- О'кей. Буду называть его Чак. Но вы ведь пришли сюда не для того, чтобы обсуждать, как к нему обращаться.
Она прижала палец к губам. Сегодня она была без помады и без какой-либо другой косметики. Без нее она выглядела моложе и беззащитнее.
- У вас есть какие-нибудь известия от Чака? - спросил я.
Она кивнула почти незаметно, словно резкое движение могло принести ему какой-нибудь вред.
- Где он, Мадж?
- В безопасном месте. Я вам ничего не скажу, пока вы не пообещаете мне не выдавать его полиции.
- Обещаю.
Ее взгляд просветлел.
- Он хочет поговорить с вами.
- Он не сказал о чем?
- Он разговаривал не со мной. Мне позвонил его друг из порта.
- Значит, он где-то в порту.
Она еще раз едва заметно кивнула.
- Ну вы мне сказали уже довольно много, - подбодрил ее я. - Можете теперь рассказать и остальное. Я бы много дал за такое интервью с Чаком.
- Вы не приведете к нему полицию?
- Нет, если мне удастся. Где он, Мадж?
Она нахмурилась и наконец решилась:
- Он на яхте мистера Стивенса.
- Как он там очутился?
- Я не знаю точно. Он знал, что мистер Стивенс в эти выходные участвовал на ней в гонках в Бальбоа. Я думаю, он поехал туда и сдался мистеру Стивенсу.
Я оставил Мадж в своей комнате. Она не хотела ни ехать со мной, ни выходить в одиночку из мотеля. Я отправился к порту по бульвару, идущему вдоль берега. В океане в пределах видимости маячило всего лишь несколько рыбачьих лодок. Большая часть суденышек была пришвартована к причалам или стояла на якорях вдоль мола. Там же покачивались частные яхты.
В понедельник почти все суда стояли у берега, лишь на самом горизонте я заметил пару белых парусов. Они медленно приближались к берегу.
Я подошел к стеклянной будке служителя порта, и он показал мне яхту Стивенса. Хотя она и стояла в дальнем конце причала, но была хорошо заметна благодаря своей высокой мачте. Я направился к ней по качающимся мосткам причала.
Это было длинное комфортабельное судно под названием "Привидение" с каютой, расположенной на уровне ватерлинии. Все деревянные части были отлакированы, медь блестела.
Яхта мягко покачивалась на воде, как зверь, готовящийся к решительному прыжку.
Я поднялся на палубу и постучал в крышку люка. Мне никто не ответил, но, когда я потянул ее на себя, она поддалась. Я спустился вниз по узенькой лестнице, миновал отсек, уставленный коротковолновой радиоапаратурой, крохотный камбуз, в котором пахло пережаренным кофе, и наконец добрался до кают. Солнечный зайчик, словно живая светлая душа, качался на переборке судна, то поднимаясь, то опускаясь вместе с яхтой. К нему я и обратился:
- Макги?
Наверху кто-то завозился, и через секунду сверху свесилась голова. Выражение лица очень соответствовало названию судна. Макги сбрил свою бороду, нижняя часть его лица теперь выглядела светлее. Он постарел, осунулся, от былой самоуверенности не осталось и следа.
- Вы пришли один? - прошептал он.
- Естественно.
- Значит, вы тоже считаете, что я не виноват? - Теперь он испытывал прилив надежды даже от такой малости.
- А кто еще считает, что вы не виноваты?
- Мистер Стивенс.
- Это была его идея? - спросил я.
- Он не настаивал на этом.
- О'кей, Макги. Так чего вы хотите?
Он продолжал лежать, глядя на меня. Губы его подергивались, он словно чего-то ждал.
- Не знаю даже, с чего начать. Я думал десять лет, думал и молчал, так что теперь даже трудно поверить, что я могу говорить. Я знаю, что произошло, но я не понимаю, почему это случилось. Десять лет за решеткой без надежды на досрочное освобождение, потому что я так и не признал себя виновным. Как же я мог признаться в том, чего не было? Меня оклеветали. А теперь они хотят сделать это снова.
Он сжал руками полированный край верхней полки.
- Нет, братишка, я не вернусь обратно в Квент. Я провел там десять лет, и эта было нелегкое время. Нет ничего тяжелее, как расплачиваться за чужие грехи. Господи, как медленно там тянется время! Они не могли обеспечить всех работой, и большую часть времени я просто сидел и думал. Но теперь я им так не дамся. Я убью себя.
Он говорил искренне, я ответил ему тем же:
- Этого не будет, Макги. Я вам обещаю.
- Как бы я хотел вам верить. К сожалению, я уже разучился верить людям. Люди не верят тебе, и ты перестаешь верить им.
- Кто убил вашу жену?
- Не знаю.
- Поставим вопрос иначе. Как вы думаете, кто мог ее убить?
- При чем тут я? Не знаю.
- Вы решились на то, чтобы вызвать меня сюда, только для того, чтобы теперь заявить мне, что не можете ничего сказать? Давайте начнем с самого начала, Макги. Почему ваша жена ушла от вас?
- Я ушел от нее. К тому моменту, когда ее убили, мы уже несколько месяцев жили врозь. Меня тем вечером даже не было в Индиан-Спрингс, я был здесь.
- Почему вы бросили ее?
- Потому что она хотела, чтобы мы расстались. Мы не ладили. После моего возвращения из армии. Констанция с девочкой все годы войны провела у своей сестры, и ей было трудно снова привыкать ко мне. Признаю, что я тогда был нелегким человеком. Но усугубляла наши отношения ее сестра Алиса.
- Почему?
- Она считала наш брак ошибкой. Я думаю, что она ни с кем не хотела делить Констанцию. А я ей мешал.
- Больше ей никто не мешал?
- Нет, Алиса не выносила конкуренции.
Я решил уточнить свою мысль:
- В жизни Констанции не было другого мужчины?
- Был. - Он так засмущался, словно это его уличили в неверности. - Все эти годы я много думал, и, мне кажется, ни к чему сейчас говорить об этом. Я уверен, что он не имеет никакого отношения к ее смерти. Он был без ума от нее. Он не мог причинить ей зла.
- Откуда вы знаете?
- Мы разговаривали с ним незадолго до ее смерти. Дочка рассказала мне об их отношениях.
- Вы имеете в виду Долли?
- Да. Констанция встречалась с ним по субботам, когда привозила девочку к врачу. И как-то раз - кстати, это была наша последняя встреча с Долли - девочка рассказала мне обо всем. Ей было одиннадцать-двенадцать лет, и она не понимала еще всего, но чувствовала, что происходит что-то важное. Каждую субботу Констанция со своим парнем отвозила ее в кино на какой-нибудь двухсерийный фильм, а сами уезжали куда-то, наверное, в ближайший мотель. Констанция просила девочку не рассказывать об этом, и та молчала. А парень даже давал ей деньги, только чтобы она говорила Алисе, что была в кино вместе с Констанцией. Кстати, я думаю, что это было нехорошо. - Казалось, прежний гнев готов был снова вспыхнуть в душе Макги, но он уже столько перестрадал и передумал, что был не способен на сильные чувства. Его лицо белело на краю верхней койки, как холодная луна.
- А почему мы не называем его имя? - поинтересовался я. - Неужели это был Годвин?
- Нет, черт побери. Это был Рой Брэдшоу. Он был профессором в колледже. - И он добавил с чувством какой-то скорбной гордости: - Теперь он декан.
"Недолго ему осталось", - подумал я. Тучи над его головой сгущались.
- Брэдшоу был пациентом доктора Годвина, - продолжил Макги. - Они с Кони и познакомились в приемной Годвина. Я думаю, в какой-то мере доктор помог им.
- Почему вы так думаете?
- Брэдшоу сам говорил мне, что доктор считает их отношения полезными для душевного здоровья. Смешная штука, я ведь тогда пошел к Брэдшоу, чтобы заставить его оставить Кони в покое, я готов был даже побить его. Но к концу своей речи он меня почти полностью убедил, что правы они с Кони, а не я. Я до сих пор не могу понять, кто из нас был прав. Я точно знаю, что она не была счастлива со мной. Может, она была счастлива с Брэдшоу?
- Поэтому вы и не втянули его в судебное разбирательство?
- Это было одной из причин. Какой был смысл поднимать все это? Это только ухудшило бы положение дел. - Он замолчал. И вдруг добавил очень откровенно: - Кроме того, я любил ее. Я любил Кони, - Это было своеобразным выражением любви к ней.
- Вы знали, что Брэдшоу был женат?
- Когда?
- Последние двадцать лет. Он развелся несколько недель назад.
Макги вздрогнул. Я посягнул на иллюзии, в которых он пребывал так долго. Он откинулся обратно на койку и почти скрылся из виду.
- Ее звали Легация Макреди - Летиция Макреди Брэдшоу. Вы когда-нибудь слышали о ней?
- Нет. Как это женат? Он жил дома со своей матерью.
- Есть разные виды браков. Он мог годами не видеть своей жены, а потом снова с ней встретиться. А может быть, она жила здесь, в городе, и об этом не знали ни его мать, ни его друзья. Подозреваю, что так оно и было, учитывая, что ему пришлось уехать на изрядное расстояние, чтобы скрыть расторжение брака.
Голос Макги задрожал:
- Не понимаю, какое отношение это имеет ко мне.
- Это может иметь очень серьезное отношение. Если десять лет тому назад Макреди находилась в городе, у нее существовал очень серьезный мотив для убийства вашей жены, ничуть не менее серьезный, чем у вас.
Он не хотел думать о какой-то женщине. Он слишком привык думать о себе.
- У меня не было никакого мотива. Я бы волоса не тронул на ее голове.
- И тем не менее вы нередко поступали иначе.
Он промолчал. Я видел только его волнистые седые волосы и большие глаза, которым он изо всех сил пытался придать выражение искренности и доброжелательности.
- Признаю, что пару раз я ударил ее. Но потом я мучился из-за этого. Вы должны понять - мне было больно, что она мне лжет. Но я не виню ее за это. Я ни за что ее не виню. Я сам во всем виноват. - Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул.
Я предложил ему сигарету, но он отказался. Я закурил сам. Солнечный зайчик карабкался вверх по перегородке. День клонился к вечеру.
- Значит, у Брэдшоу была жена, - произнес Макги. Он переварил, наконец, это сообщение. - А мне он говорил, что собирается жениться на Кони.
- Может быть, он и собирался. Это лишь доказывает, что у его жены был серьезный повод для убийства Констанции.
- Вы действительно думаете, что это сделала она?
- Она для меня является главной подозреваемой. А другим - сам Брэдшоу. Я думаю, ваша дочь тоже подозревала его. Она поступила к нему в колледж и устроилась на работу в его дом, чтобы понаблюдать за ним. Это была ваша идея, Макги?
Он покачал головой.
- Ее роль во всем этом мне совершенно неясна. И она не особенно-то помогает разобраться.
- Я знаю, - произнес он. - Долли слишком много наговорила неправды начиная с незапамятных времен. Но одно дело, когда лжет ребенок, а другое дело - взрослый.
- Вы великодушный человек.
- Нет, нет, что вы. Когда в то воскресенье я увидел их фотографию в газете, у меня в сердце все закипело. "Какое право она имеет быть счастливой после того, что она мне сделала?" - подумал я.
- И вы ей сказали это?
- Да, сэр, сказал. Но моя злость быстро иссякла. Она так похожа на свою мать. Я вспомнил свою юность, когда мы только что поженились с Констанцией, и словно вернулся в счастливое прошлое. Это было самое счастливое время - я служил во флоте, а Кони была беременна.
Он погрузился в воспоминания, все дальше и дальше уплывая от настоящего. Я не мог винить его за это, но мне надо было вернуть его к действительности.
- Значит, в то воскресенье вы набросились с обвинениями на свою дочь?
- Сначала да. Признаю. Я спросил ее, зачем она оклеветала меня на суде. Но ведь я имел право интересоваться этим?
- Думаю, что несомненно. Как она отреагировала на это?
- У нее началась истерика, и она стала кричать, что говорила правду, что видела меня с револьвером и слышала, как я ругался с ее матерью. Но это было вранье, и я сказал ей об этом. Меня даже не было в Индиан-Спрингс тем вечером. Тут она замолчала.
- Что было потом?
- Я спросил ее, зачем она сказала неправду. - Он облизнул губы и продолжал шепотом: - Я спросил - может, она сама попала в маму случайно? Алиса ведь держала револьвер в доступном месте. Это ужасный вопрос, но я должен был его задать. Слишком долго он меня мучил.
- Со времени суда?
- Да. Даже раньше.
- Почему вы не позволили Стивенсу подвергнуть ее перекрестному допросу?
- Я был неправ. Поэтому я и занялся этим сам десять лет спустя.
- Каков был результат?
- Еще большая истерика. Она смеялась и плакала одновременно. Мне было ее так жаль. Она побледнела, как полотно, и огромные слезы катились по лицу. Они казались такими прозрачными и чистыми.
- И что она сказала?
- Естественно, она сказала, что она тут ни при чем.
- А как вы думаете, она умела обращаться с оружием?
- Немного. Кое-что я ей показывал, а кое-что - Алиса. Для того чтобы случайно нажать на курок, не надо уметь хорошо обращаться с оружием.
- И вы продолжаете считать, что это не исключено?
- Не знаю. Об этом-то я и хотел поговорить с вами.
Наконец он словно освободился от невидимого груза. Он спустился вниз и встал передо мной в узком проходе. На нем был черный свитер, джинсы и кроссовки.
- Вы можете поговорить с ней. Я не могу. Мистер Стивенс тоже не может. А вы можете пойти и спросить, что произошло на самом деле.
- Может, она не знает.
- Я думал об этом. В то воскресенье в ней как будто все смешалось. Я не хотел сбивать ее с толку. Я только задал ей несколько вопросов. Но, похоже, она сама не понимала, где правда, а где ложь.
- Она признала, что выдумала свои показания?
- Она выдумала их с помощью Алисы. Я могу себе представить, как это было. Алиса спросила: "Это было так, правда? Ты видела папу с револьвером, да?" И постепенно у нее выстроилась вся история.
- Алиса сознательно хотела оклеветать вас?
- На ее языке это называется иначе. Она искренне считала, что я виноват. И добивалась только того, чтобы я обязательно был наказан по заслугам. Она внушала это Долли, не подозревая, что заставляет ее лжесвидетельствовать. Моя дорогая, ненаглядная свояченица всегда хотела избавиться от меня.
- И от Кони тоже?
- От Кони? Что вы, она боготворила ее. Алиса всегда вела себя по отношению к ней, скорее, как мать, а не как сестра. Между ними была разница в четырнадцать-пятнадцать лет.
- Вы сказали, что она ни с кем не хотела делить Кони. Ее чувства к ней могли измениться, после того как ей стало известно о Брэдшоу.
- Не настолько. Да и кто мог сказать ей об этом?
- Ваша дочь. Раз она сказала вам, она могла сказать и Алисе.
Макги покачал головой:
- Ну вы даете!
- Приходится. Дело серьезное. Вы не знаете, Алиса когда-нибудь жила в Бостоне?
- По-моему, она всегда жила здесь. Она же дочь отечества. Я тоже сын отечества, но мне за это никто не давал медаль.
- Дочь отечества тоже может съездить в Бостон. Алиса никогда не работала в театре? Может, она когда-нибудь была замужем за человеком по имени Макреди? Она никогда не красилась в рыжий цвет?
- Нет, все это совершенно не похоже на нее.
Я вспомнил ее фантастическую розовую спальню.
- Более того... - начал Макги и замолчал. Он не выдержал длинную паузу. - Знаете, пожалуй, я возьму сигарету.
Я протянул ему сигарету и зажигалку.
- Что вы хотели сказать?
- Ничего. Просто думал вслух.
- О ком вы думали?
- Да ни о ком. Забудьте об этом.
- Говорите, Макги. Вы же сами хотели встретиться со мной.
- По-моему, у меня еще есть право не афишировать все свои мысли. Это единственное, что поддерживало меня в тюрьме.
- Но сейчас вы уже на воле. Вы что, хотите вернуться обратно за решетку?
- Я не хочу оставаться на воле за чужой счет.
- Идиот. Кого вы теперь прикрываете?
- Никого.
- Мадж Герхарди?
- Оставьте меня в покое.
Больше мне ничего не удалось из него выудить. Тюрьма медленно и неизбежно ломает людей. Из Макги она сделала святого - что за парадокс!
Глава 27
Судьба была, как всегда, безжалостна к нему. Вылезая из люка, я увидел, что к яхте приближаются трое. На фоне заходящего солнца их литые фигуры двигались неумолимо, как сама судьба.
Один из них, направив на меня дуло револьвера, предъявил полицейский значок, двое других скрылись в люке. Я услышал крик Макги, и через минуту он появился на поверхности в наручниках, подталкиваемый дулом револьвера. Он бросил на меня взгляд, полный страха и мольбы.
Мне они не стали надевать наручников, а просто посадили в заднее, отгороженное отделение машины шерифа и повезли к зданию суда. Я попробовал заговорить с Макги, но он не ответил мне и даже не посмотрел на меня. Вероятно, он считал, что это я его предал, вполне может быть, что и действительно я невольно навел полицию на его след.
Ко мне приставили охрану, а его увели на допрос. Из-за стены я слышал только голоса, которые то повышались, то угрожали, то запугивали, то умоляли. Потом появился шериф Крейн. Вид у него был важный и усталый. Выпятив живот и улыбаясь, он остановился надо мной.
- Не повезло твоему приятелю. Вот теперь он действительно влип.
- Ему не везло все последние десять лет. Уж вы-то это знаете лучше, чем кто-либо другой. Это ведь вы состряпали ему дельце.
Мелкая сеть сосудов на его щеках налилась кровью, словно кто-то внутри включил инфракрасное освещение. Наклонившись ко мне, он начал изрыгать из себя слова, крепко приправленные запахом "Мартини":
- За подобные высказывания я могу упрятать тебя за решетку. Знаешь, что ждет твоего дружка? На этот раз ему не удастся улизнуть, он прямиком отправится на тот свет.
- Ну что ж, это будет не первая невинная жертва.
- Невинная?! Макги - закоренелый убийца, и у нас есть доказательства. Мои эксперты доказали это: пуля, найденная в теле Хагерти, идентична найденной в теле его жены. Оба выстрела были сделаны из одного и того же револьвера, который он украл у Алисы Дженкс в Индиан-Спрингс.
Мне удалось спровоцировать шерифа на одно неосторожное высказывание, и я решил попробовать еще раз.
- У вас нет доказательств, что он украл его. У вас нет доказательств, что именно он стрелял оба раза. Где он хранил револьвер эти десять лет?
- Где-то прятал, возможно, на яхте Стивенса. А может быть, у сообщника.
- А потом он спрятал его в постели дочери, чтобы навести на нее след?
- Да, он такой человек.
- Какая чушь!
- Не сметь так со мной разговаривать! - Пушечное ядро его живота угрожающе заколыхалось надо мной.
- Не надо так разговаривать с шерифом, - поддержал его мой охранник.
- Что-то мне не известен закон, запрещающий употребление слова "чушь". И кстати, по какому праву я арестован? Я сотрудничаю с местным адвокатом и имею полное право любыми путями получать необходимую мне информацию, а также хранить ее в строгой тайне.
- Откуда вам стало известно, что он на яхте?
- Мне сообщили.
- Стивенс?
- Нет, не Стивенс. Можем обменяться сведениями, шериф. Откуда вам стало известно, что он на яхте?