- Точно! - вдруг согласился он. - Стоп! Мы возвращаемся. Я прибью ее прямо сейчас.
Он нажал на тормоза, машину с визгом развернуло, протащило метров тридцать и вынесло на середину дороги. И тут гаишники нас, наконец, настигли. Они высыпали на улицу с автоматами в руках и окружили нас со всех сторон.
- Выходи из машины! - кричали они. - Руки на капот!
Их было человек пять или шесть. Они были в ярости. Я их понимал. Я был бы на их стороне. Если бы не был на другой.
3
- Где твои удостоверения? - накинулся я на Храповицкого.
В отличие от меня, Храповицкий не покидал дома, не захватив с собой десяток разрешений, подписанных самыми высокими милицейскими начальниками. У него было даже удостоверение, выданное министром, позволяющее ему чуть ли не возить трупы в багажнике на красный свет.
- В сумке, где же еще! - ответил Храповицкий.
- А сумка где? - лихорадочно озирался я. Гаишники за окном надрывались в крике.
- У Маринки, наверное, - предположил он задумчиво. - А там, кстати, денег - куча. Повезло ей! Теперь еще и наживется…
Внутри у меня все сжалось.
- Похоже, мы влипли! - сообщил я вслух.
- Не бойся, - отмахнулся Храповицкий. - Со мной - не пропадешь.
Он опустил окошко и высунул голову.
- Пошли отсюда! - скомандовал он гаишникам. - Построиться в колонну - и марш! Иначе будет плохо!
Гаишники озверели.
- Вылезай из машины! - орали они. - Стрелять будем!
- Вы знаете, дураки, кто я такой? - снисходительно поинтересовался Храповицкий.
- Бандит поганый! Кто же еще! - огрызнулся один из автоматчиков, белобрысый парень с усиками.
- Чурка! - презрительно добавил второй, покрепче, и сплюнул на землю. - Выходи, я кому сказал!
Очевидно, семитскую внешность Храповицкого он принял за кавказскую. Храповицкий вдруг сразу присмирел.
- Ну, раз я чурка, то молчу! - сообщил он, открыл дверцу и соскользнул с сиденья. - Моя не понимать по-русски. Моя будет выходить сдаваться. Нихт фергенюген!
Гаишник, как и я, не знал, что такое "нихт фергенюген". Возможно, и сам Храповицкий имел смутное представление о значении этого загадочного выражения.
- Лапы подними! - на всякий случай приказал тот, что покрепче. Храповицкий послушно поднял руки.
Парень опустил автомат и шагнул к нему. И в эту минуту Храповицкий, сцепив кулаки, с размаху врезал ему в ухо рубящим движением. Тот охнул и рухнул на землю. Дрался Храповицкий по-мужицки: без всякой техники, но с чувством. Он успел еще двинуть белобрысому с левой, но попал не в челюсть, а в нос. Тот взвизгнул, закрыл лицо ладонями, но устоял.
В следующую секунду трое автоматчиков набросились на Храповицкого, сбили его с ног и принялись заламывать руки. Он отчаянно сопротивлялся и что-то азартно выкрикивал. Я кинулся к нему на помощь. К своему стыду, я успел уронить только одного. Потом кто-то ударил меня прикладом по затылку. В глазах потемнело, и я упал. Наверное, потерял сознание.
4
Я пришел в себя через несколько минут. Мы с Храповицким лежали ничком на дороге, уткнувшись лицами в дорожную пыль. Руки у нас были в наручниках, за спиной. Голова гудела, и в глазах вспыхивали искры. Во рту я чувствовал вкус крови и земли. Ребра болели. Видимо, нас успели изрядно потоптать.
- Вызываем подкрепление! - кричал кто-то из гаишников по станции. - Задержаны двое бандитов. Один с оружием, без документов.
Я с трудом повернул голову и посмотрел на Храповицкого. Бровь у него была рассечена, и по щеке на землю капала кровь. Лицо заплыло.
- Здорово, Андрюха, - радостно прохрипел он. - Ты что здесь делаешь?
- Отдохнуть прилег, - огрызнулся я, перебарывая подступавшую тошноту. - Какой же ты дурак!
- Полегче с начальником, - проворчал Храповицкий. - Я, между прочим, тут не просто так валяюсь!
- Ребята! - воззвал я к гаишникам. - Произошло недоразумение. Я сейчас вам все объясню!
- Не разговаривай с этими животными! - приказал Храповицкий. - Я их завтра рвать буду. На части.
Ответом нам были новые пинки.
- Видал, как на Родине олигархов угнетают, - корчась, проворчал Храповицкий. - Вот и строй им после этого развитой капитализм!
Подъехали еще две машины с бойцами ОМОНа. Тоже в бронежилетах и с автоматами.
- В чем дело? - отрывисто спросил у гаишников молодой капитан.
- Бандитов поймали, - ответили те, запыхавшись от побоев. Но с гордостью. - У одного еще какие-то документы есть, видать, поддельные. А второй, сука, с пистолетом был. Стрелять хотел.
- Размечтался! - возмутился с земли Храповицкий.- Мне на вас патронов жалко. Я вас голыми руками душить буду. По одному. Пока другие будут в очереди дожидаться.
- В машину, - скомандовал капитан. - У нас разбираться будем.
Нас отволокли в спецмашину с перегородкой и, затолкав через заднюю дверцу, бросили на пол.
- А ты за нее заступался! - вновь завел свое Храповицкий, пока мы тряслись в машине, ударяясь головами о стену. - А она, может, вообще с этими хорьками в сговоре! Запросто! И вот за мои же деньги меня, законопослушного гражданина, семейного труженика, среди ночи поднимают с постели! И бьют! - Он перевернулся на бок и сплюнул. - И еще спят с моей женщиной!
- Не эти же спят! - морщась от боли, пробормотал я.
- А откуда мы знаем? - возразил Храповицкий. - Может, как раз для того всю облаву и затеяли?! Засадят меня в каталажку, а сами - прыг! - в мою неостывшую кровать! Дождетесь, гады! - повысил он голос, в тщетной надежде быть услышанным. - Доберусь до вас!
Он подумал и прибавил с пафосом:
- А ведь я готов был на ней жениться!
- Что ты несешь! - возмутился я его наглостью. - Ты утром собирался дать ей пинка под зад!
- Надо было дать! - ответил он с сожалением. - Ты помешал! Из-за тебя все и получилось!
Отдел по борьбе с организованной преступностью, куда нас привезли, находился в здании бывшей школы. Нас втащили на второй этаж, в узкий коридор и, посадив на корточки, приковали наручниками к чугунной батарее, так, что мы не могли ни выпрямиться, ни опуститься на пол. В конце коридора собралось несколько бойцов. Они кидали в нашу сторону враждебные взгляды, готовясь растерзать нас в клочья.
На белый костюм Храповицкого, измазанный кровью и грязью, было жалко смотреть.
- Володя, заканчивай этот балаган! - упрашивал я. - Мы же здесь всю ночь проторчим.
- Не ной! - оборвал Храповицкий. - Знаешь, почему я не уважаю боксеров-любителей?
- Почему? - спросил я безнадежно.
- Больше трех раундов не выдерживают!
Я понял, что он настроился серьезно. В эту минуту появился капитан, который забирал нас от гаишников. Рядом с ним шли двое с дубинками. Мне сразу стало скучно. В руках капитан крутил мое служебное удостоверение.
- Как твоя фамилия! - требовательно осведомился он у Храповицкого.
- Решетов, товарищ майор! - гаркнул Храповицкий на весь коридор.
Капитан посмотрел на него подозрительно.
- А это тогда кто? - кивнул он на меня.
- Этого хулигана я вижу первый раз в жизни! - заявил Храповицкий. - Напал на меня в машине! Подозреваю, что это переодетый сотрудник ГАИ. Скрытый сексуальный маньяк!
На нас обрушились дубинки.
5
Спасение пришло минут через сорок. К этому времени на мне не было живого места. Ноги так затекли, что, если бы не наручники, я бы, наверное, упал. Прикованная рука, казалось, вот-вот оторвется. Окровавленный Храповицкий еле шевелил разбитыми губами, но стойко продолжал куражиться.
Раздались торопливые шаги, и в коридор ворвался запыхавшийся начальник городского УВД. Рядом с ним семенил его заместитель. За ними бежал капитан и что-то в ужасе пытался объяснить ему на ходу.
- Владимир Леонидович! - в ужасе запричитал с порога начальник. - Дорогой! Да как же это! Да что же это такое!
Он повернул к капитану покрасневшее от ярости лицо.
- Ты знаешь, осел, кто это! Ты что, скотина, погонов лишиться захотел?! Да я тебя, урода, в порошок сотру! Владимир Леонидович, вы уж извините!..
- Я требую массовых репрессий! - пробормотал Храповицкий охрипшим голосом. - Как председатель комиссии по правам человека на нефть… - Он не договорил и уронил голову на грудь.
Я думал, капитана хватит удар. Бледный как мел, он залепетал что-то нечленораздельное. Через минуту с нас, наконец, сняли наручники, и мы мешками повалились на пол. Храповицкий потер распухшими руками свое превращенное в месиво лицо. Начальник УВД и заместитель подхватили его под руки и, подняв, бережно повели к выходу. Я, покачиваясь на онемевших ногах и морщась от боли, брел следом.
- Вы уж это, - лепетал капитан, забегая то с одной, то с другой стороны. - Я же не думал… Войдите в мое положение… Меня же теперь…
Я только отмахнулся.
Уже потом выяснилось, что после нашего ухода Марина обнаружила сумку Храповицкого с документами и позвонила начальнику его охраны. Тот, после нескольких безуспешных звонков шефу, разыскал Гошу. Поскольку мой телефон молчал, равно, как и телефон Храповицкого, они среди ночи подняли начальника городского УВД. И тот после долгих поисков обнаружил нас там, куда нас доставили.
У выхода в полном составе и боевой готовности выстроилась охрана Храповицкого и моя. Кажется, они были готовы брать здание штурмом.
Чтобы мы не натворили чего-нибудь еще, домой нас повезли в сопровождении милицейских машин с мигалками. Первым доставили Храповицкого, который по дороге мирно задремал, предварительно сообщив мне, что он сейчас придет. И попросив никуда не убегать. Охрана бережно внесла его в дом, где уже металась близкая к обмороку Олеся. После чего вся колонна машин с торжественным воем проследовала к моему жилищу.
ГЛАВА ПЯТАЯ
1
На следующий день Храповицкий позвонил мне часов в двенадцать. Я сидел дома, чтобы не пугать своей внешностью случайных прохожих на улице.
- Ну, как ты там? - спросил он бодро.
- Нормально, - мрачно ответил я. - А ты?
- Живой, - отозвался он, как ни в чем не бывало. - Ты, кстати, что такой подавленный? Случилось что-то?
Я не стал реагировать на это проявление юмора.
- Есть новости, - объявил он. - Только что звонил Егорка. Через две недели летим в Голландию. По нашему проекту. Как раз синяки сойдут. В понедельник тащи паспорт, а то визу не успеют оформить.
- Николаша тоже летит?
- Николаша будет сидеть дома. Папа подумывает о том, чтобы захватить с собой малолетку, ну, помнишь, о которой он в нашем спортзале рассказывал? Не знает пока, кем ее оформить в делегации.
Храповицкий неодобрительно хмыкнул. Шеф, как и я, избегал интимного общения с несовершеннолетними. Он предпочитал серьезных, степенных женщин лет восемнадцати-девятнадцати. Желательно, натуральных блондинок, разведенных, с опытом семейной жизни.
- Вообще-то, по большому счету, это не наше дело, - продолжал он. - Вопрос в другом. Кого мы будем ему представлять в Амстердаме в качестве нашего партнера? Этот Васин голландец, он, как, приличный?
- Очень! - выразительно ответил я, содрогаясь от воспоминания о пережитом в "Фантоме".
- Так я и думал! - вздохнул он. - Черт, пока наши юристы закончат с подбором и организацией фирм, пройдет не меньше двух месяцев. Нельзя терять время. Сейчас Егорка загорелся! Надо ловить момент. Короче, придется довольствоваться Васиным криминальным элементом.
- Ты собираешься выдавать его за серьезного бизнесмена? - спросил я с сомнением.
- А что нам остается делать?! На следующей неделе пошлю туда директора нашего московского представительства. Пусть приоденет этого голландца, даст ему немного денег и научит, что говорить. Да, чуть не забыл! - спохватился он. - Надо бы и нам кого-нибудь с собой взять.
- Девчонок? - уточнил я.
- Этого добра там хватает! Я вообще-то думал о том, кто будет развлекать компанию. Ну, ты понимаешь, о ком я говорю. Такого клоуна, что ли.
- Васю! - подсказал я.
- Допрыгаешься! - пригрозил он. Предполагалось, что он не поощрял, когда я непочтительно отзывался о его партнерах. Думаю, если бы я начал отзываться о них с уважением, то не протянул бы и дня.
Я подумал.
- Давай возьмем Плохиша! - предложил я.
- Да ты что? - изумился Храповицкий. - Он же бандит! Разве его можно брать в поездку с губернатором!
- Плохиш пристойнее малолетки, - возразил я. - К тому же он вовсе не бандит по своей сути. Он, скорее, разыгрывает из себя бандита, поскольку сейчас это ему выгодно. У него это неплохо получается. Значит, артистичный. Он совсем не дурак. Во всяком случае, со своей ролью экзотического клоуна он вполне справится. Егорке наверняка будет любопытно. К тому же кто-то должен выслушивать его бесконечные поучения. А Плохиш стерпит все, лишь бы получить то, что он хочет.
- А чего он хочет? - озабоченно осведомился Храповицкий.
- Денег, конечно. И пока он крутится возле нас в надежде чего-то от нас добиться, глупо было бы его не использовать.
- То есть он хочет использовать нас, а мы в это время используем его? Так? Ну что ж, это по-деловому. Ты, кстати, не забыл про Васин праздник?
- Какой праздник с такой рожей! - огрызнулся я.
- Ну, на мой вкус, ты красавцем никогда не был, - ответил Храповицкий. - Так что, никто и не заметит перемены.
Я выругался и положил трубку.
Вообще-то сегодняшнюю гулянку вполне можно было бы и пропустить, принимая во внимание количество наших корпоративных вечеринок. Помимо собственных дней рождения и общенациональных праздников мы собирались вместе на дни рождения своих жен, подруг, детей, не говоря уже о днях коллективного отдыха, которые произвольно объявлял Храповицкий, когда ему или его женщинам становилось скучно. В сумме таких торжеств в году набиралось не меньше сорока.
Но легче было отмучиться сегодня пару часов, чем завтра выслушивать обиженное нытье Васи и выговоры Храповицкого за мой эгоизм. Часов в пять я начал собираться, стараясь не заглядывать в зеркало. А в половине шестого позвонила Ирина.
- Я должна сообщить тебе две вещи! - решительно заговорила она, едва услышав мой голос. - Во-первых, я подписала документы с Собакиным. Так что отныне можешь забыть про мои проблемы. Я с ними справлюсь сама.
- А какая вторая вещь? - спросил я безнадежно. В отличие от нее я не надеялся избавиться от всех ее проблем одной торопливой подписью.
- Я в Уральске! - объявила она. - Я приехала специально. Чтобы сказать тебе, что я тебя люблю! Я без этого не уеду, и не надейся! Поэтому хватит со мной ссориться. Лучше объясни, как тебя найти.
Я задохнулся.
- Где именно ты находишься?
- Откуда я знаю? - отозвалась она беспечно. - Мог бы, между прочим, тоже сказать, что меня любишь! Свинья! Только и умеешь, что издеваться над бедной женщиной! Почему я должна повсюду таскаться за тобой?
- Хватит ворчать! - прервал я. - Я тебя люблю!
- Ну, наконец-то! Выпросила! Спасибо вам, Андрей Дмитриевич. Я, кстати, сегодня одна, без Кости. Я у вас тут совершенно не ориентируюсь. Ты не мог выбрать для проживания какой-нибудь другой город? Мне, например, нравится Париж.
Честно говоря, романов в моей жизни случалось совсем немного, несмотря на избыток женщин, с которыми я делил постель. И если уж меня неожиданно потянуло на откровенность, то следует признать, что из всех моих пяти или шести затяжных романов этот был самым сумасшедшим.
За последние годы я привык к тому, что женщины ложатся с вами просто для продолжения знакомства. Иногда по две сразу, чтобы было веселее. И если ночью вы не напугаете их своими извращениями, к которым, например, относится привычка начинать с поцелуя, а не с минета, а с утра вы не станете жадничать, то они, может быть, назовут вам свое имя и оставят номер телефона. Заметьте, я говорю о порядочных женщинах, других я просто не знаю.
О том, что вы стали женщине симпатичны, вы обычно догадываетесь по тому, что в ответ на очередное предложение расширить интимную компанию приглашением ее или своей подруги она обижается. Иногда самые дерзкие из них интересуются, нравится ли вам с ней? И если нравится, то как именно? Поскольку вопрос относится не к ее личности, а к различным частям ее тела.
Что же касается неприличных слов "я тебя люблю", бывших в употреблении в прошлом веке, то современные женщины их не произносят даже на седьмом году замужества. Тем более, что замужество, как правило, распадается гораздо раньше седьмого года.
Мы с Ириной еще не успели притронуться друг к другу, а страсти уже бушевали так неистово, что мне становилось не по себе.
Следующий час у нас ушел на взаимные поиски и непрерывные обмены звонками. Наконец, мы съехались возле центрального парфюмерного магазина, единственного места, которое она твердо помнила в Уральске.
2
И вновь она была другой. В узком шелковом летнем платье, с рассыпавшимися по плечам волосами, светлая, хрупкая, с сияющими глазами. Я даже на мгновение перестал видеть. Словно взглянул без темных очков на солнце.
- Что с твоим лицом?! - Она бросилась ко мне и ахнула так громко, что прохожие на улице обернулись.
- На меня обрушилась любовь! - торжественно сообщил я, обнимая ее и целуя в волосы. Сегодня они пахли жасмином. - Наверное, с непривычки это отразилось на моей физиономии. Я жутко рад, что ты приехала!
- Ты наглый врун, - радостно отозвалась она, обвивая мою шею руками и крепко прижимаясь ко мне. - Ты сбежал от меня! Я всю ночь проплакала! Я не верю ни одному твоему слову! Рассказывай немедленно, кто тебя избил! Опять из-за женщины?
Предположение, что окружающие граждане, едва завидев меня, сразу начинают колотить из-за женщин, меня несколько задело. Быть бабником в России почетно, у нас даже гомосексуалисты строят из себя ловеласов. Но быть битым позорно по всему миру.
- Меня никто не бьет, кроме тебя! - обидчиво воскликнул я.
- Но я уже давно тебя не била, - резонно возразила она.
Вместо ответа я подхватил ее на руки и внес в магазин. Она вырывалась и заливалась смущенным и гордым смехом, как школьница на свидании. Продавщицы уставились на нас в недоумении.
- Принесите все духи, которые у вас есть, с запахом роз, шоколада и ванили! - потребовал я.
- Стой, сумасшедший! - пыталась сопротивляться Ирина. - Какой шоколад! Я ненавижу сладкое!
- А я обожаю сладких, толстых женщин! - плотоядно твердил я, делая страшные глаза продавщицам. - Ты будешь благоухать шоколадом, есть одни десерты и поправишься на десять килограммов!
Пухлые продавщицы одобрительно загудели. Я все еще держал Ирину на руках.
- Вот это мужчина! - в восторге всплеснула руками пожилая ватрушка с двойным подбородком.
- Лучше отдай меня бандитам! - решительно заявила Ирина.
- Никогда! - отрезал я. - Хорошо, если они тебя убьют, а если решат поступить с тобой иначе?
Короче, когда мы появились у Васи, везя в багажнике машины не менее двадцати коробок духов, праздник шел уже около полутора часов.