- Значит, остается Собакин, - вздохнула она.
- Что ты придумала с Собакиным? - спросил я настороженно.
- Поехали, он сам тебе расскажет. Он уже давно ждет нас в своем офисе. - Она вскочила.
4
Неказистый офис Собакина располагался на первом этаже обычного пятиэтажного здания и занимал две комнаты. Миновав тесную приемную с ощипанной невзрачной секретаршей, мы вошли в небольшой аккуратный кабинет. Собакин тут же поднялся из-за стола.
- Что вы будете, чай или кофе? - спрашивал он, пожимая мне руку.
- Рассказывай, Илья, - поторопила Хасанова, бросаясь в неудобное дешевое кресло.
- Собственно, идея не моя, - начал Собакин. Он дождался, когда я сел и лишь после этого опустился на свое место. - Ирина позвонила мне утром и рассказала о проблемах с заводом. Я посоветовал ей срочно спасать активы. Я говорил об этом в прошлый раз, - добавил он виновато, как будто ему было неловко напоминать о своей правоте и том, что к нему не прислушались. - Одним словом, Ирина хочет оформить сделку между нашими фирмами. - Он замялся, заглянул мне в глаза и тут же отвел взгляд, словно побаиваясь. - По продаже этих самых акций. - Он вновь запнулся. - Задним числом, - закончил он с трудом, заговорщицки понизив голос.
- Да ты объясняй прямо! - нетерпеливо перебила она. - Смотри. - Она подвинулась ко мне, схватила лист бумаги, карандаш и начала чертить. - Мы хотим оформить фиктивную сделку. Как будто Федор, еще до своей смерти, продал эти акции Илье за какую-нибудь смешную цену, ну, скажем, тысяч за тридцать долларов. С отсрочкой платежа. Допустим, на месяц. Сделка оформляется соответствующим числом. На следующей неделе Илья перегоняет мне деньги. Суд их, конечно, арестует, но тут уж ничего не поделаешь. Лучше потерять малую часть, чем все. Тридцать тысяч я ему возвращаю наличными.
Акции передаются Илье и выводятся из-под удара до тех пор, пока я не найду покупателя.
- Ты хочешь подделать подпись Федора? - уточнил я.
- Вовсе нет! - возразила она. - Во всех фирмах у Федора были исполнительные директора с правом подписи. Директор фирмы, на которой числятся акции, уже сегодня утром подписал все бумаги. Осталось только поставить печати и зарегистрировать. Если ограничиться одним месяцем, то даже бухгалтерию подчищать не придется. Мы успеваем в квартальный отчет.
Я был поражен.
- Ты хоть понимаешь, что ты собираешься сделать? - спросил я, уставясь на нее.
- Ой, только не надо читать мне нотаций о том, что нехорошо обманывать завод! - отмахнулась она. - Они там воруют сотнями миллионов! А сейчас им позарез надо отнять у меня последнее!
- Да при чем тут завод! - повысил я голос. - Ты собираешь подарить акции, стоимостью в два миллиона долларов, постороннему человеку! Эта сделка не будет иметь обратной силы, ты знаешь об этом?!
- Илья - не посторонний! - запальчиво возразила она. - Мы знакомы почти десять лет!
- Прошу прощения, - вмешался Собакин. Я заметил, что когда он сидел, то всегда держал спину прямо, не откидываясь в кресле и не забрасывая ногу на ногу. - Но я вовсе не настаиваю на том, чтобы это были мои фирмы. Это вполне могут быть и ваши, или чьи-то еще. Главное, чтобы человек, которого выберет Ирина, был абсолютно надежным.
- Все надежны, пока не дашь два миллиона! - грубовато усмехнулся я. - Где только потом искать этих надежных!
Она посмотрела на меня долгим внимательным взглядом, словно изучала.
- Этого нельзя делать, - повторил я твердо.
Она упрямо тряхнула головой, встала с кресла, вплотную подошла ко мне и положила руки мне на плечи.
- Хорошо, - спокойно произнесла она, касаясь моей щеки прохладными губами. - Ты меня убедил. Я отдаю их тебе. Я тебе доверяю.
Меня словно обожгло. Я все еще не привык к мгновенным перепадам ее настроения. И растерялся. Не знаю, что меня поразило больше, ее внезапная готовность ввериться мне или отсутствие сомнений в том, что я без колебаний приму за это ответственность.
- Но у меня давно уже нет своих фирм! - ответил я.
- Вы работаете в огромной системе, - поддержал ее Собакин, спеша снять с себя подозрения. - Вы или Храповицкий можете приказать любому из ваших директоров. Они не решатся вас обмануть.
Если Собакин и был уязвлен моим недоверием, то не показывал этого.
- Нет, - покачал я головой. - Исключено. Храповицкий не согласится. А без него я не имею права отдавать такие приказы.
Ирина вернулась в кресло и, запрокинув голову, вытянула ноги.
- Что же ты посоветуешь? - спросила она насмешливо.
- Не знаю, - признался я. - Необходимо все тщательно обдумать.
- У нас нет времени! - отозвалась она. - С понедельника нужно ждать ареста имущества.
- Давай отложим решение хотя бы до завтра! - взмолился я.
- Давай, - снисходительно согласилась она. - До завтра, пожалуй, потерпит.
Когда мы прощались с Собакиным, я вновь поймал на себе ее испытующий взгляд. В нем была странная отстраненность, как будто это не она признавалась мне минуту назад, что доверяет полностью. И было что-то еще, чего я не мог понять. Мне сделалось не по себе.
5
От Собакина мы вернулись во "Фламинго", за тот же стол. Настроение у нее вновь сменилось. Былая энергия улетучилась. Теперь она стала задумчивой и тихой. И, как мне показалось, несколько разочарованной.
- Почему ты такой хмурый? - спросила она рассеянно, рассматривая свой маникюр.
- Не вижу особых поводов для веселья, - коротко ответил я.
- Ты так за меня переживаешь? - В ее вопросе мне послышалась ирония.
- Конечно, переживаю, - сдержанно ответил я. - Тебя это удивляет?
Она подняла на меня взгляд и провела пальцами по моему лбу, как будто разглаживая морщины.
- Я тебе нравлюсь, правда? - неожиданно сказала она. - Я чувствую.
- Да, - подтвердил я. - Правда.
Она замолчала и опять погрузилась в себя. Я не знал, о чем она думает, и испытывал беспокойство, смешанное с легким раздражением. Пауза затянулась.
- Что-то не так? - не выдержал я, наконец.
- Я знаю, почему ты сердишься! - вдруг объявила она. В ее голосе звучала не то горечь, не то усталость. - Тебя испугали мои проблемы. Ты не желаешь их решать. Они тебе не нужны. И переживаешь ты сейчас вовсе не за меня. А за себя! Ты настроился приятно провести вечер с интересной женщиной. И вдруг - на тебе! Обнаруживается, что надо ее срочно спасать! Досадно, наверное, да?
Это было не самое справедливое замечание. До сих пор инициатива в наших отношениях принадлежала не мне. С другой стороны, если я искал справедливости, мне следовало обратиться к Бомбилину. Кем-кем, а специалистом в этой области она не являлась. Я все понимал. И все-таки я разозлился.
- Послушай, - сказал я, стараясь говорить спокойно. - Ты, может быть, не заметила, но я взрослый мальчик. И у меня есть своя жизнь. Разумеется, не столь насыщенная и важная, как твоя. Совсем никчемная, но все же своя. И меня действительно смущает твоя готовность ею распоряжаться.
- Бывает, что люди начинают жить одной жизнью, - заметила она как бы про себя.
Я терпеть не могу риторики.
- Одной - это твоей? - спросил я саркастически. - Мне померещилось, что нас двое.
Судя по нетерпеливому жесту, она была готова ответить резкостью. Но переломила себя.
- В таком случае, объясни мне, пожалуйста, как должна вести себя с тобой женщина, у которой есть проблемы? - заговорила она сдерживаясь. - Делать вид, что у нее все в порядке? Радоваться тому, что ты заехал к ней на пару часов и исчез? У меня все висит на волоске! А человек, который мне нравится…
Ее голос начал неприметно набираться высоту. Но, вновь сделав над собой усилие, она прервалась и закончила почти ласково:
- Мне совсем не хочется втягивать тебя во все это. Мне было бы приятнее дарить тебе подарки. И класть деньги в сумку. Но я не могу раздвоиться. Это моя жизнь, мои проблемы. Мои дети. И мне никуда от этого не деться!
- Ты смешиваешь разные вещи, - не согласился я. - И ведешь себя, как человек, который находит на улице оставленный чемодан. Вместо того чтобы пройти мимо, он хватает его и спешит с ним домой. Ты уверена, что там сокровище, да? А вдруг - взрывное устройство? Что ты вообще знаешь о бизнесе своего мужа? За что ты сражаешься? Ты рискуешь жизнью, и не только своей, за чужие долги? Это только начало! Сколько еще неприятных открытий и тайн обнаружится в ближайшее время?
- Что же ты мне предлагаешь? - упрямо возразила она. - Все отдать? Остаться нищей с двумя детьми и начать искать работу секретарши?
Она презрительно надула губы.
- Но почему я должен что-то предлагать?! - взорвался я. - Я знаю обо всем этом еще меньше тебя!
- Не кричи на меня! - тоже вспылила она. - Я не собираюсь тебя удерживать. Я тоже должна понять, нужен ли мне мужчина, готовый со мной спать, но не готовый разделять со мной опасность!
- Спасибо, - пробормотал я сквозь зубы. - Но, раз уж мы начали торговаться, я, кажется, не готов даже спать с тобой.
Повернулся и вышел. Не оборачиваясь.
Поддавшись на ее вспышку, я опять дал втянуть себя в глупую ссору. Скорее всего, она была не права. Но причин гордиться собой мне это не прибавляло.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1
Я успел доехать до своего дома, отпустить охрану и переодеться, когда мне позвонила Марина.
- Приезжай немедленно и забирай своего друга! - категорично приказала она.
Пожалуй, за сегодняшний день у меня образовалось слишком много начальников. Марина никогда не разговаривала со мной таким тоном. Мне показалось, что она или до предела взвинчена, или не совсем трезва. Мчаться к ней и становиться свидетелем чужих семейных ссор меня не очень тянуло. Но мобильный телефон Храповицкого упорно не отвечал, и, проклиная шефа, я поплелся из дома на улицу.
Я не стал возвращать свою охрану, у которой и без того были трудные дни. Моя машина стояла в гараже. Я завел ее и поехал один.
Меня удивило, что возле дома Марины я не обнаружил ребят Храповицкого. Гадая о том, куда они подевались, я позвонил.
Дверь открыла Марина. Вообще-то она была яркой красивой женщиной, хотя и не дотягивала до необходимых Храповицкому ста восьмидесяти сантиметров. К тому же была не блондинкой, а брюнеткой, с черными, слегка раскосыми глазами. Вероятно, семь лет назад стандарты Храповицкого еще находились в процессе своего становления и допускали отклонения.
Впрочем, в эту минуту назвать Марину привлекательной не решился бы даже я. Вид у нее был такой, как будто ее долго и немилосердно таскали по квартире, задевая при этом ею о посторонние предметы.
Ее роскошные черные волосы были растрепаны и всклокочены, тушь и помада размазаны по лицу, под глазом красовался внушительный синяк.
Вдобавок ко всему, она с трудом удерживала равновесие, дыша на меня перегаром.
- Зверь на кухне! - сообщила она коротко. - Рычит и кусается!
И пошатываясь, прошла вперед.
Храповицкий, взъерошенный, злой и совершенно пьяный, сидел в углу за кухонным столом. Его белый костюм, который он, вероятно, надел специально, готовясь к торжественному разрыву, был смят и кое-где залит вином. Он окинул меня мутным мрачным взглядом и открыл рот, чтобы что-то сказать, но Марина его перебила:
- Немедленно убирайся из моего дома!
- Это мой дом! - возразил Храповицкий, недобро усмехаясь. - Я его купил. И я никуда отсюда не поеду! Я намерен здесь жить!
Я понял, что в разработанном им сценарии произошли существенные изменения.
- Пошел вон! - приказала Марина.
Храповицкий в ответ молча швырнул в нее стеклянную вазу с цветами, но не попал. Ваза разбилась об стену, осколки стекла и цветы полетели на пол. Храповицкий задумчиво посмотрел, как по полу расползлась лужа.
- Я не могу никуда ехать! - вдруг объявил он. - Я уже отправил охрану. У меня нет транспорта. Я же не могу среди ночи купить трамвай!
- Прибереги эти уловки для своих шлюх, - посоветовала Марина. - Андрей тебя отвезет.
Фарфоровый чайник со стола полетел следом за вазой и разделил ее скорбную участь.
- Я сейчас вызову милицию! - пригрозила Марина.
- Заодно спроси у них, кто им деньги платит! - отозвался Храповицкий.
- Я предупреждаю тебя в последний раз, - объявила Марина. - Или ты немедленно уберешься, или я сама уйду! Я лучше буду ночевать на вокзале, чем с тобой!
Храповицкий хрюкнул и завозился. Видимо, он собирался перейти к более решительным действиям по пресечению бунта на корабле, потому что сделал попытку подняться. Но его так качнуло, что он опять рухнул на стул.
- Андрей, - сказал он, тяжело вздыхая. - Отвернись, пожалуйста. Я ее сейчас пристрелю.
Он начал шарить в поисках пистолета, но то ли устал от усилий, то ли передумал, и бросил.
- Ладно, - решил вдруг он. - Я ухожу. Но учти, дура, это навсегда!
- Наконец-то! - воскликнула она.
- Ты будешь валяться у меня в ногах! - уверенно предсказал он ей скорое будущее.
- Ага! - с готовностью отозвалась она. - Жди, идиот!
С моей помощью Храповицкий грузно поднялся, смахнув со стола пару чашек. Потом сделал несколько неверных шагов, по-прежнему опираясь на меня. Выбираясь из кухни, он с отвращением оглядел последствия произведенного им разгрома.
- Пойдем отсюда, брат, - горько сказал он мне. - Что мы здесь делаем? Это не дом, а какой-то свинарник! Порядочная женщина не может жить в таком бардаке, - добавил он поучительно.
Теперь уже Марина запустила в него чашкой. И попала в плечо. Что не помешало чашке упасть на пол и разбиться.
- Видишь, любит она меня! - самодовольно пояснил мне Храповицкий. - Страдает. А мне все равно. Я даже не обращаю на нее внимания. Ты заметил?
- Нужен ты мне! - крикнула Марина вслед. - Кретин.
2
- А где твоя доблестная охрана? - меланхолически покачиваясь, осведомился Храповицкий, когда мы оказались на улице.
- Я ее тоже отпустил, - объяснил я. - Я же не знал…
- Это к лучшему, - прервал меня Храповицкий. - Я сам поведу твою машину. Сегодня ночью я буду работать у тебя водителем. Только не забудь мне потом на бутылку подкинуть. Я не гордый. Ты же знаешь.
Идея не показалась мне удачной, но спорить с ним в его состоянии было совершенно бесполезно. Со второй попытки он вскарабкался за руль.
- Трофимыч, в райком! - приказал он сам себе, трогаясь.
Мы повиляли по темным пригородным дорогам и все-таки вывернули на шоссе.
- Ты знаешь, что у этой старой проститутки кто-то есть?! - с возмущением заявил Храповицкий.
- Оставь! - попросил я. - Она уже не слышит. Можешь не валять со мной дурака.
- Ты думаешь, я шучу?! - Храповицкий повернулся ко мне всем корпусом и уставился на меня тяжелым взглядом.
- Смотри на дорогу! - взмолился я.
Мы неслись по ночному городу со скоростью сто километров в час, и он продолжал набирать обороты.
- Я тебе говорю, у нее кто-то есть! - повторил Храповицкий, неохотно отворачиваясь. - Ты видел, как нагло она себя вела! На вокзал она собралась! Она к своему мужику намылилась!
- Я не верю! - сказал я убежденно. - Ты просто выпил.
- Я тоже не верил, - терпеливо объяснил Храповицкий. - Сначала. А потом все понял. И выпил. Конечно. После того, как ее поколотил. А что мне еще оставалось?! Вообще-то я не бью женщин. В мирной жизни. Но я был вынужден. Я припер ее к стенке. И эта подержанная прошмандовка во всем призналась.
- Она просто решила сыграть на твоей ревности, - отмахнулся я. - Проверенный женский трюк.
- А я тебе говорю, нет! - взвился Храповицкий, добавляя газу. - Я что, по-твоему, не вижу, когда врут! У нее кто-то есть! Я не хотел ее бить. Я деликатный человек. Я просто вежливо намекнул ей, что она проститутка и воровка. И старая толстая лошадь.
- Она не толстая, - возразил я.
- Толстая! - уперся Храповицкий. - И старая. И лошадь. И она созналась. Ну и началось! Но ты только представь своим умом, какая низость! Изменять мне! Мне! О котором мечтают все женщины города! И который в ответ…
- Монашеским известен повеленьем, - не утерпел я, хотя становилось не до смеха. Машина вихляла и регулярно выныривала на встречную полосу.
- Да, - не распознав иронии, грустно согласился Храповицкий. - Я проявлял твердость все семь лет. Отказывал себе во всем. Как последний идиот. Надо мной смеялась вся область. А эта, мягко выражаясь, законченная тварь, изменяла мне. И с кем, представляешь?
- С кем? - спросил я озадаченно.
- Я не знаю! - признался он упавшим голосом. - Но я найду мерзавца. Ему - конец!
- Впереди пост ГАИ, - предупредил я.
- Плевать! - отозвался он коротко.
Гаишник, стоя возле патрульной машины, показал нам жезлом, чтобы мы остановились. В ответ Храповицкий посигналил и прибавил газу.
- Хорьки жадные! - усмехнулся он. - Живут на мои деньги и мною же командуют!
- Володя, они, кажется, собираются нас догонять, - озабоченно заметил я, оглядываясь назад и наблюдая, как двое гаишников бросились к своей машине.
- Пусть попробуют! - усмехнулся Храповицкий. - Я шофер второй категории! Или третьей? Не помню, какая выше. Трофимыч, опаздываем!
Почти не сбрасывая скорости, он резко свернул. Машину занесло, но мы удержались. Гаишники сзади врубили сирену.
- А вот и дискотека! - радостно объявил Храповицкий. - Скоро будут танцы.
- Лучше остановиться, - уговаривал я. Мы неслись, не разбирая дороги. За окнами мелькали освещенные фонарные столбы, сливаясь в непрерывную линию. - Они сейчас объявят перехват по всему городу!
- В гробу я их видел! - отмахнулся Храповицкий. - Ты знаешь, что я с ней сделаю? Я не дам ей больше ни копейки. Я ее вообще выгоню! Отправлю в дом престарелых! Пусть идет зарабатывать на вокзале! Как все пенсионерки! Три бомжа за ночь! Ну, четыре от силы. Да и то ее паралич разобьет. По пять долларов с носа. А кто ей больше даст, в ее-то возрасте!
Впереди показалась еще одна патрульная машина. Вооруженный гаишник в бронежилете преграждал нам дорогу. Храповицкий вновь нажал на клаксон. Он мчался прямо на гаишника.
- Вова, тормози! - заорал я, хватая его за руку. Машина вильнула, пролетая. Гаишник в последнюю секунду успел отпрыгнуть в сторону.
- Ты что, с ума сошел! - крикнул я.
- В бизнесе главное - последовательность! - ответил Храповицкий, злорадно усмехаясь. - Никогда не отступай!
Теперь за нами гнались уже две машины. Храповицкий сворачивал в какие-то проулки и вновь выскакивал на шоссе. Я уже не понимал, где мы. Вой сирен позади становился нестерпимым.
- Я ее брошу! - повторил Храповицкий твердо. - Навсегда! Но не сразу, - добавил он, спохватываясь. - Я буду приходить каждый день и топтать ей душу. А этого козла, с которым она спит, я подвешу в ее спальне. Заместо люстры. Она у меня наплачется!
- Володя, остановись! - твердил я.