Золотые рыбки - Реймонд Чандлер 4 стр.


Я сказал, что охотно выпил бы. Он снова отошел и вернулся со стаканами и графином янтарного напитка. Он сел рядом и налил настойки. Из кухни доносился глубокий баритон, напевающий песенку "Хлоя" и заглушающий скворчание жира.

Мы чокнулись, выпили и подождали, пока тепло не разольется по телу.

- Вы приезжий, да? - спросил он.

Я кивнул.

- Не из Сиэтла? Вы так элегантно одеты.

- Из Сиэтла.

- Сюда мало кто приезжает, - сказал он, смотря на мое левое ухо. - Никому не по дороге. Но до отмены сухого закона... - Он замолчал, переведя свой внимательный взгляд на мое правое ухо.

- О, до отмены сухого закона! - Я вздохнул и сделав многозначительный жест, отхлебнул глоток.

Нагнувшись, он сопел мне прямо в лицо:

- Черт побери, выпить можно было в каждой рыбной лавке на молу. Рыбаки привозили водку под крабами и устрицами. Дьявол, в Вестпорте этого было полно! Дети играли ящиками из-под виски. Во всем городе никто не держал в гаражах машин. Каждый гараж был до потолка наполнен канадской выпивкой. Катер береговой охраны останавливался у мола раз в неделю, чтобы наблюдать за разгрузкой рыбы. В пятницу. Всегда в одно и то же время. - Он многозначительно подмигнул мне.

Я затянулся сигаретой. На кухне что-то скворчало, а баритон напевал песенку "Хлоя".

- Но вы ведь не торгуете спиртным, - сказал мужчина.

- Нет, я покупаю золотых рыбок, - отвечал я.

- О'кей, - он явно был озадачен.

Я налил еще по стаканчику настойки.

- За бутылку плачу я и хотел бы взять с собой еще пару.

Он просиял:

- Извините, забыл вашу фамилию.

- Марло. Вы думаете, я вас обманываю? Я совершенно серьезно говорю.

- Но, черт побери, разве можно прожить, торгуя такой мелочью, а?

Я вытянул руку, показав ему рукав пиджака.

- Вы сказали, что я элегантно одеваюсь. Да, на торговле редкими экземплярами можно заработать. Постоянно нужно иметь новые породы, новые образцы. Я слышал, тут живет один тип, у него целая коллекция. Может быть, он согласится ее продать. Или хотя бы некоторые экземпляры, которые сам вывел.

Усатая женщина могучего телосложения ногой распахнула дверь.

- Забирай свою яичницу с беконом! - крикнула она.

Хозяин поспешно подбежал и вернулся с моим завтраком. Я начал есть, а он внимательно смотрел на меня.

Через некоторое время он шлепнул меня по ноге.

- Старый Уоллес, - захохотал он. - Наверное, вы приехали к старому Уоллесу. Черт побери, мы ведь почти с ним не знакомы. Он держится особняком.

Хозяин повернулся и показал пальцем на далекий холм, который был виден сквозь старые занавески. На вершине его стоял желто-белый дом, блестевший в лучах солнца.

- Там он и живет. У него их куча. Золотые рыбки, говорите? Черт, кто бы мог подумать!

Теперь собеседник меня уже не интересовал. Я проглотил завтрак, заплатил за яичницу с беконом и три бутылки яблочной, по доллару за штуку, пожал руку хозяину и вернулся в машину.

Спешить было незачем. Я сообразил, что Раш Маддер придет в себя и выпустит девицу. Но они не знают, что Сип живет в Вестпорте. Сансет не упоминал при них название городка. Они не знали этого и когда приехали в Олимпию, иначе направились бы сюда сразу. А если бы подслушивали под дверью в гостинице, то знали бы, что у меня гость. Однако они ворвались, думая, что я один.

У меня было много времени. Я подъехал к молу и осмотрел его. Он был крепко выстроен. Там находились рыбные лавки, бары, маленькая забегаловка для рыбаков, бильярдная, павильон с игровыми автоматами и порнографическими открытками. Рыбная мелочь для наживки вилась и подпрыгивала в больших деревянных кадках, стоящих в воде между опорами. Там было несколько бродяг, судя по виду, небезопасных для каждого, кто попробовал бы сунуть нос в их дела. И нигде ни одного полицейского.

Я въехал на холм и приблизился к желто-белому дому. Он стоял одиноко, от ближайших строений его отделяли четыре свободных участка. Перед ним росли цветы, был стриженый газон и китайский садик. Какая-то женщина в платье с бело-коричневым узором опрыскивала растения средством против насекомых.

Остановив машину, я вышел и приподнял шляпу:

- Здесь живет мистер Уоллес?

Ее красивое лицо было спокойно и решительно. Она утвердительно кивнула.

- Вы хотите его видеть? - У нее было интеллигентное произношение, спокойный и уверенный тон. Не такой, как у жены человека, ограбившего поезд.

Я назвал ей свою фамилию, сказав, что слышал в городе о его рыбках и что меня интересуют редкие породы.

Она отложила опрыскиватель и вошла в дом. Кругом жужжали большие мохнатые пчелы, холодный морской ветер не мешал им. Издали, как музыкальный фон, доносился шум волн, ударявших в песчаную косу. Лучи северного солнца были бледными, лишенными внутреннего тепла.

Женщина вышла из дома и остановилась в открытых дверях.

- Он наверху. Пожалуйста, пройдите сюда.

Я миновал два садовых кресла-качалки и вошел в дом человека, который украл жемчужины Леандра.

IX

Вся большая комната была занята аквариумами, установленными в два ряда на массивных полках. Большие прямоугольные аквариумы в металлических каркасах освещались сверху или изнутри. За покрытыми зеленью стеклами свободно колыхались гирлянды водорослей; в воде, пронизанной лучами зеленого света, двигались рыбы всех цветов радуги.

Там были длинные стройные рыбки в форме золотых стрелок, японские вуалехвосты с фантастически развевающимися хвостами, индийские рыбки, прозрачные, как цветное стекло, маленькие рыбки "павлиний глаз", пятнистые рыбки калико и большие сонные китайские вуалехвосты, с лягушачьими мордочками и глазами-телескопами, передвигавшиеся в зеленой воде неуклюже, как толстяки, идущие завтракать. Главным источником света было большое окно в наклонной крыше. Под ним у деревянного стола стоял высокий худой мужчина; в левой руке он держал бьющуюся красную рыбку, а в правой у него было бритвенное лезвие, с одной стороны обмотанное изоляционной лентой.

Он посмотрел на меня исподлобья. У него были кустистые седые брови и глубоко посаженные мутные бесцветные глаза. Я подошел ближе и взглянул на рыбку.

- Грибок? - спросил я его.

Он медленно кивнул головой.

- Белый грибок. - Он положил рыбку на стол и осторожно расправил спинной плавник.

Плавник был расщеплен и неровен, на краю был белый налет.

- Белый грибок, - продолжал он, - не слишком опасен. Я немного почищу этого малыша, и он будет здоров, как бык. Чем могу служить?

Я усмехнулся, разминая в пальцах сигарету.

- Как люди, - произнес я. - Я о рыбах. Они тоже иногда болеют.

Он слегка прижал рыбку к столу и отрезал расщепленный кусочек плавника, потом распрямил хвостик и тоже немного обрезал его. Рыбка перестала биться.

- Иногда их удается вылечить, но не всегда. Например, ничего нельзя поделать с болезнью плавательного пузыря. - Он поднял на меня глаза. - Им совсем не больно, не беспокойтесь. Рыбку можно смертельно напугать, но ей нельзя сделать так больно, как человеку.

Он положил бритву на стол, смочил комочек ваты в какой-то красной жидкости и смазал ею надрезы. Затем опустил палец в баночку с вазелином, покрыл им ранки и выпустил рыбку в небольшой аквариум, стоящий в углу. Она поплыла спокойно, как будто была совсем здорова.

Мужчина вытер руки, присел на краешек скамьи и вперил в меня свой мертвый взгляд. Когда-то давно он, наверное, был красив.

- Вы интересуетесь рыбками? - спросил он вполголоса. Так переговариваются заключенные в камерах и на прогулках.

- Не очень, - ответил я, отрицательно покачав головой. - Это был лишь предлог. Я приехал к вам издалека, мистер Сип.

Не отрывая от меня взгляда, он облизнул губы. Когда он снова заговорил, голос был вежливый и усталый.

- Моя фамилия Уоллес, мистер.

- Для моих целей лучше, чтобы она была Сип.

Он наклонился и, опустив руки между колен, сплел пальцы. Большие узловатые руки, привыкшие к тяжелой работе. Он слегка приподнял голову, глаза его холодно смотрели на меня из-под кустистых бровей. Но голос был все еще мягок.

- Уже целый год я не видел сыщиков. То есть не разговаривал ни с одним. В чем дело?

- Угадай, - бросил я.

Его голос стал еще мягче:

- Послушай, легавый, у нас здесь милый, спокойный дом. Никто меня уже не трогает, никто не имеет на это права. Я получил акт о помиловании прямо из Белого дома. Здесь у меня для забавы есть рыбки, через какое-то время начинаешь любить существа, о которых заботишься. Я никому не должен ни гроша. Заплатил и все. У моей жены денег достаточно, чтобы прожить вдвоем. Мне важно одно - чтобы меня никто не трогал. - Он на секунду остановился и покачал головой. - И я никому больше не позволю себя преследовать.

Я не ответил, наблюдая за ним с легкой усмешкой.

- Никто не может меня тронуть. Я получил документ о помиловании прямо из кабинета президента и хочу, чтобы меня наконец оставили в покое.

Я покачал головой, продолжая наблюдать за ним:

- Это как раз то, чего у тебя никогда не будет, пока не скажешь всю правду.

- Послушай, - сказал он мягко. - Возможно, ты недавно занимаешься этим делом, считаешь его чем-то новым, хочешь, чтобы о тебе хорошо думали. А я имею с этим дело уже двадцать лет. Так же, как и многие другие, иногда очень умные люди. Они знают, что у меня нет ничего, что не было бы моей собственностью, и никогда ничего не было. Это, должно быть, находится у кого-то другого.

- Наверное, у того охранника, что сопровождал почту?

- Послушай, - продолжал он мягко. - Я свое отсидел. Я не наивен. Я знаю, что они всегда будут хотеть узнать правду, до тех пор, пока жив кто-нибудь, кто помнит об этом деле. Я знаю, что время от времени ко мне будут присылать какого-нибудь фраера, просто так, чтобы немного побеспокоить. Ладно. Я не в претензии. Ну что я могу сделать, чтобы ты вернулся домой?

Я покачал головой и посмотрел через его плечо на рыбок, плавающих в больших тихих аквариумах. Чувствовалась усталость. Тишина этого дома вызывала в моем воображении видения прошлого. Я видел мчащийся в ночи поезд, бандита, спрятавшегося в почтовом вагоне, блеск выстрела, тело охранника на полу, человека, тайком вылезающего из вагона во время остановки поезда у водокачки. Человека, который сумел промолчать пятнадцать лет, но не до конца.

- Ты сделал одну ошибку, - медленно сказал я. - Помнишь парня по имени Пилер Мурдо?

Он поднял голову, роясь в памяти. Мне показалось, что фамилия эта ничего ему не говорит.

- Это тип, с которым ты познакомился в Ливенпорте, - сказал я. - Коротышка, который сидел за подделку двадцатидолларовых банкнот.

- Да-а, начинаю вспоминать.

- Ты сказал ему, что жемчужины у тебя.

Я видел, что он мне не верит.

- Я его обманывал, - сказал он медленно и равнодушно.

- Может быть. Но дело выглядит так: недавно он был в ваших краях вместе с приятелем, которого звали Сансет. Они где-то тебя видели, и Пилер тебя узнал и стал подумывать, как заработать немного денег. Но он был наркоманом, разговаривал во сне. Об этом узнала одна девица, а потом еще одна и адвокат. Они прижгли Пилеру пятки, и он умер.

Сип смотрел прямо на меня. Морщины в уголках его рта стали глубже.

- Мы не знаем, много ли он наболтал, - продолжал я, помахивая сигаретой. - Но этот адвокат и девица сейчас в Олимпии. Сансет тоже там, только мертвый. Они убили его. Я не знаю, известно им, где ты, или нет. Но в конце концов они узнают, а не они, так кто-нибудь другой в том же роде. Может быть, тебе удастся избавиться от полиции, если не найдут жемчужин, а ты не попробуешь их продать. Может быть, люди из страховой компании и почтовые агенты тоже откажутся от этого.

Сип сидел совершенно неподвижно. Его большие узловатые ладони, сплетенные меж колен, даже не дрогнули. Он смотрел на меня равнодушными, лишенными выражения глазами.

- Но от шантажистов ты никогда не избавишься, - продолжал я. - Эти не откажутся никогда. Всегда найдутся люди, у которых будет время и деньги, а также жадность, чтобы захотеть тебя преследовать. Они придумают способ узнать то, что их интересует. Похитят твою жену, тебя самого вывезут в лес и прижмут как следует. И ты им все выложишь... У меня есть к тебе солидное, честное предложение...

- Кого ты представляешь? - внезапно спросил Сип. - Мне показалось, что ты детектив, но теперь я не совсем уверен.

- Страховую компанию, - ответил я. - Вот мое предложение: награда составляет в сумме двадцать пять кусков. Пять - для девушки, которая передала мне информацию. Это порядочная девушка, ей полагается доля. Десять кусков мне - я провернул всю работу и смотрел в стволы всех револьверов. Десять - тебе, при моем посредничестве. Сам ты не получил бы ни гроша. Что ты об этом думаешь?

- Я думаю, мысль отличная, - мягко сказал Сип. - Но только жемчужин у меня нет.

Я глядел на него с яростью. Я выложил уже все козыри. Больше сказать мне было нечего. Выпрямившись, я бросил окурок на деревянный пол и раздавил его каблуком. Потом повернулся к двери. Сип встал и вытянул руку в моем направлении:

- Подожди секунду, - сказал он серьезно. - Я докажу тебе, что говорю правду.

Он прошел мимо меня и исчез за дверью. Покусывая губы, я рассматривал рыбок. Вдалеке послышался шум автомобиля. До меня донесся звук открываемого и закрываемого ящика, наверное, в соседней комнате.

Дверь отворилась, и в комнату с аквариумами возвратился Сип. Его худая рука сжимала блестящий кольт сорок пятого калибра. Ствол, казалось, был длиной с эту руку.

- Жемчужины у меня здесь, шесть штук, - сказал он, направляя оружие на меня. - Свинцовые. Я бью в муху с пятидесяти метров. Ты никакой не детектив. Вставай и убирайся! И скажи своим чокнутым приятелям, что я перестреляю их, как уток, если только они здесь появятся.

Я стоял неподвижно. В мертвом взгляде Сипа было сумасшествие. Я не решался сдвинуться с места.

- Это блеф, - медленно сказал я. - Могу доказать, что я сыщик. Ты сидел в тюрьме. Тебе запрещено иметь оружие. Положи его, и поговорим спокойно.

Автомобиль, шум которого я услышал раньше, остановился у дома. Скрипнули тормоза. На лестнице раздались шаги, затем громкие голоса, чей-то приглушенный крик.

Сип отступил вглубь комнаты, встав между столом и большим аквариумом, и повернулся ко мне. На лице его была широкая кривая улыбка человека, готового к бою.

- Похоже, твои друзья присоединились к тебе, - процедил он. - Вынь револьвер и брось на пол, если успеешь.

Я не двинулся. Смотря прямо в глаза, я знал, что, если только двинусь, даже чтобы выполнить его приказ, он начнет стрелять.

Шаги на лестнице приближались. Кто-то шел тяжело, будто нес тяжесть.

В комнату вошли трое.

X

Первой, неестественно выпрямившись, шла миссис Сип. Глаза ее остекленели, руки были согнуты в локтях и вытянуты вперед, как будто она хотела схватить что-то несуществующее. Ей в спину упирался ствол револьвера двадцать второго калибра, который профессионально сжимала маленькая безжалостная рука Кэрол Донован.

Последним шел Маддер. Он был навеселе, полон пьяной отваги, красный и злой. С издевательской ухмылкой он направил на меня свой смит-вессон.

Девица оттолкнула миссис Сип в сторону. Та покачнулась и опустилась на колени в углу комнаты, глядя перед сбой невидящими глазами.

Сип уставился на Кэрол. Он не ожидал, что будет иметь дело с девушкой, да еще молодой и красивой. Он не привык к таким противникам. От ее вида у него пропало желание драться. Если бы в комнату вошли мужчины, он перестрелял бы их без колебания.

Молчаливая темноволосая девушка с бледным лицом холодно посмотрела на него.

- Порядок, дедушка, - сказала она ледяным тоном. - Брось пушку, только осторожно.

Сип медленно, не отводя от нее глаз, наклонился и положил свой огромный кольт на пол.

- Теперь отпихни его ногой от себя.

Сип толкнул револьвер ногой, и он, скользя по доскам, откатился на середину комнаты.

- Очень хорошо, старичок. Смотри за ним, Раш. А я разоружу легавого.

Оба револьвера изменили положение. Жесткий взгляд обратился теперь в мою сторону. Маддер подошел к Сипу и направил ствол смит-вессона ему в грудь. Девушка улыбнулась, но эта улыбка не была милой.

- А ты ловкач, а? Надо сказать, что ты все время попадаешь в истории. Ты сделал глупость, легавый, - не обыскал тощего, а у него в ботинке была карта.

- Она была мне не нужна, - сказал я спокойно и улыбнулся ей.

Я старался, чтобы улыбка была поубедительнее, так как миссис Сип на коленях все ближе подбиралась к лежащему на полу кольту.

- Ну, теперь с тобой покончено. С тобой и с твоей ухмыляющейся рожей. Подними руки, чтобы я могла вынуть твою пушку. Ну, быстро!

Она была ниже меня и гораздо слабее. Худенькая, невысокая девушка. Я же довольно высокого роста и вешу девяносто килограммов. Поднимая руки, я ударил ее в челюсть. Это была глупость, но с меня было достаточно компании Маддер - Донован, их поведения, их револьверов, их угроз. Я ударил ее в челюсть. Она отшатнулась на какой-нибудь метр и выстрелила. Пуля обожгла мне бок. Девушка пошатнулась. Медленно, как при замедленной съемке, она стала падать. В этом движении было что-то неестественное. Это миссис Сип, подняв кольт, выстрелила ей в спину. Маддер быстро обернулся, и в этот момент Сип двинулся к нему. Маддер с криком отскочил и снова прицелился в Сипа. Тот застыл, на его худощавом лице снова появилась улыбка сумасшедшего. Убитая девушка упала вперед, как бы подхваченная внезапным порывом ветра. Я увидел развевающуюся голубую ткань, что-то ударило меня в грудь. Это была ее голова. Когда она стала падать назад, я на секунду увидел лицо, совершенно чужое лицо, которого я никогда раньше не видел.

А потом она лежала на полу у моих ног, неподвижная, маленькая, свернувшаяся клубком фигурка, из-под которой вытекал красный ручеек. За ней на коленях стояла высокая спокойная женщина, держа в обеих руках дымящийся кольт.

Маддер дважды выстрелил в Сипа. Сип с застывшей улыбкой на лице рухнул вперед, ударившись о край стола. Красная жидкость, которой он смазывал больную рыбку, облила его с ног до головы. Пока он падал, Маддер выстрелил в него еще раз.

Я выхватил свой револьвер и влепил Маддеру пулю в самое болезненное место, в какое, по-моему, только можно ранить человека, если не хочешь его убить, - в колено. Он упал, как будто споткнулся о натянутую проволоку. Наручники я на него надел прежде, чем он начал стонать. Пинками разбросав револьверы по углам, я подошел к миссис Сип и вынул из ее рук огромный кольт.

Некоторое время в комнате была абсолютная тишина. Клубы дыма тянулись к окну в крыше, серые, матово-бледные в лучах послеполуденного солнца. Вдали раздавался шум волн. Потом послышался какой-то свистящий звук.

Это Сип пытался что-то сказать. Жена подползла поближе, не вставая с колен, нагнулась над ним. На губах у него выступили пузырьки крови и слюна, он с усилием закрыл глаза, стараясь собраться с мыслями. Улыбнулся ей и слабым свистящим шепотом произнес:

- Вуалехвосты, Хэтти... Черные вуалехвосты.

Улыбка постепенно исчезла с его лица. Голова бессильно упала набок и ударилась об пол.

Назад Дальше