Она протянула мне газетную вырезку, и я осторожно развернул ее. Там была фотография - лицо мужчины средних лет. В очках, волосы тщательно причесаны; он выглядел исполненным уверенности и оптимизма, и это явно было его обычное выражение лица. Сопровождала фотографию статья в три колонки. Ее заголовок гласил: "Местный бизнесмен убил жену, детей и покончил с собой". В статье сообщалось, что Филипп Стэдвант, владелец компании "Мебель Стэдванта" с четырьмя дочерними отделениями в Кантоне и Массилоне, внезапно устроил погром в своем доме в предместье Валнут-Хиллз. Зарезав кухонным ножом свою жену и троих маленьких детей, он позвонил в полицию и сообщил о совершенном преступлении. Когда полицейский наряд прибыл на место преступления, Стэдвант был уже мертв - он покончил с собой выстрелом в голову.
Я оторвал глаза от вырезки.
- Какой ужас!.. - только и смог я выговорить.
- Да.
- Ты знала его?
- Нет.
- Но...
- Но зато я знала ее.
- Жену?
- Ты тоже был знаком с ней.
Я вновь внимательно посмотрел на вырезку. Жену звали Корнелия; судя по статье, ей было тридцать семь лет. Троим детям - Эндрю, Кевину и Дельси - было соответственно шесть, четыре и два. Корнелия Стэдвант, еще раз повторил я про себя незнакомое имя. Озадаченный, я посмотрел на Элейн.
- Конни, - напомнила она.
- Конни?
- Конни Куперман. Ты должен помнить ее.
- Конни Куперман, - в раздумье повторил я. Через несколько мгновений я отчетливо вспомнил цветущую блондинку - вечно веселую подружку Элейн. - О, Господи!.. Как же ее занесло туда - где это, кстати? Кантон, Массилон, Валнут-Хиллз... Где это?
- Огайо. Северное Огайо, недалеко от Акрона.
- И как она там очутилась?
- После того, как вышла замуж за Филиппа Стэдванта. Познакомились они где-то семь или восемь лет назад, не помню точно.
- Как? Он что, был ее клиентом?
- Нет, ничего такого. Как-то зимой она отправилась на Стов - покататься на лыжах. Филипп тоже был там; он оказался разведенным, свободным и сразу обратил на нее внимание. Не знаю, был ли он богат, но по крайней мере вполне обеспечен, имел собственный мебельный магазин и ни в чем не нуждался. Он буквально с ума сходил по Конни, хотел жениться на ней и завести кучу детей.
- И так и сделал.
- Да, так и сделал. Конни считала его просто восхитительным и без раздумий решила порвать со своей прошлой жизнью и покинуть Нью-Йорк. Она была славной и милой, мужикам очень нравилась, но вряд ли ее можно было назвать прирожденной проституткой.
- Как ты?
- Нет, я тоже не такая. На самом деле я гораздо больше похожа на Конни. Мы с ней обе были, что называется, Н.Е. Нас жизнь заставила в конце концов заняться проституцией. Постепенно я вошла во вкус; вот и все.
- Что это такое - Н.Е.
- Невротичная еврейка. Не то чтобы со временем я полюбила такую жизнь, - просто научилась не сгорать со стыда каждую минуту. Наша профессия перемолола множество девушек, полностью истребив даже те жалкие остатки самоуважения, которые еще оставались у некоторых. Но я сумела сохранить собственное достоинство.
- Да, это верно.
- По крайней мере так я полагала прежде, - добавила она, с улыбкой взглянув мне в лицо. - Неприятности ведь периодически случаются с каждым.
- Конечно.
- Возможно, поначалу Конни и нравилась такая жизнь. Она была полноватой и не пользовалась успехом в годы учебы, а тут внезапно обнаружилось, что мужчины хотят ее и находят исключительно привлекательной. Но она уже была по горло сыта проституцией к тому времени, как встретилась с Филиппом Стэдвантом. Они буквально с ума сходили друг по другу и отправились в Огайо, чтобы насладиться семейным счастьем.
- А затем он проведал о ее прошлом, обезумел и убил ее.
- Да нет.
- Нет?
Элейн отрицательно покачала головой.
- Она сразу почему-то все рассказала ему. Для Конни это был мужественный и, как выяснилось, совершенно правильный шаг. Его мало заботило ее прошлое, а преграда, которая могла остаться между ними, разрушилась. Он был гораздо старше Конни, лет на пятнадцать - двадцать, и гораздо опытнее. Филипп очень много путешествовал, несмотря на то, что всю жизнь прожил в Массилоне. Чем занималась его супруга до их знакомства, его не очень волновало. Насколько я понимаю, он даже не задумывался об этом, особенно с тех пор, как увез ее из Нью-Йорка.
- И они зажили счастливой жизнью?..
Элейн помолчала.
- За это время я получила от нее пару писем, - продолжила она через некоторое время. - Только пару, так как я никогда не отвечаю на них, а люди не любят, когда им не отвечают, и перестают писать сами. В основном от Конни приходили открытки к Рождеству. Ты видел когда-нибудь, чтобы к Рождеству присылали открытки с фотографиями детей? А я получила от нее пару таких. Прекрасные ребятишки, да ты и сам можешь себе их представить. Филипп был очень обаятельный мужчина, это видно и по фотографии, а какой была Конни, ты, должно быть, помнишь.
- Да.
- Жаль, что у меня не сохранилась последняя ее открытка. Я не из тех, кто годами хранит подобные вещи; к десятому января все открытки оказываются в мусорной корзине, так что показать их не могу, а больше уже никогда не получу...
Она беззвучно затряслась в рыданиях, но вскоре смогла взять себя в руки и глубоко вздохнула.
- Не представляю себе, что могло заставить его пойти на такое, - честно признался я.
- Это не его рук дело. Я достаточно хорошо знала его.
- Иногда люди могут решиться на самые неожиданные поступки.
- К нему это не относится.
Я вопросительно посмотрел на нее.
- Я не знаю ни одной живой души в Кантоне или Массилоне, - пояснила Элейн. - Там у меня была только одна подруга - Конни, и единственный человек, знавший о нашей с ней дружбе, был Филипп Стэдвант. Теперь оба они мертвы.
- Ну и что?
- Так кто же прислал мне эту вырезку?
- Это мог сделать кто угодно.
- Что ты имеешь в виду?
- Она могла рассказать о тебе своим новым друзьям или соседям. После этого кошмарного убийства друзья могли найти в бумагах Конни твой адрес и, вполне возможно, решили оповестить тебя о случившемся.
- И они послали мне одну лишь вырезку из газеты? И ни слова о случившемся?
- А в конверте больше ничего не было?
- Ничего.
- Возможно, сопроводительное письмо просто забыли положить в конверт в смятении и спешке. Иногда с людьми такое случается.
- И даже забыли написать на конверте обратный адрес?
- Конверт сохранился?
- Да, он в другой комнате. Обычный белый конверт, на котором печатными буквами написано мое имя.
- Можно на него взглянуть?
Она кивнула. Я опустился в кресло и внимательно посмотрел на картину, за которую какой-нибудь сумасброд мог бы отвалить полсотни тысяч долларов. Однажды я чуть было не разрядил в нее револьвер; об этой истории я не вспоминал уже много лет, но теперь она сразу пришла мне на ум.
Конверт оказался точно таким, как его описала Элейн, - дешевым и ничем не примечательным. Имя и адрес были написаны печатными буквами шариковой ручкой. Обратного адреса не было ни внизу, ни с обратной стороны.
- Есть штемпель Нью-Йорка, - сказал я.
- Вижу.
- Так что, если его послали тебе друзья Конни...
- ...значит, они привезли газетную вырезку с собой в Нью-Йорк и уже здесь запечатали в конверт и кинули в почтовый ящик.
Я встал и в задумчивости подошел к окну.
- Есть другое объяснение, - произнес я наконец, повернувшись к Элейн. - Кто-то убил ее, детей и мужа.
- Да.
- Затем он представил это как кровавую резню, учиненную отцом семейства, и сам позвонил в полицию. Потом дождался, когда о преступлении сообщат местные газеты, вырезал статью, привез в Нью-Йорк и здесь опустил в почтовый ящик.
- Да.
- Полагаю, ты и сама догадалась, кого я имею в виду.
- Тогда он пообещал, что убьет Конни, - сказала она. - И меня. И тебя.
- Мало ли чего он пообещал!..
- "Тебя и всех твоих девок. Скаддер!". Вот что он сказал тогда тебе.
- Немало подонков угрожали мне расправой за эти годы. Нельзя воспринимать всю эту чепуху всерьез. - Я вновь подошел к столу и подержал в руках конверт, как будто пытаясь ощутить окружавшую его тонкую психическую ауру. Если что-то подобное и существовало в действительности, мне не дано было это почувствовать.
- Но почему именно сейчас? - удивленно произнес я. - Когда все это было, лет двенадцать назад?
- Что-то около этого.
- И ты действительно думаешь, что это его работа?
- Я абсолютно уверена в этом.
- Мотли?
- Да.
- О Господи!.. - пробормотал я. - Джеймс Лео Мотли!
Глава 3
Итак, Джеймс Лео Мотли. Впервые это имя я услышал здесь же, в этой квартире, только не в черно-белой комнате. В один прекрасный день я позвонил по телефону Элейн, договорился о встрече и вскоре приехал. У нее уже был готов коньяк для меня и диетическая кола - для себя, и несколькими минутами позже мы оказались в ее постели. Неожиданно мне бросилось в глаза странное пятно на грудной клетке; я показал на него пальцем и поинтересовался, что это такое.
- Я тут тебе чуть было не позвонила, - объяснила она. - У меня вчера днем был посетитель.
- Ну и что?
- Новый, прежде я его не видела. Он позвонил, сказал, что он друг Конни. Той самой Конни Куперман, помнишь?
- Конечно, помню.
- Сказал, что она дала ему мой номер. Мы поговорили, все было нормально, и вскоре он приехал. И не понравился мне с первого взгляда.
- Что же в нем было такого?
- Не знаю. Мне показалось, что в нем есть что-то роковое, сверхъестественное. И эти глаза...
- Что за глаза?
- Смотрел он как-то необычно. Что там такое у Супермена - Х-лучи, что ли? Мне показалось, что он как будто пронзает меня насквозь.
Я погладил ее.
- Это отразилось на твоей славной коже, - заметил я.
- Еще в его взоре было что-то холодное, как у лягушки. Наверное, так ящерица наблюдает за порхающим мотыльком. Или как змея, знаешь, свернется кольцами и замрет, готовая напасть без предупреждения.
- Как он выглядел?
- Это в первую очередь бросалось в глаза. И еще волосы какого-то мышиного цвета, отвратительная стрижка, наверняка очень дешевая. Из-за нее он был немного похож на монаха. Очень бледная кожа - то ли нездоровая, то ли просто казавшаяся такой.
- Да, не очень-то привлекательное зрелище.
- И тело у него тоже какое-то особенное. Оно все было абсолютно твердое.
- Это что, какой-то ваш профессиональный термин?
- Да я не про член, а про все тело! Мне показалось, что все его мускулы, все как один были постоянно напряжены и никогда не расслаблялись. Такой худощавый, но очень крепкий. Что называется, жилистый.
- И что случилось дальше?
- Мы отправились в спальню. Я сама повела его туда, потому что хотела, чтобы он убрался отсюда как можно скорее. Уже потом, когда я наконец-то избавилась от него, то поняла, что он все это время был совершенно холоден; я сразу решила, что второй раз ноги его здесь не будет. Собственно, я не могла бы просто выпроводить его, не пригласив перед этим в постель, но я страшно боялась того, что он может от меня потребовать. Правда, ничего особенного не случилось, но приятного было мало.
- Он что, извращенец?
- Я имею в виду то, как он прикоснулся ко мне. По первому касанию я могу немало сказать о мужчине. Ну так вот, он как будто ненавидел меня. Я хочу сказать, кому нужно такое дерьмо, ты представляешь?
- И как же ты заработала свою отметину?
- Это было потом. Он оделся, не сходив в душ, - я ему не предложила этого, потому что хотела лишь одного - чтобы он поскорее убрался. Он одарил меня своим леденящим взглядом и сказал, что теперь мы будем видеться очень часто. "Так вот чего ты хочешь?!", - подумала я, но вслух ничего не сказала. Он уже собрался уходить, ничего не заплатив и не оставив денег на туалетном столике.
- А ты что, не требуешь денег вперед?
- Нет, никогда. Я сама никогда не завожу разговор об этом, да и мужчины в большинстве своем тоже не склонны развивать эту тему. Они хотят свободной любви и дают мне деньги как подарок, а не как плату за выполненную работу. Ну так вот, он уже собрался уходить, но я не могла позволить ему просто так взять и уйти. Я распсиховалась; раз уж мне пришлось вытворять такое, то хочу по крайней мере получить честно заработанные деньги. Я улыбнулась и сказала ему: "Знаешь, ты кое-что забыл". Он поинтересовался: "Что же?" - "Я все-таки зарабатываю этим на жизнь". Он ответил, что сразу это понял и что шлюху может узнать с первого взгляда.
- Замечательно!..
- Я промолчала, но заметила, что хочу получить деньги за выполненную работу... что-то в этом роде, не помню точно. Он посмотрел на меня этим своим мертвящим взглядом и заявил, что не платит денег.
Элейн перевела дух.
- И тут я сделала глупость. Вместо того чтобы позволить ему уйти, я решила, что это просто самомнение или что-то в этом роде; я сказала, что речь необязательно идет о деньгах. Может, он сделает мне какой-нибудь подарок?..
- А он в ответ ударил тебя.
- Нет. Он направился ко мне, и я попятилась назад. Он наступал до тех пор, пока не прижал меня к стене, и протянул ко мне руку. На мне была одна рубашка. Он нажал двумя пальцами вот сюда; наверное, здесь расположены какие-то нервные окончания или особые точки; боль была адская, но после нее не осталось никаких следов. Вплоть до сегодняшнего утра.
- Завтра, возможно, станет еще хуже.
- Наверняка. Оно и сейчас болит, но уже не так, а тогда боль была просто невероятной. Я упала на колени; ты не поверишь, но на какое-то время я лишилась зрения. Наверное, просто потеряла сознание.
- И все это - только двумя пальцами?
- Да. Затем он отпустил меня; пришлось держаться за стену, я чуть не падала. Он мерзко улыбнулся и заявил:
"Теперь мы будем видеться очень часто. Ты будешь делать все, что я прикажу". И ушел.
- Ты позвонила Конни?
- Никак не могу найти ее.
- Если этот подонок позвонит еще раз...
- Я пошлю его ко всем чертям! Будь уверен, Мэтт, эта сволочь больше не переступит порог моего дома.
- Ты запомнила, как его зовут?
- Мотли. Джеймс Лео Мотли.
- Он сказал тебе свое полное имя?
Элейн кивнула.
- Да. И он даже не предложил мне называть его просто Джимми - нет, Джеймс Лео Мотли. Что ты делаешь?
- Записываю. Может, мне удастся узнать, где он живет. Кроме того, надо выяснить, не значится ли он в нашей картотеке. Судя по твоему описанию, именно там ему и место.
- Да, Джеймс Лео Мотли, - еще раз повторила Элейн. - Если ты вдруг потеряешь свой блокнот, не отчаивайся - сразу же позвони мне. Я это имя не забуду.
* * *
Адрес его установить я не смог, но зато раздобыл заведенную на него желтую папку. За ним тянулась цепочка из шести-семи арестов, в основном за нападения на женщин. В каждом случае жертвы забирали свои заявления назад, и обвинение рассыпалось. Один раз он попал в легкую аварию на шоссе Ван Вик и жестоко избил водителя другой машины. Этот инцидент дошел до суда, Мотли обвинялся в разбойном нападении, однако очевидцы под присягой заявили, что водитель напал на него первым, с монтировкой, и Мотли пришлось защищаться голыми руками. Если это было действительно так, то боец Мотли был отменный - его противник в итоге попал в госпиталь.
Итак шесть или семь арестов, но ни одного приговора. Во всех случаях он обвинялся в насилии. Это очень не понравилось мне; я позвонил Элейн, но не застал ее дома.
Примерно через неделю она сама мне позвонила. Я как раз был на месте, так что ей не пришлось представляться кузиной Фрэнсис.
- Он приходил еще раз, - сразу сказала она. - Избил меня.
- Жди. Немедленно выезжаю!..