- Но здесь же нет номера! - удивился я.
- Она сказала, что вы его знаете.
- Я даже не знаю, что это за кузина.
Джейкоб пожал плечами, вытянувшись в кресле.
- Извините, - сказал он. - Звонят обычно так редко, и это расслабляет. Я написал ее имя на одном из листков - это была одна и та же женщина.
Я просмотрел записки. На самом деле имя звонившей было указано дважды, очевидно, на первых двух записках. "Пожалуйста, перезвоните кузине Фрэнсис", - прочитал я. И на другой: "Позвоните кузине Фрэнсис".
- Фрэнсис, - произнес я вслух.
- Да, именно так она и представилась.
Но у меня не было никакой кузины Фрэнсис! Может, это жена одного из братьев? Или чей-нибудь ребенок, чье имя я не удосужился запомнить?
- А вы уверены, что это была женщина?
- Конечно!
- Дело в том, что Фрэнсис может быть и мужским именем, так что...
- О, ну что вы! Вы думали, что мне это неизвестно? Звонила определенно женщина, и она сказала, что ее зовут Фрэнсис. Вы не знаете свою собственную кузину?
Возразить было нечего.
- Она назвала меня по имени? - поинтересовался я.
- Попросила позвать Мэттью Скаддера.
- И попросила меня перезвонить, как только я вернусь в отель?
- Да, совершенно верно. В последние пару раз - было уже поздно - она особенно подчеркнула это. Когда бы ни вернулся, говорит, пусть сразу же позвонит.
- И номера не оставила?
- Сказала, что вы его знаете.
В мгновение ока прошедшие годы улетучились, и я вновь стал полицейским, детективом Шестого округа. "Вам звонили, Скаддер, - проговорил чей-то голос. - Это ваша кузина Фрэнсис".
- О, Господи! - меня внезапно озарило.
- Что-что?
- Да, все ясно, - ответил я Джейкобу. - Кажется, я знаю, о ком идет речь. Это наверняка она.
- Она сказала...
- Я знаю, что она сказала. Да, вы абсолютно правы. Просто я сразу никак не мог вспомнить.
Джейкоб кивнул в ответ.
- Понятно, - сказал он, - это бывает.
Ее номера я не знал. Точнее говоря, я знал его наизусть многие годы, но теперь не мог сразу же извлечь из закоулков памяти. Он наверняка должен быть записан в моей адресной книжке - я был уверен, что этот номер мне еще понадобится.
"Элейн Марделл", - гласила запись; затем следовал адрес на западе Сорок пятой улицы. И цифры телефона, которые я вспомнил сразу же, как только бросил взгляд.
У меня в номере был свой аппарат, но я направился к телефону-автомату на другом конце холла, бросил в щель четвертной и набрал номер.
Глава 2
После второго гудка включился автоответчик, и записанный на пленку голос Элейн повторил последние четыре цифры, а затем попросил оставить сообщение после сигнала.
- Это твой кузен, - произнес я, дождавшись гудка. - Я уже дома, телефон ты знаешь, так что...
- Мэтт, это ты? Подожди, сейчас я выключу эту штуку. Вот. Слава Богу, ты наконец-то позвонил!..
- Я поздно вернулся и только что узнал, что ты меня искала. Минуты две я никак не мог вспомнить, кто же такая кузина Фрэнсис.
- Мне нужно срочно увидеться с тобой.
- Хорошо, - сказал я. - Вообще-то завтра я работаю, но смогу выкроить для тебя пару часов. Это тебя устраивает? Например, в первой половине дня?
- Мэтт, нам нужно встретиться прямо сейчас.
- В чем дело, Элейн?
- Приезжай, и я все тебе расскажу.
- Только не свои вечные истории, ладно? Что, опять с клиентом поссорилась?
- О Господи! Нет, все гораздо хуже.
- Похоже, у тебя что-то стряслось?
- Я перепугалась до смерти!
В прежние годы особой пугливостью она не отличалась. Я поинтересовался, не переменила ли она свой адрес. Она сказала, что нет.
Тогда я ответил, что выезжаю прямо сейчас.
Когда я вышел из отеля, по другой стороне улицы на запад как раз проезжало пустое такси. Я закричал, и машина, взвизгнув тормозами, остановилась. Перебежав через улицу, я запрыгнул внутрь, сказал водителю адрес Элейн и откинулся в кресле, но спокойно сидеть не мог. Тогда я опустил стекло и стал обозревать проносящиеся мимо пейзажи.
Элейн была хукером - шикарной молодой проституткой; в собственной квартире клиентов не принимала и прекрасно обходилась без услуг сутенера и связей в криминальном мире. Мы познакомились еще в те времена, когда я работал в полиции. Впервые я встретился с ней недели через две после того, как стал детективом. В тот день поздно, после работы, я был в Виллидже, в кармане лежала новенькая золоченая бляха, и настроение у меня было просто великолепным. Она сидела за столом с тремя коммерсантами-европейцами и двумя своими коллегами и выглядела гораздо менее блудливо, чем они, и гораздо более привлекательно.
Примерно через неделю я столкнулся с ней в баре на западе Семьдесят второй улицы; бар назывался "Паб Пугана". Не знаю, что она там делала, но сидела она за столиком Дэнни Боя Белла, и я подошел к ним. Дэнни Бой представил меня всем присутствовавшим, в том числе и Элейн. После этого я еще несколько раз встречался с ней в разных местах, пока однажды вечером не застал ее в Брассери, куда зашел за очередной дозой алкоголя. Она сидела за столиком вместе с другой девушкой, и я присоединился к ним. Вскоре ее подружка ушла по своим делам, а я отправился домой вместе с Элейн.
После этого в течение нескольких лет не проходило и недели, Чтобы я не встретил ее, кроме разве что тех периодов, когда меня или ее не было в городе. Наши отношения, казалось, удовлетворяли обоих. Я был для нее своего рода защитником, имевшим связи в полиции, на помощь и поддержку которого она могла рассчитывать в случае необходимости. Кроме того, мы были чем-то вроде друзей-любовников. Иногда мы вместе выбирались в город - в ресторан, на прогулку в Гарден или просто в бар в вечерние часы. Иногда я забегал к ней на несколько минут, чтобы пропустить рюмочку-другую. Цветы я ей никогда не дарил, с днями рождения не поздравлял, и никто из нас не пытался рассматривать эти отношения как любовь.
Да к тому же тогда я был женат. Семейная жизнь не принесла мне счастья, но тогда я вряд ли вполне отдавал себе в этом отчет. Жена вместе с двумя моими сыновьями жила в заложенном доме на Лонг-Айленде, и я начинал понимать, что когда-нибудь наши отношения могут прекратиться совсем. Впрочем, я был тогда уверен, что смогу работать в полиции до тех самых пор, пока не подойдет время почетной отставки. В те дни я пил, не переставая, однако еще не осознавал, что это может перечеркнуть всю мою карьеру; алкогольный туман постоянно окутывал мой мозг, и в его призрачном свете становилось гораздо легче закрывать глаза на то, чего мне видеть не хотелось.
Ну так вот. О супружестве у нас с Элейн и речи не заходило, и для нас не составило труда организовать наши отношения к обоюдной выгоде и удовольствию. Однако сомневаюсь, что они смогли бы длиться столь долго, если бы не было безотчетной симпатии и привязанности друг к другу.
Она стала "кузиной Фрэнсис", чтобы звонить мне на службу, не привлекая излишних подозрений. Этим псевдонимом она пользовалась нечасто - особой нужды в нем не было. Мне самому чаще приходилось звонить ей, и тогда у меня не было необходимости скрывать, кто я такой. Она мне звонила только в двух случаях - либо когда требовалось срочно отменить назначенное свидание, либо когда ей грозила какая-нибудь опасность.
Один из таких случаев пришел мне на ум во время разговора; именно на эту историю я намекал, когда сказал "о ссоре с клиентом". Клиентом этим был грузный поверенный, офис которого находился в переулке Мэйден, а дом - в Ривердэйле. Он был постоянным клиентом Элейн, появлялся два-три раза в месяц, ничем не обременяя ее жизнь, пока в один прекрасный день именно в ее постели с ним произошло то, что судмедэксперты позднее назвали обширным инфарктом. Для проститутки страшнее ситуации и придумать нельзя, и большинство из них и понятия не имеет, что делать в подобных случаях. Элейн сразу же позвонила мне в полицейский участок, а когда ей ответили, что я нахожусь на дежурстве, попросила передать мне, чтобы я срочно связался со своей кузиной Фрэнсис по важному семейному вопросу.
Сразу меня разыскать не смогли, но примерно через полчаса я сам позвонил в участок, и мне передали сообщение Элейн. После разговора с ней я нашел офицера, которому можно было доверять, и мы вдвоем отправились к ней на квартиру. С помощью Элейн мы натянули на безжизненное тело его костюм-тройку, повязали галстук, надели туфли и застегнули манжеты. Подхватив под руки, мы выволокли труп поверенного к грузовому лифту; внизу нас поджидал один из привратников, подогнавший машину. Ему мы сказали, что это наш приятель, который перебрал лишнего и теперь лыка не вяжет. Сомневаюсь, что он поверил, но парень хорошо знал, что мы работаем в полиции, да к тому же еще не успел забыть чаевые, которые получил от мисс Марделл на Рождество: так что если и возникли какие-то подозрения, он предпочел промолчать.
У меня был полицейский "плимут" - "седан" без опознавательных знаков. Подогнав его к служебному выходу, мы вдвоем затолкали покойника внутрь. Было уже пять часов, учреждения закрылись, и когда мы въехали в район Уолл-стрит, народ спешил по домам. Остановившись у входа в тенистую аллею на Голд-стрит, кварталах в трех от офиса поверенного, мы выволокли тело из машины и оставили его на аллее.
В его ежедневнике имелась запись: "Э.М. - 3.30"; она казалась достаточно зашифрованной, а в списке телефонов на букву "М" адреса Элейн не оказалось; он был записан под буквой "Э". Я уже собрался вырвать этот листок, но обратил внимание, что вся книжка испещрена женскими именами; вдове о тайной жизни поверенного - знать было ни к чему, так что я сунул блокнот в карман и позднее избавился от него при первой возможности.
В бумажнике у него оказалось немало наличности - что-то около пяти сотен долларов. Я выгреб их и поделил поровну со своим напарником - лучше всего, если это будет с самого начала трактоваться как ограбление. Кроме того, если бы мы не забрали деньги, это сделал бы первый полицейский, наткнувшийся на труп; а ведь заработали-то их на самом деле мы.
Мы покинули аллею, не привлекая постороннего внимания. Я сел за руль и доехал до Виллиджа. Там мы выпили за удачу, после чего сделали анонимный звонок в полицию. Смерть наступила от естественных причин, так что ни у кого не было оснований поднимать шумиху вокруг случившегося. Репутация поверенного не пострадала, Элейн благополучно выбралась из скверной ситуации, а я в ее глазах стал настоящим героем.
Эту историю я несколько раз рассказывал на собраниях общества "Анонимных алкоголиков". Иногда она вызывала всеобщий смех, а иногда - нет. Я думаю, что реакция зависит как от настроения рассказчика, так и от настроения слушателей.
* * *
Элейн обитала на Пятьдесят первой улице, между Первой и Второй авеню, в квартире на шестнадцатом этаже белого кирпичного здания - одного из тех, которых немало понастроили в начале шестидесятых. Привратником в доме был черный как смоль осанистый негр из Западной Индианы. Я назвал ему имя Элейн, свое собственное и подождал, пока он сообщит его в интерком.
- Она хочет поговорить с вами, - сказал он после некоторой паузы.
- Я приехал, - произнес я в трубку. - Что еще случилось?
- Скажи мне что-нибудь.
- Что тебе хотелось бы услышать?
- Ты упоминал о клиенте, из-за которого было столько хлопот. Ты мог бы назвать его имя?
- Это что еще за проверка? Ты что, мой голос не узнала?
- Эта штука сильно искажает голос, прости меня. Как его звали?
- Не помню... он был поверенным.
- Отлично! Дай, пожалуйста, трубку Дереку.
Я передал трубку привратнику. Убедившись, что я тот, за кого себя выдаю, он проводил меня к лифту. Выйдя на нужном этаже, я нашел дверь Элейн и нажал кнопку звонка. Даже после тщательной проверки по интеркому она долго изучала меня в дверной глазок, прежде чем открыть дверь.
- Заходи, - сказала она. - Извини за такой драматизм; возможно, я просто дурочка, хотя, возможно, и нет. Не знаю.
- Что стряслось, Элейн?
- Минутку. Я так рада, что ты здесь, но все равно еще никак не успокоюсь. Дай хоть взгляну на тебя. Ты выглядишь просто потрясающе!
- Да и ты очень недурна.
- Правда? Что-то с трудом в это верится. Такой ужасный вечер... Наверное, я звонила тебе несколько десятков раз.
- Я получил пять сообщений.
- Всего-то? Даже не знаю, с чего мне пришло в голову, что пять сообщений произведут на тебя большее впечатление, чем одно, но я продолжала раз за разом поднимать трубку и набирать твой номер.
- Пять - действительно надежнее, чем одно, - заверил я. - Пять записок гораздо труднее не заметить. Так что случилось, Элейн?
- Я перепугалась до смерти, хотя теперь мне немного лучше. Прости меня, пожалуйста, за этот допрос, но я действительно иногда не могу разобрать голос по интеркому. Кстати, просто, чтобы ты знал. Того поверенного звали Роджер Стульдрехер.
- Как я мог это забыть?
- Ну и денек тогда выдался! - сокрушенно покачала она головой. - Что ты будешь пить?
- Кофе, если есть.
- Сейчас пойду сварю.
- О, не стоит беспокоиться...
- Ничего сложного. Ты его по-прежнему пьешь с коньяком?
- Нет, просто черный кофе, и все.
Элейн внимательно посмотрела на меня.
- Ты бросил пить! - догадалась она.
- Ага...
- Помнится, когда мы виделись с тобой последний раз, у тебя из-за этого было немало проблем. Тогда-то ты и бросил пить?
- Да, наверное.
- Замечательно, - сказала она. - Просто замечательно!.. Подожди минутку: сейчас я приготовлю кофе.
Гостиная была такой же, какой запомнилась мне, - выдержанной в черно-белых тонах, с белым мохнатым ковриком, желтовато-черным кожаным диваном и несколькими матовыми полками из черного пластика. Единственными цветными пятнами в этом черно-белом интерьере было несколько абстрактных картин. По-моему, какие-то из них висели в этой комнате и прежде, но я не стал бы судить об этом с уверенностью.
Я подошел к окну. В проеме между двумя зданиями виднелись Ист-Ривер и предместья Куинса на противоположном берегу. Еще несколько часов назад я был там, в Ричмонд-Хилле, в обществе бывших алкоголиков. Казалось, от того момента нас отделяли теперь многие годы.
Несколько минут я простоял у окна; когда в гостиную вошла Элейн с двумя чашками черного кофе, я изучал одну из висевших на стене картин.
- Кажется, я видел ее у тебя прежде, - сказал я, указывая на картину. - Или ты недавно ее купила?
- Нет, она здесь уже много лет. Когда-то я купила ее, не знаю почему, в галерее на Мэдисон-авеню; она стоила тысячу двести долларов. Никогда бы не поверила, что смогу отвалить такую кучу денег за то, что можно повесить на стену. Ты же знаешь меня, Мэтт, особой экстравагантностью я не отличаюсь и, хотя люблю красивые вещи, деньги экономлю.
- Чтобы покупать недвижимость, - припомнил я.
- Ты абсолютно прав. Мы получаем неплохие деньги, и если они достаются нам, а не сутенерам, можно купить уйму недвижимости. Но я думала, что сошла с ума, когда отвалила столько денег за картину.
- Похоже, ты осталась довольна покупкой.
- Еще бы, милый! Ты знаешь, сколько она стоит сейчас?
- Определенно гораздо больше.
- Как минимум - сорок тысяч. Вероятно, около пятидесяти. Мне следовало бы продать ее. Иногда меня беспокоит мысль о том, что сорок кусков вот так просто висят у меня на стене. А раньше я точно так же волновалась оттого, что на ней висели тысяча двести зеленых. Ну как тебе кофе?
- Отличный кофе!
- Достаточно крепкий?
- Великолепный, Элейн.
- А ты в самом деле выгладишь просто замечательно. Тебе говорили об этом?
- Как и ты.
- Господи, сколько же мы с тобой не виделись? По-моему, прошло года три, не меньше; а по-настоящему мы не встречались с тех пор, как ты ушел из полиции, а с этого времени прошло лет десять, не меньше.
- Да, что-то вроде этого.
- А ты почти не изменился.
- Да, даже не облысел. Но если присмотреться, можно найти немало седин.
- У меня тоже есть седые волосы, и они сразу бросаются в глаза. Хотя в остальном я действительно не очень постарела, - вздохнула она.
- Ты совершенно не изменилась, - сказал я.
- Приходится следить за фигурой, да и кожа сохранилась неплохо. Однако я даже и не подозревала, что это будет отнимать так много усилий. В спортзале я бываю три раза в неделю по утрам, иногда - четыре. Кроме того, приходится быть разборчивой в еде. И в выпивке.
- Ну, пьяницей ты никогда не была.
- Нет, но легкие вина я поглощала целыми галлонами. Вина и диетическую кока-колу. Теперь я полностью отказалась от них - только фруктовые соки или простая вода. Одна чашка кофе в день, с утра. А эта - уступка чрезвычайным обстоятельствам.
- Может, ты расскажешь мне о них?
- Как раз к этому я и веду. Мне нужно немного успокоиться. Ну так вот, чем еще я занимаюсь? Очень много гуляю. Слежу за тем, что ем. Ты знаешь, уже три года, как я стала вегетарианкой.
- Когда-то ты обожала бифштексы.
- Да. Я была уверена, что еда без мяса - не еда.
- А что ты тогда любила заказывать в "Брассери"?
- Рубцы по-каннски.
- Точно. Я даже думать не могу о подобном блюде без содрогания, хотя готов допустить, что это очень вкусно.
- Не знаю, когда пробовала его в последний раз. Уже три года у меня во рту не было ни кусочка мяса. Первый год я еще ела рыбу, но затем отказалась и от нее.
- "Мадам Природа", да?
- Да, вот такой я теперь стала.
- Это на тебя похоже.
- А бросить пить - похоже на тебя. Это как раз то, что нам обоим нужно, - узнать друг от друга о том, как мы здорово сохранились. Как же еще узнать, на сколько ты реально выглядишь? Когда мы в последний раз отметали мой день рождения, мне было тридцать восемь.
- Не так-то плохо.
- Это ты так думаешь. Но это было три года назад, и теперь мне сорок один.
- И это тоже неплохо. На вид ты гораздо моложе.
- Ну да. А может, и нет. Кто-то сказал Глории Штайнем, когда той исполнилось сорок, что она на столько не выглядит. Глория ответила: "Знаю. Я действительно на столько не выгляжу. На столько выглядят мои сорок лет".
- Прекрасный ответ!
- Вот и я так думаю. - Элейн помолчала. - Знаешь, милый, чем я сейчас занимаюсь? Я прячусь.
- Вижу.
- Это кажется каким-то чудовищным кошмаром, но тем не менее это так. Смотри, что я получила с сегодняшней почтой.