- Мне об этом сообщил один из членов команды. По его словам, мать и дочь вместе сошли на берег и уехали на такси. Куда - неизвестно.
- Ситуация хуже некуда. - Миссис Тревор прижала к груди руки. - Мой муж пришел в ужас, когда узнал. Надо было сначала дать ему отдохнуть - домой с работы он приезжает такой усталый. Но я не удержалась и прямо на вокзале выложила ему все, как есть.
- По словам мистера Уичерли, ваш муж очень привязан к Фебе.
- Не то слово. Мы с Карлом относились к ней как к родной дочери. Особенно муж. Если вы найдете девочку, он будет просто счастлив. Мы все будем счастливы, но он - особенно. - Миссис Тревор прижала руку к горлу и стала теребить жемчужное ожерелье. - Не представляю себе, как муж переживет это потрясение. Он редко так волновался, как теперь. И знаете, в том, что случилось, он винит меня.
- Вас?
- Да. Когда Феба не ответила на наше приглашение провести у нас Рождество, Карл испугался, что она заболела, и собрался в Болдер-Бич, однако я его от этой поездки отговорила. Во-первых, ему нельзя водить машину. Во-вторых, мне казалось, что Феба уже взрослая и имеет право проводить праздники как ей заблагорассудится. Я решила, что на этот раз она сочла себя свободной от семейных обязательств. Кроме того, если честно, я на нее немного обиделась - на наше приглашение она могла бы, согласитесь, ответить. Короче говоря, мы не поехали. Как теперь выясняется - очень напрасно. Надо было поехать или по крайней мере позвонить.
Хозяйка дома с таким остервенением теребила бусы, что нитка порвалась, и жемчужины рассыпались по всей комнате.
- Черт побери! - вскричала она. - Сегодня все из рук валится!
Наступая на лежавшие на полу бусы, она кинулась к двери и большим пальцем надавила на кнопку звонка. Прибежала служанка, опустилась на колени и стала подбирать рассыпавшиеся жемчужины.
В это время в дверях появился очень бледный мужчина средних лет в клетчатой домашней куртке. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, и с явным интересом, еле сдерживая смех, наблюдал за происходящим. Огромная, ушедшая в плечи лысеющая голова этого человека напоминала пушечное ядро.
- Что происходит, Элен? - спросил он низким, хорошо поставленным голосом.
- Жемчужное ожерелье рассыпалось. - Миссис Тревор злобно прищурилась, давая понять, что виноват в случившемся муж.
- Это же не конец света.
- Просто кошмар какой-то! Когда не везет, так уж не везет.
Стоящая на коленях служанка искоса посмотрела на нее снизу вверх, но промолчала, а миссис Тревор накинулась на мужа:
- Немедленно иди ложись. Нам только твоего приступа сегодня не хватало. - Эти слова воспринимались как очередной ход в сложной словесной игре, где победителей не бывает.
- Не волнуйся, - отозвался мистер Тревор. - Мне уже полегчало. - И он с любопытством посмотрел на меня своими умными голубыми глазами.
- Мистер Тревор, мне бы хотелось поговорить с вами.
Я пустился было в объяснения, кто я такой, но тут вмешалась миссис Тревор:
- Нет, мистер Арчер, прошу вас, не впутывайте в эти дела моего мужа. Я готова ответить на все ваши...
- Чепуха, Элен. Позволь мне поговорить с ним. Сейчас я чувствую себя превосходно. Пойдемте со мной, мистер... Арчер, кажется?
- Арчер.
И, не обращая ни малейшего внимания на протесты жены, Тревор повел меня к себе в кабинет, маленькую комнатку за библиотекой. Закрывая дверь, он издал вздох облегчения.
- Все женщины одинаковы, - сказал он вполголоса. - Виски? "Скотч" или "бурбон"?
- Нет, благодарю. Я за рулем, а Береговая петля и для трезвого водителя не подарок.
- Вы находите? А я, знаете ли, предпочитаю ездить в Сан-Франциско по автостраде "Сазерн-Пасифик". А теперь садитесь и рассказывайте, что там у Фебы. Мне о ее исчезновении рассказала жена, а я ей не слишком-то доверяю.
Он усадил меня в глубокое кожаное кресло, сам сел напротив и внимательно выслушал мой рассказ. Когда я кончил, Тревор довольно долго сидел молча и совершенно неподвижно - казалось, он стоически переносит немыслимые физические или душевные страдания.
- Я сам во всем виноват, - сказал он наконец. - Надо было мне самому за ней присматривать, раз Гомер устранился. Бросил девчонку на произвол судьбы и как ни в чем не бывало уплыл себе по морям по волнам... - Он в сердцах стукнул кулаком по колену. - Впрочем, сейчас важно другое. Что делать будем?
- Искать.
- Если еще есть кого.
- Обычно они остаются в живых, - успокоил его я, хотя сам не очень-то в это верил. - Как правило, они либо считают мелочь в Лас-Вегасе, либо накрывают на стол в ресторане "Тендерлойн", а бывает, обслуживают клиентов в курильне марихуаны или же позируют в Голливуде.
Тревор насупил густые брови, похожие на злобно выгнувших спину гусениц.
- С какой это стати девушка из хорошей семьи станет болтаться по притонам?
- Современных молодых женщин побуждают к бегству выпивка, наркотики или мужчины. Все это, впрочем, лишь разные проявления бунтарства, которому они учатся в школе, да и не только в школе.
- Но ведь Феба по характеру никогда бунтаркой не была. Хотя, видит бог, у нее для этого имелись все основания.
- Вот меня и интересует, какие у нее могли быть основания для бегства. Разговор с Уичерли мне, по сути дела, ничего не дал. Когда он говорит о дочери, то создается впечатление, что он витает в облаках и на землю опускаться не желает.
- Естественно. Это одна из причин ее бегства.
Я ждал, что Тревор скажет еще что-нибудь, но он умолк, и я решил изменить тактику.
- Я слышал, что прошлой весной ваша племянница обращалась к психиатру. Вам об этом что-нибудь известно?
Тревор поднял брови:
- Нет. Но меня это нисколько не удивляет. Когда Феба вернулась в Стэнфорд после пасхальных каникул, она ужасно тосковала. Я знаю, что учиться она стала гораздо хуже.
- Из-за чего же она тосковала?
- Мне она об этом ничего не говорила, но, по словам жены, в Медоу-Фармс на Пасху разразился скандал. Как будто бы из-за каких-то анонимных писем.
- А вы сами их читали?
- Я - нет. Элен читала. Говорит, что довольно гадкие письма. Из-за них, собственно, и разразился очередной - и последний - скандал в семье. - Он доверительно наклонился ко мне: - Терпеть не могу сплетен, но по секрету скажу: Гомер и Кэтрин жили плохо. Им бы развестись лет двадцать тому назад или не жениться вообще. В свое время, когда мы с Элен еще жили в Медоу-Фармс, я часто бывал у них дома и должен сказать, что в такой обстановке жить ребенку несладко, отец с матерью постоянно ссорились.
- По какому поводу?
- По любому. Кэтрин ненавидела Медоу-Фармс, Гомер же ни под каким видом не желал переезжать. Да и вообще между ними не было ничего общего. Когда они поженились, ему было уже за тридцать, а ей не было и двадцати. И не только в возрасте дело. Они абсолютно на все смотрели по-разному, а Феба - до того, как уехать учиться, - между ними разрывалась. Это вовсе не значит, что у Гомера плохой характер - просто в его семье всегда водились деньги, а богатство делает человека в каких-то вещах податливым, а в каких-то, наоборот, несговорчивым, даже жестоким. - Он слабо улыбнулся: - Мне ли не знать, ведь я на него уже двадцать пять лет работаю.
- А что собой представляет Кэтрин? Многие о ней плохо отзываются.
- Неудивительно. - Его улыбка преобразилась в гримасу. - После развода, как это часто бывает с женщинами, Кэтрин пошла по рукам. Раньше же это была уверенная в себе, вполне красивая женщина - на любителя, конечно: пышная, довольно вульгарная блондинка. У меня с ней были неплохие отношения, ведь у нее, как и у меня, жизнь складывалась нелегко. Если, конечно, не считать того, что уже в восемнадцать лет она выскочила замуж за богатого человека.
- А что она делала до брака?
- Право, не знаю. Гомер познакомился с ней на юге и привез в Медоу-Фармс. Перед свадьбой она какое-то время жила у нас с Элен. Вести хозяйство Кэтрин абсолютно не умела, и Элен, хозяйка превосходная, многому ее научила. Мне кажется, что до брака Кэтрин работала секретаршей.
- Сколько ей сейчас лет?
- Думаю, около сорока. - Тревор помолчал и исподлобья внимательно посмотрел на меня: - Похоже, вас больше всего интересует Кэтрин Уичерли. Чем это объяснить?
- Последний раз Фебу видели вместе с матерью.
- Правда? Когда же?
- В день отъезда Уичерли. Мать и дочь сошли с корабля и куда-то уехали на такси. Сейчас я пытаюсь это такси разыскать.
- А не проще было бы напрямую связаться с Кэтрин?
- Конечно, но я не знаю, где она. Отчасти поэтому я к вам и приехал.
- Со второго ноября я ее не видел ни разу. В тот день, на борту парохода, она закатила такую истерику, что лучше не вспоминать. Сейчас Кэтрин, надо полагать, в Атертоне, у нее ведь там свой дом.
- Нет, оттуда она уехала, причем, насколько я могу судить, не меньше двух месяцев назад. Дом в Атертоне продается.
- Вот как? Я этого не знал. Вы уверены?
- Я был там всего час назад. Какой-то подозрительный тип увидел, что я забрался на стену, и угрожал мне пистолетом, - я описал Тревору субъекта в веселеньком галстуке. - Вы случайно не знаете, кто это? Мне он заявил, что его наняли сторожить дом.
- Тревор покачал головой:
- К сожалению, нет. И куда могла уехать Кэтрин, тоже понятия не имею.
- У вас с ней есть общие знакомые?
- Здесь, на Полуострове, - нет. Скажу вам откровенно, мистер Арчер: мы с Кэтрин Уичерли всегда были и останемся людьми совершенно разного круга. Мы с женой предпочитаем не общаться с такими, как она.
- А в какой среде вращается Кэтрин?
- Боюсь, что сейчас она не слишком разборчива в выборе знакомых. Впрочем, не хочу сплетничать.
- А жаль.
- Нет-нет, Кэтрин этого не заслужила. Да и мне самому было бы потом стыдно. - Его бледные щеки покрылись легким румянцем, глаза сверкнули. - Впрочем, мы с вами отвлеклись, - заметил он как бы невзначай. - Вернемся к моей племяннице, а то уже время позднее. Скажите, чем я могу вам помочь?
- Вы можете обратиться в полицию. Если пойду к ним я, они и пальцем не пошевелят. И потом, Уичерли как огня боится огласки. А вы могли бы конфиденциально навести справки о своей племяннице, и тогда дело, быть может, сдвинулось бы с мертвой точки.
- Обязательно заявлю в полицию. Завтра же.
- А еще лучше - сегодня вечером.
- Хорошо. - У этого человека сердце, возможно, было и слабое, зато характер очень сильный: он на мелочи не разменивался. - Как мне себя вести?
- Это дело ваше. Главное, чтобы власти как можно скорее приступили к розыску Фебы - и не только в Сан-Франциско, но и по всей округе. Кроме того, им следует осмотреть все неопознанные трупы, найденные с первых чисел ноября.
Тревор опять побледнел:
- Вы же сами говорите, что обычно беглянки остаются в живых.
- Обычно да. Но бывает всякое. У вас есть ее фотографии?
- Я фотографировал Фебу прошлым летом, когда она гостила у нас. Сейчас принесу.
Тревор встал, причем на удивление легко, без всякого усилия, его усталость выдавали одни глаза: на какое-то мгновение они погасли, словно фитиль от керосиновой лампы - на ветру.
Тревор вернулся через пять минут с пачкой цветных фотографий, сел и стал передавать их мне по одной. Вот Феба широко улыбается, стоя в белом летнем платье среди камелий; вот она в желтой майке с теннисной ракеткой в руке, а вот несколько пляжных кадров: девушка стоит, сидит, лежит на желтом песке, на фоне ярко-синего моря, на некоторых фотографиях на заднем плане виднеются скалы.
По-своему она была даже хорошенькой, хотя по-настоящему красивой Фебу, как, впрочем, и большинство ее сверстниц, назвать было трудно. В ее улыбке, особенно на пляжных карточках, сквозила застенчивость; ей ужасно хотелось хорошо получиться, и она пожирала глазами объектив фотоаппарата, выставив вперед свои маленькие острые груди.
Когда я встретился глазами с Тревором, то выяснилось, что все это время он внимательно меня изучал.
- Неординарная натура... - сказал он. - Тонкая, глубокая... Жаль, что детство у нее было тяжелым - Феба заслужила лучших родителей.
- Вы, я вижу, питаете к ней слабость.
- Я люблю ее как дочь. Своих детей у нас с Элен нет, и мне следовало бы больше заботиться о Фебе. Впрочем, сейчас об этом говорить уже поздно.
- Это прошлогодние фотографии?
- Да, у меня есть, разумеется, и более ранние карточки Фебы, даже детские сохранились. Но я решил показать вам только самые последние - тут она больше всего на себя похожа. В детстве Феба была полнее.
- Она проводила вместе с вами прошлое лето?
- Всего несколько дней, в августе. У нас с женой есть коттедж на океане, возле Медсин-Стоуна. Предполагалось, что Феба проживет у нас дольше, но они с Элен что-то не поделили, и девушка уехала раньше времени. Я в ее отношения с теткой не вникал.
- Вы не помните парня, с которым она познакомилась в Медсин-Стоуне? Красивый такой, рыжеволосый.
- Я издали видел, как он плавал на серфинге. Мне-то самому серфинг категорически противопоказан. Они с Фебой и еще несколько молодых людей барахтались в волнах. - Последнюю фразу Тревор произнес с нескрываемой завистью.
- Но сами вы с ним не знакомы?
- Нет, Феба почему-то решила нас не знакомить. Думаю, что из-за этого у нее и возникли трения с Элен - девушка явно предпочитала его общество нашему.
- Вы что-нибудь про него знаете?
- Нет. На вид здоровый, красивый самец. Надо сказать, что Феба очень им увлеклась. Но чести лично познакомиться с ним меня, увы, так и не удостоили. А вам что-нибудь про него известно?
- Сегодня утром я беседовал с ним в Болдер-Бич. Он там учится.
- И все еще за Фебой ухаживает?
- Ухаживал, пока она не исчезла.
- Вы подозреваете, что он в этом деле замешан?
- Нет.
- А по-моему, подозреваете. - Тревор поедал меня глазами.
- Я всех подозреваю - это у меня профессиональная болезнь. Что же касается этого парня, то у него нет никаких мотивов для преступления и есть алиби.
- Вы, я смотрю, с пристрастием его допросили. Как его зовут?
- Бобби Донкастер, - ответил я и сменил тему: - На какой фотографии Феба похожа на себя больше всего?
С ловкостью карточного шулера Тревор веером разбросал фотографии по столу и, выбрав ту, где Феба была в белом платье, заметил, что с теннисной ракеткой она вышла ничуть не хуже. Я попросил фотографию Фебы с теннисной ракеткой и тут же ее получил.
- Чем еще могу быть вам - вернее, Фебе - полезен?
- Размножьте, пожалуйста, ее фотографии. Пусть у нас будет пятьдесят или даже сто штук - на тот случай, если Гомер Уичерли по-настоящему возьмется за дело.
- То есть?
- То есть воспользуется услугами сыскных агентств, средств массовой информации, объявит общегосударственный розыск - возможно даже, с привлечением агентов ФБР. Уичерли богатый человек, он может многое.
Тревор захлопал в ладоши:
- Прекрасно. Если возникнет необходимость, я все это ему организую. Так вы считаете, что следует объявить розыск?
- Подождем до завтра. Если бы мне удалось связаться с Кэтрин Уичерли, возможно, что-то бы прояснилось. Кстати, имя Бена Мерримена, агента по продаже недвижимости, вам что-нибудь говорит?
- Боюсь, что нет. - Тревор в задумчивости сдвинул брови. - Мне кажется, я видел рекламный щит с его именем на Камино-Реал. А зачем он вам?
- Это он занимается продажей дома миссис Уичерли, Может быть, Мерримен даст мне ее новый адрес. Завтра я сам с вами свяжусь, а сегодня вечером вы пойдете в местное отделение полиции, как договорились.
- Сразу же после вашего ухода.
Я понял намек и встал. Когда я шел через библиотеку, мне под ноги попалась жемчужина.
Глава 8
На карнизе каменного дома светились неоновые буквы "Бен Мерримен". Находился дом в одном из заброшенных районов города, среди покосившихся зданий, пустырей и дешевых лавчонок. Рядом располагалась ветеринарная лечебница, а на противоположной стороне улицы, по диагонали, - автостоянка с рестораном, забитая уцененными автомобилями и их владельцами.
Машину я решил запереть: на заднем сиденье в портфеле лежал пистолет, который обошелся мне в семьдесят пять долларов, а в перчаточном отделении - портативный магнитофон. Лаяли собаки. Пахло какой-то химией.
Сквозь запертую стеклянную дверь в тамбур виднелась еще одна - входная. Я постучал по стеклу ключами от машины, и вскоре внутренняя дверь открылась. При свете фонаря видно было, как в тамбуре выроста женская фигура и неуверенным шагом двинулась в мою сторону. Щелкнул замок, и стеклянная дверь распахнулась.
- Мне нужен мистер Мерримен.
- Нет его, - буркнула женщина.
- Вы не скажете, где он?
- Спросите меня что-нибудь полегче. Я сама уже битый час его жду. - Голос злой. - Вы клиент мистера Мерримена? - спросила она, смягчившись.
- Потенциальный. Меня интересует дом, продажей которого он занимается.
- А... понятно.
Она широко раскрыла дверь и включила свет. Это была блондинка лет тридцати в жакете из искусственной норки, такой же траченой, как и ее обладательница. Такие блондинки в чем-то сродни калифорнийским фруктам: они рано созревают, некоторое время - довольно, впрочем, недолгое - выглядят очень аппетитно, а затем падают в первую же подставленную руку. Память о былой красоте они бережно хранят всю жизнь.
Закрыв дверь, она задела меня плечом - то ли заигрывая, то ли просто потому, что выпила лишнего. Скорее второе: вместо духов блондинка обдала меня терпким запахом джина, Затем она расстегнула свою траченую норку и обольстительно улыбнулась. "Возьми меня, если ты мужчина, - говорила эта улыбка. - Все от тебя зависит". Так всю жизнь они и не могут избавиться от мучительного желания упасть в те самые руки, что когда-то раз и навсегда отучили их от трогательного и по-детски беспечного самолюбования.
- Теперь я на мужа больше не работаю, - сказала она, - но, раз его нет, справимся и без него. Сейчас у нас продается много прекрасных домов.
Блондинка подставила мне стоявший у письменного стола стул, при этом сама качнулась в одну сторону, а ее норковый жакет - почему-то в другую. Я сел. На пластиковой крышке стола лежали густой слой пыли и прошлогодний отрывной календарь.
Рядом с календарем было сложено несколько небольших блокнотов с фотографией плотоядно улыбающегося курносого человека в веселеньком галстуке. "Бен Мерримен, агент по продаже недвижимости. Выгодно и надежно", - значилось под фотографией.
- Много прекрасных домов, - повторила жена Мерримена, садясь напротив меня. Вид у нее был очень деловой, а вот поза довольно легкомысленная. - Какая именно недвижимость вас интересует, мистер...
Я достал бумажник и извлек оттуда визитную карточку, которую, не подозревая о моей профессии, вручил мне в Санта-Монике один страховой агент. На визитной карточке стояло: Уильям С. Уилинг-младший.
- Уилинг, - представился я. - Мне нужен большой, солидный дом, что-то вроде белого особняка в колониальном стиле, который сегодня попался мне на глаза в Атертоне. Судя по объявлению, занимается продажей этого дома ваш муж.
- Вы, наверно, имеете в виду дом Мандевилла на Уайтокс. За высокой каменной стеной.
- Совершенно верно.