2
Через два дня Стаменов снова сидел в тюремной канцелярии. Воздух в ней был таким же пыльным и застоявшимся, вода в пузатом графине приобрела зеленоватый оттенок. Милиционер ввел Радева. Он показался адвокату успокоившимся и даже приветливым, если это слово вообще можно было каким-то образом отнести к его поведению. На этот раз разговор проходил легче. Радев не уклонялся, не смотрел на адвоката враждебно и мрачно. Но оставался все таким же непроницаемым и замкнутым: его ответы звучали холодно и несколько подозрительно.
- Вы вспомнили что-нибудь? - сразу же спросил Стаменов.
- Что я должен был вспомнить?
- Мы же говорили по этому поводу! - нетерпеливо сказал адвокат. - Где вы находились после полудня в день убийства?
- А разве я не говорил?.. На работе, как обычно. У меня нет второй жизни. То, что я делал - видели все.
У молодого адвоката еще в прошлый раз сложилось впечатление, что его подзащитный отвечает гораздо интеллигентнее, чем это можно было ожидать, судя по его внешнему виду. Возможно, он и не имел второй жизни, но непременно имел второе лицо, о чем и жена его, скорее всего, не знала. К тому же у него были свои твердью взгляды и своя философия. Нет, он не просто безликий служащий некоего второстепенного учреждения.
- Но, может быть, в тот день случилось нечто такое, что послужило бы нам отправной точкой?
- Не знаю! Я уже сказал вам, что не помню. Все дни в нашем учреждении похожи один на другой.
Радев отвечал сразу, не задумываясь. Стаменов начал выходить из себя.
- Хорошо, но тот день, о котором идет речь, не похож на остальные. Опишите его подробно, особенно вторую половину, когда вернулись домой.
- Все очень просто. Я вернулся домой, открыл дверь и вошел. Я никогда не звоню. Никого не было. Тогда я вошел в спальню и увидел ее на кровати.
- Она была укрыта с головой? Или только прикрыта?
- Одеяло было слегка откинуто. Я не знал, что делать. Мне было неизвестно, что милицию уже уведомили о случившемся. И вдруг кто-то настойчиво позвонил в дверь. Это пришел человек из милиции - в штатском костюме… Потом пришли и другие.
Разговор превращался в пустую трату времени. Стаменов задумался.
- Я все пытаюсь поставить себя на ваше место, - сказал он. - Готов поверить в вашу невиновность. И все же многое мне не ясно.
Радев молчал.
- Вы, например, знаете поразительные подробности убийства. Из ваших письменных показаний следует, что вы убили свою жену тремя ударами ножа: один раз вы ударили ее в спину, два раза в грудь. Отбросим тот факт, что это само по себе странно… Человек, ослепленный яростью, наносит беспорядочные удары. Все три удара по вашей логике должны быть нанесены со спины.
- Я ее не ударил ни разу.
- Да, это ясно. Но не ясно, откуда вы знаете, что ударов было именно три. И как они нанесены…
Молодой человек пристально посмотрел в глаза Радеву. Но эти немного бесцветные глаза оставались все такими же спокойными и ничего не выражающими.
- Пока милиция осматривала место происшествия, я находился в холле и слышал все, о чем говорили.
Стаменов облегченно вздохнул. Впервые он узнал нечто такое, что могло послужить аргументом. И притом важным аргументом.
- Это хорошо, объяснение меня удовлетворяет. Но вы сказали также, что бросили нож в шахту мусоропровода. И нож там нашли. Как вы это объясните?
Радев наморщил нос.
- Я сказал первое, что пришло в голову. Что я еще мог сказать - что проглотил его? Откуда я мог знать, что его там же и найдут?
Молодой человек опять кивнул, хотя на этот раз и не так одобрительно. Такое ни подтвердить, ни опровергнуть.
- Пока все сходится. Но существует еще один загадочный факт. Убитую перенесли. Зачем? Есть только одно разумное объяснение, как утверждает следователь, и как вы сами признаете в своих показаниях: вы перенесли тело, чтобы его не увидел сын…
Радев молчал. Но по его взгляду адвокат понимал, что он ничего не обдумывает.
- Я не переносил трупа, - ответил он наконец. - Это сделал убийца.
- Но зачем?
- Ради нее самой.
- Что вы хотите сказать этим?
- То, что сказал.
- Но вы что-то имеете в виду…
- Да, имею, но не скажу, - спокойно ответил Радев. - Зачем мне направлять вас по, возможно, ложному следу?
Но Стаменов сдался не сразу. Он долго пытался выспросить у Радева то, что тот хотел скрыть. И ничего не добился. Кончилось тем, что Радев взмолился:
- Прошу вас, прекратите меня допрашивать! Иначе мне и в самом деле придется отказаться от вашей защиты.
- Хорошо, хорошо, - сразу отступил Стаменов. - Не нервничайте. Вы же, наверное, отдаете себе отчет в том, что все это я делаю для вашего добра.
На этом разговор закончился. И снова молодой адвокат вышел на улицу сам не свой. Ему казалось, что он упустил что-то очень серьезное и важное. Но не в силах понять, что именно. А, может, ему это только кажется? На что мог намекать Радев? Ради нее? Необъяснимо! Нет, у его подопечного явно есть что-то на уме, но, видимо, он решил ни при каких обстоятельствах не говорить об этом. Придется самому докапываться до истины.
Стаменов не заметил, как сел в автобус. Он пришел в себя, лишь когда почувствовал, что вместе с другими людьми его раскачивает из стороны в сторону.
3
Так Жорка узнавал, что такое хождение по мукам. И он вышагивал по этим скорбным дорогам, не жалея ног, около недели. Но что поделаешь? Следовало установить, что делал Стефан Радев после полудня в тот фатальный день. Если он все время находился на работе, то это было бы для него спасением. Не мог человек, ушедший с работы, как все остальные служащие, в половине пятого, совершить убийство. Но ожидать этого следует в том случае, если Радев и в самом деле не виноват. Однако в глубине души Стаменов не был еще до конца убежден в невиновности своего подопечного.
Учреждение, в котором служил Радев, располагалось в новом, со вкусом отделанном здании. Правда, для сравнительно небольшой комнаты, где он работал, трех письменных столов было многовато. Они стояли почти впритык один к другому. Сейчас в комнате находились только два человека. Один из них, мужчина лет пятидесяти, сухопарый, с продолговатым худым лицом, прорезанным глубокими морщинами, был со вкусом одет. Красивый галстук с большим узлом украшал его впалую грудь. За небольшим письменным столом у двери сидела молодая женщина, на приятном лице отсутствовала косметика. Ей явно трудно было размещать под таким миниатюрным столом свои внушительные ноги. Третий стол пустовал.
- Садитесь, - пригласил мужчина.
Молодой человек подсел к нему. Вынимая блокнот, он мимоходом спросил:
- Предполагаю, что вот тот пустой стол - вашего бывшего сотрудника?
- Да, его, - ответил мужчина. - Мы еще не нашли ему замену. Это не так легко сделать.
- А кем он, собственно говоря, работал?
- Референтом по товарам широкого потребления.
- Вот как!.. Я его адвокат.
Это заявление не произвело благоприятного впечатления. Скорее они испугались за своего бывшего сослуживца и сдержанно замолчали. Стаменов почувствовал себя задетым. И решил снова применить психологический удар.
- У меня есть основания считать, что Стефан Радев сделал фальшивое самопризнание, - спокойно начал он. - И в сущности совсем невиновен.
Коллеги Радева раскрыли рты. Они были поражены и сбиты с толку. Но постепенно на лице мужчины проступило удовлетворение.
- Ну конечно же! Разумеется! - воскликнул он. - Знаете, как мы все удивились. Чтобы он убил свою жену! Да он и мухи не обидит…
- Как он мог убить жену, - продолжала женщина, - если после обеда все время находился с нами!
Адвокат заметил, как они переглянулись, и мужчина, не решаясь продолжить разговор, замолчал. Возможно, он собирался с мыслями. Стаменов затаил дыхание.
- Вы хорошо помните тот день?
- Как я могу не помнить его? - ответил мужчина. - Такой день не забудешь…
- Но ведь все дни в вашем учреждении похожи один на другой, - возразил Стаменов словами своего подзащитного.
Лицо мужчины оживилось, он энергично замотал головой:
- Нет, это не совсем так. На следующее утро мы обсуждали вот с ней, кто бы мог это сделать. И вспомнили весь тот день до последней минуты.
- Он уходил куда-нибудь или не уходил? - нетерпеливо спросил Стаменов.
- В том-то и дело, что уходил, - огорченно ответил мужчина.
- Когда?
- Он ушел без десяти два, а вернулся в три.
Стаменов посмотрел на него с некоторым недоверием.
- Похвальная точность.
- Напрасно иронизируете. У меня есть веские доказательства. Я ведь тоже юрист, как и вы, и разбираюсь в таких вещах. Не бойтесь, я вас не подведу. В два часа мы пьем послеобеденный кофе. Втроем, я хочу сказать. Каждый день, как по часам… В дни зарплаты сбрасываемся, покупаем кофе и сахар, потом наслаждаемся… Мы только поставили кофейник, как он собрался уходить. Помню, я ему еще сказал: "Подожди немного, сейчас будет готов кофе". Но он спешил.
- Куда спешил?
- Нужно было навести какие-то справки, нам часто приходится это делать. Он попросил оставить ему порцию, сказав, что все равно любит пить кофе холодным.
- А это правда? - прервал его Стаменов.
- Мм-м-да! - не совсем уверенно произнес мужчина. - Иногда действительно пил его холодным… Так вот. Он ушел, а вернулся ровно в три. Спросите, почему я это запомнил? Я тогда принимал антибиотик, как раз в три мне нужно было проглотить таблетку… Сами видите, что у нас и сейчас нет стаканов для воды. А у него был, собственный. Он держал его в закрытом на ключ ящике стола. Когда он вошел, я попросил у него стакан и пошел за водой. Он - большой чистюля, даже немного маньяк в этом отношении. Не пользуется чужими вещами.
- Уборщица его как огня боится, - вмешалась в разговор женщина.
- А в каком состоянии он вернулся? Был спокоен, как всегда?
Мужчина задумался.
- Вот этого я не помню… Он вел себя, как обычно.
- Нет, нет, он был совершенно спокоен! - снова сказала женщина. - Помню, он даже пошутил. Проходил мимо рыбного магазина и увидел очередь. Спросил за чем стоят, и ему объяснили, что должны "выбросить" красную икру. Он рассмеялся. "Растет, - сказал, - народное благосостояние". Затем выпил свой кофе.
- А потом?
- Что потом?
- Он был с вами до конца рабочего дня?
- Нет, к четырем часам его вызвала Невена Борова, наша начальница, она работает этажом выше. Она позвонила по телефону и через меня велела ему немедленно подняться. Больше мы его уже не видели. А на следующий день узнали о несчастье.
Адвокат задумался: пока он не услышал ничего утешительного. О серьезном алиби не могло быть и речи.
- Скажите, а кто-нибудь приходил к вам, интересовался этими вопросами? Из милиции, например?
- Нет, никто! - ответили Стаменову в один голос.
Очевидно, следствие было не слишком тщательным. Стаменов любезно попрощался с коллегами Радева и поднялся этажом выше, в кабинет Невены Боровой. Его встретила сухая нервная женщина лет пятидесяти. Что-то небрежное, даже неопрятное было во всем ее облике, но это почему-то скорее располагало к ней, чем отталкивало. Возможно, этому способствовали ее интеллигентность и умные, немного усталые глаза. Стаменов в нескольких словах объяснил, кто он и зачем пришел.
- Это ужасный случай, - сказала Борова тихо. - Даже невероятный. Столько времени прошло, а я все не могу прийти в себя. Он был исключительно хорошим и честным служащим. Правда, работал без огонька, но зато добросовестно.
Затем она немного подумала и добавила:
- В нем была какая-то надломленность… Мне не верится, что такой человек способен на убийство!
- И мне не верится, - неожиданно для самого себя сказал Стаменов.
- Да, надломленность и безнадежность. И я понимаю, почему он тут же признался. Таким людям не хватает воли к сопротивлению.
- Его коллеги говорят, что в тот день вы вызывали его к себе.
- Да, вызывала.
- В котором часу?
- Думаю, что около четырех. Мне нужно было подготовить доклад для нашей главной дирекции. А он был старшим референтом, без него я этого сделать не могла. Мы составили доклад, и я его отпустила.
- Во сколько? - снова спросил Стаменов.
- Точно сказать не могу, но, вероятно, около пяти.
- Каким он вам показался?
- Не могу сказать. Я была очень усталой и не обратила внимания. С докладом, например, справился как всегда очень хорошо…
- Благодарю eat, - сказал адвокат. - А не могли бы вы показать мне этот доклад?
Женщина удивленно посмотрела на него.
- А это нужно?
- Да, нужно.
- Все же это служебный доклад. И в известном смысле - секретный.
- Речь идет о судьбе человека, товарищ Борова.
После секундного колебания женщина подошла к шкафу и вынула папку. Порывшись в ней, она протянула адвокату несколько скрепленных листков.
- Пожалуйста, - проговорила она сухо.
Стаменов внимательно прочел их. Это и в самом деле был образцовый доклад, солидный и краткий, напечатанный на машинке. Он придирчиво просмотрел каждую страничку, но не обнаружил ни одной опечатки, ни одной грамматической ошибки. В конце стояла дата - 27 мая. Именно в этот день было совершено убийство.
- Кто писал доклад? - спросил адвокат.
- Радев, разумеется. Он прекрасно печатает.
- Да, это видно. Мне придется снять копию.
- А это зачем?
- Для меня этот доклад имеет силу вещественного доказательства. Он подтверждает ваши устные показания о том, что между четырьмя и пятью часами Радев находился у вас.
Женщина нахмурилась.
- Я не могу решить этого вопроса без нашего директора. Но думаю, все будет в порядке.
Стаменов занялся теперь фатальной отлучкой. Требовалось узнать, где его подзащитный находился в это время, что делал? Пошел наводить справки! Куда? Может быть, этот мрачный и враждебно настроенный человек напряжет, наконец, свой ум и что-нибудь вспомнит? Или он только притворяется, что все забыл? Ведь он лучше всех знает, где он в действительности находился.
В таком взвинченном состоянии Стаменов вошел в небольшую закусочную. Заказал двойную порцию супа из потрохов с чесноком, бутылку лимонада… Если Радев и в самом деле между двумя и тремя часами совершил свое преступление, как мог он вернуться на работу столь спокойным? Конечно, встречается и такое. Зачем тогда Радев пошел на самопризнание?
Тупик!
Пока Стаменов ел чересчур острый суп, ему в голову пришла еще более невероятная мысль. А что если глуповатые и неправдоподобные объяснения Радева являются единственной и самой что ни на есть примитивной правдой? Не все же на свете должно быть логичным. Недаром какой-то ученый изрек: "Эта теория слишком правдоподобна для того, чтобы быть действительно верной".
Молодой адвокат выскочил из закусочной, даже не прикоснувшись к лимонаду. Нужно немедленно увидеться с Радевым, нужно хоть немного разобраться в этой темной истории. И если не в самой истории убийства, то хотя бы в чувствах подсудимого.
Но встреча состоялась только на следующий день. В спешке Стаменов забыл попросить разрешение на специальное свидание, и ему пришлось говорить с Радевым в общей комнате. Он сейчас же понял, что сглупил. Разделенные овальным окошком, они стали еще более чуждыми друг другу, чем раньше. При этом Радев опять впал в депрессию и держался так же замкнуто и враждебно, как при их первой встрече.
- Мне нужно снова поговорить с вами, - шептал Стаменов в окошко. - Вы должны еще раз рассказать мне о взаимоотношениях в вашей семье…
Радев ничего не ответил, лишь мрачно посмотрел на своего соседа. Через соседнее окошко какой-то щуплый, бледный и перепуганный мужчина тоже разговаривал со своим адвокатом. Они говорили очень тихо и чуть ли не лицом к лицу.
- Не обращайте на них внимания, - сказал Стаменов. - У них своих забот достаточно.
- Я и не обращаю, - сердито ответил Радев. - Но и вам мне больше сказать нечего.
- Хорошо, хорошо, я не стану докучать вам, - примирительно произнес Стаменов. - Несколько общих вопросов. Вы говорили, что ваша жена вышла за вас замуж не по любви, а лишь для того, чтобы не остаться старой девой.
Радев нахмурился.
- Да, я говорил об этом.
- Но потом она была хорошей женой и заботливой матерью. Что именно вы под этим подразумеваете? Она вам не изменяла до Генова?
- По крайней мере я так считаю, - сухо ответил Радев.
- Да, понимаю вас, такое случается… Наверное, в прошлом так чаще всего и было - люди женились не по любви. Но многие видные психологи и социологи утверждают, что такой союз может привести и к благополучному браку, что со временем появляются и любовь, и нежность, и привязанность… И, - как это получше выразиться, - появляется согласие, известная привычность в интимных отношениях. Может, и у вас было нечто в этом роде?
- Нет, - резко ответил Радев. - Она до конца оставалась чужой.
- Во всех отношениях?
- Во всех…
- Но у вас двое детей!
- При чем тут дети, - нервно ответил Радев. - Я говорю о сути.
- Она любила детей?
- Конечно. Как всякая культурная женщина. Но не так сильно и не так болезненно, как я.
- Почему болезненно?
- Очень просто, - спокойно объяснил Радев. - Муж нередко переносит на детей то, что не сумел дать их матери. И надеется получить от них то, чего не получил от нее.
- Вы правы, - согласился Стаменов. - И вопреки всему вы до последнего дня любили свою жену так же, как любили ее с самого начала?
- Да, именно так.
- Не знаю… И не понимаю вас! - с огорчением воскликнул Стаменов. - И не могу представить себе, как вы могли всю жизнь терпеть эту холодность… Ведь это, по сути дела, пренебрежение… И оскорбление того, что каждый нормальный человек ценит в себе. Как же всему этому не превратиться во враждебность, пусть в скрытую…
- Может превратиться, конечно!.. А как могут верующие испытывать такую безграничную любовь к своему богу? Неужели на свете существует нечто более далекое и более беспощадное, чем он?
- Именно поэтому они и перестают верить в него.
- Не все, - со вздохом сказал Радев. - Только сильные духом. А покорность убивает и последние силы, и независимость духа. Она была сильнее меня в этой трагической игре.
- Трагической? Почему трагической?
Радев снова нахмурился и недружелюбно сказал:
- Вы расспрашиваете меня не как защитник, а как следователь.
- Ошибаетесь. Я искренне хочу вам помочь. Ладно, не будем больше спорить… Вы можете дать мне хоть какое-нибудь объективное доказательство вашей любви к жене? Что-нибудь такое, что могло бы пригодиться в суде? Письма… Рассказ о каком-то случае…
- Мы никогда не писали друг другу.
Стаменов вздрогнул. Эти слова были проникнуты неподдельной горечью.
- Вы ни разу не поругались с женой из-за ее любовника?