* * *
Она спала. Я понял это по голосу, когда она сняла трубку.
Я сказал:
- Это Мэтт. Прости, что так поздно.
- Ничего. А сколько сейчас? Господи, уже третий час!
- Извини.
- Ничего страшного. Что-нибудь случилось, Мэтт?
- Нет.
- Ты что, выпил?
- Нет.
- Значит, тогда все в порядке.
- Я просто на части разваливаюсь, - сказал я. - Вот решил позвонить тебе. Подумал, может, это поможет удержаться от выпивки...
- Ну и правильно сделал.
- Можно мне приехать?
В трубке повисла пауза. "Ладно, - решил я. - Наплевать и забыть! Перехвачу глоток в "Фэррел", пока они еще не закрылись, потом пойду в гостиницу. И нечего было ей звонить".
- Понимаешь, это не совсем удобно... Ты меня слышишь, Мэттью? Нет, ты, конечно, можешь звонить мне в любое время. И ничего, что разбудил, но...
Я сказал:
- Полчаса назад меня едва не убили. И я избил этого мерзавца и сломал ему обе ноги. И меня всего трясет, никогда прежде такого не было. Я знаю, помочь может только бутылка, но я боюсь... Боюсь, что стоит только начать - и все. Закрутится снова. Нет, все равно выпью. Просто я подумал, что если посидеть с кем-нибудь и поговорить, может, и полегчает, и расхочется пить, но все это ерунда... Прости, я не должен был звонить. Извини, ради Бога!..
- Погоди!
- Да?
- На Сент-Марк-Плейс есть что-то вроде клуба. Там и ночью, и по выходным проводят собрания. У меня и точный адрес есть, записан в книжке. Могу посмотреть.
- Да, конечно.
- Ты не пойдешь?
- Я не умею выступать на собраниях, Джен. Как-то не получается. Ладно, забудь об этом. Все в порядке.
- Ты где?
- На углу Пятьдесят восьмой и Девятой.
- Это всего в нескольких минутах от моего дома. Приезжай.
Я выглянул на улицу. "Цыганское такси" еще стояло у входа в "Армстронг".
- У меня тут такси, - сказал я.
- А ты помнишь, как ехать?
- Помню.
* * *
Таксистка высадила меня у подъезда шестиэтажного жилого дома на Лиспенар. Включенный счетчик съел почти всю двадцатку. Я протянул ей еще одну. Это было слишком щедро, но я испытывал к этой женщине самую искреннюю благодарность и мог позволить себе быть щедрым.
Позвонил условным знаком - два длинных и три коротких - и отошел в сторону, чтобы она могла сбросить мне вниз ключ. Затем поднялся на лифте на пятый этаж и оказался в ее квартире-студии.
- А ты быстро, - заметила она. - Тебя и правда ждала машина?
Впрочем, переодеться ей времени хватило. На ней были старенькие джинсы "Ли" и фланелевая ковбойка в красно-черную клетку. Вообще Джен была довольно привлекательна - среднего роста, плотненькая, словно созданная для уюта и утешения ближних, а не для демонстрации высоких скоростей. Личико сердечком, темно-каштановые, с проблеском седины волосы до плеч. Большие, широко расставленные серые глаза. Никакой косметики.
Она сказала:
- Я сварила кофе. Ты как предпочитаешь?
- С капелькой бурбона.
- Перебьешься! Ладно, садись. Сейчас принесу кофе.
Когда она вернулась, я стоял возле головы Медузы, поглаживая кончиком пальца ее змееобразную гриву.
- Знаешь, эти волосы напоминают мне одну девушку, - сказал я. - У нее были такие красивые светлые косы, она укладывала их вокруг головы. И я всегда вспоминал твою Медузу горгону.
- Что за девушка?
- Ее убили. Не знаю, с чего и начать.
- Да с чего угодно, - сказала она.
* * *
И я стал рассказывать. Говорил долго, расхаживая по комнате, а начал с событий этой ночи, а потом лихорадочно перескакивал с одного на другое. Джен встала, пошла варить кофе, а когда вернулась, я продолжил свой рассказ. Итак, я остановился... Впрочем, это не имеет значения.
Я сказал:
- Я просто не знал, что, черт возьми, с ним делать. Ну, свалил его, потом обыскал. Не мог отдать его под арест, но и не мог допустить, чтобы он ушел безнаказанным. Хотел пристрелить - и тоже не смог. Сам не знаю, почему. Ударил бы еще несколько раз головой об стенку - точно бы прикончил. И знаешь, ничуть бы не пожалел. Но пристрелить, когда он лежал без сознания, беспомощный, просто рука не поднялась...
- Я понимаю, Мэтт.
- И оставить его вот так, пока он очухается, тоже не мог. Не хотел, чтобы он снова вышел на улицы. Ведь он мог бы купить себе другой револьвер и снова приняться за свое. Поэтому я и сломал ему ноги. Хотя когда кости срастутся, он снова будет нападать на людей, но зато какое-то время на улицах не появится... - Я пожал плечами. - Бессмыслица, правда? Но как я должен был поступить?
- Самое главное, ты не напился.
- Разве это самое главное?
- Думаю, да.
- Едва удержался. Если бы остался один, если бы не дозвонился тебе... Бог ты мой, как же мне хотелось выпить! И до сих пор хочется.
- Но ведь ты не будешь?
- Нет.
- А у тебя есть консультант, Мэттью?
- Нет.
- Надо завести. Очень помогает.
- Помогает?
- Ну да. Это человек, которому можно позвонить в любое время, посоветоваться.
- А у тебя есть?
Она кивнула.
- Да, я ей звонила. После того, как поговорила с тобой.
- Зачем?
- Потому что я нервничала. А поговорила с ней и сразу успокоилась. Потому что хотела услышать, что она посоветует.
- И что же?
- Что я не должна разрешать тебе приезжать, - она замялась. - Но ты уже ехал...
- Ну, а что еще?
Она отвела большие серые глаза.
- Что я не должна с тобой спать.
- А это еще почему?
- Потому, что возобновлять отношения в первый год ну, после... "лечения", не рекомендуется. Потому, что связь с человеком, только что бросившим пить, может иметь самые ужасные последствия.
- Бог ты мой! - воскликнул я. - Да я приехал к тебе просто потому, что едва не свихнулся, а вовсе не потому, что хотелось трахаться.
- Знаю.
- А ты всегда слушаешься своего консультанта?
- Стараюсь.
- Кто же эта женщина, вообразившая, что она глас Господен?
- Просто женщина. Моего возраста. Хотя нет, на полгода моложе. Не пьет уже почти шесть лет.
- Долго.
- Мне тоже кажется, что долго... - Она взяла чашку, увидела, что она пустая, поставила на стол. - А у тебя есть на примете человек, которого ты бы мог попросить стать консультантом?
- Так надо кого-то просить?
- А ты как думал!
- А если я попрошу тебя?
Она покачала головой.
- Во-первых, у тебя должен быть мужчина. Во-вторых, я совсем недавно бросила пить. В-третьих, мы ведь с тобой друзья.
- А разве друг не может быть консультантом?
- Ну, это не того рода дружба. В-четвертых, это должен быть человек из твоей группы, тот, с кем ты в постоянном контакте.
Я невольно подумал о Джимми.
- Есть один парень. Мы иногда болтаем.
- Это очень важно - найти человека, с которым хочется говорить.
- Не уверен, смогу ли говорить с ним обо всем. Может, и смогу...
- Но ты уважаешь его за силу воли, за то, что он не пьет?
- Не пойму, при чем здесь это?
- Ну, ты...
- Сегодня вечером, на собрании я поделился с ним, я сказал, что у меня уже нервы не выдерживают от всего этого разгула преступности на улицах, от всех этих мерзостей, которые люди вытворяют друг с другом. Я просто не могу спокойно жить, Джен!
- Понимаю.
- А он сказал, что я должен перестать читать газеты. Чего ты смеешься?
- Прямо программное заявление!
- Люди вообще несут там всякую ахинею... "Я потерял работу, и моя мать умирает от рака, и мне грозит ампутация носа, но сегодня я не пью, а значит - победил!"
- Неужели и вправду говорят такое?
- Иногда. И не нахожу тут ничего смешного.
- Ампутация носа, надо же! Нос ампутируют!..
- Да перестанешь ты ржать или нет? - взорвался я. - Это серьезная проблема.
Джен стала рассказывать мне об одном человеке из ее группы. Его сын погиб: сбил какой-то безалаберный водитель. Мужчина исправно посещал собрания и, рассказывая о своем горе, черпал силы и возможность сохранить присутствие духа в сочувствии группы. Он не пил, и именно трезвость помогала ему справиться с ситуацией, поддержать и утешить остальных членов своей семьи, не умаляя при этом глубины собственной скорби.
Я удивился: что замечательного в том, что человек продолжает упиваться "глубиной собственной скорби"? Потом задумался: как бы, интересно, сложилась у меня жизнь, если бы я не запил после того несчастного случая, когда шальная пуля, отлетевшая рикошетом, смертельно ранила шестилетнюю девочку по имени Эстрелита Ривейра? Я предпочел справляться с "глубиной собственной скорби", заглушая ее виски. В то время это казалось оптимальным вариантом выхода из тупика, в котором я очутился.
Возможно, я ошибался. Возможно, несчастья следует преодолевать по-другому.
Я сказал:
- Попасть под машину в Нью-Йорке немудрено. Это случается и у нас, и в других городах. А того водителя поймали?
- Нет.
- Наверняка был пьяный. По большей части все дорожные трагедии происходят именно так.
- Может, он был в отключке? Может, проснулся на следующий день и даже не помнил, что натворил?
- Господи Иисусе!.. - пробормотал я, вспомнив выступавшего сегодня парня, который заколол своего любовника. - Восемь миллионов разных историй в Изумрудном городе. И восемь миллионов способов умереть.
- Да, открытый, никем и ничем не защищенный город.
- Именно это я и сказал.
- Нет, ты сказал "Изумрудный город".
- Правда? С чего это я, а?
- "Волшебник из страны Оз", помнишь? Дороти и Тото в Канзасе, Джуди Гарланд, танцующая на радуге.
- Конечно, помню.
- "Ступай по дороге, выложенной желтым камнем. Она ведет в Изумрудный город, где живет замечательный волшебник".
- Да, помню. Железный Дровосек, Оловянный Человечек, Трусливый Лев. Все прекрасно помню. Вот только откуда взялись изумруды?
- Ты алкоголик, - заметила она. - И тебе не хватает пары мозговых клеток, вот и все.
Я кивнул.
- Должно быть...
* * *
Небо уже начало светлеть, когда мы улеглись. Я спал на диване, завернувшись в лишние одеяла. Сперва думал, что не смогу уснуть, но усталость взяла свое, навалилась и придавила меня тяжелой волной. И я сдался и позволил ей унести меня далеко-далеко.
Я не помнил, куда она забрала меня, эта волна, потому что спал как убитый. И если и видел какие-то сны, то вспомнить потом не смог. Проснувшись, уловил запах свежемолотого кофе и жареного бекона. Принял душ, побрился одноразовой бритвой, которую дала мне Джен, потом оделся и присоединился к ней на кухне, усевшись за стол из неокрашенной сосны.
Я пил апельсиновый сок и кофе, ел яичницу с беконом и свежие булочки с персиковым джемом, и надо сказать, что такого зверского аппетита у меня не было давно.
Сегодня днем в нескольких кварталах отсюда должно состояться собрание ее группы. Джен собиралась пойти и спросила, не желаю ли я присоединиться.
- Должен провернуть кое-какое дельце, - сказал я.
- В воскресенье?
- Какая разница!
- Ты что, серьезно собираешься работать в воскресенье?
- А почему бы, черт возьми, и нет? Во всяком случае, попробую.
Достал записную книжку, набрал номер Санни. Нет ответа. Позвонил к себе в гостиницу. Ничего. Ни от Санни, ни от Дэнни Боя, ни от кого бы то ни было еще, с кем виделся прошлой ночью. Дэнни Бой, должно быть, еще спит, он никогда не встает так рано. И остальные, наверное, тоже спят.
Чанс просил передать, чтобы я позвонил. Я уже начал было набирать номер, но передумал. Если Джен идет на собрание, не стану же я сидеть здесь и дожидаться его звонка. Ее консультантше это наверняка не понравится.
Собрание проходило на втором этаже, в здании синагоги, что на Форсит-стрит. Курить там запрещалось. Как-то непривычно было сидеть на собрании "А. А." без клубов густого табачного дыма.
Там было человек пятьдесят, и, похоже, она их всех знала. Представила меня нескольким знакомым, чьи имена я тут же забыл. Вообще я чувствовал себя не в своей тарелке, видя, сколько внимания мне уделяется. Да и внешний вид тоже не прибавлял уверенности. Хотя спал я и не в одежде, выглядела она весьма плачевно после той ночной схватки в Гарлеме.
Результаты ее сказались также и на самочувствии. Я понял, насколько мне паршиво, только выйдя из квартиры Джен. Голова болела - в том месте, к которому приложился его подбородок. На одной руке, у предплечья, красовался громадный синяк, а само плечо почернело, посинело и страшно ныло. При ходьбе ныли все мышцы. Так всегда бывает после драки - сначала ничего не чувствуешь, а на следующий день все болячки просыпаются.
Я взял кофе и несколько печений и стал слушать. Выступавший был немногословен, предоставив присутствующим больше времени для обсуждения. Желающий высказаться должен был поднять руку.
Минут за пятнадцать до конца Джен подняла руку и заявила, что благодарна судьбе за то, что теперь не пьет. И рассказала, какую огромную роль в ее возвращении к нормальной жизни сыграла ее консультантша, как помогала ей эта замечательная женщина, особенно в те моменты, когда она, Джен, просто не знала, как себя вести и что делать. Впрочем, вдаваться в подробности она не стала. Мне показалось, что она хочет, чтобы я выступил, - какой-то намек на это был в ее последних словах. Но воспользоваться им я не спешил.
И руки не поднял.
После собрания она и еще несколько человек решили пойти куда-нибудь выпить кофе и пригласили меня присоединиться. Но мне надоели и кофе, и компания, и я отказался под каким-то благовидным предлогом.
На улице, прежде чем мы разошлись в разные стороны, она спросила, как я себя чувствую.
Я ответил, что нормально.
- Все еще хочешь выпить?
- Нет, - сказал я.
- Я рада, что ты вчера позвонил.
- Я тоже.
- Вообще всегда звони, Мэттью, слышишь? Хоть среди ночи, понял, в любой момент, когда будет плохо.
- Надеюсь, что не будет.
- Но если вдруг... позвони, ладно?
- Конечно.
- Мэттью... обещай мне...
- Что именно?
- Не пей, сперва не позвонив, ладно?
- Сегодня, во всяком случае, не собираюсь.
- Знаю. Но если вдруг решишь напиться, твердо решишь, сначала позвони, хорошо? Обещаешь?
- О'кей.
В метро, по дороге в центр, я думал о нашем разговоре и решил, что свалял дурака, дав такое опрометчивое обещание. Хотя, с другой стороны, раз это помогло ей почувствовать себя счастливой... Что плохого в том, если женщина будет чувствовать себя счастливой?..
* * *
В гостинице меня ждала вторая записка от Чанса. Я позвонил из вестибюля в его справочную и попросил передать, что вернулся. Купил газету, принес ее в номер и стал читать в ожидании звонка от Чанса.
Новость на первой полосе - пальчики оближешь!.. Некая семейка из Куинса - отец, мать и двое ребятишек - отправилась на прогулку в своем новом, блестящем "мерседесе". Вдруг их догнала какая-то машина, и кто-то выпустил в несчастных две обоймы из автомата, убив всех четверых. При обыске у них на квартире на Восточной восьмой на Ямайке обнаружили большую сумму наличными, а также кокаин. Полиция полагала, что убийство напрямую связано с наркотиками.
Большого ума тут не требовалось.
О парне, которого я оставил лежать в подворотне со сломанными ногами, не было ни слова. Да и не должно было быть. Ведь утренний выпуск уже сверстали, когда мы с ним столкнулись. И вряд ли ему пофартит, что сообщение о его персоне появится в вечернем или завтрашнем выпуске. Вот если бы я убил его, тогда другое дело. Тогда, возможно, о нем и тиснули бы несколько строк. Но кого интересует чернокожий парень с перебитыми ногами?..
Я еще не успел пролистать газету, когда в дверь постучали.
Странно!.. Горничные по воскресеньям - выходные, а те немногие люди, что иногда ко мне заходили, всегда предварительно звонили. Я снял со спинки стула пиджак, достал из кармана револьвер 32-го калибра. Я еще не успел избавиться ни от него, ни от двух ножей, которые отнял у бандита. Подошел к двери, не выпуская револьвера из рук, и спросил, кто там.
- Чанс.
Я опустил револьвер в карман и отпер дверь.
- Вообще-то мне сперва звонят, - сказал я.
- Не хотелось беспокоить портье - он так самозабвенно читал.
- Какая чуткость с вашей стороны!
- Это просто хорошее воспитание. - Он смерил меня оценивающим и одновременно вызывающим взглядом. Затем оглядел комнату. - А у вас мило, - заметил он.
В его словах была скрытая ирония, хотя тон оставался невозмутимым.
Я закрыл дверь и предложил ему сесть. Он остался стоять.
- Мне подходит! - отрезал я.
- Вижу. Вполне спартанская обстановка.
На нем был синий блейзер и серые фланелевые слаксы. Ни пальто, ни плаща. Что ж, на улице сегодня немного потеплело, к тому же он на машине.
Чанс подошел к окну, выглянул.
- Пытался застать вас вчера вечером, - заметил он.
- Знаю.
- Но вы не перезвонили.
- Я получил записку. А до этого находился вне пределов досягаемости.
- Вы что же, здесь не ночевали?
- Нет.
Он кивнул. Затем обернулся и посмотрел мне прямо в глаза. Понять выражение его лица было невозможно. Хотя такое я видел у него впервые. Он сказал:
- Со всеми девушками говорили?
- Да. Со всеми, кроме Санни.
- Ага... А с ней, значит, еще не виделись?
- Нет. Несколько раз пытался дозвониться вчера, потом сегодня, в полдень. Но никто так и не подошел.
- Значит, не подошел?
- Нет. А вчера получил от нее записку, но когда позвонил, дома ее не оказалось.
- Так она вам вчера звонила?
- Да.
- В какое время?
Я пытался припомнить.
- Ну, вышел я из гостиницы примерно около восьми, а вернулся в начале одиннадцатого... И меня ждала записка. Так что не знаю, когда именно она звонила. Вообще-то они обязаны отмечать время звонков, но редко это делают. Да и записка не сохранилась, я ее выбросил.
- Не было причин хранить ее, да?
- Да. И вообще какая разница, когда она там звонила?
Он окинул меня долгим, испытующим взглядом. Я увидел золотистые искорки в глубине темно-карих глаз. А потом сказал:
- Черт, не знаю, что и делать! Как-то не привык к этому. Мне почти всегда казалось, что я знаю, что надо делать.
Я промолчал.
- Вы теперь мой человек, Мэтт, на меня работаете. Но сейчас мне кажется, что я вас не понимаю.
- А я никак не пойму, к чему вы клоните. Чанс.
- Черт! - буркнул он. - Весь вопрос в том, насколько вам можно доверять. И я все время задаю себе один и тот же вопрос: можно или нет?.. И отвечаю: скорее всего да. Ведь я даже пригласил вас в свой дом, приятель. Прежде я никогда никого к себе не водил. Почему я это сделал, а?
- Откуда мне знать?..