Дактилограф ушел. Димов немного помолчал, потом спросил:
- Какое у тебя впечатление от мужа убитой? Ты говорил, что он потрясен смертью жены.
- Пока не могу ничего добавить…
- А мальчика ты видел?
- Нет, побоялся.
- И я бы побоялся. Где он был во время убийства?
- Не волнуйся, у него есть алиби! - пошутил Ралчев. - Он был в кино.
- Я не шучу, - серьезно произнес Димов. - Если я еще не выжил из ума, то загадка скорее всего окажется связанной именно с ним…
Ралчев удивленно посмотрел на шефа и поинтересовался:
- У тебя уже есть гипотеза?
- Да, есть! И вообще вся эта запутанная история может иметь только одно разумное объяснение. Оно же - и самое неразумное…
- Ты, кажется, решил помучить меня?
- Нет, на этот раз нет, - усмехнулся Димов.
Он закурил и на мгновение словно растворился в клубах дыма.
- У убитой есть две сестры. Как я понял - старые девы. Вызови-ка их завтра, скажем, к девяти часам.
В половине десятого придет дочь Радевых. Кажется, ее зовут Роза?
- Да, Роза.
- Она вряд ли скажет что-нибудь новое. А последним допросим Стефана Радева. Теперь, знаешь, я бы пообедал.
Ралчев не поверил услышанному. Когда его начальник втягивался в работу, он почти не вспоминал о еде.
- Хорошо, пойдем к нам в ресторан, - предложил Ралчев. - Он еще открыт.
- Ну нет, только не туда!
- Почему?
- Не люблю и после работы оставаться на работе. Психологи правы, мой мальчик. Великая вещь - разгрузка! Без нее невозможна никакая нагрузка.
Они вышли на улицу. Ночь выдалась на редкость тихая и спокойная. Над черными крышами сияла желтоватая, чуть на ущербе, луна. По ночам эта часть города была совсем безлюдной. Они шли медленно, и все же их шаги порождали достаточно сильное гулкое эхо. Пробежала кошка, какой-то подвыпивший мужчина добродушно подмигнул им. Нервно зазвенел трамвай. Пассажиры за его желтыми стеклами казались неподвижными и безжизненными, как манекены. Димов начал в шутливой форме делиться своими впечатлениями об игорном казино на Золотых песках.
- А тебе не захотелось сделать ставку? - неожиданно прервал его Ралчев.
- Даже в голову не пришло, - серьезно ответил Димов. - Я не люблю азартных игр и не верю в игру случая. Предпочитаю действовать наверняка.
4
Две старые девы - удивительно, на первый взгляд, одинаковые и очень, если к ним приглядеться, разные по манерам и возрасту - сидели рядом в легких креслах. Обе были розовые и полноватые, обе русоволосые, у обеих волосы были взбиты и уложены в многочисленные локоны и букли, отчего казалось, что у них на головах высятся огромные парики. В вышедших из моды платьях чувствовались определенный стиль и вкус, хотя видно было, что шили они их сами. Туфли у обеих были изношенными, и женщины старались скрыть это от внимательного взгляда инспектора.
Ралчев - он сидел за столом в стороне и вел протокол - с нескрываемым интересом наблюдал за сестрами. Его забавляли и их внешность, и их поведение. Обе они были одновременно и огорченными, и злыми, и агрессивными, и испуганными. После нескольких общих вопросов Димов прямо спросил, подозревают ли они кого-нибудь в убийстве их сестры. Старшая немедленно перешла в наступление:
- Только он мог убить, господин следователь, я уверена в этом. Только он и никто другой. С виду-то он и кроткий, и тихий, на такого никогда и не подумаешь… Но мы, еще когда она решила выйти за него замуж, сказали ей: "Тони, недаром говорят, что в тихом омуте черти водятся! Смотри, пожалеешь потом, да поздно будет!" И вообще он ей был не пара. Так мы считаем.
- Так мы считаем, - как эхо повторила младшая сестра.
- Он был человеком совсем другого круга, - уточнила старшая. - А от невоспитанного человека осего можно ожидать. Он постоянно мучил Антонию. Особенно в последние годы, когда превратил ее жизнь в сплошной ад.
- В ад…
- Почему именно в последние годы? - осторожно поинтересовался Димов.
Сестры переглянулись, явно заколебавшись, говорить или нет. Но старшая быстро приняла решение:
- Господин следователь, лучше уж называть вещи своими именами. Этот несчастный решил, что она ему изменяет…
- С кем? - лаконично спросил Димов.
- С одним юрисконсультом из Плевена. С господином Геновым. Культурный, изысканный человек, из прекрасной семьи. Раньше он работал в Софии.
- Значит, что-то все же было, - пробормотал Димов.
- Ничего, господин следователь! - взволнованно воскликнула старшая сестра. - Конечно, у нее было много знакомых… Главным образом, юристов, певцов… Господин Манолов, например, просто обожал ее. Если муж такой замухрышка, вполне естественно, что появляются друзья. Надо же с кем-то поговорить о концертах, выставках… Но изменять - такого в нашей семье никогда не было! Мы обе закончили Роберт-колледж…
- Роберт-колледж! - гордо повторила младшая.
- А Тони закончила французскую гимназию, потом отделение французской филологии Софийского университета. Понимаете, у нас уже не было средств на то, чтобы послать ее изучать язык за границу. В нашей семье никогда не было измен, господин следователь.
- Да, конечно, - согласился Димов. - Но откуда вы знаете все это? Вы часто ходили в сестре в гости?
- К ним… в гости? Ни за что!
- Извините, но у него тоже высшее образование…
- Чего оно стоит, господин следователь, болгарское высшее образование? Палкой кинешь - попадешь в такого ученого. Гораздо важнее воспитание, полученное в семье, в нем - все!.. В нашей семье ни у кого не было тайн друг от друга. Никогда.
- Ну, хорошо, достаточно, - спокойно сказал Димов. - Спасибо, что с готовностью отозвались на наше приглашение.
Ралчев сейчас же понял, что никакого желания уходить у сестер нет. После стольких лет бесцветной жизни они вдруг стали центром события, и теперь им совершенно не хотелось вновь окунаться в унылые будни. Они молчали и не вставали. Потом старшая выдавила из себя:
- Господин следователь, вас интересует…
- Что? - поинтересовался Димов.
Но сестры беспомощно замолчали: они не знали, что предложить.
- Может быть, вас интересуют старые семейные фотографии… Чтобы составить впечатление…
- Спасибо. Я сообщу вам, если понадобится, - ответил Димов. - Еще раз благодарю вас за отзывчивость.
Женщины нехотя встали. Вдруг старшая спросила!
- А он не в коридоре?
- Кто?
- Муж Тони.
- Нет, нет, будьте спокойны.
- Будь он там, мы бы предпочли выпрыгнуть из окна! - мрачно изрекла старшая.
Наконец они вышли. Ралчев озадаченно почесал затылок.
- Они невероятно манерны, - заметил он. - Им рискованно верить.
- Им не нужно верить. Важнее - выслушать.
- И все же этот Генов, похоже, и в самом деле существует.
- Я в этом не сомневаюсь. Вполне возможно, что он действительно был любовником покойной. А, может, просто приятелем. Но истории этой они не выдумали. Не могли выдумать. Скорее всего, Антония Радева нередко откровенничала с ними.
- Это несколько странно, - буркнул Ралчев, - поскольку…
- Поскольку они впрямь из крепкой старой семьи. А для таких семей традиции - это нечто священное.
Роза, дочь Радевых, пришла через четверть часа, точно в указанное время. Ралчев залюбовался девушкой. От всего ее облика веяло нежностью и очарованием, но особенно трогательны были слегка выступающие скулы и едва заметные веснушки на маленьком носике. Разговаривать с ней оказалось трудно. Сначала она вообще не могла говорить: голос дрожал, и казалось, что вот-вот он прервется, как паутинка. Более того, при одном упоминании о матери у нее на глазах сразу же выступали слезы, и она начинала машинально вытирать их.
- Извините, что расспрашиваю вас в таком состоянии, - мягко начал Димов. - Мы понимаем ваше pope… И все же, нет ли у вас каких-либо предположений о том, кто мог убить вашу маму?
Роза покачала отрицательно головой.
- Но, может быть, вы догадываетесь, почему ее убили?
- Представления не имею! - ответила девушка. - Все случившееся кажется мне невероятным и чудовищным. Она была таким замечательным человеком. Такая благородная и терпеливая…
Ралчев почувствовал, как следующий вопрос буквально застыл на губах его начальника. И после секундного колебания тот все же спросил:
- Вы сказали - терпеливая. Почему терпеливая? Что означает для вас это слово?
- Просто терпеливая, - тихо ответила Роза. - Терпеливая и невзыскательная. Она могла бы вынести все…
- А что ей нужно было выносить? И терпеть?
Девушка несколько озадаченно посмотрела на Димова:
- Не понимаю, что вы хотите сказать…
- Извините, я говорю о вашем отце… Вы ведь о нем думали? Его ей приходилось терпеть?
На какое-то мгновение в глазах Розы вспыхнуло негодование.
- Мой отец - исключительно порядочный человек! - сдержанно ответила она.
- Понимаю вас, но это порой не мешает супругам постоянно ссориться. Не досаждал ли он в последнее время чем-нибудь вашей матери?
- Отец? - Роза широко раскрыла глаза. - Нет, никогда!
- Даже не повышал голоса?
- Да что вы! - искренне удивилась Роза. - Я вообще не помню случая, чтобы отец когда-нибудь ругался. Он ни разу не накричал ни на маму, ни на меня. Он очень тихий и кроткий человек.
- Вы уверены в том, что говорите?
- Как я могу быть не уверенной в этом? Ведь еще год назад я жила дома…
- Может быть, за этот последний год…
- Нет, ничего такого не было! - решительно сказала девушка. - И вообще, почему вы задаете мне такие вопросы?
- Буду с вами откровенен. Вот показания ваших теток.
- Глупости! - нервно произнесла Роза. - Они просто выжили из ума… И чем же, по их мнению, отец мог быть недоволен?
- Он подозревал, что жена изменяла ему.
Из широко раскрытых глаз молодой женщины вдруг потоком полились слезы. Димов подождал, пока она успокоится. Выражение его лица свидетельствовало о том, что он уже сожалеет о сказанном.
- Прошу вас, товарищ инспектор, - произнесла наконец Роза, - не оскорбляйте память моей матери. Она была безукоризненной женщиной… Во всех отношениях.
В ее словах звучала категоричность. Димов на мгновение задумался, потом неохотно сказал:
- В таком случае - все. У меня нет больше вопросов. И прошу вас простить меня за беспокойство…
Роза сейчас же встала. Ее плечи, когда она направилась к двери, слегка дрожали. Ралчев чувствовал, что она едва себя сдерживает, чтобы не разрыдаться. Димов заметил расстроенное лицо своего помощника и виновато проговорил:
- Наверное, не стоило ее допрашивать сегодня.
- И я так думаю. Лучше бы после похорон…
- В том-то и дело, что после похорон люди быстро успокаиваются. И становятся осторожными и расчетливыми.
Ралчев молчал.
- Поверь, что это так, - вздохнул Димов. - Когда умер мой отец, мать находилась в эвакуации, в деревне. Бомбардировки, разбитые дороги - отца похоронили без нее. Так она до сих пор не может себе этого простить. И все еще плачет… Только на самих похоронах можно выплакать все сразу.
- Эго правда, - грустно согласился Ралчев.
- Могила - это как бы ворота, через которые человек уходит в некий иной мир. И ты видишь это своими глазами. А иначе тебя не оставляет чувство, что человек просто исчез… И это невыносимо.
Пока они ждали Радева, принесли заключение доктора Давидова. Ничего интересного в нем не оказалось. Судя по тому, что нашли в желудке, убитая, вероятно, обедала в ресторане. И выпила пару рюмок вина.
- В ресторан не ходят в одиночку, особенно женщины, - заметил Димов.
- К тому же женщины не пьют вина в обед, - добавил Ралчев.
- Может быть, появился господин Генов? - Димов едва заметно улыбнулся.
- Ничего удивительного, - сейчас же согласился Ралчев. - Утром она пошла на работу в новом костюме. Если она вообще ходила на работу.
- Это обязательно нужно проверить, - кивнул Димов. - Так или иначе, но этот "некто" был, вероятно, последним, кто видел ее в живых.
Стефан Радев тоже пришел вовремя. Ралчеву показалось, что он еще больше измучен горем, чем в первый день. За одну ночь он словно высох, лицо почернело, взгляд остекленел. Он вошел мягкой и бесшумной походкой, беспомощно огляделся, словно не понимая, где находится и чего от него хотят.
- Садитесь, - сказал Димов. - Куда вам будет удобнее…
Радев тяжело опустился в одно из кресел. Его руки едва заметно вздрагивали, лоб покрылся капельками пота.
- Если вы не в состоянии разговаривать, - предложил Димов, - мы можем перенести встречу на завтра.
Радев помолчал, потом чуть слышно попросил:
- Бы не могли бы дать мне стакан воды?
Когда Ралчев вернулся с водой, Радев, оцепенев, сидел в кресле. Он с жадностью выпил воду и немного пришел в себя. И только поставив стакан, внимательно взглянул на инспектора.
- Товарищ Радев, - начал Димов. - Вы были самым близким для покойной человеком. Я хочу еще раз спросить вас, не знаете ли вы чего-либо, не подозреваете ли кого?
- Нет, ничего не знаю, - глухо ответил мужчина.
- Хорошо… Тогда расскажите, что вы делали вчера. Час за часом, минута за минутой.
Казалось, Радев вообще не услышал вопроса. Он молчал. Молчал долго и тягостно, потом вдруг заплакал. Сначала этот мучительный плач был почти не заметен и скорее походил на какую-то конвульсию. Потом слезы залили его лицо, все тело сотрясалось. Наконец он выпил еще несколько глотков воды и опять успокоился.
- Что тут говорить, товарищ начальник, - с усилием выдавил Радев. - Я убил свою жену.
- Вы? - почти без удивления переспросил Димов. - За что же?
- Она изменяла мне.
- Так! Тогда начните сначала.
Радев вытер мокрое от слез и пота лицо.
- Что тут рассказывать? Вернулся домой…
- В котором часу?
- Не помню…
- И все же придется вспомнить.
Радев задумался:
- Наверное, часам к четырем.
- Разве это не ваше рабочее время?
- Я часто так делал, товарищ начальник. Ведь у нас сын школьник. За ним присмотр нужен, чтобы готовил уроки, а не бегал по улицам… Он как и все мальчишки… Я порой заглядывал домой - минут на пятнадцать, а то и на все полчаса… Проверял, что он делает, и возвращался.
- Понятно, продолжайте.
- Я застал жену дома. Сына не было.
- Но ведь и она должна в это время быть на работе?
- В том-то и дело, что она отпросилась. Я всегда знаю, когда он приезжает в Софию.
- Это вы о Генове? О юристе?
- Да, о нем. Когда он приезжает в Софию, она преображается - и глаза у нее становятся другими, и лицо… Это какой-то кошмар, это может понять лишь тот, кто испытал все на себе…
Радев снова провел дрожащей рукой по лицу.
- Вы считаете, что в тот день она встречалась с любовником?
- Да, уверен.
- И вы устроили ей по этому поводу скандал?
- Нет, я никогда не устраиваю скандалов, - ответил Радев. - Это не в моем характере. На этот раз я высказал ей все, что думал. Так жить дальше нельзя. В конце концов она не глупенькая девочка, а мать двоих детей. И лет ей уже немало. Так я ей и сказал. Она разъярилась, как никогда…
Радев замолчал, потом сдавленно добавил:
- И ударила меня…
Несмотря на трагичность момента, Димов не сдержал улыбки:
- Куда же она вас ударила?
- В живот… Тогда я потерял контроль над собой. Бросился на кухню, схватил нож… Тот, которым мы режем мясо… Когда вернулся в холл, она все еще была там, ничего не подозревая. Дальше я ничего не помню… Наверное, она побежала. И я догнал ее…
- Сколько же ударов вы ей нанесли? - спросил Димов.
- Не помню! - с отчаянием произнес Радев. - Я был тогда как в бреду. Но, кажется, сначала ударил в спину… Когда она бежала.
- Мы нашли труп в спальне, а не в прихожей.
- Я ее перенес…
- Зачем?
- Как я мог оставить ее там? Ведь должен был вернуться наш сын, Он мог увидеть ее на полу в луже крови. Он ведь еще ребенок, разве он вынес бы такое? Это бы напугало его на всю жизнь - в лучшем случае…
- Значит, не в таком уж бреду вы были, раз сообразили…
- Отрезвел сразу, когда увидел, что наделал, И сразу подумал о сыне.
- Но ребенок увидел бы труп и в спальне.
- Это другое дело. Я положил ее на кровать, накрыл одеялом. Он мог подумать, что мать спит. К тому же он редко входил в нашу комнату.
- А кровь?
- В прихожей? Я вытер ее тряпкой. Он не должен был видеть крови, ведь он мог догадаться…
- Куда же вы девали нож?
- Нож?
Во взгляде мужчины появилось что-то беспомощное и жалкое.
- Не знаю, - ответил он. - Ах да, мне кажется, я бросил его в мусоропровод.
- Чтобы его не увидел сын?
Как ни растерян был Радев, сразу же понял суть намека.
- Нет, конечно, - глухо ответил он. - Как вам объяснить… Просто испугался. Сначала я решил никому ничего не говорить, как будто бы ничего не знаю. Потому и молчал, когда пришел вот этот товарищ, - он кивнул в сторону Ралчева.
- А сегодня утром, идя сюда, вы решили сказать правду?
Радев растерянно посмотрел на инспектора.
- Не знаю… Возможно… Со вчерашнего дня я сам не свой, товарищ начальник. Каких только мыслей не было в моей голове! Прежде всего - убить себя! Не нужна мне такая жизнь. И до сих пор счастья не было, а теперь?.. С тех пор, как женился - никакой радости…
- И все же вы живете…
- Ради сына… Только из-за него. На кого я его брошу? Как оставлю без отца и без матери?
Радев низко склонил голову: наверное, опять заплакал. Ралчев закусил губы, но Димов словно не заметил этого, напряженно задумавшись.
- Я хочу еще раз вернуться к убийству, - сказал он. - Как вы перенесли жену из прихожей з спальню?
В первый момент Радев не понял вопроса.
- Как? Разве я помню? Да и как, кроме как на руках…
- На вас был этот костюм?
- Да, этот.
- Значит, пятна крови на нем вы потом застирали?
- Застирал? Нет… Не знаю, как это получилось… Каким образом я его не испачкал… Но я его не застирывал.
- Должен сказать, что во всем вы проявили большую сообразительность, даже хладнокровие, - заметил Димов.
Радев мрачно молчал. И впервые Ралчеву показалось, что в его лице появилась враждебность.
- А теперь идите в соседнюю комнату, - снова заговорил Димов, - и напишите все, о чем вы здесь рассказали.
Когда они остались одни, Ралчев возбужденно встал из-за стола, но Димов по-прежнему сидел в глубоком раздумье и выражение его лица свидетельствовало о неудовлетворенности.
- Твоя гипотеза полностью оправдала себя! - все еще волнуясь, воскликнул Ралчев. В этот момент он словно забыл о тяжелой драме, свидетелем которой оказался. Димов рассеянно посмотрел на него. - Только из-за ребенка. Да и кто бы еще мог беспокоиться о нем? Случайный убийца? Ни в коем случае. Только человек, который любит мальчика и болеет за него душой.
- И все же я не ожидал, что он признается так легко.
- Почему? Он человек с явно неустойчивой нервной системой, поддающийся настроениям. Наверное, он шел сюда совсем с другим решением, но сдали нервы.