На вечернее собрание я сегодня все-таки пошел. Милред, одной из постоянных участниц, бурно зааплодировали, когда она сообщила, что сегодня у нее юбилей - ровно одиннадцать лет с тех пор, как она бросила пить. И секрета тут, по ее словам, никакого не было. Помаленьку, потихоньку, так и бросила.
Я подумал, что если сегодня лягу спать трезвым, то еще один день и на моем счету будет. А потом решил - да какого, собственно, черта! И сразу после собрания отправился в "Полли кейдж" и выпил там свою норму. Потом ввязался в беседу с каким-то парнем, и он захотел угостить меня третьей бутылкой пива. Но я попросил бармена дать мне коку.
Я был доволен собой: знал свой лимит и придерживался его.
В четверг за обедом выпил пива, потом отправился на собрание и в перерыве ушел. Заглянул к "Армстронгу", но что-то удержало меня от того, чтобы заказать выпивку, и долго я там не просидел. Мной овладело какое-то странное беспокойство. Я заходил то в "Полли", то в "Фэррел", но ничего там не пил. Винный магазинчик в квартале от "Полли" был еще открыт. Я зашел и купил там шкалик "Джонни Уокер Дэнт". И прихватил в номер.
Принял душ. Затем откупорил бутылку, налил примерно унции две в стакан для воды, выпил и лег.
В пятницу утром, еще в постели, я первым делом принял две унции. И весь остаток дня продержался без выпивки. Готовясь ко сну, глотнул еще капельку и уснул.
В субботу проснулся с ясной головой и без малейшего желания выпить. Прежде я и не догадывался, насколько успешно могу гасить свои "алкогольные вспышки". И мне почти что захотелось пойти на собрание и похвалиться своими успехами, но затем я представил, какую это вызовет реакцию. Какие взгляды, какой издевательский смех! Дескать, знаем мы таких трезвенников!.. И потом, даже если я и научусь постоянно контролировать себя, это вовсе не означает, что можно рекомендовать тот же способ другим.
Перед сном я разрешил себе еще пару глотков и почти не почувствовал их, но в воскресенье утром проснулся с легким ознобом и налил щедрую порцию - просто чтобы продрать наконец глаза и начать день. Результат не замедлил сказаться. Я прочитал газету, затем сверился с расписанием и узнал, что дневное собрание проводится сегодня в Виллидже. Отправился туда на метро. Публика - почти сплошь геи. В перерыве я ушел.
Вернулся в гостиницу и немного поспал. После обеда дочитал газету и решил принять вторую порцию. Плеснул унции две-три в стакан и выпил залпом. Хотел еще немного почитать, но как-то не мог сосредоточиться. Я уже подумывал, а не выпить ли еще, но затем напомнил себе, что на сегодня лимит исчерпан.
И тут до меня дошло. Ведь с момента утренней поддачи прошло уже больше двенадцати часов! То есть ее отделяло от вчерашней вечерней куда больше времени, чем положено. Так что алкоголь уже давно успел выветриться из организма и его вряд ли можно расценивать как часть сегодняшней дозы.
А это означало, что я вполне могу позволить себе еще чуток, перед тем как залечь.
Я был очень доволен своим открытием и решил вознаградить себя, превратив выпивку в респектабельный, как и подобает истинному джентльмену, ритуал. Наполнил стаканчик почти доверху и, усевшись в кресло, начал не спеша потягивать виски, как это делают фотомодели в рекламных роликах, где показывают настоящего джентльмена, с большой буквы. Внезапно в голову пришла мысль, что именно число порций имеет значение, а вовсе не количество выпитого. Я понял, что сам себя обманывал. Ведь первая выпивка, если ее вообще можно назвать таковой, была сущей ерундой, какой-то жалкой каплей, а значит, я успел задолжать себе унции четыре виски.
Я долил в стаканчик четыре унции, так, на глазок, и осушил его.
И с удивлением отметил, что выпитое не оказало на меня какого-либо неприятного воздействия. Да и пьян я определенно не был. Мало того, я чувствовал себя гораздо лучше, да нет, просто отлично! Слишком хорошо, чтобы торчать тут, в номере. И я вышел - поискать какое-нибудь уютненькое местечко, где можно выпить коки или чашечку кофе. Нет, не спиртного, упаси Боже! Потому как, во-первых, я больше не хочу, а потом сегодняшняя доза уже исчерпана.
В "Полли" я попросил коки. На Девятой авеню, в баре для голубых под названием "Перчаточка", позволил себе бокал имбирного пива. Лица некоторых посетителей показались знакомыми. Наверное, видел их сегодня на собрании в Виллидже.
Пройдя примерно квартал в сторону от центра, я продолжил свой внутренний монолог. Вот уже несколько дней я контролирую себя, ограничиваясь двумя поддачами, а пока я, и не подозревая о такой силе воли, потратил целую неделю на трезвую жизнь-Черт, но если я способен на самоконтроль, это же означает, что мне не нужен вообще никакой контроль! И можно вовсе забыть эту норму - две в день. Да, в прошлом у меня были проблемы с алкоголем, отрицать не стану, но, очевидно, я смог преодолеть себя, перешагнуть через этот прискорбный этап в своей жизни.
А следовательно, хоть мне совсем и не хочется пить, я свободно могу позволить себе стаканчик. Если, конечно, захочется. А мне хотелось. Так почему бы, черт возьми, и нет?..
И я зашел в первый попавшийся салун и заказал двойное виски и стакан воды, запить. Помню еще, что у бармена была совершенно лысая голова. Помню, как он наливал мне виски и как я взял стакан.
Но это было последнее, что я помнил.
Глава 9
Я как будто вынырнул из сна. Сознание пришло мгновенно. Я лежал на больничной койке.
Это был первый шок. Второй наступил, когда я узнал, что сегодня уже среда. Значит, я отключился в воскресенье вечером, когда выпил третью порцию.
Вообще-то мне случалось вырубаться и раньше. Иногда в постели, уже под утро, иногда на несколько часов.
Но чтобы на целых два дня? Нет, такого прежде никогда не было.
* * *
Уйти мне не позволили. Поступил я поздно ночью накануне, и они твердо вознамерились продержать меня положенный срок - полных пять дней.
Молодой врач-практикант сказал:
- Да из вас до сих пор алкоголь не выветрился! Стоит выйти отсюда - и на первом же углу хлебнете еще.
- Не буду. Обещаю.
- Вы уже проходили курс лечения здесь же две недели назад. Вот, в карте записано. Мы прочистили вас на совесть, и сколько вы продержались? Я не ответил.
- А знаете, в каком виде вы сюда поступили? У вас были конвульсии, самый что ни на есть настоящий приступ белой горячки! С вами прежде случалось такое?
- Нет.
- Ну, ничего, теперь будет, и часто, это я вам гарантирую. В том случае, если продолжите пить. Не каждый раз, конечно, будет подобное, но рано или поздно допьетесь. И в ящик сыграете. Бели, конечно, не умрете раньше от чего-нибудь другого.
- Перестаньте!
Он схватил меня за плечо.
- Нет, не перестану! - закричал он. - С какой это, черт побери, стати я должен перестать? Вы, видно, ждете, что я буду вежлив и деликатен, ковыряясь во всем этом дерьме? Да вы посмотрите на меня! И послушайте, что вам говорят. Вы алкоголик, и, повторяю, если будете и дальше пить, умрете! Ясно вам?
Я не ответил.
Оказывается, он уже обо всем договорился. Я должен пройти десятидневный курс. Потом меня отправят в "Смизерс" - для прохождения реабилитации в течение двадцати восьми дней. Правда, он немного поостыл, узнав, что у меня нет медицинской страховки и даже пары тысяч долларов, которые будет стоить эта самая реабилитация. Однако по-прежнему настаивал, что я должен провести в палате полные пять дней.
- Это вовсе не обязательно, - заметил я. - Пить я не буду.
- Все вы так говорите.
- Но я говорю правду, и вы не можете удерживать человека против его воли. Так что придется меня выписать.
- Хорошо. Но прежде вы должны подписав ООМУ. Официальный отказ от медицинских услуг.
- Так и сделаю.
Секунду он сердито смотрел на меня. Потом пожал плечами.
- Дело ваше, - почти весело заметил он. - Возможно, в следующий раз прислушаетесь к доброму совету.
- Следующего раза не будет.
- Будет, куда денетесь! - сказал он. - Если только раньше вы не разобьете себе голову, свалившись где-нибудь. Или не умрете прежде, чем вас сюда доставят.
Одежда, которую мне принесли, была в удручающем состоянии. Измятая и грязная, пиджак и рубашка запятнаны кровью. Оказывается, я разбил себе голову, и пришлось накладывать швы. Видимо, произошло это во время припадка.
При мне оказалось достаточно наличных, чтобы расплатиться по счету, который они выставили. Уже само по себе чудо.
Все утро шел дождь, и улицы еще не просохли. Я стоял на тротуаре, чувствуя, как тает уверенность в себе. Заметил на противоположной стороне бар. Деньги на выпивку остались, и я знал, что стоит глотнуть хотя бы капельку - как сразу полегчает.
Но я удержался от соблазна и отправился в гостиницу. Внутри все напряглось, когда я подходил к стойке администратора забрать почту. Словно совершил постыдный поступок или задолжал дежурному. Хуже всего то, что я совершенно ничего не помнил и не знал, что натворил, пока находился в отключке.
Но выражение лица дежурного было самым обычным. Может, я провел все это время у себя в номере, тихо напиваясь в одиночестве?.. Или же так и не заходил больше в гостиницу с того самого злосчастного воскресного вечера?
Поднявшись наверх, я тут же исключил это последнее предположение. Я определенно заходил в свой номер в понедельник или вторник - об этом говорила пустая бутылка "Дж. У.", а на бюро стояла тоже наполовину опорожненная кварта "Джим Бима". Судя по этикетке, купил я ее в магазине на Восьмой авеню.
"Вот тебе и первое испытание! - подумал я. - Или ты устоишь, или нет".
Я вылил оставшееся виски в раковину, прополоскал обе бутылки и бросил их в мусорное ведро.
Почта не представляла собой ничего интересного. Я просмотрел записки. В понедельник утром звонила Анита. Какой-то Джим Фабер звонил во вторник вечером и оставил свой телефон. И еще Чанс. Он звонил дважды - вчера вечером и сегодня утром.
Я долго стоял под душем, потом тщательно и не спеша побрился и переоделся во все чистое. Выбросил носки, рубашку и нижнее белье, в котором пришел из больницы, а костюм оставил. Возможно, в химчистке его сумеют привести в порядок. Потом снова просмотрел записки.
Моя бывшая жена Анита... Чанс, сутенер, который убил Ким Даккинен. И еще некий неизвестный Фабер. Я не знал никакого Фабера. Разве что это был какой-нибудь пьяница, с которым я успел подружиться во время своих похождений?
И я выбросил записку с его номером. А потом раздумывал, стоит ли спускаться вниз и можно ли будет воспользоваться телефоном гостиничного администратора? Если бы не вылил виски, то сейчас уже наверняка бы выпил. Но пить было нечего, а потому я спустился и позвонил Аните из автомата в вестибюле.
Странный получился разговор. Оба мы были вежливы и осторожны в выражениях и все кружили вокруг да около, словно боксеры в ответственной встрече, не желающие раскрываться раньше времени. Потом она спросила, зачем, собственно, я звоню.
- Просто в ответ на твой звонок, - сказал я. - Извини, что с запозданием...
- В ответ на мой звонок?
- Мне оставили записку, что ты звонила в понедельник.
Какое-то время она молчала. Затем сказала:
- Мэтт, мы же говорили с тобой в понедельник, поздно вечером. Ты мне перезвонил. Или не помнишь?
Меня передернуло. Ощущение было такое, словно кто-то скреб куском мела по доске.
- Конечно, помню! - ответил я. - Но как эта записка снова оказалась в моем ящике? Непонятно. Я подумал, ты звонила второй раз.
- Нет.
- Наверное, я просто выронил эту записку, а какой-то ретивый идиот подобрал и снова положил в мой ящик! И ее опять передали мне, вот я и подумал, что ты еще раз звонила.
- Наверное, так оно и было.
- Ясное дело! - приободрился я. - Послушай, Анита, я тогда перед нашим разговором пропустил пару рюмашек и как-то смутно помню, о чем мы там болтали. Может, напомнишь?
Оказалось, что беседовали мы о скобках для зубов Микки. Я посоветовал ей проконсультироваться еще с одним врачом. Нет, это я помню, уверил я ее. А дальше? Оказывается, я обещал прислать еще денег, более солидную сумму, чем выслал последний раз. Так что со скобками для ребенка проблем не будет. Я сказал, что и это прекрасно помню, в ответ на что Анита заметила, что на том наш разговор, собственно, и закончился. Если не считать, конечно, что я говорил еще и с мальчиками. "Ах, ну да, конечно! - сказал я. - Прекрасно помню свой разговор с мальчиками. И это все? Ну, значит, мне не стоит так уж жаловаться на память, верно?"
Я повесил трубку. Меня лихорадило. Какое-то время сидел в будке, пытаясь все же вспомнить беседу, которую она только что описала. Бесполезно... Сплошной черный провал - с того самого момента, как я в воскресенье вечером выпил эту проклятую третью рюмку. И до момента, пока не очнулся в больнице. Полный провал...
Я разорвал записку пополам, сложил кусочки, снова разорвал и сунул обрывки в карман. Взглянул на вторую записку. Номер телефона Чанса, тот самый, для связи. Но вместо этого я позвонил в Мидтаун-Норт.
Деркина на месте не оказалось, но они дали мне номер его домашнего телефона.
Голос его звучал сонно:
- Погодите секунду, возьму сигарету... - сказал он. После паузы заговорил снова, и на этот раз голос звучал уже нормально. - Смотрел телевизор и задремал, - сказал он. - Ну, что слышно нового, Скаддер?
- Этот сутенер пытался меня поймать.
- В каком смысле поймать?
- Он мне звонил. И оставил свой номер. Связной. Так что, наверное, он в городе, и если вы хотите его задержать...
- Зачем? Нам он ни к чему.
Я вдруг ужаснулся: очевидно, я, будучи в отключке, успел поговорить и с Деркином, один из нас звонил другому, и вот теперь я этого не помнил. Но он продолжал говорить как ни в чем не бывало, и я успокоился.
- Он побывал у нас в участке. И мы заставили его попотеть, - объяснил он. - Причем у нас был выписан ордер на его задержание, но он явился сам. Со своим скользким, как угорь, адвокатом. Да и сам он не прост, ох как не прост!
- И вы его отпустили?
- Но у нас не было никаких оснований его задерживать, черт бы побрал этого сукина сына! У него оказалось железное алиби как на несколько часов до предполагаемого времени убийства, так и на часов шесть - восемь спустя. Алиби, как видите, сомнений не вызывает, так что тут можно было поделать? Дежурный, регистрировавший Джоунса в "Гэлакси", не в состоянии его описать. Этот болван не помнит даже, черный он был или белый. Хотя склоняется к мнению, что все же белый. И как тут быть? Можно подавать такие данные окружному прокурору?
- Но Чанс мог попросить кого-то снять для него этот номер. Попробуй уследи в больших отелях, кто там входит и выходит.
- Вы правы. Конечно, он мог снять комнату для киллера. А мог и сам убить ее.
- Так вы полагаете, он убийца?
- Я ничего не полагаю. Просто пока мы не можем предъявить обвинение этому сукиному сыну.
Я призадумался:
- Но зачем он мне звонил?
- Откуда мне знать?
- Ему известно, что это я навел на него полицию?
- От меня, во всяком случае, он этого не услышал.
- Тогда чего ему от меня надо?
- Почему бы вам самому не спросить?
В будке было душно. Я приоткрыл дверь - впустить немного свежего воздуха.
- Может, так и сделаю.
- Ну-ну! Послушайте, Скаддер, только не встречайтесь с ним где-нибудь в темной аллее, ладно? Вдруг он и вправду что-то насчет вас заподозрил. Тогда придется рвать когти.
- Ладно.
- И еще: если он вас все же прищучит, оставьте хотя бы предсмертную записку, идет? Так обычно делают во всех телесериалах.
- Хорошо, там видно будет.
- И вообще ведите себя по-умному, - посоветовал он. - Но только не перемудрите. Будьте попроще, а там подумаем, что делать дальше.
Я бросил в щель двадцать центов и набрал номер справочной. Ответил тот же женский прокуренный голос:
- Восемь-ноль-девять-два. Чем могу помочь?
Я сказал:
- Мое имя Скаддер. Мне звонил Чанс. Просил перезвонить.
Она ответила, что скоро будет говорить с ним и обязательно передаст. И попросила назвать мой номер. Я продиктовал его и пошел наверх. Растянулся на кровати и стал ждать.
Примерно через час зазвонил телефон.
- Это Чанс, - сказал он. - Спасибо, что позвонили.
- Мне передали вашу записку только час назад. Обе записки.
- Я бы хотел с вами поговорить, - сказал он. - С глазу на глаз.
- Давайте.
- Я внизу, в вестибюле. Можем зайти куда-нибудь, выпить по чашке кофе. Вы спуститесь?
- Хорошо.
Глава 10
Он спросил:
- Вы все еще думаете, что это я убил ее?
- Какая разница, что я думаю!..
- Мне важно это знать.
Я решил позаимствовать стиль Деркина.
- Мне за мои размышления никто не платит.
Мы сидели в кафе, в нескольких шагах от Восьмой авеню. Я пил черный кофе. Кофе в его чашке был по цвету несколько светлее его кожи. Решив, что надо бы заодно перекусить, я заказал себе горячие оладьи с маслом. Но почему-то никак не мог заставить себя к ним притронуться.
Он сказал:
- Я этого не делал.
- Ясно.
- У меня, как это там у вас называется, железное алиби. В ту ночь меня видела целая толпа людей, и я могу отчитаться за каждую минуту. Я к этой гостинице и близко не подходил.
- Ну, это само собой.
- Что вы хотите этим сказать?
- Думайте сами.
Что я нанял кого-то убить ее, да?
Я пожал плечами. Я немного нервничал, сидя за столом вот так, прямо напротив Чанса. И еще чувствовал страшную усталость. Но не боялся его, нет.
- Я, конечно, мог. Но и этого тоже не делал.
- Вам видней.
- Черт! - буркнул он и отпил глоток. - Похоже, она значит для вас все же больше, чем вы меня уверяли.
- Нет.
- Просто знакомая одной приятельницы.
- Именно.
Он поднял на меня глаза - казалось, золотистое их мерцание так и прожигает насквозь.
- Вы с ней спали, - сказал он и, прежде чем я успел возразить, добавил: - Ясное дело, спали. Чем же еще могла она вас отблагодарить? Этой женщине был знаком лишь один способ. Надеюсь, то была единственная компенсация, которую вы получили за свои труды, Скаддер. Надеюсь, ей не пришлось выскребать последние центы из своей проститутской копилки.
- Мои доходы - это мое личное дело, - ответил я. - И все, что произошло между нами, тоже мое личное дело.
Он кивнул.
- Просто хотел понять, на чем вы стоите.
- Я ни на чем не стою и никуда не тороплюсь. У меня была работа, и я ее исполнил. И со мной рассчитались полностью. Клиентка мертва, но я не имею к ее смерти никакого отношения. И сама эта история не имеет ко мне отношения. Вы уверяете, что тоже не имеете отношения к ее смерти. Может, это и правда, а может, и нет. Я не знаю и не желаю знать. И вообще, если хотите, мне глубоко наплевать! Это дело касается только вас и полиции. А я не полицейский!
- Но раньше были им.
- Да. Но больше им не являюсь. Я не полицейский, и не брат убитой девушки, и не ангел-хранитель с огненным мечом. Но вы почему-то вбили себе в голову, что меня волнует, кто ее убил. Думаете, волнует?
- Да.
Я вскинул на него глаза.