- Неужто ради дешевого выпендрежа? Дескать, вот поглядите, как классно живет какой-то там ниггер?.. Или же я пригласил вас, чтобы заглянуть в собственную душу? Ладно, как бы там ни было, но я, черт возьми, вам доверял. Но прав ли я, вот в чем вопрос...
- Вам видней.
- Да, конечно, - сказал он, - мне видней... - Он потер подбородок. - Вчера я тоже звонил Санни. Пару раз, как и вы, и никто не ответил. Ну, думаю, ладно, ничего страшного. Потом позвонил снова, примерно в час тридцать или в два, и снова никто не подошел. И тогда я забеспокоился и поехал к ней. Ключ у меня, естественно, был. Это же моя квартира. Почему бы мне не иметь ключа?
Я уже догадался, что случилось, но позволил ему высказаться до конца.
- Так вот, она была там, - сказал он. - И сейчас все еще там. Она... умерла.
Глава 22
Санни действительно была мертва. Она лежала на спине, обнаженная, закинув одну руку за голову. Вторая, согнутая в локте, ладонью вниз, была под грудью. Лежала она на полу, в нескольких футах от незастеленной постели; по ковру разметались красно-рыжие волосы, а из накрашенного рта наползла лужица рвоты. Она растекалась по ковру цвета слоновой кости, словно пена на поверхности пруда. Между белыми мускулистыми бедрами ковер потемнел от мочи.
На лице и лбу виднелись синяки, еще один большой синяк был на плече. Я чисто автоматически взял ее за запястье, чтобы нащупать пульс, но рука была уже совсем холодная. Слишком холодная для того, чтобы надеяться хоть на какие-то признаки жизни.
Глаза были открыты. Зрачки закатились. Мне захотелось прикрыть ей веки. Но делать этого я не стал.
Я спросил:
- Вы ее передвигали?
- Ни в коем случае! Я вообще ни к чему не прикасался.
- Не лгите. Вы приходили в квартиру Ким сразу после того, как она умерла. Значит, и здесь хотя бы в шкаф, да заглянули.
- Вы правы. Открыл несколько ящиков. Посмотрел, но ничего не брал.
- Что вы искали?
- Сам не знаю, приятель. Так вообще, на всякий случай, мало ли что интересного подвернется. Нашел немного денег, всего двести баксов. И оставил. Нашел чековую книжку, но и ее не взял.
- И сколько же было у нее на счету?
- Около тысячи. Не очень много. Но вот чего было предостаточно, так это разных пилюль. Целые тонны. А те, которыми она, вероятно, отравилась, вон там...
Он указал на туалетный столик с зеркалом в другом конце комнаты. Там среди бесчисленных баночек, коробочек, пузырьков с косметикой и духами валялись две пустые пластиковые капсулы с рецептурными наклейками. На обеих значилось имя пациентки: "С. Хендрикс", хотя лекарства выписывали разные врачи. И выданы они были в разных аптеках - судя по адресам, находившихся в этом районе. Один рецепт был выписан на валиум, второй - на секонал.
- Я всегда заглядывал в ее аптечку, - сказал он. - Как-то, знаете, механически. И ничего, кроме какого-нибудь антигистаминного препарата от сенной лихорадки, не находил. А вчера ночью открыл вот этот ящик и обнаружил там целый склад. Всю эту муть, что выдают только по рецептам.
- Какую именно?
- Да я как-то не особенно приглядывался. Не хотел оставлять лишних отпечатков. Судя по всему, там были в основном успокаивающие. Набор пробирок и склянок. Валиум, либриум. Потом элавил, тоже снотворное, типа секонала. Потом упаковки с таблетками для поднятия тонуса, как их там, вроде бы риталин. Но в основном успокаивающие, - повторил он. - Да там такие штуки были, о которых я сроду не слыхивал! Надо быть врачом, чтобы разобраться, что к чему.
- И вы не знали, что она принимала эти таблетки?
- Понятия не имел!.. Подите-ка сюда, взгляните! - Осторожно, чтобы не оставлять отпечатков пальцев, он выдвинул ящик комода. - Вот полюбуйтесь! - Рядом со стопкой аккуратно сложенных свитеров стояли примерно две дюжины пузырьков. - Я думаю, есть человек, который по уши замешан в этом дерьме! - сказал он. - Который потом испугался и смылся. А я ничего о нем не знаю. И это бесит меня, Мэтт. Вы прочли записку?
Записка была на туалетном столике, и подставкой для нее служил флакон туалетной воды "Норель".
Я отодвинул флакон тыльной стороной ладони, взял записку и подошел к окну. Написана она была бледно-коричневыми чернилами на бежевой бумаге, и для того, чтобы увидеть текст, нужно было больше света.
Я прочитал следующее:
"Ким, тебе повезло. Ты нашла человека, который сделал это за тебя. Мне приходится самой.
Если бы у меня хватило мужества, я бы предпочла прыжок из окна. Летела бы себе вниз, а на середине "пути" могла, бы передумать, и всю оставшуюся часть этого "пути" смеялась бы над собой. Но мужества у меня нет, а лезвие бритвы тупое.
Надеюсь, на этот раз я приняла достаточную дозу.
Все бесполезно. Прошли хорошие времена. Чанс, прости. Ты показал мне, что такое счастливая жизнь, но теперь все кончилось. Праздничные толпы разошлись по домам. Веселье иссякло, соревнования закончились. И никто не знает, с каким счетом.
Нет иного способа соскочить с этой карусели. Она выбрала медное кольцо, и палец у нее позеленел.
Никто не купит мне изумруды. Никто не собирается дать мне ребенка. Никто уже не спасет мою жизнь.
Меня тошнит от улыбок. Мне до тошноты надоело бежать, догонять и цепляться. Счастливым дням конец"
Я смотрел из окна на Гудзон и упирающиеся в небо зубчатые очертания небоскребов. Санни жила и умерла на тридцать втором этаже высотного жилого дома под названием "Линкольн-Вью-Гарденс", хотя никакими садами здесь и не пахло. Если не считать, конечно, пальм в кадках внизу, в вестибюле.
- А вон там Линкольн-центр, - сказал Чанс.
Я кивнул.
- Надо было поселить здесь Мэри Лу. Она любит ходить на концерты, а отсюда до Центра - рукой подать, можно и пешком. Но вся штука в том, что она привыкла жить в Вест-Сайде, а я настаивал, чтобы она переехала в Ист-Сайд. Иногда, знаете, надо менять обстановку. Вносить хоть какое-то разнообразие в их жизнь.
Меня не слишком интересовали психологические проблемы и тонкости работы сутенера. Я спросил:
- Она и раньше пыталась?
- Что? Покончить с собой?
- Да. Ну, вот же она пишет: "Надеюсь, на этот раз я приняла достаточную дозу"
- Нет, при мне этого не было. А я знаю ее вот уже два года.
- Что она имела в виду, написав: "... лезвие бритвы тупое"?
- Не знаю.
Я подошел к телу и осмотрел запястье той руки, которую она закинула за голову На коже отчетливо проступали тонкие горизонтальные шрамы. Идентичный шрам я обнаружил и на другой руке. Поднялся, перечитал записку.
- Ну, что там, приятель?
Я достал блокнот и переписал в него весь текст предсмертного послания, слово в слово. Затем стер отпечатки своих пальцев "Клинексом" и положил записку на место, на туалетный столик, прислонив к флакону с туалетной водой.
И спросил:
- А теперь расскажите, Чанс, что вы делали вчера ночью?
- Но я ведь уже говорил! Позвонил ей и забеспокоился. Сам не знаю, почему. И приехал сюда.
- Во сколько?
- Где-то после двух. Точно не помню.
- И сразу поднялись к ней?
- Да.
- Привратник вас видел?
- Да. Кивнули друг другу. Он меня знает. Думает, я живу здесь.
- Итак, он вас запомнил.
- Послушайте, приятель, ну откуда мне знать, что он помнит, а что - нет?
- Он работает только по уик-эндам или в пятницу тоже дежурил?
- Понятия не имею. А что?
- Если он работает каждую ночь, то должен помнить, что видел вас, а вот когда именно - вряд ли. Если же он работает только по субботам...
- Вас понял.
В маленькой кухне рядом с раковиной я увидел бутылку "Джорджи", в ней еще оставалось немного водки. Рядом валялась пустая картонка от апельсинового сока. В раковине стоял стакан с остатками жидкости, походившей на смесь этих двух напитков; от лужицы рвоты на ковре попахивало апельсином. Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы соединить эти факты в одно целое. Таблетки снотворного, запитые алкоголем, действуют быстрее и эффективнее.
"Надеюсь, на этот раз я приняла достаточно..."
Я с трудом преодолел желание выплеснуть водку в раковину.
- И сколько вы здесь пробыли. Чанс?
- Не знаю. Как-то потерял представление о времени.
- На обратном пути говорили с привратником?
Он покачал головой.
- Нет. Я спустился в подвал, прошел через гараж и сел в машину.
- Выходит, он вас не видел?
- Никто не видел.
- Ну, а когда вы были здесь...
- Я же сказал, заглянул в ящики и шкафы. Почти ничего не трогал и не передвигал.
- Вы прочли записку.
- Да. Но в руки ее не брал.
- Звонили куда-нибудь?
- Только к себе в справочную. И еще вам. Но вас не было.
Да, меня не было. Я в это время ломал ноги чернокожему ублюдку в трех милях отсюда. Я спросил:
- И никаких междугородных звонков?
- Я же сказал, приятель, всего два звонка. Не междугородных. Да отсюда до вашей гостиницы рукой подать. Камень можно добросить. Так что, какой междугородный...
Я и сам мог вчера дойти сюда пешком, после собрания, после того, как позвонил и она опять не сняла трубку. Была ли Санни в то время еще жива? Я представил, как она лежит вот на этой постели и ждет. Ждет, пока подействуют таблетки, запитые водкой, а телефон все звонит и звонит. Она бы и на звонок в дверь тоже не прореагировала. Или все же открыла бы?..
Возможно. А может, она уже была без сознания. Но ведь я мог заподозрить что-то неладное, мог позвать управляющего или вышибить дверь и подоспеть вовремя, чтобы...
Как же! И еще спасти Клеопатру от укуса этого поганого аспида, родись я на несколько веков раньше.
Я спросил:
- Так, значит, у вас были ключи и от этой квартиры?
- У меня ключи от всех их квартир.
- И вы просто отперли дверь и вошли?
Он покачал головой.
- Нет, она заперлась на цепочку. Я как только увидел это, сразу понял - что-то не так. Дверь приотворилась дюйма на два-три, дальше цепочка не пускала. Значит, что-то случилось, - повторил он. - Сорвал цепочку и вошел. Ну, а дальше вы знаете. Увидел то, что мне меньше всего хотелось бы увидеть.
- Но вы могли бы и уйти. Увидели, что дверь на цепочке, и спокойно отправились бы домой.
- Да, я тоже об этом подумал, - он не отрывал от меня глаз, и лицо его стало почти беззащитным. - Но знаете... Как только я увидел, что дверь на цепочке, сразу подумал: она покончила с собой! Не знаю, почему, но это было первое, что пришло в голову. Именно поэтому я и сорвал цепочку. Думал, может, она еще жива, может, удастся ее спасти!.. Но было слишком поздно.
Я подошел к двери, осмотрел замок и цепочку. Сама цепочка была цела, а гнездо выдрано и болталось на одном гвозде на дверной панели. Входя в квартиру, я этого не заметил.
- Так, значит, входя, вы сорвали гнездо?
- Да, я же сказал!
- Дверь не была закрыта на цепочку, когда вы вошли. Это потом вы ее заперли и сломали вот эту штуку, уже внутри.
- Но зачем мне было это делать?
- Да затем, чтобы дверь выглядела так, словно действительно была закрыта на цепочку.
- Но она и была закрыта! Куда это вы клоните, что-то не пойму, дружище?
- Просто хочу убедиться, что она действительно заперлась изнутри.
- Ну, а я что говорил?
- А квартиру вы проверили? Тут точно никого не было?
- Где здесь, по-вашему, можно спрятаться? Разве что в тостере.
Да, это было самоубийство в самом что ни на есть чистом виде. Вызывал сомнение лишь его слишком ранний визит в квартиру. Со времени ее смерти прошло уже часов двенадцать, а он до сих пор не сообщил в полицию.
Было над чем задуматься. Находились мы к северу от Шестидесятой, а это означало, что контролирует этот район полиция 20-го участка и на данную территорию юрисдикция Деркина не распространялась. Если это самоубийство, дело тут же закроют, если же судмедэкспертиза выявит иную причину смерти, тогда появление Чанса в квартире - а об этом, конечно же, узнают - может принести ему большие неприятности.
Я сказал:
- У нас есть несколько вариантов. Вы можете сказать, что безуспешно пытались дозвониться ей всю ночь и заволновались. Ключ у вас был. Связались со мной, и мы приехали сюда вместе. Вы отперли дверь, увидели ее и тут же позвонили в полицию.
- Правильно.
- Но все дело портит эта цепочка. Если вы ее не трогали, как же получилось, что она сорвана? И если сорвал ее кто-то другой, то кто это был и что здесь делал?
- Ну, а если, допустим, сказать, что это мы сорвали цепочку? Я покачал головой.
- Не получится. Допустим, они добудут четкие доказательства того, что ночью вы здесь все-таки побывали. Тогда меня уличат во лжи под присягой. Я могу, конечно, солгать, защищая вас и ваши интересы, но только не в таком деле. Только не тогда, когда речь идет о трупе в квартире. Нет, мне придется признаться, что цепочка уже была сорвана, когда мы пришли.
- Может, она уже несколько недель как сломана.
- Тоже не получится. Следы свежие. Вот видите этоместо, где гвоздь вырван из дерева? Вам ни в коем случае нельзя попадаться на лжи, допускать, чтобы в вашем изложении событий и фактов было хоть малейшее расхождение. А знаете, что, по-моему, вам следует сделать?
- Что?
- Сказать им правду. Да, вы пришли сюда, да, вышибли дверь, увидели, что она мертва, испугались и убежали. Поездили по городу, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями. Хотели прежде, чем действовать дальше, посоветоваться со мной, но меня не застали. Звонили несколько раз и наконец дозвонились. И мы приехали сюда и вызвали полицию.
- Вы считаете, это самый лучший вариант?
- Думаю, да.
- И все из-за какой-то цепочки...
- Но в ней и заключается главная неувязка. Ладно, пусть бы ее даже не было, этой цепочки, все равно лучше сказать правду. Послушайте, Чанс, вы ведь ее не убивали. Она покончила с собой, так?
- Ну и что?
- А раз вы ее не убивали, то самое милое дело - это сказать правду. А вот если вы виноваты, тогда лучше вообще молчать. Позвонить адвокату и держать язык за зубами. А когда вины за тобой нет, лучше говорить правду. Куда как проще. К тому же это избавляет от возможности запутаться в показаниях. И вот что я еще вам скажу. Преступники - такой народ, лгут всю дорогу. Полицейские это знают прекрасно. И стоит им поймать человека хотя бы на одной мелкой лжи, как они вцепляются в него мертвой хваткой и не успокоятся, пока не раскрутят. Солгав, вы хотите избавить себя от беды. И иногда, как в данном случае, это может сработать. Потому как тут - чистой воды самоубийство. Так что, может, и сойдет с рук. Ну, а если не сойдет и вас прищучат, тогда наживете себе вдесятеро больше неприятностей.
Секунду он обдумывал услышанное, затем вздохнул:
- Но ведь они обязательно спросят, почему я сразу не позвонил.
- А правда, почему?
- Потому, что не знал, что делать, приятель. Что делать, куда податься.
- Ну, вот так им и скажите.
- Да, пожалуй.
- И куда же вы подались, выйдя отсюда?
- Это вчера? Ну, вы, в общем, правильно все обрисовали. Мотался на машине по городу, несколько раз объехал вокруг парка. Потом через мост Джорджа Вашингтона доехал до Пэлисейдс-парквея. Ну, как тогда, в воскресенье, - он покачал головой при этом воспоминании. - Потом вернулся назад, заехал к Мэри Лу. Дверь отпер своим ключом, никакой цепочки там не было. Она спала. Я прилег рядом, разбудил. Какое-то время побыли вместе, Потом поехал домой.
- К себе домой?
- Да, к себе домой. Но я не собираюсь рассказывать им о своем доме.
- В этом нет необходимости. Значит, вы вздремнули у Мэри Лу?
- Я никогда не сплю, если рядом находится кто-то. Просто не могу. Но и это им знать необязательно.
- Конечно.
- Потом был у себя. И снова поехал в город. Стал искать вас.
- А что вы делали дома?
- Немного поспал. Кажется, час или два. Я вообще мало сплю, так что мне хватило.
- Ясненько.
- Ну, а потом заехал за вами. Остальное вы знаете... - Он подошел к стене, снял с гвоздя маску с глубокими глазницами. И стал рассказывать мне о племени, которому она принадлежала, о его географическом расположении, о предназначении этой маски. Я слушал не слишком внимательно. - Ну, вот, теперь здесь мои отпечатки, - заметил он. - Впрочем, ничего страшного. Ведь вы можете подтвердить, что пока мы ждали полицию, я снимал ее со стены - представлял родословную. Да я и сам могу сказать правду. Не хочу, чтобы меня ловили на мелкой лжи. Маленькой черной лжи, - добавил он с усмешкой. - Может, вы сами позвоните в полицию?..
Глава 23
Впрочем, неприятностей оказалось намного меньше, чем я предполагал. Я не знал ни одного полицейского 20-го участка, но прошло все тем не менее гладко, как по маслу. Мы с Чансом ответили на все положенные вопросы, а затем проехали в участок на Восемьдесят вторую улицу - дать письменные показания. Результаты предварительной экспертизы на месте происшествия совпадали с тем, что мы сообщили. Полицейские не преминули заметить, что Чанс должен был позвонить сразу же, как только обнаружил мертвую девушку, но не стали слишком уж допытываться, почему и зачем он тянул время. Неожиданно наткнуться на труп - это всегда шок для кого угодно, даже для сутенера. Тем более что девица была его шлюхой, да и потом ведь здесь Нью-Йорк - город людей, привыкших ко всему и поэтому достаточно равнодушных. Еще слава Богу, что он вообще позвонил. Уж лучше поздно, чем никогда.
Когда мы прибыли в участок, я уже немного успокоился. А волновался я не зря: до меня вдруг дошло, на чем они могут нас зацепить. Ведь мое пальто преврати-, лось в настоящий арсенал - в кармане лежали револьвер и два ножа, которые я отобрал у того грабителя в Гарлеме. Носить при себе оружие без специального на него разрешения запрещалось законом. Причем относилось это не только к револьверу, но и к ножам. А уж что касается револьвера, то лишь Господу Богу было ведомо его происхождение. Но повода обыскивать нас у них не было, и, к счастью, все обошлось.