- А у вас достаточно изощренный ум, - ответил Эллери. - Как и у меня. Да, а кроме того вы попытались направить подозрение на Марко, разорив все в комнате, будто в ней была драка. Разумеется, никакой драки не было, как нас в том и уверял Марко. Но вам пришлось ее имитировать, чтобы объяснить, почему оказалась перевернутой пепельница, куча пепла из которой нужна была вам, чтобы сфабриковать след. Драка между Джулио и Марко все объясняла. Вы знали о разногласии между братьями Нино, знали, что Джулио не одобрял покупку канадской территории. А от расхождения во мнениях до рукоприкладства, казалось вам, один шаг. И вы были уверены, что полиция считает так же.
Истина состоит в том, - продолжал Эллери, вытягивая свои длинные ноги так далеко, что кончики его туфель едва не коснулись убийцы, - что фабрикация улик против Марко оказалась самым неумелым из того, что вы сделали. Ну ничего, первый блин комом. Однако при всей вашей неумелости вам повезло. Марко был, так сказать, самым слабохарактерным из братьев. Он не смог противостоять вашему мощному нажиму, в первую очередь потому, что был совершенно пьян. Он исполнил за вас задуманное вами: послушно повесился и дал полиции соломинку, за которую та и уцепилась, - мол, Джулио убил Марко и от угрызений совести покончил с собой. Вот именно та версия, которую вы хотели внушить полиции.
Как вы незамеченным проходили в здание 99 Ист, - столь же любезно продолжал Эллери, - мне остается только догадываться. Но при ваших особых отношениях с шефом вам был открыт доступ почти повсюду, и ваши приходы и уходы едва ли кем-то отмечались. К тому же до того, как вы убили Джулио, в доме 99 Ист не совершалось никаких преступлений, и почти ни у кого не было повода для особой бдительности. Словом, ни ваш приход, ни ваш уход не замечали. Вам как-то удалось проскользнуть мимо ночного портье.
Другое дело было - проникнуть в дом 99 Ист для того, чтобы убить Нино Импортуну. В доме уже произошло одно убийство и одно самоубийство, все были начеку. Может быть, вы все же опять смогли незаметно проскользнуть мимо ночного портье, но я склонен допустить, что есть более простое объяснение - просто вам улыбнулся случай. Накануне вечером, около девяти, Вирджиния опустила с крыши верхнего этажа лестницу на крышу соседнего дома, чтобы незаметно выбраться на свидание с Питером Эннисом. Разумеется, она ее так и оставила. Вам ничего не было известно о ее свидании с Питером, вы просто искали способ незаметно проникнуть в пентхауз и, естественно, поднялись на крышу соседнего здания. Было это уже несколько часов спустя после того, как Вирджиния опустила лестницу, незадолго до полуночи.
К своему удивлению вы обнаружили, что лестница стоит наготове для вас, и вам не потребовалось то, что вы там принесли с собой, чтобы забраться в пентхауз с крыши соседнего дома. Вы поднялись в пентхауз по лестнице, убили Нино Импортуну и ретировались тем же путем, задолго до половины четвертого, когда Вирджиния вернулась из Коннектикута. Боюсь, это не показалось бы вам таким счастливым совпадением, если бы вы знали, что Вирджиния пользовалась лестницей, чтобы улизнуть к Питеру.
Теперь убийца совершенно протрезвел.
- Вы проникли в апартаменты Марко и Джулио, а также в пентхауз к Нино, используя свой дубликат ключа. То, что вы стали членом семьи, облегчило вам его получение. Я больше склонен думать, что у вас был дубликат ключа, чем какой-то сообщник в доме, который впускал вас, ведь вы слишком умны, чтобы отдать себя на произвол какому-то типу, который мог бы потом шантажировать вас, зная, какое огромное богатство поставлено на карту.
- Ничего удивительного, что вы зарабатываете себе на жизнь сочинением детективов, - заметил убийца. - У вас необычайно развито воображение. К тому же оно работает сразу на нескольких уровнях параллельно.
- Благодарю за комплимент, - сказал Эллери. - В'ы как раз подтвердили сейчас тот вывод, к которому я при-шел перед тем, как организовать эту встречу. Вы отлично разбираетесь в людях, и к тому же отлично изучили особенности моего характера. Отсюда и такие верные суждения. Ну давайте, говорите же! Это-то хоть вы можете признать или нет?
- Я из принципа ничего не стану признавать, - буркнул убийца. - Весь спектакль, который вы здесь разыграли, Квин, почище тех, что показывают на Бродвее, к тому же значительно дешевле.
- Когда вы узнаете, сколько вам придется заплатить за Него, - парировал Эллери, - то охотники за скальпами покажутся вам сущими гуманистами. По крайней мере, я на это надеюсь. Однако что касается исследования особенностей моего характера, то тут все было следующим образом. В тот момент, когда вы узнали, что я включился в расследование убийства Джулио, - правда, вы не присутствовали на месте преступления при осмотре, но вы ведь порасспросили старину Питера, не так ли, - вы решили основательно познакомиться со мной. Вы почитали мои книги, в чем я не сомневаюсь, и изучили некоторые дела из тех, которые я расследовал и описал. Вы пришли к правильному выводу, что меня, как сороку, так и влечет к себе все яркое. Все, что выделяется на фоне однотонной рутины. Вы поняли, что я предпочитаю все тонко продуманное и не люблю грубого, что мне больше нравятся сложности, чем простота. И вы спланировали для меня сложный путь по лабиринту, верно рассчитав, что я буду гнаться за вами и заливаться лаем, и в конце концов все равно прибегу туда, куда вы предусмотрели.
Главное доказательство - то, что наследство предстояло ожидать девять месяцев, - вы намеренно связали с суеверием Нино Импортуны. Это именно вы нагромоздй-ли такое множество девяток, чтобы все запутать и все покрыть мраком. Это был смертный грех, как выразился бы отец Браун. Вы знаете отца Брауна, моего любимого священника- и в книге, и в жизни? Он спрашивал: "Где умный человек прячет лист?" - "В лесу". - "Но что он делает, если леса нет?" - "Он садит лес, чтобы спрятать в нем лист". Да, это смертный грех. И в этот-то грех вы и впали. Вы посадили целый лес из девяток.
Чтобы сбить меня с толку, вы послали инспектору Квину анонимные письма. Вы знали, что я рано или поздно догадался бы, что вы прячете лист в лесу, если вы достаточно долго будете бомбардировать меня всеми этими милыми фантастическими девятками. Не могу похвалиться, что не плясал под вашу дудку. Нет, я действительно был марионеткой в руках умелого кукловода. Когда я выяснил, чего вы хотели от меня, что абсолютное большинство девяток ложные, и, несмотря на все свои усилия, так и не узнал еще, что Питер девятого декабря 1966 года был в ресторане с Вирджинией, вы позаботились, чтобы информация об этом попала ко мне. Вы послали десятое и последнее письмо моему отцу, чтобы навести меня на след.
Это, - продолжал Эллери в своей размеренной многословной манере, - и вывело меня на настоящую девятку, на которой я и должен был построить, по вашему замыслу, мою версию. Я должен был прийти к мысли, что Питер Эннис, будучи убийцей, намеревался скрыть от меня девять месяцев ожидания и поэтому осыпал меня девятками.
Но ваше последнее намерение было еще более тонким. В своей тактике "лист в лесу" вы продвинулись еще на шаг. Вы не только спрятали самый главный лист, даже сам факт такого припрятывания вы использовали для того, чтобы натолкнуть меня на ложное решение. Вы заставили меня отбросить все девятки до одной, так что я, уцепившись за последнюю, счел убийцей человека, которого вы наметили для меня с самого начала.
И вот они смотрели друг на друга в упор. На лице убийцы уже давно не было усмешки. Только настороженность затаившегося зверя, который ощущает близкую опасность.
- Ваша ошибка состояла в том, - сказал Эллери, с полной откровенностью, - что вы посадили чересчур густой лес. Последнее анонимное послание переполнило всю чашу. Оно послужило причиной того, что я сделал ложные выводы, но, к несчастью для вас, я не остановился там, где должен был бы по вашему замыслу. Вы не знали, как я уже отметил это несколько минут назад, что Питер и Вирджиния невольно создали себе железное алиби, и это заставило меня признать неверным то решение, на которое вы наталкивали меня. И мне, естественно, пришлось обратить внимание на вас.
Ведь если Питер, - Эллери заговорил чуть побыстрее, - не говоря уже о Вирджинии, был невиновен, то должен же быть настоящий убийца, однако такой, который отвечал бы тем же самым условиям: во-первых, он должен был знать, что Вирджиния и Питер договорились встретиться 9 декабря 1966 года, а во-вторых, к нему точно так же должен был бы относиться вопрос "кому выгодно?", как и к Питеру.
Возьмем первое обстоятельство: откуда убийца мог знать о встрече в ресторане? Ответ на этот вопрос, как жемчужина, находился в конце записи в дневнике Вирджинии. Она увидела, как вы вошли в ресторан. Она испугалась, что вы, обнаружив ее с Питером, догадаетесь об их связи, и заставила Питера обратиться в бегство, ускользнуть через кухню. Все складывается просто прекрасно, правда? Ведь если Вирджиния и Питер могли вас увидеть, то и вы могли увидеть их обоих. А вы видели их, в противном случае вы не могли бы отправить десятой анонимки.
Возьмем второе обстоятельство: кому это выгодно. Вам? Конечно. И примерно так же, как и Питеру, через Вирджинию. А вы - единственная личность из всех, о ком это тоже можно сказать. Больше того, если бы что-то помешало вам установить контроль над полумиллиардом долларов через Вирджинию - например, этому стал бы мешать Питер или сама Вирджиния, вы наверняка были бы готовы к тому, чтобы убрать одного из них или обоих. Вероятно, именно это и было в конечном счете вашим намерением, так как смерть Вирджинии и Питера - при том условии что они поженились бы, сделала бы вас единственным наследником Вирджинии и, значит, всего состояния Импортуны.
Ах, какие оргии вы могли бы устраивать, какие азартные игры ждали бы вас, какие женщины и власть! Кто знал, какие вы строили планы на будущее, какой жаждали славы, вы, униженный Нино Импортуной, презираемый им и живущий исключительно благодаря его милости. А вы, наверное, хотели бы стать вторым графом Монте Кристо?
Эллери подобрал ноги, встал и сверху посмотрел на холеное лицо отца Вирджинии.
- Ну что, хотели ведь, признавайтесь?!
- Ну, во всяком случае, чего-то подобного, - ответил Уолсон Райерсон Уайт.
ШЕРЛОК ХОЛМС ПРОТИВ ДЖЕКА ПОТРОШИТЕЛЯ
Эллери приступает к делу.
Эллери сидел и раздумывал.
И уже довольно давно.
Потом вскочил со своего кресла за пишущей машинкой, схватил десять неудачных страниц рукописи и разорвал в мелкие клочья.
Проделав эту операцию, он хмуро уставился на бессловесную машинку. Та насмешливо оскалилась в ответ.
Зазвонил телефон, и Эллери схватился за трубку, как утопающий за соломинку.
- Уж на меня-то ты мог бы и не рычать, - раздался в трубке обиженный голос. - Я тут старательно развлекаюсь, как ты мне и предписал…
- Папа! Неужели я грубо ответил тебе? Прости. У меня просто никак не получается повесть. Как там на Бермудах?
- Голубые небеса, синее море и песок, песок, песок - докуда простирается взор. Я уже страшно хочу домой.
- Нет уж, - решительно сказал Эллери. - Я заплатил за эту твою поездку уйму денег и теперь тоже хочу кое-что получить взамен.
Вздох, который испустил инспектор Квин, был красноречивей всяких слов.
- Всю жизнь ты тиранил меня. Ты что же думаешь, я совсем уже старая развалина?
- Ты переработал.
- Может, я верну тебе часть денег и уеду отсюда пораньше? - предложил инспектор Квин со слабой надеждой в голосе.
- Тебе было дано поручение отдохнуть - хорошо отдохнуть, расслабиться, и при этом ни о чем не думать.
- Ну хорошо, хорошо. Тут напротив моей хибарки режутся в местную игру - кидаю подкову. Пойду, может меня примут.
- Так-то лучше, пап. Позвоню тебе завтра и узнаю, кто выиграл.
Эллери положил трубку и с тихой яростью посмотрел на машинку. Новых идей так и не появилось. Он осторожно выбрался из-за стола и принялся расхаживать по комнате. Судьба снова смилостивилась над ним: зазвонил колокольчик у входной двери.
- Оставь на столике в прихожей, - крикнул Эллери. - Деньги возьми там же.
Пришелец, однако, не последовал этому указанию. Его шаги неотвратимо приближались по коридору, и вот он предстал на арене, где принимал великие творческие муки гений пера.
- А, это ты? - проворчал Эллери. - Я думал, мальчишка из гастрономического магазина.
С непреклонностью зануды - зануды, стоившего, однако, не один миллион долларов - Грант Эймз Третий, в костюме от Братьев Брук, устремился прямо к бару Эллери. Там он положил большой коричневый пакет, который держал в руках, и взял бокал и бутылку шотландского виски.
- Ничего. Я тоже принес тебе кое-какой товар, - объявил он. - Думаю, поважнее, чем твои гастрономические деликатесы.
Он уселся в кресло.
- У тебя весьма недурственный виски, Эллери!
- Рад, что он тебе нравится. Возьми с собой всю бутылку и уходи. Мне надо работать.
- Ну знаешь, как поклонник твоего таланта, я имею право на некоторые поблажки. Я просто глотаю все твои книги.
- Предварительно стянув их у зазевавшихся друзей, - проворчал Эллери.
- Не очень-то любезно с твоей стороны, - заметил Грант, наливая. - Ты еще пожалеешь, что оказал мне такой прием, когда узнаешь, с каким я пришел поручением.
- Что еще за поручение?
- Я пришел, чтобы кое-что передать тебе.
- И что же?
- Вон, конверт. Рядом с бутылкой джина.
Эллери собрался было взять конверт, но Грант остановил его жестом.
- Маэстро, я настаиваю на том, чтобы предварительно посвятить тебя в обстоятельства этого дела.
Во второй раз звякнул колокольчик у входной двери. На сей раз действительно принесли сандвичи. Эллери вышел в коридор и вернулся, жуя.
- Почему ты, собственно, не работаешь, Грант? Подыскал бы себе местечко на холодильных фабриках отца. Или, например, поезжай убирать овес. Да чем угодно займись, только отстань от меня, ради бога. Мне надо работать- ты даже не представляешь, как. Просто позарез.
- Не отклоняйся от темы нашего разговора, - строго сказал Грант Третий. - Это у тебя что, не кошерные ли огурчики? Я просто без ума от кошерных огурчиков.
Эллери предложил ему огурец и в изнеможении упал в кресло.
- Ну хорошо, черт подери. Давай, выкладывай, что там у тебя. Во что ты там должен меня посвятить?
- В обстоятельства дела. Вчера пополудни у нас был пикничок в Вестчестере.
- Пикничок… - завистливо повторил Эллери.
- Мы поехали искупаться. Немножко поиграли в теннис. И все такое прочее. Народу там было немного.
- Большинство людей имеет отвратительную привычку работать в будние дни.
- Если ты надеешься устыдить меня такими глупыми замечаниями, то тебе не удастся, - парировал плейбой. - Тем более, что я оказываю тебе любезность. Я самым таинственным образом получил этот конверт и вот привез его тебе, как мне и было поручено.
- Поручено кем?
- Понятия не имею. Когда я вернулся с пляжа, он лежал на сиденье в моем "ягуаре". Кто-то написал на конверте: "Прошу передать Эллери Квину". Думаю, этот кто-то испытывает к тебе такое почтение, что просто не решается лично предстать пред твои очи. К тому же ему известно о нашей бессмертной дружбе.
- Ты употребляешь просто пугающие выражения. Признайся, Грант, ты сам придумал эту шутку? Я точно буду гореть в аду ясным пламенем, если поддамся в такой день на твои розыгрыши. Надо мной, как дамоклов меч, висит срок сдачи рукописи. Будь так добр, если тебе не терпится пошутить, пойди разыграй кого-нибудь из своих подружек.
- Итак, вам пакет, - Грант по-спортивному вскочил, взял конверт и подал Эллери. - Вот он. С доставкой на дом. Вручен лично в руки. Можешь делать с ним, что хочешь.
- И что я должен с ним делать? - с вызовом спросил Эллери.
- Понятия не имею. Это рукопись. Достаточно старая, я бы сказал. Наверное, тебе следует прочитать ее.
- Ты, значит, не преминул сунуть свой нос в конверт?
- Я просто счел это своим долгом. В конце концов, там могла оказаться анонимка дерзкого и оскорбительного содержания. Или даже порнография какая-нибудь. А я-то знаю, насколько у тебя чувствительная и ранимая душа, старый ты мой дружище. Потому и проявил осторожность.
Эллери нехотя прочитал надпись на конверте - правда, не без некоторого интереса.
- Почерк женский.
- В конечном итоге я пришел к выводу, что содержание послания для тебя опасности не представляет, - продолжил Грант, снова наливая. - Опасности не представляет, но вполне заслуживает внимания.
- Такие конверты продаются на каждом углу, - сказал сам себе Эллери. - Рассчитаны на стандартный лист: восемь с половиной на одиннадцать дюймов.
- Должен тебе заметить, Эллери, что у тебя душа бухгалтера. Ты что, не хочешь посмотреть, что там внутри?
Эллери открыл конверт и извлек из него тетрадку, на которой большими старомодными буквами было начертано: "Дневник".
- М-да, - заметил он. - Видимо, рукопись действительно старая.
Грант, улыбаясь своим мыслям, наблюдал, как Эллери раскрывает тетрадь, как, вытаращив глаза, изучает первую страницу, перелистывает, читает, перелистывает снова и читает опять.
- Бог ты мой, - заявил он в конце концов. - Да ведь это, если верить тому, что здесь говорится, не что иное как приключения Шерлока Холмса, оригинальная рукопись, собственноручно написанная доктором Ватсоном!
- Думаешь, она подлинная?
Серо-голубые глаза Эллери сверкнули.
- Выходит, ты уже прочитал ее?
- Признаюсь, не мог противостоять такому искушению.
- Тебе знаком стиль доктора Ватсона?
- Я - фанатик жанра, сказал Грант, любуясь цветом виски в своем бокале. - Шерлок Холмс, Эллери Квин, Эдди По. Да, я взялся бы утверждать, что она подлинная.
- Что-то чересчур бойко ты раздаешь свои сертификаты, дружок.
Эллери нахмурил лоб и еще раз поглядел на пишущую машинку. Та, казалось, отодвинулась далеко-далеко.
- Я думал, тебя это обрадует.
- И обрадовало бы, если бы хоть чуть-чуть походило на правду. Но неизвестная история из жизни Холмса - это уж…
Он продолжал листать дальше.
- Да еще, похоже, целый роман! Неизвестный роман!
Он недоверчиво покачал головой.
- Ты, выходит, не веришь.
Грант, я уже в трехлетием возрасте перестал верить в Санта-Клауса. А в тебе вера во всякие чудеса просто неискоренима.
- Ты думаешь, это подделка?
- Я еще ничего не думаю. Но шансы на то, что это - подлинник, мизерны.
- Но зачем, спрашивается, кому-то было делать впустую такую огромную работу?
Да по той же причине, по которой альпинисты лезут на гору. Просто забавы ради.
- Ты мог бы прочитать по крайней мере первую главу.
- Грант, у меня нет на это времени.
- Нет времени на новый роман о Шерлоке Холмсе?
Эймз подошел к бару и налил себе еще шотландского
виски.
- Я пока сяду тут, посижу и подожду. Не буду тебе мешать.
Он вернулся на диван и с удовольствием вытянул свои длинные ноги.
- А, гори все ясным огнем!