- Хорошо, Ярослав. Договорились. Как только ситуация прояснится, я тебе позвоню. Но ты уверен, что больше ничего сделать нельзя?
- Я часто ошибался, Валентин? - усмехнулся бородач.
- Ни разу, - честно ответил тот. - А если попробовать решить проблему на ранней стадии? Скажем, заплатить следователю?
- Не возьмет, - категорично отрубил Ярослав. - Им ведь надо на чем-то план делать. "Братва" откупается, показатели падают, а тут такой случай. Конфетка. Крутится за три часа. Чего же лучше?
- А если много дать?
- Место дороже. И потом, предложишь большие деньги, следователь подумает, что его ловят, и для перестраховки сдаст тебя РУОПу. А им тоже отчетность хорошая требуется. И девчонке не поможешь, и себе на голову неприятностей наживешь. Не то дело, чтобы много давать. - Бородач поднялся, медленно вытащил сигарету, закурил со вкусом, улыбнулся Гектору: - Не отчаивайтесь. Может быть, вашу дочь и не станут искать. Чем черт не шутит. А я попробую разузнать, что там к чему. Где, вы говорите, это произошло?
Гектор объяснил, подробно описал место и время происшествия.
- Понял, - кивнул адвокат. - Сделаю, что смогу.
- Спасибо, Ярослав. - Валька пожал адвокату руку. - Мы позвоним тебе, как только ситуация прояснится.
- Хорошо.
Бородач спокойно вышел.
- Почему он не назвал сумму? - посмотрел на школьного приятеля Гектор.
- Для тебя это все равно дорого. Ты уж извини, старик, за прямоту. - Валька вздохнул.
- Сколько?
- Пять штук. Баксов.
Гектор присвистнул. Он и думать не мог, что речь пойдет о таких деньгах. Его заработок за пять лет безупречной службы. Да и то если не есть, не пить.
- Вот видишь, - заметил Валентин. - Разумеется, если бы я попросил о личном одолжении, он бы мог взяться за защиту твоей дочери и бесплатно. Ярослав достаточно состоятелен, чтобы позволить себе подобный жест. Но для меня эти деньги - не деньги. А одолжений я не принимаю, ему это хорошо известно.
Гектор обреченно кивнул. Из Валькиных слов выходило, что он одолжения принимает. Хотя, в сущности, как это еще можно назвать? Только так. Стало быть, попал в кабалу. Ну и хрен с ней. Для того чтобы спасти дочь, он пошел бы на что угодно. Другое дело, что хотелось услышать какие-то обнадеживающие слова, советы, конкретные указания, соломинки утопающему, а вместо этого адвокат подвел жирную черту под Лидкиным, а значит, и под его, Гектора, будущим. В голове клубился тягучий дурной туман. Хотелось сесть на пол, спрятать лицо в ладонях и завыть, как давеча дочь, тяжело, по-волчьи. Шаткий домик тщетной надежды рухнул под дуновением ветра.
- Может быть, сходить еще к кому-нибудь? - с отчаянием в голосе спросил Гектор Вальку.
Тот отрицательно покачал головой:
- Не стоит. Зря потратишь деньги и время. Поверь мне, Ярослав - мужик дельный и умный. Если уж он говорит, что больше ничего сделать нельзя, значит, так оно и есть. Правда часто бывает жестокой, старикан. Особенно в подобных вопросах. Хочешь еще коньяку?
- Нет, - твердо ответил Гектор. - Не хочу. Мне пора.
- Подожди, не торопись, - попытался остановить его Валентин. - Посиди еще.
- Пора.
- Как знаешь, старикан. Хозяин - барин. Давай хоть водителю скажу, чтобы отвез.
- Сам доберусь. - Гектор встал. - На метро.
- Ты обиделся, что ли? - удивился Валька. - Перестань, старик. Мы же не виноваты в твоих бедах, верно? А Ярослав сказал правду, чтобы ты четко знал, какие неприятности ждут тебя впереди. Знал и готовился. Адвокат как хирург: если уж необходимо резать, он режет. Не потому, что нравится причинять боль, а потому что надо. Понимаешь?
- Да понимаю я, - все больше смурнея, выпалил Гектор. - Понимаю. От того и на душе похабно, что понимаю. Но Лидка - моя дочь. Дочь, ясно тебе? Не могу я просто так ее отдать! Твоему Ярославу она никто и звать никак. Он про нее слышит в первый раз, а для меня Лидка - все. Я живу ради нее! Живу! У меня, кроме дочери, никого и нет. Если ее посадят, я умру.
- Ладно, старикан. - Валька плеснул себе еще коньяку, но чуть-чуть, на самое донышко бокала, выпил. - Может, и правда, никто твою дочь не ищет. Вдруг да обойдется как-нибудь.
- Вдруг, - вздохнул Гектор. - Вдруг ничего не бывает… Ладно, поеду. Лидка дома одна осталась. Мало ли чего…
Он застегнул на все пуговицы плащ, поправил шарф и зашагал к двери, неестественно прямой, напряженный, словно ожидающий удара в спину.
- Ты позвони, как да что… - сказал Валентин.
Гектор, не оборачиваясь, кивнул и вышел. В предбаннике улыбчивый охранник попросил у него автограф. Он остановился, на автопилоте, почти не понимая, что делает, чиркнул в подставленной открытке и жутковато осклабился на почтительное "спасибо".
Арбат, словно огромный котел, по-прежнему бурлил странным варевом толпы. Свои и чужие, горожане и приезжие толкались жизнерадостно, наступали на ноги и огрызались беспечно. Мир не изменился. Ему не было никакого дела до чужой беды. Гектор сиротливо поднял воротник мышиного плаща, надвинул на брови кургузую кепочку, пряча глаза от встречных взглядов, и побрел в сторону Манежной, к метро. Одинокий в многолюдном потоке.
* * *
Когда на четвертом дне рождения Сережи Воронина одна из напомаженных, пахнущих "Клима" гостий звучно чмокнула юбиляра в розовую пухлую щеку и спросила: "А скажи-ка мне, - здоровенный какой, - кем ты станешь, когда вырастешь?" - Сережа, сосредоточенно уплетающий эклер, прошамкал:
- Космонавтом.
Чем и вызвал всеобщее умиление. Год спустя взгляды на жизнь у него переменились, и теперь на тот же вопрос он отвечал: "Летчиком". Взрослые снова умилялись: "Ах, какой умный и сознательный мальчуган!" - и всплескивали ладонями, как будто от того, кем станет Сережа, зависело их личное благополучие. Потом пошла череда профессий, одна другой лучше: продавец, парикмахер, врач, ветеринар. Словом, полный набор шаблонных детских фантазий.
Стал же Сережа милиционером. И вот, став милиционером, он в первый же свой рейд помог задержать ту самую пахнущую "Клима" даму. Дама работала в продуктовом магазине на Садовом и беззастенчиво обвешивала покупателей, так что Сереже ее жалко не было. Строго говоря, даму задержали ребята из ОБХСС, а он выполнял чисто наблюдательные функции, но дама после звонила маме Сережи - своей школьной подруге - и рыдала в трубку. Мама каким-то чужим голосом разговаривала с Сергеем, а Сергей таким же голосом объяснял ей, что ничего поделать не может, дело это вовсе не в его компетенции, а если бы даже было и в его, он бы все равно даму не отпустил, поскольку: "Мы будем прямо-таки нещадно бороться…" В общем, был он молодым, глупым, как большинство молодых, оттенки, кроме белого и черного, различать не умел, да и не желал. Мама как-то странно на него посмотрела, а Сережа, помнится, раздувался от счастья и гордости за то, что вот, помог "социалистической родине избавиться от гадкого нароста на трудовом многострадальном теле". Тогда-то они с мамой и поссорились первый раз. Вспоминать об этом эпизоде собственной жизни сегодня было дико стыдно. Как будто обделался он при большом скоплении народа "по-большому". За двадцать граммов вареной колбасы дама получила три года. Что с ней стало после отсидки, Сережа не знал, а у матери спросить не отваживался. Дама же при нем больше не звонила. Она вроде бы вообще не звонила с тех пор.
В своей новой ипостаси Сереже приходилось общаться с людьми разными, по большей части неприятными, но это уж, как говорится, издержки профессии. Он работал следователем. Не большим, отделенческого масштаба. Громких дел ему не попадалось, что, наверное, было даже к лучшему. Во всяком случае, громадных взяток Сереже не предлагали, а значит, и не ввергали в искушение понапрасну. Он знал людей, которые брали и давали, но сам "взять на лапу" никогда не мог, и немалую роль в этом сыграл тот самый случай. С дамой. Помог отправить человека "на зону" за двадцать копеек, а сам начнет воровать миллионами? Да после такого давиться надо. Ко взяткам Сергей относился именно как к воровству, а вовсе не как к мздоимству.
Сегодня с утра ему позвонил один из агентов, завербованный примерно год назад согласно отчетности. Агенты - это на бумаге, в обиходе же таких людей называют "ссученными", "стукачами", "дятлами", "фискалами". Все зависит от степени интеллигентности и обширности словарного запаса конкретного человека. Сергей называл их "агентами". Позвонивший ему агент носил гордое прозвище Джузеппе, в честь известного сказочного персонажа, и являлся обладателем такого же сказочного, пивного, совершенно сизого носа, размером и цветом полностью соответствующего спелой южной сливе. На Джузеппе Сергей никогда не возлагал особых надежд и занес в отчет только для лишней галочки. Однако агент пару раз давал ему ценные наводки, благодаря которым Сергей раскрыл две квартирные кражи и один случай торговли маковой соломкой на своей территории.
Джузеппе был человеком малообщительным, хмурым по жизни, смотрел на мир исключительно набычившись, из-под седых, густых и жестких, как рыболовная леска, бровей. Вечно помятый и нечесаный, он таскался по вокзалам, сшибал у ларьков мятые тысячи, "кирял" с сотней московских бомжей и еще сотней прямых кандидатов в таковые, все видел и слышал, поскольку впитывал информацию, как губка. Джузеппе знал очень много, больше, чем сам Сергей, но делился знаниями неохотно, только в случае крайней нужды. Сегодня такая нужда возникла.
Ранее встречались они просто, в малолюдных местах, но сегодня Джузеппе отчего-то выбрал Курский вокзал. Когда он обрисовал схему встречи, Сергей подивился творческому полету мысли агента.
- Слушай, может, где-нибудь в другом месте пересечемся? - спросил он. - Хлопотно больно. Ты же знаешь, вокзал не в моей компетенции. Там транспортники работают…
- Знаю, - буркнул Джузеппе. - Так надо. А вообще-то, начальник, не хотите, можете не приходить. Я в другое место не пойду. Если кто-нибудь расчухает, что я с вами базлал, меня завалят в пять секунд.
- Дело настолько важное? - недоверчиво поинтересовался Сергей.
Он привык к тому, что три четверти всех агентов кричат об исключительной важности информации, которой они обладают. Речь, мол, идет чуть ли не о попытке нового государственного переворота, а на деле, как правило, оказывается, что один "Вася" пытается свести счеты со вторым "Васей" руками "фанерного мусорка". По молодости да по неопытности Сергей пару раз купился на этот номер, но потом стал осторожнее. Да и ребята помогли. Отвезли пару таких "народных мстителей" в отделение и коротко, но с чувством растолковали, что к чему, при помощи резиновой палочки-выручалочки. "Мстители" оказались мужиками на редкость сообразительными и все поняли с первого раза, повторять не пришлось.
- Важное? - Джузеппе коротко рассмеялся. Ощущение было такое, словно забулькали водой в графине и одновременно принялись дуть в ржавый пионерский горн. - Я вас на понт когда-нибудь пытался брать, гражданин начальник? - Сергей был вынужден признать, что нет, не пытался. - Ну вот, - удовлетворенно хмыкнул Джузеппе. - А горбатого хоть раз лепил? Тоже нет? Так не держите меня за фраера дешевого. Про Жнеца слышали когда-нибудь?
- Допустим, - ответил Сергей, чувствуя, как сжимается сердце. - И что дальше?
- А дальше приезжайте - поговорим, - отрубил Джузеппе. - Я не лох, чтобы о таких делах по телефону базарить. Вы доехать не успеете, а мне уже язык отрежут. Хотите знать, что дальше, - подъезжайте, нет - разбежались, и дело с концом.
- Хорошо, - согласился Сергей. - Приеду.
Жнец был тем самым манком, на который он купился бы в любом случае, независимо от того, кто, где и каким образом дал бы ему информацию. Жнец. Ему приписывали едва ли не колдовские качества. Он - везде, он все знает, все слышит и все видит. На него, сами о том не подозревая, работают тысячи и тысячи людей. Возникнув буквально из ниоткуда пару лет назад, Жнец довольно быстро сумел подобрать под себя всех. Он крайне жесток и фантастически богат. Его люди невидимы и абсолютно неслышны. Девяносто процентов заказных убийств последних лет совершены ими. В исключительных случаях Жнец действует лично, хотя это еще никого не спасало. Его боятся все. Он стал притчей во языцех. Призрак, выдумка. Именно так и сказал Сергею один бывалый опер. "Фигня это все, - сказал бывалый опер. - Никакого Жнеца нет и не было". Когда слухи о Жнеце просочились первый раз, Петровка начала шерстить всех и… ничего не выкопала. Агенты и "шестерки" либо действительно ничего не знали, либо молчали как рыбы, а если что-то и говорили, то информация никогда не подтверждалась. Постепенно возня сошла на нет, волна угасла сама собой, все успокоилось. Время от времени возникал очередной слушок: "Жнец убрал того-то" или: "Жнец сделал то-то", однако слухам этим не сильно-то верили, поскольку они тоже практически никогда не подтверждались, а если подтверждались, то списывалось это на случайности или совпадения. Или на чью-то игру "под Жнеца".
Сергей в Жнеца верил. Он хорошо помнил старую сказку о пастушке, который кричал: "Волки!" - и понимал, что со стороны Жнеца было бы оправданно и умно поступить подобным образом. Зная, что полностью избежать слухов не удастся, Жнец стал сам запускать о себе самые невероятные байки и делал это до тех пор, пока неподтверждающиеся слухи не навязли у всех в зубах и, соответственно, не стали восприниматься как пустой треп. После чего он смог спокойно крутить дела, не боясь новой шквальной волны милицейских облав. На кого устраивать облавы-то? На чьи-то фантазии? На выдумку?
Но не отправиться на встречу с Джузеппе Сергей не мог. "А вдруг, - думал он, - произошел тот самый редкий, почти невероятный случай, когда очень осторожный хищник допустил промашку? Пусть самую незначительную, но способную дать в руки следствия кончик ниточки. Подобное случается абсолютно со всеми, даже с самыми предусмотрительными людьми. Так вот, вдруг сейчас именно такой случай?"
* * *
Они не были похожи на сотрудников милиции. И на представителей любой другой силовой структуры эти двое не тянули тоже. Стояли себе, курили, болтали легко, словно анекдоты травили, скалились весело, ржали громко, открыто, - пожалуй, даже чересчур, - будто убеждая окружающих: вот они мы, два славных парня, не шаромыжники какие-нибудь, все на виду, любуйтесь. Ну ни дать ни взять подросшие однокашники, выползшие на свежий воздух в кратком перерыве между третьей и четвертой рюмками. Только вот во взглядах, которыми парочка окидывала двор и начинающийся от самого подъезда парк, было что-то совсем не соответствующее воздушно-легкой манере поведения. Нехарактерная обычным поддавшим гражданам гибкая подтянутость, словно вместо позвоночников у них звенели мощные стальные пружины, готовые в любую секунду распрямиться, толкнув крепкие, жилистые тела вперед.
Гектор заметил парочку сразу, как только свернул от автобусной остановки во двор. Сердце болезненно екнуло, сжалось по-заячьи в тугой комок и тут же замолотило отчаянно, накачивая мышцы адреналином. Двое вскользь посмотрели на "прохожего" и деланно-безразлично отвернулись. Однако плавное течение их полузастольной беседы сбилось - плохой знак. Гектор невольно сбавил шаг. Ему захотелось развернуться на сто восемьдесят градусов и побежать. Это был сумасшедше-душащий порыв, не сулящий ничего хорошего и ни к чему не ведущий. Один из "собеседников" вновь посмотрел на него - исподволь, из-за плеча, словно случайно, - и, наткнувшись на напряженный ответный взгляд, торопливо отвернулся, что-то тихо сказав дружку. Гектор решительно двинулся вперед. В нем вдруг вспенилась дурная сила. Плечи развернулись, грудь выпятилась. Получилось это само собой, но выглядело угрожающе-внушительно. Парочка явно занервничала. Судя по всему, потасовка не входила в их планы, а Гектор в эту секунду напоминал фанатика, решительно карабкающегося на эшафот.
- Ну? - гаркнул он метров с пяти. - Чего надо?
Флики переглянулись, а затем уставились на него в ожидании дальнейших действий. Руки обоих погрузились в карманы пальто.
- Чего смотрите-то? - продолжал напирать Гектор, подходя вплотную. - В чем дело?
- Вы бы не кричали так, Гектор Наумович, - увесисто промычал один из штатских, каменно-крепкий мужик агитплакатного образца, похожий на мухинского рабочего. - Не на базаре, чай.
- Боитесь? - торжествующе завопил фанатик, в то время как сидящий внутри Гектора скромный преподаватель физкультуры схватился за голову.
- Мы? - усмехнулся второй флик, моложавый красавец со слащавой внешностью сутенера средней руки. - Нам-то бояться нечего, Гектор Наумович. Совершенно. А вот вам… - Он многозначительно поджал тонкие губы.
- А мне чего бояться? - Фанатику было абсолютно плевать на многозначительность Красавца. - Убьете вы меня тут, что ли?
- Нет, конечно, - не разжимая губ, могильно прочревовещал Каменный. - А вот на статью за оказание сопротивления сотрудникам правоохранительных органов, находившимся при исполнении, вы вполне можете нарваться.
Гектор несколько секунд изучающе разглядывал визитеров, а затем с непередаваемой хамско-развязной интонацией поинтересовался:
- Ну, так зачем пожаловали, а?
- Гектор Наумович, послушайте меня, пожалуйста, очень и очень внимательно. - Красавец вздохнул тяжело, словно злясь на судьбу, отвернулся и принялся разглядывать маячащий среди коричнево-бурых сосновых стволов могуче-бетонный забор детского сада. - Признаться честно, я вообще не понимаю, какого черта мы вот уже пять минут стоим и выслушиваем твой словесный понос. Не мешало бы отходить тебя, чтобы в следующий раз не слишком выпендривался, если уж с тобой пытаются по-нормальному обойтись. Молчать! - вдруг рыкнул он, резко поворачиваясь и глядя Гектору в глаза. - Вякать будешь, когда тебя об этом попросят, чемпион ср…й.
В голосе молодого тлела настоящая угроза. Так не говорят, пытаясь взять на испуг. Так говорят, намереваясь осуществить угрозу. Причем сделать это немедленно, в следующее мгновение. Гектор растерялся. Сказанное Красавцем предполагало, что появление странной пары не связано напрямую с арестом Лидки, а ведь он исходил именно из этого. Его растерянность не укрылась от взгляда Каменного. Тот осклабился. Впрочем, без торжества.
- Дошло наконец, - по-прежнему утробно, из живота, пробурчал он. - Слава Богу.
- Очухались, Гектор Наумович? - спросил вроде бы даже участливо молодой. - Вот и ладненько. Теперь слушайте внимательно. Нам известно, что у вас большие неприятности.
- Огромные, - веско поправил Каменный.
- Огромные, - легко согласился Красавец. - Мы можем вам помочь разрешить их. Но бесплатный сыр, как известно, бывает только в мышеловках - нам хотелось бы рассчитывать на ответную услугу и с вашей стороны.
- Кто вы? - прищурился Гектор. Торг он понимал и принимал, но допустить мысль, что сотрудники милиции стали бы торговаться с ним ради каких-то услуг?… Нелепость.
Парочка переглянулась.
- ФСБ, - спокойно сообщил молодой, вытягивая из кармана пиджака пухленькую красную книжицу с золотой тисненой аббревиатурой.
"Мухинский рабочий" тем же заученным движением извлек свои документы, раскрыл, давая Гектору возможность внимательно прочесть написанное и сличить фотографию с оригиналом. Сходство и правда было поразительным. Оба фээсбэшника быстро спрятали "корочки".
- Убедились?