина, – потрепал его за плечи Маргеладзе. – А прятаться за меня не следует. Мужчина должен уметь постоять за себя.
– Постою, Вахтанг.
– Ну и правильно… – Он снова внимательно посмотрел в глаза Важи. – Но, хоть ты и родственник, твое алиби проверим. Сверху донизу проверим.
– Как скажешь, Вахтанг. Я никуда не убегу… – Важа достал из кармана клочок бумаги. – Вот название деревни и фамилия женщины, которая меня приютила.
Тот взял записку.
– Верю, Важа, верю… Но как говорит народ – доверяй, но проверяй… Как бы эти суки не сломали тебя.
– Не сломали.
– Дай бог, – Вахтанг достал из ящика стола фотографию, положил на стол. – Нравится паренек?
Это был снимок племянника Виктора Сергеевича Глеба.
– А кто это? – спросил Важа.
– Это человек, который может сослужить нам маленькую службу.
– Его надо убрать?
– Дикарь… Зачем убирать? Надо следить за каждым его шагом и охранять его от любой сволочи.
Важа непонимающе уставился на фотографию.
– Охранять? От кого?
– От таких идиотов, как ты! – разозлился Маргеладзе, сунул снимок племяннику. – На обратной стороне все написано – кто такой, где живет, куда ездит, с кем встречается!
Важа сунул снимок в задний карман джинсов.
– Когда начинать?
– Вчера, сегодня, завтра! Каждый день начинай! И все, что увидишь, докладывай мне!
Открылась дверь, и в кабинет заглянула секретарша.
– Грязнов.
Вахтанг кивком показал, что Важа свободен, снял трубку.
– Привет, дорогой Петр Петрович! Сто лет не видел, двести – не слышал! Куда пропал? Мои как дела?.. Знаете, дорогой, как генеральские погоны – ни одного просвета и все зигзагом!.. – Он расхохотался. – Шучу!.. Все замечательно, дорогой Петр Петрович! Жив, здоров, женщины любят!.. Новости? А какие новости вы имеете в виду?.. Гость? Да, гость приехал. Племянник! С Грузии. Вот сидим, беседуем, пьем вино. Да, молодой и красивый. Хочет найти невесту в Москве, – Маргеладзе рассмеялся. – Кузьма?.. А что Кузьма? Делает вид, что ничего не произошло. Нет, он не так прост, как мне казалось. Приходится на время лечь на дно. Да, слишком много мути поднялось. Пусть уляжется. Я тоже так думаю. До встречи, дорогой. – И положив трубку, брезгливо произнес: – Старая лиса. Дерьмо собачье. Чужой лопатой жар загребать.
Важа неожиданно посоветовал:
– А ты позвони ему.
– Кому? – не понял Вахтанг.
– Кузьме.
– Зачем?
– Доставь себе удовольствие.
Маргеладзе рассмеялся:
– А ты не так глуп, как я думал! Хотя зачем? Он сразу решит, что я чего-то от него хочу.
– Ну и пусть решит. Пусть боится. Ты же этого хочешь?
– Хочу? – Вахтанг подошел вплотную к родственнику, задышал ему в лицо. – Ради того, чтобы этот пес оглядывался и вздрагивал при одном моем имени… ради этого я готов хоть… самого Всевышнего! Он меня кое в чем подозревает, но видит Бог, к этой истории я не имею никакого отношения.
– Вот так и скажи. А он пусть думает, как хочет.
Сергей листал газеты. Зазвонил телефон.
– Маргеладзе, – сказала через громкую связь секретарша.
– Меня нет, – резко приказал Кузьмичев.
– Простите, Сергей Андреевич… я уже сказала, что вы у себя.
– Черт… – Сергей снял трубку. – Здравствуй, дорогой.
– Здравствуй, брат, – ответил Маргеладзе. – Я не очень помешал?
– Ты не можешь помешать… Ты по делу или просто от нечего делать?
– Обижаешь, Кузьма. У меня всегда есть что делать. А звоню я, чтобы ты знал, что у тебя всегда есть брат. Верный и настоящий.
– Спасибо.
– Ты как-то невесело со мной разговариваешь.
– Тебе показалось.
– Нет, не показалось. Ты на меня за что-то обижен?
– Скорее, благодарен тебе.
– Приятно слышать. Всегда старался сделать добро.
– Особенно, когда я ехал на твой юбилей.
В трубке возникла пауза, затем Маргеладзе вкрадчиво спросил:
– Не совсем въехал в твою шутку, дорогой.
– Это не шутка, – усмехнулся Кузьма. – Тебе ведь известно, что на меня покушались?
– Слышал. Но подумал, что это сплетни.
– Это правда. К счастью, недострелили.
– И какая собака решилась на такую подлость?
Сергей согнал жесткие желваки на скулах, неожиданно зло произнес:
– Ты!
Маргеладзе от такого ответа не сразу нашелся, затем тихо и ласково поинтересовался:
– Надеюсь, ты все-таки шутишь, Кузьма?!
– А ты как считаешь?
– Конечно, шутишь.
Сергей рассмеялся:
– Молодец! Кавказцы всегда отличались прекрасным чувством юмора.
– Спасибо, дорогой, – натянуто усмехнулся Маргеладзе. – Я такие комплименты особенно ценю… – Через паузу спросил: – Может, все-таки подставить тебе плечо?
Кузьмичев сдержанно рассмеялся:
– Лишь бы ты его неожиданно не убрал.
Через пару часов Глеб вернулся в кабинет Виктора Сергеевича, положил на стол перед хозяином прибор и инструкцию к нему.
Виктор Сергеевич бережно уложил прибор в коробку, задумчиво улыбнулся, поднял на племянника глаза.
– Что скажешь?
Тот сел напротив, улыбнулся:
– Разобрался, готов к работе. Когда и кого?
– Придется подождать. Но штучка-то любопытная?
– Жутковатая. О подобных я даже не слышал. Валит человека в считанные секунды.
– Да, аппарат замечательный, – Виктор Сергеевич помолчал, снова посмотрел на племянника. – В больницу ездил?
– Ездил.
– Рассказывай.
– Что именно?
– Видел ту, о которой я говорил? – не без раздражения спросил хозяин.
– Видел.
– Рассказывай.
Глеб помолчал, прикидывая, с чего начать, с виноватой улыбкой ответил:
– Просто так не расскажешь. Это надо увидеть. А лучше – не надо.
– Она живая?
– Если можно назвать живой, то живая… Никого не видит, не замечает, не реагирует. И еще волосы короткие. С сединой…
– На будущей неделе я ее проведаю… – решительно заявил Виктор Сергеевич и махнул Глебу: – Ступай. Все путем, молодец.
Важа, сидя в своей машине, видел, как Глеб вышел из офиса Виктора Сергеевича, как нырнул в припаркованный на стоянке "БМВ", миновал въездной шлагбаум и понесся по загруженной транспортом главной улице города.
Важа положил фотку Глеба рядом на сиденье и понесся следом.
Свернули на набережную Москва-реки возле Кремля, миновали ее, выскакивая подчас на встречную полосу, и тут Важа заметил, что автомобиль Глеба преследует маленький юркий джипчик, весело и настойчиво сигналя фарами.
Глеб резко принял вправо, припарковался, покинул машину, быстро направился к остановившемуся сзади джипчику.
Важа тоже остановился, достал фотоаппарат, навел объектив на Глеба.
Тот подошел к джипу – за рулем улыбалась Лариса.
Глеб легко запрыгнул к ней в кабину, поцеловал.
– Сумасшедший. Понял? – капризно произнесла женщина, не сопротивляясь поцелую. – Несешься как сумасшедший. Еле догнала.
– А ты разве не сумасшедшая? – улыбнулся Глеб. – Тормозишь в самом центре города и считаешь, что вокруг нет ушей и глаз. У твоего "Витька" обзор на все триста шестьдесят градусов.
– А если я соскучилась? – продолжала трогательно дуться Лариса. – Если ты забыл меня!
– Тебя невозможно забыть! – воскликнул парень. – В тебе есть что-то!
– Знаю, магнетизм. И все равно! – Лариса подставила щечку. – Сейчас же поцелуй меня!
Важа щелкнул затвором.
Глеб, оглянувшись, выполнил требование, с мягким укором сказал:
– Зайчонок, мы теряем осторожность.
– Ну и плевать! Я хочу жить так, как хочу! С какой стати я должна замуровать себя в четырех стенах? Я и так полжизни посвятила своему долбаному мужу. А сейчас я хочу любить! Тебя любить, а на остальное я болт забила. Понял?
– Не совсем.
– Нет, понял! И должен сейчас же со мной согласиться! Соглашайся, иначе вылетишь на асфальт! – Лариса ногами уперлась в бедро Глеба. – Считаю до трех!
Он осторожно взял ее за ступню, поднес туфельку к лицу, картинно поцеловал.
– И все же, Зайчонок, нам надо быть аккуратней.
Она снова с обидой оттолкнула его:
– Ну и убирайся!.. – Взглянула на свои часики. – Убирайся, сказала! Я опаздываю на репетицию!
Глеб вышел. Лариса тут же высунулась из джипа.
– Стой! Когда мы встретимся?
– Завтра.
– Где? Опять в этой вонючей гостинице?
– Предложи что-нибудь поинтереснее.
– Ладно, в пять вечера я жду в номере! – Женщина шлепнула Глеба мягкой перчаткой по шее и включила скорость.
Важа помчался следом.
Глеб и Лариса лежали на довольно широкой кровати в гостиничном номере, отдыхали после "любви". Женщина нежно и влюбленно гладила парня по волосам, он лежал на спине, курил, глядя в потолок.
– Можешь мне сказать? Только откровенно, – спросила Лариса.
– Могу, – не поворачивая головы, ответил парень.
– Я прошу откровенно.
– Говори.
– Что тебя связывает с Витей?
– С "Витьком"?
– Не наглей… С Виктором Сергеевичем.
– Работа.
– Какая?
– Бывает интересная, бывает не очень.
– Можешь рассказать?
– Нет.
– Почему?
– Тебе будет скучно.
– Мне все интересно, что касается тебя.
Глеб приподнялся на локте, закурил.
– Бумажки, поручения, отдельные переговоры.
– Я ни разу не видела тебя на переговорах, – возразила женщина.
Парень улыбнулся.
– Знаешь… – задумчиво произнесла Лариса. – Я иногда вас боюсь. И тебя, и его…
– Меня? – переспросил Глеб. – Меня можно бояться… А "Витька"? Его-то чего бояться? Он твой муж.
– Тебя… за что можно бояться?
Он в упор посмотрел на нее.
– А вдруг я настучу на тебя… Так влюблюсь, что возьму и настучу. Вдруг мне осточертеет вот такая гостиница, тайные встречи, секс без крика и счастья?!
Она положила ладонь на его губы, заставила замолчать.
– Нет… Не то. Все врешь, все… Вас что-то связывает. Что-то страшное и тайное.
Глеб загасил окурок, обнял ее.
– Не говори глупости. Страшное и тайное связывает нас с тобой. Вдруг "Витек" узнает? Кранты… И тебе, и мне.
– Убьет, думаешь?
– Тебя – нет… Тебя он слишком любит. А меня – сходу. Как вот ту муху, что лупится в стекло.
Лариса перевела взгляд на одинокую муху, действительно бившуюся о стекло, вздохнула:
– Страшно…
Крепко обняла парня, стала целовать, сходить с ума, пока они снова не забылись в экстазе.
Маргеладзе в бронированном "мерсе" катил по одной из главных улиц Москвы, сзади следовал джип с тонированными стеклами, в котором находилась охрана.
Вахтанг располагался на заднем сидении, рядом с ним сидел молчаливый Важа.
На светофоре остановились, Маргеладзе лениво стало смотреть на соседние машины, и вдруг его взгляд задержался на красивом игрушечном джипчике.
– Какая тачка прикольная, – заметил он, перевел взгляд на Ларису, сидящую за рулем, брезгливо сморщился. – Только вести ее должна не старая черепаха, а молодая телка с ногами от ушей.
Важа взглянул в сторону указанного джипа, увидел парня, небрежно обнимавшего "телку".
– Зато хахаль у нее – во внуки годится.
– С чего ты взял, что это хахаль? – спросил Вахтанг.
– Разве не видно? Внук не будет так ласково чесать спину бабушке.
Вдруг Важа даже привстал на сидении.
– Вай, это же он! "Чесальщика" я знаю!
– Какого "чесальщика"? – не понял Вахтанг. – Кто такой?
– Тот, за которым я должен следить!
– Можешь объяснить как человек, а не как ишак?!
– Ну, фотку ты мне дал! Парня, которого надо оберегать! Это он. С телкой!
Вахтанг подался вперед.
– Елки кавказские, мохнатые… – Заинтригованно произнес: – Вот это номер, специально не придумаешь, – повернулся к Важе. – Фотки сделал?
– Полный аппарат.
– Узнай, кто эта старая целлюлитка, и какая связь между племянником Виктора Сергеевича и ею.
Ни те, ни другие не видели, что на противоположной стороне улицы стоял автомобиль Виктора Сергеевича, и хозяин фиксировал происходящее на миниатюрный фотоаппарат.
Вечером у Ларисы был концерт.
Виктор Сергеевич и Глеб сидели в машине перед входом в "Мандарин", ждали окончания мероприятия. За окнами тихо текла полуночная жизнь – тускло и таинственно тлели фонари, прогуливалась редкая публика, мягким разноцветным потоком неслись в неизвестность автомобили. Виктор Сергеевич сам сидел за рулем.
Глеб, откинувшись назад с закрытыми глазами, едва слышно мурлыкал песенку под радио.
– Через пару дней тебя не должно быть в городе, – сказал Виктор Сергеевич.
Глеб от удивления даже негромко икнул.
– В каком смысле?
– В самом прямом. Исчезнешь тихо, незаметно, никого не посвящая.
Парень скосил на него глаза.
– Что-нибудь случилось?
– Пока нет. Но может случиться. Моя интуиция… – он усмехнулся, – интуиция разведчика… никогда меня не подводила.
– И как надолго?
– Пока не спадет волна.
– Волна? Волна чего?
– Дерьма! – не без раздражения бросил шеф.
– Я уже в нем?
– По самое горло.
Ошеломленный таким заявлением, Глеб помолчал, затем снова осторожно взглянул на Виктора Сергеевича.