2
Выборы в Нижне-Уральске были назначены на воскресенье. Для меня это был решающий день. Если бы мои двухмесячные усилия увенчались успехом и трюк с обменом Бомбилина на акции удавался, я мог рассчитывать на сдержанную похвалу Храповицкого, рассеянное поздравление Васи и пренебрежительно-завистливое ворчание Виктора о моем вечном везении. Зато если план терпел крах, то на меня обрушилось бы столько упреков, насмешек и презрения, что сама мысль об этом вгоняла меня в испарину и заставляла скрежетать зубами.
Картина при этом получалась любопытная. Всю историю с Бомбилиным я затеял, в сущности, лишь для того, чтобы исправить ошибку, когда-то допущенную Виктором при покупке акций. Но хотя его промах обошелся нам в два с лишним миллиона долларов, раскаяния или сожаления он не испытывал. В этом заключалось одно из счастливых свойств его натуры.
Зато как-то само собой выходило, что вся ответственность за провал теперь лежала на мне. И так считал не только Виктор, но и Вася. И даже Храповицкий. Самое смешное, что так считал я сам.
Поэтому еще недели две назад я решил, что я сделаю, если проиграю. Я отправлю Гошу в отдел кадров с моим заявлением об увольнении. И провались оно все пропадом!
Места я себе не находил с утра. Я слонялся по дому, не выпуская из рук бумагу и карандаш, и каждый час записывал цифры, которые мне сообщали наши журналисты. Опросы на улицах в Нижне-Уральске не проводились, и до закрытия участков я получал лишь результаты явки избирателей. По уставу города проголосовать должно было не менее двадцати пяти процентов, чтобы выборы были признаны состоявшимися.
Наиболее активные граждане, как всегда, выполнили свой общественный долг спозаранку. В Нижне-Уральске таковых было немного, и на два часа дня явка составляла чуть больше пятнадцати процентов. К четырем она увеличилась еще на три процента, и у меня забрезжила надежда.
В условиях, когда Бомбилин объявил о разрыве отношений, провал выборов объективно был лучшим для меня выходом. Не в моих силах было заставить аборигенов прийти на избирательные участки. Они и в пивной ларек-то шли не спеша, вразвалку. Так что упрекнуть меня в низкой явке не смог бы никто. На спортивном языке это была бы ничья. Моя проблема заключалась в том, что
индивидуальные виды спорта я всегда предпочитал командным. А там ничьих не бывает. Ближе к пяти позвонил Виктор.
- Ну, что там слышно, гений? - насмешливо осведомился он.
- Первые результаты будут известны не раньше одиннадцати вечера, - ответил я, сдерживаясь.
- Пролетит твой Бомбилин! - уверенно заявил Виктор. - Я смотрел последние опросы.
Он заранее праздновал победу и ликовал в предвкушении. В очередной раз я не мог не удивиться странности его натуры. Он готов был потерять огромные деньги, лишь бы увидеть меня поверженным. Впрочем, последние опросы были далеко не худшее из того, что меня ожидало. Куда большую тоску наводило на меня то обстоятельство, что Бомбилиным я отныне не управлял.
- Да ладно! - злорадно продолжал Виктор. - Ты уж особенно не расстраивайся. Со всеми бывает. Зайдешь завтра ко мне с утра, скажешь, "дяденька, прости поганца". И я все забуду. Я отходчивый.
- Боюсь, с утра я буду занят, - ответил я холодно. Виктор сделал вид, что не расслышал.
- Я часам к двенадцати на работе появлюсь, не раньше, - сообщил он. - Так что можешь выспаться. - Он отключился.
Когда вы начинаете карабкаться по лестнице успеха, то надеетесь, что, став когда-нибудь богатым и свободным, вы будете делать то, что вам хочется. А уж чего вам точно никогда не захочется, когда вы станете богатым, так это заходить в кабинеты к бывшим мясникам и произносить "дяденька, прости поганца". Вы полагаете, что деньги или должность вас от этого избавят. Что и то, и другое будет принадлежать вам. И вы сможете распоряжаться ими по своему усмотрению. Вы ошибаетесь.
Проходит время, и вы понимаете, что это вы принадлежите им. Своим деньгам и своей карьере. И это они управляют вами, диктуя вам правила поведения. Что чем выше вы поднимаетесь, тем больше на вашем пути мясников, которым вы обязаны повторять различные вариации этой сакраментальной фразы.
При этом вы не можете остановить восхождение, решив, что с вас хватит. Как у альпиниста, движущегося в связке, для вас есть путь наверх и вниз, но не по горизонтали.
Временами мне, конечно, приходилось получать ощутимые щелчки по самолюбию. Но унижаться до сих пор не случалось. Как-то проносило. Но рано или поздно это должно было произойти. Все терпят поражения. Не все с ними смиряются.
У меня не было счета в Швейцарии. И я не знал, как я буду жить без своей огромной зарплаты, без толпы охраны и без почтительного шепота за своей спиной.
Но я точно знал, что, чтобы ни стояло на карте, я не пойду умолять, чтобы меня пожалели. Ни к Виктору. Ни к Храповицкому. Ни к кому другому. Есть лишь один случай, в котором я, не совершив ничего дурного, не задумываясь, принесу вам извинения. Это если вы считаете, что деньги дороже самоуважения. И я готов просить у вас прощения за то, что у меня нет времени на общение с вами.
К шести часам вечера явка составляла около двадцати процентов, и я перевел дыхание. Но потом повалили дачники со своих участков, и цифры полезли наверх. Когда стало ясно, что выборы состоялись, я позвонил Силкину и попросил разрешения приехать, чтобы быть рядом с ним при подведении итогов. Он ответил, что будет ждать меня. Кажется, он был растроган.
3
К Силкину я прибыл в начале десятого вечера, когда обычно начинали поступать первые результаты. Его штаб официально находился в одном из кинотеатров, принадлежавших заводу. Я подумал, что там наверняка сейчас металось и сходило с ума от нетерпения не меньше сотни человек. Поражение или победа Силкина означали для них либо потерю работы, либо еще четыре года безбедного существования.
Но сам вождь нижнеуральских бюрократов мучился в мэрии, в своем кабинете, который вскоре, вполне возможно, предстояло обживать кому-то другому. Кабинет у него был огромным, состоящим из нескольких помещений, с красивой мебелью, которую закупали в Италии по сумасшедшим ценам. В свое время в прессе был скандал по поводу фантастической суммы, потраченной из жалкого городского бюджета на обустройство рабочего места Силкина. Силкин вынужден был прилюдно оправдываться и уверять, что сделал это не ради себя, а ради чести города, в который часто прибывали иностранные делегации.
Думаю, что уходить из кабинета, отвоеванного с такими потерями, ему было особенно горько. В этом смысле мне было полегче, поскольку ничего дорогого моему сердцу и нашей бухгалтерии в моем офисе не находилось.
Сейчас здесь, за столом совещаний, в удобных кожаных креслах томился лишь узкий круг его главных советников: два его заместителя, начальник штаба и энергичная жизнерадостная дама лет сорока, возглавлявшая в его администрации департамент городского образования. Необхватные бедра и выдающийся бюст давали ей неплохие шансы на успех у Виктора.
Когда я вошел, Силкин сидел в отдалении за своим рабочим столом и, зажав в углу рта сигарету, нетерпеливо разговаривал по телефону с председателем избиркома. Его пиджак висел на спинке кресла. Ворот его изрядно помятой рубашки был расстегнут, а узел галстука болтался где-то на груди, сбоку.
- Так, - отрывисто и нервно говорил Силкин, щуря глаза от дыма. - Записываю. Силкин - 268 голосов, Рукавишников - 254, Бомбилин… Сколько?! Ты уверен?! С ума сойти! Бомбилин 123 голоса. Остальные… Ладно, не важно.
Он положил трубку и переменился в лице.
- Слава Богу! - горячо воскликнула начальница образования, подаваясь в сторону Силкина пышной грудью. - Мы побеждаем! Прямо камень с плеч!
Она торопливо глотнула воды из стоявшего перед ней стакана и живо обернулась к остальным.
- Ну и напьемся же мы сегодня! - с энтузиазмом проговорила она, поправляя высокую прическу. - Это самая верная примета! Результаты с первых участков всегда соответствуют окончательным итогам выборов! Силкин с грохотом обрушил кулаки на стол.
- Ты что, Таня, дура совсем?! - взревел он. Сигарета вывалилась из его рта, покатилась по столу и упала на пол. - Во-первых, такой расклад означает второй тур! Мы же не набираем пятидесяти процентов! Во-вторых, Бомбилин чей человек? Рукавишникова! Ты считать умеешь, кретинка! Сложи их голоса! Какая победа?! Нам крышка!
Начальница ойкнула и вжала голову в плечи, как будто он хлопнул ее по макушке.
- То есть вы в каком смысле говорите? - пробормотала она, уставившись на него преданным собачьим взглядом и ничего не понимая.
- Это еще спальные районы не отчитывались, - хмуро проговорил заместитель по финансам, толстый, кудрявый чиновник, лет пятидесяти, с золотыми зубами. - Там вообще - караул! Нас там ненавидят.
Сведения продолжали поступать. Телефон звонил поминутно. К половине одиннадцатого картина, и без того безрадостная, начала меняться к худшему. На первое место вырвался Рукавишников и, обходя Силкина, лидировал с незначительным отрывом. Все еще действующий мэр медленно, но неуклонно шел ко дну. Зато стремительно набирал Бомбилин, захвативший третью ступень пьедестала. Изображая сосредоточенную скорбь на лице, я не знал, радоваться ли мне в глубине души или отчаиваться.
- Сколько?! - кричал по телефону Силкин. - Не может быть! Этого не может быть! Зайди ко мне немедленно!
Мы уже ни о чем не спрашивали. Все и так было ясно. Даже Татьяна растрясла свой оптимизм и сейчас сидела угасшая и ссутулившаяся, будто потеряв в объеме.
Через несколько минут в кабинет влетел председатель избиркома, высокий представительный мужчина в очках. Он был растерян.
- Что происходит?! - набросился на него Силкин, вскакивая. - Ты что творишь?!
- Что же я поделаю! - принялся оправдываться тот, откидывая корпус назад, словно боялся, что Силкин его укусит. - Так народ голосует!
- Какой народ?! Ты что несешь?! - взорвался Силкин. - Я даже слышать эту дурь не хочу! Предпринимай что-нибудь срочно!
- Каким образом? - лепетал председатель. - Половина членов комиссии работает на Рукавишникова!
- Но есть же выход! - Силкин никак не мог поверить в поражение. - Вбрось бюллетени! Подтасуй! Ты для чего туда поставлен?! Не мне тебя учить!
Председатель комиссии кинул на нас испуганный взгляд. Мы сделали вид, что не слышали, хотя Силкин орал так, что, наверное, было слышно на улице.
- За такие вещи под суд!.. - в ужасе прошептал председатель.
- Да я тебя без всякого суда и следствия разорву! - надрывался Силкин. - Кого ты из себя разыгрываешь! Ты понимаешь, где ты завтра окажешься?
- Невозможно! - бормотал председатель избиркома. - Мы и так уже на предварительном голосовании шесть процентов сделали…
- Пошел вон! - рявкнул Силкин.
Тот поспешно выскочил за дверь. Силкин без сил упал в кресло. Лицо его было измученным и потерянным.
- Что делать? - в отчаянии повторял он, ероша волосы. - Что делать?
Заместитель по экономике опять наклонился ко мне.
- Корова толстая! - с ненавистью прошипел он, кивая в сторону начальницы по образованию. - Банкет уже заказала! На двести человек! На подарок деньги собрала!
На Таню было жалко смотреть. Она напоминала сдувшийся и безвольно обвисший воздушный шар.
К половине первого ночи было подсчитано больше восьмидесяти процентов бюллетеней. На первом месте прочно утвердился Рукавишников. У него было тридцать три процента голосов. Силкин шел вторым с двадцатью девятью процентами. Замыкал список фаворитов Бомбилин. Он набрал целых восемнадцать процентов. Это был настоящий прорыв. На подобный ошеломительный успех своего бывшего подопечного не рассчитывал даже я. Остальные голоса делились между прочими кандидатами и против всех. Картина, разумеется, еще могла поменяться, но уже не существенно.
Силкин сидел убитый и молчал. Присутствующие избегали даже поворачиваться в его сторону. Говорить что-либо не имело смысла. Все понимали, что при таком раскладе рассчитывать на чудо во втором туре не приходилось.
Дверь открылась, и, сияя, вошел прокурор города. Он был одет в штатское и держал в руках бутылку коньяка.
- Ну что, с победой?! - радостно провозгласил он. - Выпьем за второй срок!
Силкин взглянул на него затравленно.
- Мы проиграли, - еле слышно произнес он. Прокурор оторопел. Улыбка слетела с его лица.
- В каком смысле? - тупо спросил он.
- Рукавишников выиграл, - хмуро огрызнулся золотозубый заместитель.
Прокурор повернулся к нам, в надежде, что его разыгрывают, но по лицам присутствующих понял, что тут не до шуток.
- Так, - растерянно пробормотал прокурор. - Значит, вон какие дела. Ну, ладно, тогда. Я пойду. Не буду мешать. Как говорится.
И стараясь ступать неслышно, почти на цыпочках, что, видимо, давалось ему не просто при его грузной фигуре, он исчез.
- Сволочь, - устало сказал Силкин. - Новое здание ему построили! Квартиру сыну дали!
- Все они сейчас так будут! - угрюмо отозвался заместитель по экономике.
Татьяна жалобно всхлипнула.
4
В эту минуту я решил рискнуть. Терять мне было нечего.
- Можно с вами поговорить с глазу на глаз? - обратился я к Силкину.
Он посмотрел на меня невидящим взглядом.
- Что? - переспросил он, погруженный в свои тяжелые размышления. - Простите, я не разобрал.
- Нам надо кое-что обсудить, - повторил я мягко. - Вдвоем.
Силкин покорно поднялся и поплелся в комнату отдыха. Я вошел следом и закрыл за собой дверь. Силкин обессиленно рухнул на широкий диван и запрокинул голову. Я устроился в кресле напротив.
- Они теперь объединятся против меня, - глядя в потолок, бормотал Силкин вслух. - Во втором туре. Они оба в оппозиции! У нас нет ни одного шанса!
- Вы твердо уверены, что Бомбилин - человек Рукавишникова? - спросил я.
- А чей же? - вяло отмахнулся Силкин. - Конечно, Рукавишникова!
Чувствовалось, что ему не до меня. Мне захотелось схватить его за плечи и легонько встряхнуть.
- Мне кажется, с ним можно найти общий язык, - проговорил я раздельно и внятно, как учитель на уроке.
Силкин вынырнул из своего забытья и недоуменно уставился на меня.
- Как?! - беспомощно воскликнул он. - Скажите, как?!
Я не стал терзать его дальше неизвестностью.
- Мне почему-то думается, что ему будут интересны акции азотного завода, - проговорил я, отводя глаза куда-то в угол, как будто именно там это и было написано.
- Какого азотного завода? - даже поперхнулся Силкин. - Зачем ему акции?!
- Понятия не имею, - пожал я плечами. - Люди - такие странные! У каждого свои причуды. С другой стороны, вы же ему их не предлагали.
Силкин закрыл глаза и устало потер лоб ладонями.
- Бред какой-то! - наконец выдохнул он. - Я как в тумане. Какая связь между Бомбилиным и азотным заводом?
Я не хотел ему подсказывать. Вместо этого я продолжил изучение стен. Потом принялся рассматривать шкаф. Все это время в комнате висела пауза.
- Ну хорошо! - сдался, наконец, Силкин. - Допустим, ему почему-то нужны акции. Хотя я не знаю, для чего. Но как я их ему отдам?!
- Существуют разные возможности, - задумчиво ответил я. - Например, доверительное управление. Лет на пять-шесть.
- Кому? Бомбилину? - Силкин даже подскочил. - Вы шутите?
- Ну, можно не Бомбилину, - согласился я. - И впрямь, не лучший вариант. Можно кому-то еще. Например, нашей фирме.
- Вашей фирме? - эхом отозвался Силкин. - А какое отношение имеет Бомбилин к вашей фирме?
- Никакого! - заверил я. - Но в этом же и есть главное преимущество. Никто не увидит связи между выборами и передачей акций! Я хочу сказать, что вас нельзя будет упрекнуть в подкупе соперника.
- И вы можете повлиять на Бомбилина? - недоверчиво спросил Силкин. - Чтобы он во втором туре поддержал меня?!
- Попробуем, - пообещал я. - Хотя это будет не просто.
Я действительно пока не представлял, удастся ли мне это сделать. Силкин нахмурил лоб и зашевелил губами.
- Ничего не получится! - решил он с тоской. - Хоть вы и богатые люди, но он на это не пойдет!
- У нас есть свои методы, - ответил я неопределенно. - Во всяком случае, для вас это единственная возможность.
Силкин постепенно возвращался к жизни. В глазах его загорелась надежда.
- Вы правда думаете, что?.. Когда? - встрепенулся он, не закончив фразы. - Когда я буду знать результат ваших переговоров?!
- Нельзя терять время! - заверил я. - Я предлагаю следующий план. Прямо сейчас вы отдаете необходимые распоряжения своему заместителю. Мы с утра присылаем к нему юристов, чтобы они могли обсудить все тонкости. Где-нибудь к обеду Бомбилин собирает пресс-конференцию и выступает в вашу поддержку. И ваш заместитель подписывает с нами бумаги.
- А если Бомбилин обманет? - забеспокоился Силкин. - На словах призовет за меня, а его штаб будет работать на Рукавишникова?
- Вот уж что-что, а преданность начальника его штаба я вам гарантирую! - усмехнулся я.
Это было неосторожно. Я спохватился, но было уже поздно. До Силкина, кажется, дошло.
- Постойте, постойте! - вскинулся он. - Так получается, что это… - Он запнулся, не в силах поверить открывшейся ему правде. - Выходит, что это вы все придумали?! Он даже вскочил с места. Я тоже встал.
- Нет, - возразил я поспешно. - Выборы придумали не мы.
- Но Бомбилина-то! - не унимался Силкин, хватаясь за голову. - Бомбилина, значит, вы придумали!
- И Бомбилина не мы! - уперся я. - Он взялся черт знает откуда! Мы просто хотим вам помочь.
Силкин нервно пробежался, по комнате, задев кресло и даже не заметив. Затем он остановился прямо передо мной, обеими руками схватил меня за плечи и заглянул мне в лицо, словно пытаясь добраться до какой-то скрытой тайны.
- Какой же вы подлец, Андрей Дмитриевич! - вдруг вырвалось у него. - Простите, конечно, за правду!
- Я хуже, чем вы думаете, - ответил я механически, поправляя галстук.
Я тоже немного устал. Мне еще предстоял разговор с Бомбилиным.
5
Едва сев в машину, я позвонил Петровичу по мобильному телефону. Трубку он взял сразу.
- Не спишь? - спросил я бодро.
- Какой тут сон! - уныло отозвался Петрович. - В штабе сижу. Не знаю даже, куда теперь податься?! Если так подумать, то, может, и хорошо, что его не выбрали. Глядишь, человек поумнеет. Что-то начнет понимать в этой жизни. А с другой стороны, обидно! Столько сил вложили - и на тебе! Как обухом по голове! Даже во второй тур не вышли. Конечно, тут и Силкин с Рукавишниковым постарались. Все смухлевали. Теперь только суд один остался. В общем, не оправдали мы надежд!
Я, разумеется, так и не посвятил Петровича в свои планы и потому не стал объяснять ему, что как раз мои избирательные надежды Бомбилин оправдал с лихвой.
- А где Бомбилин? - спросил я.