- Хорошо, - вздохнул Гордеев. - Твое упрямство достойно всяческого уважения.
Он потянулся к внутреннему телефону и набрал номер.
- Игорь? Зайди.
Через полминуты в кабинет вошел Игорь Лесников, один из самых красивых сыщиков на Петровке, всегда серьезный и редко улыбающийся.
- Езжай на Зубовскую, возьми справку, когда и в какие города были междугородные звонки с этих трех телефонов. - Он протянул Лесникову бумажку. - Быстренько.
Игорь молча взял бумажку и вышел, а Гордеев снова тяжело вздохнул, снял очки и принялся постукивать дужками друг о друга. Неритмичные мягкие щелчки вывели Настю из оцепенения, она подняла голову и посмотрела начальнику прямо в глаза.
- Вы дали ему телефоны Шоринова?
- Домашний, служебный и телефон квартиры, где живет его любовница, - подтвердил полковник.
- Значит, вы уверены, что Денисов затеял против меня какую-то гадость?
- И ты в этом тоже уверена, - кивнул Гордеев. - Ты же умница, ты не можешь этого не понимать. Просто тебе нужно смириться с тем, что твой Денисов не так уж чистоплотен по отношению к тебе, как тебе хочется надеяться. Посмотри правде в глаза, и давай уже наконец начнем нормально работать. Вот скажи мне, о чем ты сейчас думаешь?
- Я вспоминаю, как я плакала у него в кабинете, а он меня утешал и извинялся за то, что впутал в расследование таких страшных убийств.
- Перестань! - внезапно взорвался начальник. - Забудь свои слюни и сопли! Денисов - крутой мафиози, который натравил на тебя контору и преследует этим свои цели. Конечно, ты готова ему все прощать, но я, дорогая моя, - это не ты. И я ему ничего прощать не намерен. А ты будешь делать то, что я скажу, потому что пока еще я твой начальник, а не Денисов. Если ты думаешь иначе - я жду твой рапорт об увольнении в течение десяти минут. Ну так как? Дать листок и ручку? Будешь писать рапорт?
Настя медленно встала и отошла к окну. Осень все еще размышляла, то ли начать жить в полную силу, то ли полениться, дав лету возможность потешить себя иллюзией собственной долговечности. Несколько дней шли дожди, мелкие и противные, а сейчас снова сияло солнце, и листва не опадала, и небо было ярко-голубым. Сколько можно, в самом деле? Все очевидно, двойная игра Денисова налицо, а она, как страус, прячет голову в песок и отгораживается от неприятной действительности воспоминаниями о доброте и благородстве Эдуарда Петровича. Да, ей больно, да, ей тяжело, но нельзя же до бесконечности позволять делать из себя идиотку.
Она крепко зажмурилась, под веками забегали яркие желтые пятнышки, принимающие причудливые формы. Потом она резко повернулась к Гордееву и улыбнулась.
- Все, Виктор Алексеевич, я готова. Что у нас там с телефонными звонками?
- Лесников только-только уехал, - осторожно откликнулся Колобок-Гордеев.
- Да ладно вам, - она рассмеялась. - Хоть вы-то из меня дурочку не делайте. Никуда он не уехал, вы эту справку уже по телефону получили, пока меня Коротков искал. Я же помню, у вас на Зубовской целых две тетеньки есть, которые вам все справочки дают по телефону в течение полутора минут. Что, нет?
- Помнит она, - пробурчал Виктор Алексеевич. - Никакой управы на тебя нет, Настасья. В общем, так. В город, где живет Денисов, звонки с этих телефонов были, причем один раз - с интервалом в час. Шоринов дважды звонил ему вечером из квартиры своей любовницы как раз в тот день, когда мать Тамары встретила в аэропорту синеглазого брюнета по имени Николай. Ты предполагаешь, что этот Николай - Саприн?
- Так полагает Тарадин. Он уверен, что правильно вычислил его.
- Я давал команду проверить корешки авиабилетов на всех домодедовских рейсах в тот день. Или эта женщина что-то напутала, или Саприн не улетел. Или это вообще не Саприн, а твой Тарадин ошибся.
- Или у него очередной фальшивый паспорт, - продолжила Настя. - На внутренних авиарейсах к ним не больно-то присматриваются, это ж не Шереметьево.
- Ладно, допустим, он в тот день улетел. И в тот же день Шоринов звонит своему дядюшке, причем два раза. А через день убивают Карину Мискарьянц. Ты все еще сомневаешься?
- А я всегда сомневаюсь, Виктор Алексеевич, вы же знаете. Но сути это не меняет. Все равно здесь что-то нечисто, а Денисов замешан по самые уши.
Они просидели в кабинете Гордеева почти два часа, уточняя и корректируя план, в соответствии с которым можно было попробовать затянуть петлю на горле самого Эдуарда Петровича Денисова. Настя изо всех сил старалась мыслить строго и логично, не давая боли застилать глаза и вырваться наружу. Но, когда она вернулась к себе, ей показалось, что из нее вынули душу, разрезали на мелкие кусочки и в хаотичном беспорядке запихали обратно.
Да, она будет делать все так, как они только что спланировали, она начнет вести против Денисова хитроумную игру, используя в этих целях ту самую контору, при помощи которой он сам пытается выкрутить ей руки. Но, прежде чем начать игру, она сделает последний шаг. Пусть глупый и рискованный, ставящий всю тщательно разработанную комбинацию под угрозу срыва, но она сделает его. Она должна. Иначе она просто перестанет себя уважать.
* * *
Первая ночь, проведенная Обориным в отделении доктора Бороданкова, совпала с ночным дежурством Ольги. И если в первые часы Юрия ужасно нервировало то обстоятельство, что дверь его палаты была заперта снаружи на ключ, то, когда около двенадцати ночи к нему пришла Ольга, он об этом вообще забыл, а когда вспомнил, то подумал, что в конце концов это не так уж глупо. Вдруг кому-нибудь станет ночью плохо или чайку горяченького захочется, он нажмет кнопку вызова медсестры, а когда та не прибежит, больной выйдет из палаты и начнет ее искать. Красиво же получится, если он, стоя в коридоре, услышит… А потом увидит, как из другой палаты выходит медсестра.
Палата была просторная и удобная, с собственным санузлом, холодильником и большим письменным столом. Вечером ему принесли вкусный ужин и стакан с какой-то микстурой.
- Что это? - спросил Оборин у хорошенькой сестрички в накрахмаленном халатике.
- Витамины, травы всякие, - ответила она, кокетливо улыбаясь.
- Горько, наверное?
- Что вы, вкус очень приятный. Немножко горчит, это верно, но ведь травы всегда горчат. Вы попробуйте.
Оборин отпил маленький глоточек. На вкус микстура напоминала слабо заваренный зверобой. Ему понравилось.
- А вы до которого часа работаете? - поинтересовался он вполне невинным тоном.
- До десяти вечера. В десять заступает другая медсестра.
Он знал, что этой другой будет Ольга, и ему хотелось, чтобы время шло быстрее, ведь он так по ней соскучился. В течение нескольких дней он только разговаривал с ней по телефону и теперь, сгорая от нетерпения, ждал, когда можно будет снова обнять ее, раздеть, смотреть в ее расширяющиеся от страсти глаза, слушать ее прерывистое дыхание.
Когда Ольга наконец появилась, он даже не нашел в себе сил поговорить с ней, накинулся на нее как сумасшедший и только потом, успокоившись, сообразил, что не обменялся с ней ни словом, повел себя как грубая скотина. К счастью, она совсем не обиделась.
- Ну надо же, - прошептала она, водя ладонью по его груди, - я и не подозревала, что до такой степени соскучилась по тебе.
После ее ухода Юрий заснул крепким сном и проснулся утром совершенно счастливым. На завтрак ему принесли сыр, творог, джем, яичницу и йогурт, а также очередной стакан с горьковатой, но приятной на вкус микстурой. Он с аппетитом все съел, залпом выпил темную жидкость и принялся за работу. Принеся завтрак, Ольга предупредила, что в десять, когда она будет сменяться, в отделении уже будут врачи, поэтому она не станет заходить, чтобы попрощаться. Это не принято и может вызвать удивление.
- Когда мы увидимся? - спросил Оборин.
- Я работаю завтра с десяти утра, у нас смены по двенадцать часов, так удобнее.
- Как еще долго! - протянул Оборин. - Я не доживу. Я умру от тоски по тебе.
- Ничего. - Она тихонько засмеялась. - Ты будешь работать над своей диссертацией и даже не заметишь, как время пролетит.
Конечно, Оборин ей не поверил, он знал свою влюбчивость и точно так же знал, что никакая, даже самая интересная работа не в состоянии заставить его забыть о предмете своих воздыханий в тот первый период, когда острота чувств еще не притупилась. Тем не менее после завтрака он добросовестно принялся за работу, разложил анкеты, выписки, заметки и начал составлять таблицы, в которые аккуратно заносил данные эмпирического исследования. Ему уже давно не удавалось поработать спокойно, ни на что не отвлекаясь, и он даже удивился, что работа доставляет ему удовольствие. В три часа новая медсестра, которую он еще не видел, принесла ему обед и микстуру. Оборин торопливо проглотил борщ и жареного цыпленка с салютом из капусты и свеклы, запил микстурой и снова кинулся к своим бумагам.
День пролетел, против всяких ожиданий, незаметно, и, укладываясь спать, он с удовольствием думал о том, что утром снова увидит Ольгу. Нет, что ни говори, а мысль лечь в больницу оказалась более чем удачной.
Глава 11
Новость, сообщенная Виктором, заставила Арсена оставить все дела и погрузиться в невеселые раздумья. Подумать только, заказчик оказался племянником Денисова. Как же тогда прикажете все это понимать? Денисов засылает в Москву частного сыщика Тарадина, сводит его с Каменской, а потом дает заказ на то, чтобы помешать им в поисках конкретных людей? Очень интересно.
Вывод из этого следовал совершенно определенный, и результат тяжких раздумий Арсена не порадовал. А вывод очень простой: он, Арсен, чем-то досадил могущественному Эдуарду, и теперь Денисов сводит с ним счеты. Путем двойной комбинации пытается прихлопнуть детище Арсена - контору. Наверняка он вступил в сговор со своей приятельницей Каменской, и они совместными усилиями начнут разваливать организацию Арсена. У Каменской к Арсену тоже есть свой счет, и не маленький.
Ну ладно, с Каменской понятно, ей Арсена любить не за что. Но Денисов? Он-то зачем это делает? Без причины, из одной только любви к белобрысой крыске с Петровки? Конечно же, нет. Для того чтобы Эдуард собственными руками стал рубить сук, на котором сидит, разваливая организацию, оказывающую людям его пошиба совершенно неоценимые услуги, причина должна быть более чем веской. И причину эту необходимо найти, чем скорее - тем лучше. Может быть, произошло недоразумение, или Денисова неправильно информировали, или он что-то не так понял? Может быть, Эдуард увидел злой умысел там, где имеет место всего лишь небрежность, хоть и непростительная для конторы Арсена, но не смертельная? Нужно разобраться и устранить причину конфликта. Если надо, Арсен готов вступить с Денисовым в переговоры, объясниться, возместить ущерб, если таковой был причинен неумелыми действиями его людей, извиниться. Но уж ни в коем случае не воевать с Эдуардом Петровичем.
На то время, пока он будет разбираться в ситуации, интенсивную деятельность следует заморозить. Он так и сказал Виктору.
- За девочкой продолжай смотреть, каждый ее шаг фиксируй. Из ее поведения должно быть понятно, что они затеяли. Если, конечно, затеяли.
- Да что вы ее девочкой-то называете! - фыркнул Тришкан, не сдержавшись. - Она же старше меня на семь лет.
Арсен ничего не ответил. Зыркнул на Виктора острыми глазками, но смолчал. Не нравится Каменская ближайшему помощнику Арсена, это очевидно. Но точно так же очевидно, что сам Виктор пока не дорос до того, чтобы дело передавать в его руки. Зелен, ему еще зреть и зреть на веточке, как яблоку, опытом наливаться. Бесится, ревнует. Ничего, пусть ревнует, глядишь, от ревности-то и поумнеет. Все равно подходящих кандидатов в преемники нет, и если с Каменской дело не выгорит, тогда, конечно, Витя на первом месте окажется. Вот и пускай, пока суть да дело, приучается не путать эмоции с работой и на глотку самому себе первым наступать, не дожидаясь, пока это сделают другие. Потому как самому себе на горло наступить можно мягкой лапкой в меховом тапочке, а у других-то на такой случай кованые сапоги припасены.
- Проверь все наши заказы за последние два года, - продолжал Арсен как ни в чем не бывало, будто и не слышал слов Виктора. - И посмотри внимательно, не пересекались ли мы где-нибудь с Денисовым или его людьми. Особенно тщательно проверь всех людей, которые работали на нас в эти годы. Я должен понять, где и в чем мы наступили Эдуарду на мозоль. Передай Натику, пусть покажет тебе все материалы проверок наших сотрудников. Сядьте вместе и пройдитесь по каждому персонально.
Натик Расулов отвечал в конторе Арсена за кадровую работу, тогда как Виктор Тришкан - за информацию. Информацию Арсен ценил превыше всего и еще тогда, восемь лет назад, когда Виктор пришел из армии и выразил готовность оплатить долг работой на контору, говорил ему:
- Ты можешь быть первым кикбоксером мира, ты можешь обвешаться оружием от ушей до щиколоток, как папуас бусами, но, когда ты добежишь до пропасти, о которой тебя не предупредили, ты поймешь, что нужно было позаботиться о вертолете. И ты будешь стоять на краю, тоскливо глядя в бездну, и твои роскошные мускулы начнут вянуть и делаться дряблыми, а твое многочисленное оружие станет ржаветь. А все потому, что ты оказался недостаточно информированным.
Виктор урок усвоил накрепко и за восемь лет службы в милиции обзавелся самыми разнообразными источниками информации по всей Москве и даже за ее пределами. Трудно было придумать такое, о чем Виктор Тришкан не смог бы узнать за рекордно короткий срок.
- Информация, - поучал его Арсен, - это то, что позволяет одним людям руководить другими. Чем выше твой пост, тем больше информации тебе доступно. Чем больше ты можешь узнать, тем выше твоя цена. Это азы науки управления. Ты помнишь те времена, когда статистика преступности была секретной? И тогда те, кому она была доступна, кому разрешали после всяческих проверок с ней ознакомиться, ходили надутые от гордости, как индюки. А секретные постановления ЦК? Хотя ты, конечно, знать о них не можешь, ты еще маленький был. Зато я помню, какими глазами смотрели на людей, которые эти постановления читали. Они были приближенными к Олимпу, на них падала тень богов. Богов-то уже нет, Олимп упразднили, а психология осталась. Так что создавай сеть, ищи источники, они тебя до самой смерти кормить будут.
И Виктор Тришкан свято верил, что коль ему доверена работа с информацией, то и перспектива управлять людьми сияет именно перед ним, а не перед Расуловым. Арсен это понимал, но поступаться принципами только лишь для того, чтобы не обмануть ожидания Виктора, он не хотел. А принципы у Арсена были, причем, как у всякого безнравственного человека, у него их было много. Если у порядочного человека принципов может быть всего три - не убивай, не воруй, не желай другому зла, а все остальное как бы вытекает из этого, то Арсену нужно было множество постулатов для организации своей деятельности. Одним из них был жесткий запрет на жалость и сочувствие.
* * *
Когда Настя пришла с работы, оказалось, что Леша уже давно приехал и ждет ее, и это было приятным сюрпризом. Но тут же, по закону чересполосицы, возник сюрприз неприятный.
В центре комнаты, прямо на полу, стояла огромная ваза с разноцветными гладиолусами чуть ли не в метр длиной. Гладиолусы Настя не любила, просто терпеть их не могла, но Лешка так редко дарил ей цветы, что она обрадовалась самому факту.
- Солнышко! - радостно закричала она. - Спасибо тебе! Какие красивые!
Леша молча подошел к ней и остановился рядом. Потом нагнулся и поправил несколько цветков, чтобы букет смотрелся симметрично.
- Красивые, это точно, - спокойно подтвердил он. - Но не от меня.
- А от кого же? - удивилась Настя.
- Это у тебя надо спросить.
- То есть?
- Когда я пришел, цветы в вазе стояли на лестничной площадке возле нашей двери. Там и записочка была, тебе адресована.
- Где записка?
Алексей протянул ей аккуратно сложенный вдвое белый листок, на котором красивым шрифтом было напечатано: "Самому верному другу и надежному человеку".
- Я не знаю, от кого это, - тихо сказала Настя, прекрасно зная, кто прислал эти цветы.
- Не ври, - вполне миролюбиво ответил муж. - Знаешь ты все. Нового поклонника завела?
- Ну Леша… - с упреком произнесла она. - Ну какие поклонники? Ты с ума сошел?
- А тот, который тебе недавно звонил? Ты потом всю ночь не спала, ворочалась. Думаешь, я не заметил?
- Это не поклонник, это гадость. Пойдем поедим, а?
- Пошли, - согласно кивнул Алексей.
Он приехал незадолго до ее возвращения с работы, поэтому ужин еще не был готов. Картошка только-только закипела, а на столе лежали вымытые овощи, приготовленные для салата. Чтобы не обсуждать неприятную тему, Настя быстренько повязала фартук и принялась делать салат, преувеличенно громко рассуждая о том, что как бы ни ругали новую экономику, а свежие овощи теперь есть круглый год и вообще есть все, проблема что-либо достать умерла окончательно и это существенно экономит время и силы, которые в прежние времена тратились столь непродуктивно на беготню по магазинам и стояние в очередях. Леша сидел за столом и насмешливо наблюдал за ней, но встречных реплик не подавал. Настя понимала, что ситуация ему не нравится.
- С чем будем салат? - спросила она, закончив резать овощи. - С майонезом или с кукурузным маслом?
- Со сметаной, - ответил он. - Майонез кончился, я уже проверил.
Он снова умолк, и ей стало совсем тошно. Нужно, наверное, объясниться с ним, сказать ему правду, но так не хочется заставлять его волноваться и беспокоиться.
- Лешик, - осторожно начала она и запнулась.
- Да?
- Лешик, я, кажется, опять влипла.
- И куда на этот раз?
- Да все туда же, куда я обычно влипаю. В неприятности.
Она сняла фартук, повесила его на крючок возле раковины и только тут почувствовала, что в квартире холодно. Надо же, подумала она, я так распсиховалась из-за этих цветов, что даже мерзнуть забыла.
Она вышла в прихожую и через несколько секунд вернулась с теплой шалью в руках. Закутавшись в нее поплотнее, Настя уселась за кухонный стол напротив мужа, достала сигареты и зажигалку.
- Не кури перед едой, - сказал Леша. - Аппетит перебьешь. Лучше расскажи, как это тебя снова угораздило.
- Если б я сама знала! - в сердцах бросила она. - Это опять те же люди, из-за которых мы с тобой, два года назад взаперти сидели. Помнишь?
- Ну как же, - усмехнулся Алексей. - Незабываемые воспоминания. Особенно приятно вспоминать, как твой коллега Ларцев здесь пистолетом размахивал и грозился всех пострелять прямо насмерть. Так что, старушка, нам опять предстоит сидеть дома и вести тихую супружескую жизнь?