Между прочим, некоторые убийцы и сексуальные маньяки именно так и действуют, сами лезут в петлю, более того: делают все от себя зависящее, чтобы потуже затянуть петлю у себя на шее.
- В какой она жила квартире? - спросил я, решив дать Галлорини шанс.
- Наверху, в угло... - Он осекся.
- Значит, ты все-таки вошел вместе с ней?
Он так энергично замотал головой, что у него затряслись щеки.
- Откуда же в таком случае ты знаешь, что у нее угловая квартира на втором этаже?
Его маленькие глазки беспокойно забегали:
- Ну вошел, вошел я с ней! Она попросила - я и вошел! Сказала, что одна боится.
- Чего боится?
- Этого она не сказала. Она промокла до нитки и тряслась от холода. Не бросать же ее было. Мы поднялись наверх, я помог ей раздеться, тут она и отрубилась.
- Она выпила?
- Со мной - нет. Может, таблетку приняла. Короче, отрубилась. Я отнес ее в спальню и уложил в постель.
- Ты всем своим пассажирам оказываешь такие услуги?
- А что ты думаешь? У меня похожие случаи бывали. Не знаю, что ты от меня хочешь. Я ничего плохого не сделал. - Он прикусил большой палец и исподлобья, затравленно глянул на меня: - У меня ведь у самого дочка, как ты не хочешь понять. И потом, я все равно ничего не успел бы с ней сделать, потому что как раз в это время ввалился этот тип.
- Что за тип?
- Какой-то блондин. Я решил, что это дружок ее: вел он себя, как будто она - его собственность.
- И что же он?
- Ничего, обругал меня и велел проваливать.
- Описать его можешь?
- Могу. Блондин, с меня ростом. Маленькая бородка, голубые глаза навыкате. Обругал меня последними словами, но делать было нечего - пришлось убираться.
Глава 16
Галлорини с мрачным видом остался сидеть в машине, а я пересек улицу и направился к дому. Над подъездом, на выкрашенной в зеленый цвет вывеске, значилось "Конкистадор", а под ней, на прикрученной проволокой маленькой потрепанной картонке, - "Сдается внаем".
На стене за входной дверью висели металлические почтовые ящики, многие с именами квартирантов - совершенно мне неизвестными. "Алек Гирстон, управляющий", - прочел я на табличке под номером один и нажал на кнопку домофона.
Входная дверь, загудев, приоткрылась. Первой слева была дверь квартиры номер один, а за ней на второй этаж вела лестница. В подъезде было знобко и неуютно.
- Что вы хотели? - раздался за дверью слабый женский голос.
- Снять квартиру, - отозвался я.
Дверь тут же открылась, и в кромешной тьме возникла растрепанная женская голова и большие глаза.
- Мистера Гирстона сейчас нет. Вы не можете зайти попозже?
- Едва ли. Я ехал мимо, увидел на доме объявление и решил зайти.
- Но я не одета. - Она глянула на свой небрежно накинутый розовый халат и прикрыла ладонью дряблую белую шею. - Я всю зиму проболела.
Вид у нее и в самом деле был неважный: в запавших глазах стояли вечные вопросы, которыми задается тяжелобольной человек, а впадины на висках и под глазами были синими и четкими, словно тени на снегу. Лицо у этой еще в общем-то не старой женщины было покрыто морщинами.
- Очень вам сочувствую, - сказал я.
Мое сочувствие явно подняло ей настроение.
- Что ж поделаешь. Пойду что-нибудь на себя накину и покажу вам квартиру. Кое-как вскарабкаюсь по лестнице.
- Значит, свободная квартира наверху?
- Да, сэр. А вы предпочитаете внизу? По-моему, наверху куда лучше: светлей и больше воздуха, особенно если квартира угловая.
- Вы хотели показать мне угловую квартиру на втором этаже?
- Да, сэр. Она у нас самая хорошая, да и обставлена лучше остальных. Мебель, кстати, входит в квартплату, сэр.
- И сколько же вы берете?
- Если снимаете на год, то один доллар семьдесят пять центов в день. Предыдущая квартирантка тоже снимала на год. От нее, кстати, осталась прекрасная мебель, поэтому вам эта квартира достается, считайте, даром.
- А почему она съехала? Ей нечем было платить?
- Что вы, денег у нее хватало.
- Разумеется. Я просто пошутил. Мне кажется, я знаю ее семью. - И то сказать, за последние сутки я стал полноправным членом семьи Уичерли.
- Вы знаете семью миссис Смит?
- Наверно, мы с вами говорим об одной и той же девушке.
- Девушке?! Я бы ее девушкой не назвала. На вид она моего возраста. - Женщина провела рукой по своим редеющим волосам и придирчиво, точно в зеркало, посмотрела на меня. Не дождавшись комплимента, она сказала:
- Могу поручиться, что она ничуть меня не моложе. Если бы я пудрилась и красила волосы, как она...
Слушать ее не имело смысла: как и все больные люди, она была обидчивой и совершенно несносной, и я решил показать ей фотографию Фебы.
- Это не миссис Смит, - отрезала женщина, ткнув в фотографию пальцем. - Это ее дочка. Осенью она некоторое время жила в той же самой квартире.
- О ней я вам и говорил.
В ее глазах возникло замешательство, которое вскоре сменилось тревогой - на этот раз, впрочем, не за себя.
- С ней, надеюсь, ничего не случилось? Я очень за нее волновалась.
- Почему?
- Сама не знаю. Я никогда не видела, чтобы у молоденькой девушки был такой грустный, подавленный вид. Я бы обязательно постаралась чем-то ей помочь, но сама в это время заболела.
- Когда это было?
- В начале ноября. Скажите, у нее все в порядке?
- Я ее уже довольно давно не видал. Когда она отсюда уехала?
- Мисс Смит провела у нас всего недели две, может, меньше - сейчас не вспомню.
- А адрес вам свой она оставила?
- Мне - нет. Может, муж знает, где она. Когда мисс Смит уезжала, я была в больнице. С тех пор квартира стоит пустая.
- Можно ее посмотреть?
- Конечно, сэр. Пойду только что-нибудь на себя надену. - И она провела рукой по торчавшей из-под халата ночной рубашке с оборками. - У вас, надо полагать, нет собак и детей? А то мы с собаками и детьми не пускаем.
- Я один. Послушайте, а может, вы дадите мне ключ и я без вас подымусь наверх?
- Пожалуйста.
Больная исчезла в темноте, шаркая шлепанцами, а я заглянул в ее квартиру. Из гостиной - для гостей, впрочем, малопригодной - пахло духами, лекарствами и шоколадными конфетами. Сквозь опущенные жалюзи с трудом пробивался солнечный свет. Косые лучи падали на пыльный пол и на расставленное кресло-кровать со смятыми простынями. Тумбочка у кровати была заставлена склянками с лекарствами.
Еле передвигая ноги, в комнату вернулась жена управляющего с ключом в руке:
- Квартира номер четырнадцать, наверху, последняя дверь справа.
Я поднялся по лестнице и прошел в конец коридора. Пока я вставлял ключ в замочную скважину, за дверью соседней комнаты лихорадочно застучала и тут же смолкла пишущая машинка. Я отпер дверь и попал в темную комнату. Нащупав на стене выключатель, я повернул его, но свет не зажегся. Тогда я подошел к окну и раздвинул шторы.
Внизу, прямо под балконом, за рулем сидел Галлорини. Стоило мне выглянуть, как он, вскинув голову, с опаской покосился на дом, словно боялся, что сверху в него целится снайпер. Увидев в окне меня, он успокоился, и его голова скрылась в машине. А у меня за спиной в соседней комнате опять застучала машинка.
Комната была обставлена дорогой и безвкусной мебелью стиля модерн, которая была в моде года два-три назад, а теперь безнадежно устарела. Вокруг массивного чайного стола стояли громоздкие стулья с прямыми спинками, а поодаль - софа, обтянутая букле. Все это напоминало мне трехстенные макеты, выставленные в витринах мебельных магазинов.
Большую часть спальни занимала необъятная двуспальная кровать с голым, видавшим виды матрасом. Все тут было розовое: и сам матрас, и стены, и занавески с оборками, и абажуры, и ковер, в котором ноги утопали, точно в зыбучих песках. В обстановке комнаты было столько женского, что я боялся забеременеть.
Я раздвинул занавески, в комнате стало светлее, и в глаза мне сразу бросилась висевшая над кроватью абстрактная картина, очень похожая на ту, что я видел в Медоу-Фармс, над камином. Я снял ее со стены и стал разглядывать: какие-то зигзаги, линии, пятна масляной краски, выкрашенная в белый цвет деревянная рамка, внизу инициалы: К. У.
Вешая картину обратно, я обнаружил в двух-трех дюймах ниже крюка дырку, наспех замазанную белой штукатуркой. Толщиной эта дырка была в мой мизинец или в пулю сорок пятого калибра. Я уже было вытащил перочинный нож, чтобы соскоблить с розовой стены белую штукатурку, но передумал: за стеной со скоростью обезумевшего дятла снова застучала машинка.
Мне вдруг ужасно захотелось узнать, не пуля ли это, а если пуля, то не пробила ли она стену насквозь. Прикинув, что дырка в стене находилась примерно на высоте шести футов от пола, я перевесил картину Кэтрин Уичерли пониже, чтобы дырки видно не было, после чего вышел в коридор и постучал в дверь квартиры номер 12.
Дверь мне открыла молодая женщина довольно экзотической наружности: босая, в ворсистом оранжевом свитере поверх черного гимнастического трико; густые рыжие волосы собраны в узел и стянуты резинкой, а в узел продет карандаш. Глаза цвета слегка разбавленного цветочного меда.
- А я решила, что это Стэнли, - шепнула она, но разочарования в ее голосе я не почувствовал. Зато почувствовал на себе пронзительный взгляд ее медовых глаз.
- Меня зовут Лью, - представился я. - Собираюсь поселиться по соседству с вами.
- Я не против.
- Я услышал за стеной пишущую машинку. Это вы печатали?
- Я, - прошептала она. - Пишу историю своей жизни. Хочу назвать эту книгу "В кромешной тьме". Вам название нравится?
- Очень даже.
- Я рада. Кроме Стэнли, я никому еще про свою книгу не говорила. Вам первому. А я подумала, что это Стэнли пришел, хотя обычно он раньше шести из магазина не возвращается.
- Стэнли - ваш муж?
- Не совсем, - вполголоса сказала рыжая, переступая с ноги на ногу. - Он разрешил мне пожить у себя, пока я не кончу эту свою... как ее... автобиографию. - Она была из тех женщин, которые тихим голосом говорят громкие слова.
- По-моему, вам еще рано автобиографию писать.
- Не скажите, я просто молодо выгляжу. Мне уже двадцать четыре. Жизнь у меня богата событиями, и все мне советуют автобиографию написать. Действительно, чем я хуже Джека Керуака и Аллена Гинсберга? У меня тоже немалый жизненный опыт.
- Охотно верю.
- Может, вы про меня слышали? Я - Джезбел Дрейк.
- Имя знакомое.
- Вообще-то меня зовут Джесси. Но Джесси ведь имя неинтересное, вот я и придумала себе прозвище Джезбел Дрейк, имя взяла из песни, а в отеле "Дрейк" я как-то сама жила, когда еще деньги водились. Ничего, опять появятся, внешностью и талантом меня бог не обидел.
Говорила рыжая скорее сама с собой, чем со мной. Таких девиц я хорошо изучил: они живут мечтой и верят в то, что она рано или поздно сбудется.
-Что вы хотели? - спросила наконец девица, вспомнив про меня.
- В данный момент меня интересует прочность этого здания.
- Прочность здания?
- Именно. Дело в том, что я работаю по ночам, а днем сплю, а потому хочу убедиться, достаточно ли толстые здесь стены.
- А где вы работаете?
- Тайна.
Девица еще раз испытующе посмотрела на меня, словно прикидывала, гожусь ли я для ее автобиографии.
- Военная?
- Так вам все и расскажи. Вы не будете возражать, если я осмотрю нашу с вами общую стену? У себя в комнате я ее уже обследовал.
- У вас есть для этого специальное оборудование?
- Да нет, просто стену выстукиваю. Рукой. Можно войти?
- Входите, мы ведь теперь с вами соседи.
Комната была обставлена дешевой металлической мебелью. В глаза бросались многочисленные детали стереосистемы и прочая музыкальная аппаратура, в том числе магнитофон. У той стены, что меня интересовала, стоял низкий столик с портативной пишущей машинкой, зажженной настольной лампой и ворохом дешевой желтой бумаги.
Я постучал по стене. Судя по звуку, с этой стороны дыры не было. Впрочем, это еще ни о чем не говорило, ведь пуля могла застрять в штукатурке.
- Ну как, толстая стена?
- Вроде бы ничего.
- Не волнуйтесь, днем вы сможете отсыпаться. Я сама люблю днем поспать: дом в это время вымирает, все на работе, я одна. - И, словно бы комментируя сказанное, девица качнула бедром, а затем, упершись рукой в бок, вернула бедро на место. - Ведь вечером Стэнли не дает мне заснуть.
Я побоялся спросить, каким образом, но она пояснила:
- Пускает магнитофон на полную мощность. Видно, днем никак не наслушается, а потом полночи пластинки крутит. Он ведь раньше на радио работал.
- Кем?
- Ведущим музыкальных программ. А теперь открыл магазин музыкальной аппаратуры.
Тут мое внимание привлек к себе плинтус. Я сел на корточки и увидел отверстие в дереве. Сначала я решил, что это дырка от пули, но потом, присмотревшись, понял, что отверстие просверлено дрелью, а затем заклеено фанерой, отличавшейся от плинтуса по цвету.
- Что там? - полюбопытствовала она. - Термиты?
Как бы не так. Дырка под картиной, отверстие в плинтусе, магнитофон, принадлежавший специалисту по радиоаппаратуре, - все это вместе навело меня на мысль: провод пропущен через стену, чтобы подслушивать разговоры в соседней спальне.
- Очень может быть, - отозвался я. - Вы давно здесь живете, мисс Дрейк?
- С начала года. До зимы я работала, но на Рождество полиция устроила у нас облаву. Термиты опасны?
- Они проникают в здание и заполоняют его.
- И дом может рухнуть? - Девица повела плечами, взмахнула руками и присела, изобразив, как будет рушиться дом.
- Не исключено, хотя, конечно, маловероятно. Об этом, впрочем, лучше будет поговорить с вашим приятелем. - "Приятелем-термитом", - пошутил я про себя, а вслух добавил: - Где он работает?
- В магазине грампластинок, если это можно назвать работой. Это ведь его собственный магазин. Находится он в Сан-Карлосе, в недавно открывшемся торговом центре.
- Мне кажется, я знаю вашего друга. Как его фамилия?
- Квиллан.
- Широкоплечий блондин?
- Он самый, - подтвердила Джесси довольно, впрочем, равнодушным голосом. - Если будете с ним беседовать, пожалуйста, не говорите, что я впустила вас в квартиру, хорошо? А то он у меня ужасно ревнивый. - И она опять, словно комментируя сказанное, вильнула бедром.
- Давно вы его знаете?
- Всего несколько дней - поэтому он так меня и ревнует.
Мы познакомились на новогодней вечеринке в доме его сестры. Бардак там был - страшно вспомнить. Пришла с одним, а ушла с другим. - Джесси довольно кисло улыбнулась. - У меня, впрочем, всегда так. Но я как кошка - живучая. - В подтверждение своих слов она высоко подпрыгнула и мягко, по-кошачьи, опустилась на пол. - Кстати о кошках. Сестра Стэнли на дух меня не выносит. Она теперь, когда замуж вышла, больно важная стала. Нос дерет. Забыла уже, как по ресторанам побираться ходила, выпивку у клиентов выпрашивала. Да и Стэнли тоже хорош: его, между прочим, в прошлом году с работы за взятку уволили. Видите, сколько я вам всего рассказала. Когда мне кто нравится, я болтаю -остановиться не могу.
Девица обеими руками прикрыла рот и покосилась на меня своими подведенными глазами:
- Не скажете Стэнли, о чем я вам говорила?
- Ни за что на свете.
- А то он меня прибьет. С него станется. Вообще про наш разговор не упоминайте, хорошо? Пусть это будет нашей тайной.
Меня это вполне устраивало. Перед уходом я показал Джесси фотографию Фебы, но ни про мисс Смит, ни про миссис Смит, жившую с ней по соседству, ей было решительно ничего не известно.
- До скорой встречи, соседка, - сказал я, выходя в коридор.
Спустившись вниз, я остановился у двери в квартиру № 1, чтобы придать своему лицу надлежащий вид. С ним, я чувствовал, творилось что-то неладное.
- Дверь не заперта, - откликнулась на мой стук жена управляющего.
Она лежала на диване-кровати, откинувшись на подушки.
- Простите, что не встаю. Наш с вами разговор ужасно меня утомил. Долго вы, однако, ходили. - В комнате по-прежнему было темно, и больная пристально всматривалась в мое лицо. - Вам чем-то не понравилась квартира?
Я опять почувствовал, что мое лицо меня не слушается. В таких случаях лучше всего уйти на пляж и долгое время в одиночестве гулять вдоль моря. Но на прогулки времени у меня не было.
- Отчего же, квартира мне очень нравится, - с деланной улыбочкой сказал я.
Миссис Гирстон просияла:
- Где вы найдете двухкомнатную квартиру с отдельной спальней, да еще в таком хорошем районе, всего за один доллар семьдесят пять центов? Одна мебель чего стоит. Она вам тоже понравилась?
- Не то слово. Так вы говорите, обстановка принадлежит предыдущей квартирантке, миссис Смит?
Больная кивнула.
- Иначе бы эта мебель не была такой роскошной. У миссис Смит, как вы, наверно, догадываетесь, деньги есть. Когда она здесь поселилась, то велела освободить комнаты от казенной мебели и обставила квартиру своей, совершенно новой. Как вы могли убедиться, ее мебель до сих пор в очень хорошем состоянии. Да это и не удивительно: миссис Смит ведь у нас почти не жила. От силы раз в неделю ночевала.
- Зачем же она тогда снимала квартиру?
- Понимаете, миссис Смит писала картины и квартиру сняла под мастерскую. - Жена управляющего подмигнула. - Вас, я вижу, миссис Смит очень интересует. Вы-то сами ее хорошо знаете?
- Нет, видел несколько раз. Но ссориться с ней мне бы не хотелось. Как вы думаете, она не потребует назад свою мебель?
- Нет, она ее нам оставила. Помнится, миссис Смит сказала мужу, что ей лень с этой мебелью возиться. Спросите лучше мужа - он вам все объяснит.
- "Конкистадор" - ваша собственность?
- Если бы! Владелец дома живет в Саусалито, мы сами его почти не видим.
- А миссис Смит давно отсюда уехала?
- Несколько месяцев назад. Я уж и не помню, когда ее последний раз видела. Потом какое-то время квартирой пользовалась ее дочка, но было это совсем недолго. А с ноября квартира пустует. Если бы миссис Смит хотела забрать свою мебель, она бы давно уже это сделала. Впрочем, Алек вам сам все разъяснит, он имел с ней дело, а не я.
- А когда ваш муж вернется?
- Обычно он возвращается к ужину. Если хотите встретиться с ним сегодня, я его предупрежу, что вы придете. - Подтянувшись на локтях, она села в кровати. - Простите, вы, кажется, не назвались?
Я назвался и сказал, что вечером зайду еще раз.