- Сам я этого не слышал, но интендант уверяет, что угрожала. Она вроде бы собиралась кастрировать всех мужчин на корабле. Никогда не знаешь, всерьез такое говорится или нет - я ведь на своем веку этих пьяных истеричек немало повидал. Потом из каюты вышла ее дочка, с ней поговорила, и та немного успокоилась.
- И что же ей дочка сказала?
- Она перед мамашей извинилась, и мамаша перед дочкой - тоже. - Макихерн прищурился и хмыкнул: - А за что обе извинялись - неизвестно.
- Стало быть, примирение состоялось?
- Да. Они даже вместе сошли на берег. Я ведь их сопровождал, боялся - как бы чего не вышло. Девчонку на пристани ждало такси. Я их посадил и...
- Обеих?
- Ну да, и они укатили как ни в чем не бывало. На том семейный скандал и кончился, - подытожил он. - Чего с пьяной-то взять - когда выпьешь, и не такое бывает. Кстати, может, пропустим по одной? Я тут отличный шотландский виски в Гонконге прикупил.
- Спасибо, рад бы, да времени в обрез. Скажи, а ты не знаешь случайно, куда они могли поехать?
- Погоди, дай сообразить. - Он сдвинул на затылок шляпу и смачно хлопнул себя по лбу. - Вроде бы девчонка сказала таксисту, чтобы он вез ее обратно в отель "Святой Франциск".
- Какого цвета было такси?
- Желтого.
- Водителя описать можешь?
- Попробую. Коренастый, лет тридцать пять - сорок, глаза и волосы темные, носатый, густая черная щетина - такие, как он, по два раза в день бриться должны. - Он провел рукой по своей щеке. - На вид итальянец или армянин - по выговору не скажешь: все время молчит. Да, у него на подбородке треугольный белый шрам, похожий на наконечник стрелы.
- Справа, слева? - спросил я с улыбкой.
Он провел правой рукой по лицу:
- У меня справа. Значит, у него слева. Слева на подбородке, прямо под губой. Еще у него гнилые зубы.
- А как звали его прабабушку, случайно не знаешь? У тебя, я вижу, отличная память на лица.
- Еще бы, это ж мой хлеб. Моя ведь работа в том и состоит, чтобы пассажиры своим классом ехали, а в другой не перебегали. Вот и приходится по двести-триста лиц каждые два месяца запоминать.
- Кстати о пассажирах, как тебе Гомер Уичерли?
- А я его толком и не видел. Он всю дорогу у себя в каюте просидел, даже обедать не всегда выходил. Людей, видать, сторонился. А что там у него стряслось?
- Это я и пытаюсь выяснить. Между прочим, интендант говорит, что в ноябре пароход не отплыл по расписанию.
- Точно. Один из двигателей отказал. Мы должны были сняться с якоря в четыре часа пополудни, а в море вышли только на следующий день утром.
- И пассажиры все это время оставались на борту?
- Да, мы их попросили не уходить с корабля - мы же не знали, когда будут устранены неполадки. Но несколько человек все-таки сошли на пристань посидеть в баре.
- А Уичерли?
- Чего не знаю, того не знаю.
- А кто знает?
- Может, его стюард. Кажется, во время прошлого плавания его каюту убирал Сэмми Грин. Только сейчас его на корабле нет.
- А где он?
- Дома, должно быть. Пойду поищу его адрес.
Макихерн провалился в чрево парохода, а я, прохаживаясь по палубе, вообразил себе, что совершаю морское оздоровительное путешествие. Моим фантазиям, однако, мешало присутствие города: слышен был шум транспорта на Эмбаркадеро, за которым подымались застроенные домами холмы. Койт-тауэр сверкал в лучах заходящего солнца, я повернулся к нему спиной и стал смотреть на море, но и тут на горизонте маячил Алькатраз, похожий издали на маленький плавучий город.
Макихерн вернулся с листком бумаги в руках.
- Если хочешь связаться с Сэмми Грином, то живет он в Восточном Пало-Альто. - Он протянул мне адрес. - А кого ты ищешь, если не секрет?
- Дочку мистера Уичерли.
- И давно она пропала?
- Очень давно.
- Ты бы сходил на стоянку такси возле "Святого Франциска". Таксисты часто там торчат.
Я последовал его совету и поехал на стоянку. Диспетчер, старик в пальто и в желтой кепке с надписью "Агент", по описанию сразу же узнал нужного мне таксиста.
- Не знаю, как его настоящее имя, - сказал он. - Все ребята называют его Гарибальди.
- А где Гарибальди сейчас?
- Кто его знает. Он ведь не с моей стоянки, поэтому чаще двух-трех раз в неделю я его не вижу. Здесь ведь любое такси в городе, кроме заказных, останавливается...
- А где он живет, не знаете? - перебил я разговорчивого старика.
- Как-то он мне говорил... - Диспетчер сдвинул кепку и наморщил лоб. - Где-то на Полуострове, то ли в Южном Сан-Франциско, то ли в Дейли-Сити. Сейчас-то он, наверно, ужинать поехал. Приезжайте сюда завтра - может, его и застанете.
Заверив диспетчера, что приеду обязательно, я вручил ему свою визитную карточку и доллар в придачу, после чего съехал по пандусу в подземный гараж узнать, известно ли там что-нибудь про машину Фебы. Кассир ответил, что зеленого "фольксвагена" не помнит.
Тогда, чуть было не угодив под трамвай, я перешел на противоположную сторону улицы и вошел в холл отеля "Святой Франциск", где толпились участники какого-то научного конгресса с именными карточками на груди. Обдав меня терпким запахом мартини, некий джентльмен по имени доктор Герман Групп протянул мне руку, но, обнаружив, что у меня именной карточки нет, передумал и руку спрятал. По доносившимся до меня обрывкам разговоров о позвоночниках и сверхзвуковой терапии, я заключил, что в отеле живут делегаты съезда хиропрактиков.
Чтобы поговорить с администратором, сидящим за столом черного мрамора, пришлось стоять в очереди. Один из клерков на бегу сообщил мне, что свободных мест в гостинице нет. Задавать ему вопросы о Фебе Уичерли никакого смысла не имело.
И к телефонным будкам тоже выстроилась очередь. Когда кабина освободилась, я набрал номер Вилли Мэки, но трубку в его кабинете никто не брал. Секретарша очень неохотно сообщила мне, что Вилли в Мэрине - расследует какое-то дело. Своего служебного номера в Мэрине он не оставил, а домашнего не было в телефонной книге, поэтому секретарша "даже закадычному другу Вилли" при всем желании помочь не могла. "Закадычный" - сказано сильно, но вместе нам пару раз работать приходилось.
Из телефонной будки я вышел вспотевший и расстроенный. На мое место, задев меня локтем, протиснулся хиропрактик по имени доктор Амброз Силвен.
И тут мне пришло в голову - просто так, смеха ради - поискать в телефонной книге адрес и номер телефона миссис Уичерли. Вот он, во втором томе: Миссис Кэтрин Уичерли, 507, Уайтокс-драйв, Атертон; номер телефона с индексом Дейвенпорта.
Когда доктор Амброз Силвен вышел из будки, я набрал номер миссис Уичерли. Записанный на пленку бесстрастный, словно из загробного мира, голос с подчеркнутой вежливостью автомата сообщил мне, что телефон по этому номеру отключен.
Глава 6
Автострада номер 101 на Полуострове разветвляется. Западная ветвь, Камино-Реал, идет через город, протянувшийся на сорок миль, от Сан-Франциско до Сан-Хосе. Движение по ней медленное: то и дело приходится тормозить на светофорах. Муниципалитеты по дороге на юг сменяются часто, поэтому названия у этого бесконечного города все время разные: Дейли-Сити, Милбре, Сан-Матео, Сан-Карлос, Редвуд-Сити, Атертон, Менло-парк, Пало-Альто, Лос-Альтос.
Восточная же ветвь, по которой поехал я, огибает международный аэропорт и идет вдоль залива. На картах она обозначена "101-дубль", но местные жители называют ее "Береговой петлей".
Между заливом и горным хребтом живет около миллиона человек; те, кто победнее, ютятся на крошечных каменистых участках; другие, побогаче, расположились в ранчо или в особняках, а миллионеры - во дворцах Хиллсборо. Мне и раньше пару раз приходилось вести дела на Полуострове, и я знал: насилие и преступность не менее характерны для этих мест, чем Ассоциация родителей и учителей, слеты Юных республиканцев или дорожные происшествия. Жизнь в Лос-Анджелесе, более трудная в экономическом и социальном отношении, по сравнению с жизнью на Полуострове покажется детским садом.
С Береговой петли, в которую попалось уже немало водителей, я свернул в тихий, тенистый Атертон. Увидев, что меня обгоняет патрульная машина из Сан-Матео, я загудел, остановился, вышел из машины, и шериф объяснил мне, как найти Уайтокс-драйв.
Пустынная Уайтокс-драйв, вдоль которой тянулись большие, утопавшие в зелени участки, шла параллельно Береговой петле, находилась на полпути между побережьем и Камино-Реал и была больше похожа на деревенскую улицу, чем на городскую магистраль. Дом под номером 507 был обнесен восьмифутовой каменной стеной, а сам номер - выбит на массивном каменном столбе. На чугунных с инкрустацией воротах висел огромный замок на цепи.
К воротам была прикручена проволокой металлическая табличка. Уж не продается ли дом? Я посветил фонарем. Так и есть: "Дом продается. Агент Бен Мерримен". Телефон, адрес.
За деревьями виднелся белый фасад. При свете фонаря стоящий в самом конце дубовой аллеи особняк, казалось, находился на дне глубокой расселины, гравиевые дорожки были усыпаны желтыми листьями и пожелтевшими газетами. Дом колониальной постройки имел внушительный и в то же время заброшенный вид - возникало впечатление, будто колонисты, отчаявшись, решили в конце концов вернуться на родину предков. На всех окнах, наверху и внизу, жалюзи были опущены, шторы задернуты.
За воротами на земле валялись газеты, одни были завернуты от дождя в вощеную бумагу, другие втоптаны в грязь.
Прижавшись лицом к холодным прутьям ограды, я просунул руку и дотянулся до аккуратно перевязанной бечевкой "Сан-Франциско кроникл". Разорвав бечевку, я раскрыл газету и взглянул на дату - газета от пятого ноября, а Феба исчезла второго.
Я решил заглянуть в дом, надел автомобильные перчатки и, подтянувшись, забрался на каменную стену. Ни шипов, ни разбитого стекла - значит, перелезть будет несложно.
- Проваливай отсюда! - раздался голос у меня за спиной.
Я спрыгнул на землю и повернулся. Из темноты возникла мужская фигура в шляпе с загнутыми полями.
- Ты что здесь потерял?
- Ничего, просто смотрю.
- Посмотрел, и хватит. Тоже мне, Тарзан нашелся!
Я подобрал фонарь и направил свет ему в лицо. Это был крупный мужчина лет сорока, довольно красивый, если бы не вздернутый, как у клоуна, нос и бегающие глазки, какие бывают у ипподромных "жучков" или игроков в рулетку. На нем был темный строгий костюм и веселенький галстук в полосочку - такие почему-то носят неудачники.
Он повел своим курносым носом и осклабился:
- Убери фонарь. А то разобью.
- Попробуй.
Отдуваясь, как будто подымается в гору, он сделал несколько шагов в мою сторону, а потом остановился и стал раскачиваться на каблуках. При свете фонаря видно было, как он сучит в грязи своими остроносыми штиблетами!
- Ты кто такой?
- Да вот, приехал навестить старую знакомую, миссис Кэтрин Уичерли.
- Она здесь больше не живет.
- А ты ее знаешь?
- Я на нее работаю.
- Кем же?
- Отвечаю за безопасность дома. Чтобы жуликам и бродягам неповадно было.
- А где я могу найти миссис Уичерли?
- Я здесь не для того поставлен, чтобы на вопросы отвечать. Я за частную собственность отвечаю.
В его визгливом голосе послышалась угроза, которая тут же материализовалась в виде маленького пистолета: он извлек его из заднего кармана брюк и направил мне в лицо:
- Убирайся.
Мой пистолет лежал в машине, на заднем сиденье. Впрочем, это уже значения не имело, и я убрался.
Когда я пересекал Береговую петлю, мне казалось, что я перехожу границу между двумя странами. На улице Восточного Пало-Альто попадались, конечно, белые, однако большинство жителей были цветными. Жалкие домишки перемежались казенными квартирами, за которые драли втридорога, и ощущение было такое, что едешь через гетто.
Сэмми Грин состоял в профсоюзе моряков, получал солидную зарплату и жил в одном из лучших домов, на одной из лучших улиц, куда не доносились ни шум транспорта, ни запахи из бухты. Его жена, красивая молоденькая негритянка в нарядном платье, со сложнейшей прической и с блестящими сережками в ушах, сообщила мне, что ее муж сегодня ночует в Гилрое - на другой день после возвращения из плавания он всегда навещает родителей и берет с собой детей. Нет, телефона у его родителей нет, а вот адрес она дать может.
Вместо этого, однако, я спросил у нее, как проехать в Вудсайд, где жили тетя и дядя Фебы.
Глава 7
Прежде чем я обнаружил на подымавшейся к прибрежным холмам дороге почтовый ящик с именем Карла Тревора, пришлось проехать пять миль по серпантину, огибавшему территорию Стэнфордского колледжа. Дом Тревора назывался "Тенистая аллея". Когда я въезжал в ворота, до меня откуда-то издалека донеслось ржанье, но отвечать на приветствие лошади я не стал.
За деревьями стоял ярко освещенный дом из камня и красной древесины. Дверь мне открыла, предварительно ослепив меня ярким светом фонаря, служанка в черной юбке и белой блузке.
- Миссис Тревор дома?
- Она еще не вернулась из Пало-Альто.
- А мистер Тревор?
- Раз не вернулась она, значит, не вернулся и он. - В ее голосе послышались назидательные нотки. - Миссис Тревор поехала на станцию встретить мужа. Они должны быть с минуты на минуту, сегодня что-то запаздывают.
- Я подожду.
Служанка окинула меня испытующим взглядом, по всей вероятности решая, где такому посетителю причитается ждать - в гостиной или на кухне. Я постарался всем своим видом изобразить джентльмена и был отведен в очень уютную гостиную, которую служанка почему-то называла библиотекой. Впрочем, на обшитых деревом стенах действительно висели полки с книгами - Треворы увлекались историей, в особенности же историей Калифорнии.
Только я начал листать номер "Американского наследия", как у ворот послышался шум мотора. Подойдя к окну, я увидел, как Треворы выходят из "кадиллака": она - спереди слева, он - справа. Миссис Тревор была худой дамой лет пятидесяти с хищным лицом, а ее муж - широкоплечим мужчиной в фетровой шляпе, с портфелем в руке. Цвет лица у него был нездоровый.
Когда они стали подниматься по ступенькам, миссис Тревор хотела было взять мужа под руку, но он движением, в котором сквозили раздражение и ущемленное самолюбие, оттолкнул ее и взбежал наверх, перескакивая через две ступеньки. Жена наблюдала за ним глазами полными ужаса.
Когда через несколько минут миссис Тревор вошла в библиотеку, вид у нее был все еще испуганный. Она была в жемчугах и в скромном темном платье, из тех, что стоят бешеных денег - в данном случае, правда, выброшенных на ветер: оно еще больше подчеркивало угловатость ее фигуры и тощие, как у жареного цыпленка, плечи.
- Что вам угодно?
- Меня зовут Арчер. Я - частный сыщик. Ваш брат Гомер Уичерли нанял меня на поиски вашей племянницы Фебы. Впрочем, может, вы не в курсе?
- В курсе. Брат звонил сегодня днем. Просто не знаю, что и думать. - Она заломила руки с такой силой, что хрустнули суставы. - А какие идеи у вас? Она что же, убежала?
- У меня, миссис Тревор, пока никаких идей нет. Я только что был в Атертоне и обнаружил, что пропала не одна Феба. Дом ее матери продается, и вид у него нежилой. Я, признаться, рассчитывал узнать у вас, где сейчас миссис Уичерли.
- Кэтрин? - Элен Тревор опустилась на стул и жестом пригласила меня сделать то же самое. - А при чем тут Кэтрин?
- Последний раз Фебу видели вместе с матерью. Они сошли с парохода в день отплытия вашего брата. Вскоре после этого миссис Уичерли покинула свой дом. Куда она могла поехать, не знаете?
- Я за перемещениями Кэтрин не слежу. Она сама предпочла выйти из нашей семьи. - "И слава богу", хотелось, наверно, добавить моей собеседнице. - Гомер, должно быть, говорил вам, что они развелись прошлой весной в Рино.
- А оттуда, значит, она переехала в Атертон?
Миссис Тревор утвердительно кивнула своей хищной седой головкой:
- Вот именно. Не нашла ничего лучше, как поселиться по соседству с нами! Впрочем, я ее понимаю. Она надеялась воспользоваться нашим положением в округе. Но в наши планы это не входило. У Кэтрин - своя жизнь, у нас - своя. - Элен Тревор поджала губы. - Ничего удивительного, что в конце концов она из Атертона уехала.
- И все-таки как вы думаете, почему?
- Я же сказала вам, понятия не имею. В любом случае я уверена, вы пошли по ложному следу. Феба едва ли могла уехать с матерью. Они ведь не ладят.
- Возможно. И все же мне надо поговорить с миссис Уичерли.
- Боюсь, что ничем не смогу вам помочь. - Миссис Тревор вскинула голову, словно прислушиваясь к голосу собственного рассудка. - Не сочтите меня плохой христианкой, мистер Арчер, но моя невестка, как говорится, в печенках у нас сидит. Я ведь для нее в свое время сделала немало: еще до того, как она вышла замуж за брата, я взяла ее к себе в дом и попыталась научить всему тому, что полагается знать воспитанной женщине. К сожалению, мои наставления своего действия не возымели. Последний раз, когда я ее видела... - Миссис Тревор осеклась и крепко сжала губы - семейная черта.
- Когда вы видели ее последний раз?
- В тот самый достопамятный день, когда Гомер отправился в далекие края. По принципу: чем дальше, тем лучше. Кэтрин, как видно, узнала из газет, что он уезжает, и решила напоследок испортить ему настроение. Странно, что ее вообще пустили на пароход. Я и раньше не раз видела ее пьяной, но такой наглой и грубой - впервые.
- Что ей надо было?
- Деньги. Так, во всяком случае, она заявила. Ведь Гомер со своими миллионами отправлялся на край света, а несчастная Кэтрин должна была перебиваться с хлеба на воду на то нищенское пособие, которое он ей выделил. Меня очень подмывало сказать Кэтрин, что немного поголодать ей только полезно. Я шучу, разумеется: она ведь, как всегда, сильно преувеличивала - Гомер, я точно знаю, заплатил ей единовременно сто тысяч и вдобавок выплачивает три тысячи ежемесячного содержания. А она тратит все до последнего цента.
- Каким образом?
- Откуда я знаю! Кэтрин всегда любила жить на широкую ногу - поэтому, собственно, она и вышла за брата замуж - лично я ни минуты в этом не сомневаюсь. Я слышала, что за дом Мандевилла она отдала семьдесят пять тысяч - немалая сумма, вы не находите, тем более для женщины в ее положении?
- Дом Мандевилла?
- Тот самый дом в Атертоне, который сейчас, по вашим словам, продается. Она купила его у капитана Мандевилла.
- Ясно. Возвращаясь к сцене на пароходе, вы не заметили, как реагировала на происходящее ваша племянница?
- Точно не помню. Наверняка она была в ужасе. Как и все мы. Мы с мужем ушли, когда скандал был еще в самом разгаре. У мистера Тревора больное сердце, и ему нельзя волноваться. Если Кэтрин ставила своей целью испортить нам проводы, то это ей удалось как нельзя лучше.
- Стало быть, вы не видели, как она вместе с Фебой покинула корабль?
- Нет, я же говорю, мы ушли раньше. А вы уверены, что так оно и было? Что-то не верится.