- Ты спрашиваешь о том, ворую ли я у тебя? - Я скорее удивился, чем обиделся.
- При чем тут воровство! - торопливо возразил Храповицкий. - Просто, как-то так повелось, что цену вопроса ты устанавливаешь сам. Если она меня устраивает, я соглашаюсь. И какая мне разница, как ты расходуешь деньги, если достигаешь нужного результата! Как-то само собой предполагается, что ты закладываешь свои комиссионные. Это же нормально! Все так поступают. Мы несколько раз обсуждали данную тему с Виктором и Васей. И даже Виктор согласился с тем, что в случае, если ты побеждаешь, не наше дело, сколько ты берешь себе.
Я все-таки обиделся.
- Странный ты человек, - пожал я плечами. - Работаешь со мной три года, доверяешь мне миллионы и полагаешь, что я краду.
- Ну, что ты надулся! - всполошился Храповицкий. - Уж и спросить нельзя! Как все-таки с вами, с творческим народом, тяжело работать! Хуже женщин! И вообще я не понимаю, почему всеяна меня только орут! Кто только мной не помыкает! И губернатор, и Виктор, и ты! Я у вас как негр безответный. Спасибо, что хоть не бьете. Давай-ка так. Эти пятнадцать ты оставляешь себе. И с меня еще столько же.
- Брось, Володя, это много! - Я даже немного растерялся.
- Я все равно хотел тебе дать тридцатку премии, если все получится, - быстро принялся сочинять Храповицкий. -А теперь, считай, половину сэкономил. Как нажился. - Я знал эту особенность его рационального мышления: материальное поощрения он считал лучшим доказательством симпатии. Иным проявлениям любви он не доверял. - Да, самое главное! - Он резко сменил тему. - Про Маринку!
- Что про Маринку? - удивился я. - Я полагал, что с этой темой покончено.
- Как же! - усмехнулся Храповицкий. - Не в моем характере! Тема будет закрыта, когда мы все выясним. Я велел Савицкому поставить на прослушку ее телефоны и организовать круглосуточное наружное наблюдение. В таких вопросах не должно оставаться сомнений. Не забывай, - добавил он важно, - речь идет о моей женщине.
- Ну и что ты выяснил?
- Два раза ей звонил муж ее подруги. Сам. Рекомендовал ей какой-то автомобильный сервис. Якобы для ремонта ее машины. Предлагал съездить с ней вместе. Конечно, это может ничего не означать. А может означать многое.
- Что значит, многое? - поразился я.
- Свидание, например! - ответил Храповицкий убежденно. - С чего это вдруг такая забота о посторонней женщине?! К тому же она и знать не знает, где чинят ее машины. Этим другие люди занимаются! Да сам факт, что муж подруги звонит моей женщине, уже доказательство. Я же не звоню его жене!
- Слишком старая? - осведомился я с сочувствием.
- Маринкина ровесница, кому она нужна! - с раздражением воскликнул Храповицкий, прежде чем распознал подвох. - Брось свои идиотские шутки! - взвился он, поняв свою ошибку. - Друг называется! Короче, будет у Плохиша работенка.
Последнюю фразу он добавил без всякой иронии, даже с угрозой. Я понял, какое задание получит сегодня Плохиш, но спорить пока не стал, надеясь, что Храповицкий остынет и все само собою уляжется.
- Раз уж мы заговорили о женщинах. - Я все-таки решил задать вопрос, не дававший мне покоя. - Объясни, почему ты пошел на эту сделку с Собакиным?
Он сразу стал очень серьезным.
- Андрей, - медленно заговорил он, подбирая слова. - Честно говоря, мне глубоко наплевать на этот азотный комбинат. У нас были и более убыточные проекты. Но я ненавижу проигрывать! Когда я вступаю в любое состязание, то победа для меня вопрос жизни и смерти. Даже если это дружеская партия на бильярде. В этом для меня смысл моей деятельности! Я должен побеждать! Такая уж у меня порода. Что же касается твоей… короче, госпожи Хасановой… Вот, кстати, почему я не смешиваю личные отношения и бизнес. Вредно и для дела, и для здоровья. Эмоции увеличивают риск поражения. А в бизнесе необходим холодный расчет. - На эту тему он мог говорить часами. Это был его конек. - Так вот, я никогда не даю советов людям относительно частной жизни. Тем более, что их никто не слушает. Из всех трудных женщин ты почему-то выбираешь самых невозможных. Так уж ты устроен! И каждый раз ты готов жертвовать ради них самым дорогим, что у тебя есть. Я имею в виду мной и моими деньгами. Не могу сказать, что это меня не задевает, но я стараюсь относиться к этому с пониманием. Разумеется, в целях нашей обоюдной безопасности я принимаю меры предосторожности, за что каждый раз терплю от тебя незаслуженные скандалы. Ведь из нас двоих я жадный, беспринципный и безжалостный, а ты добрый и радеешь за все человечество. Что, между прочим, полный бред! Мне порой кажется, что лучше бы ты увлекался прыжками без парашюта. Ломал бы ты себе ноги, руки, зато обходился без ненужных душевных переживаний. И меня бы не терзал.
- Про страдальца я уже где-то слышал! - перебил я. - Признайся, все дело в том, что она тебе не нравится?!
Он задумчиво потер подбородок.
- Она мне не очень нравится, - согласился он. - Но дело это не мое. Главное, чтобы она нравилась тебе. Если ты приведешь ко мне крокодила, я, ради тебя, буду общаться с крокодилом! Вопрос не в этом! Я не считаю, что со стороны виднее, просто со стороны все выглядит немного иначе. Вы, например, уверены, что между вами безумная любовь. На самом деле, у нее это просто отчаяние. Заметь, я не говорю, что отчаяние слабее любви. Возможно, даже сильнее. Просто у этого чувства другая природа. И цели другие. Любящая женщина стремится остаться с тобой любой ценой. Отчаявшаяся женщина любой ценой хочет выкарабкаться! И в том и в другом случае она, конечно, прежде всего, думает о себе. Но в первом, она готова чем-то пожертвовать ради тебя, а во втором, она готова пожертвовать тобой. Это - разница!
Мне стало не по себе.
- Ты хочешь сказать, что, в конечном счете, ей нет до меня дела? - спросил я севшим голосом.
- Конечно, есть! - хмыкнул Храповицкий. - И еще какое! Ведь ты ее последняя надежда! Просто ты для нее средство, а не цель. Она осталась одна. И она думает, что ты - волшебник, чье единственное назначение - разрешение ее проблем. И никому, кроме тебя, этот подвиг не по плечу. Наверное, она даже искренне восхищается тобой! Какой ты сильный! А какой смелый! Спасу нет! - Он покачал головой. - Одна незадача. Ее проблемы не решаемы! В этом весь секрет. И твоя беда. Потому что, как только она поймет, что ни тебе, ни кому другому осколки не склеить и ее бизнес не удержать, она тебя возненавидит. Переживет страшное разочарование в тебе. И будет считать трусом и негодяем. Который, подобно всем остальным, обманул ее, простодушную. Все твои усилия по спасению ее капиталов будут мгновенно забыты. Ты можешь вылезти из кожи, но, не добившись нужного ей результата, все равно останешься подлецом. И никогда ты ей не докажешь, что это не ты ее выбрал, а она тебя! В ее поступках нет логики. Я считаю, что ты можешь быть героем, если тебе надоела твоя голова. Но волшебником ты уже не станешь. Возраст не тот! Видишь ли, мы все подчиняемся тем или иным законам. У сильных - свои законы. У слабых - свои. Но они есть. И никому их не нарушить. Ни мне, ни губернатору, ни Ильичу! А она хочет жить вне всяких законов! Мы все бы хотели. Но нельзя!
- В бизнесе и в чувствах разные законы, - возразил я.
- Одни и те же! - категорически заявил Храповицкий. - Ты платишь и что-то получаешь взамен. А уж чем ты платишь, деньгами или там чувствами или еще чем-то, - это уж личное дело. Империя ее покойного мужа оказалась пшиком! Бутафорией! - Он щелкнул в воздухе пальцами. - Сплошная уголовщина: невозвратные кредиты, долги, "кидняки" и, скорее всего, трупы. Это фундамент. А то, что сверху - неважно. Значит, все это нужно возвращать. Срочно! Иначе - убьют, как убили Хасанова. Это же ясно дураку! Но не ей. Она не хочет отдавать! И умирать тоже не хочет! Самое умное из того, что она может сейчас сделать, это бросить все и переехать жить к тебе. С детьми и кошкой. Бежать! Бежать! Чем скорее, тем лучше. Пусть грабят, что осталось! Пусть делят! Пусть убивают друг друга! Забыть, как страшный сон весь этот Нижне-Уральск и бизнес своего мужа. Я не знаю, готов ли ты принять ее с детьми и кошкой. Но самое смешное, что она к этому не готова! Она не желает бежать! Даже не помышляет об этом. Ей нужно совсем не то. Она надеется, что долги ее мужа похоронили вместе с его телом. А она останется богатой, деловой и независимой женщиной. Задумано красиво. Но как это осуществить?! Бороться сама со всем миром она не в состоянии. И она перекладывает эту почетную обязанность на тебя. По сути, она пытается назначить тебя завхозом по наворованному имуществу. И наградой за твои старания тебе будет ее любовь. Ах да, извини! Еще пуля в лоб. Чуть не забыл про такой пустяк! Но по сравнению с ее любовью, это - мелочи. Она будет рыдать у твоего гроба. И наденет черное платье от "Шанель". Которое тебе так нравилось!
Я уже десять раз пожалел, что заговорил с ним об этом. В иных ситуациях его мнения лучше было не спрашивать. Потому что он высказывался просто и жестко, не особенно заботясь о чувствах собеседника. Он был деловым человеком. Я, видимо, нет. Я криво усмехнулся.
- Ты сегодня как-то особенно… - я запнулся, подыскивая слово, - беспощаден.
- Разве? - удивился Храповицкий, не то искренне, не то притворно. - А я-то полагал, что говорю вещи, тебе самому давно понятные. Не такой же ты романтик, как иногда пытаешься показать. Иначе, как бы ты со мной работал? И как бы устраивал фокусы, подобные вчерашнему! Впрочем, я не вмешиваюсь во все это не потому, что полагаюсь на твое благоразумие. А потому, что, согласно всем существующим законам, писаным и неписаным, любой из нас получает то, что ему полагается. И ты не сможешь пропасть вместо нее. Даже если очень захочешь.
- А вместе с ней? - спросил я из безотчетного чувства протеста. С вызовом.
Храповицкий подумал, прежде чем ответить.
- Вместе с ней, наверное, можешь, - решил он наконец. - Особенно, если постараешься. Но это уже твой выбор. Тут я тебе не смогу помешать. Скажи только заранее, какой костюм мне надеть на твои похороны.
2
Резиденция Плохиша располагалась довольно далеко за городом, как раз на полдороге между Уральском и Нижне-Уральском. То, что Плохиш называл "кемпингом", было большим и мрачным двухэтажным строением из серого кирпича, напоминавшим не то казарму, не то тюрьму. Сходство дополнялось высоким облезлым каменным забором с натянутой колючей проволокой. К зданию прилегала огромная неухоженная территория.
Чужих сюда не пускали. На въезде, в закрытой будке, сидели вооруженные охранники. Своим воровато-подозрительным видом они чем-то напоминали Плохиша. Кстати, ближнее окружение часто копирует нас, но почему-то всегда в самом пародийном варианте. Охрана Храповицкого, например, так же, как и его секретариат, держалась до смешного высокомерно. В своих я порой с отвращением наблюдал какую-то самоуверенную тщеславную вальяжность. Впрочем, я тешил себя надеждой, что они нахватались этого у Васи. А у кого же еще? Не у меня же, в конце концов!
В этой берлоге Плохиш проводил большую часть времени, здесь собиралась его бригада и сюда привозили коммерсантов для отчета. Мне случалось заезжать сюда раз или два, но днем и ненадолго. Мальчишник мы проводили у Плохиша впервые.
У входа стояло десятка полтора машин и толпа охраны. Из чего следовало, что народ уже собрался и пребывает в боевой готовности. На крыльце, поджидая нас, маячил Пахом Пахомыч, бросая свирепые взгляды по сторонам. Он обнялся с Храповицким, изобразив радушную улыбку, потом вспомнил про меня и сунул заодно руку и мне. После чего отвернулся и больше уже не обращал на меня внимания. В присутствии шефа других людей для него не существовало.
Мы прошли в длинный узкий зал, довольно темный, с деревянными стенами, на которых были развешаны портреты советских вождей, выполненные в бравурной манере социалистического реализма. Плохиш почему-то
находил пикантным проведение разнузданных оргий под строгими взглядами коммунистических лидеров. Однако многочисленные пулевые отверстия в портретах свидетельствовали о том, что братва не разделяла его вкусы и, напиваясь, принималась палить по бывшим блюстителям коммунистической морали.
Впрочем, сейчас меня занимали не портреты. Как только мы шагнули внутрь, у меня зарябило в глазах. Не менее двадцати девушек сидели за щедро накрытым столом, пожирая голодными взглядами стоявшие перед ними блюда. Вероятно, Плохиш на правах хозяина запретил им притрагиваться к чему-нибудь до нашего прибытия, дабы не портить натюрморт.
Плохиш постарался представить всю цветовую и плотскую палитру. Здесь были блондинки и брюнетки, толстые и худые, развязные и робкие. Три или четыре были по-настоящему красивы, человек шесть выглядели так, словно их подобрали на вокзале, не успев как следует отмыть, остальные были вполне заурядными, если не считать яркого макияжа и откровенной одежды. Впрочем, поначалу все немного смущались, держались чинно и переговаривались приглушенным шепотком. Время от времени они искоса бросали на мужчин завлекающие взгляды, в которых вместе с опаской читалось предвкушение веселья.
Кстати, порядочные женщины перед первой встречей почему-то всегда настраиваются на худшее, испытывают страх и оттого в последнюю минуту иногда срывают свидание, о чем потом часто жалеют. В отличие от них проститутки едут на вечеринку с радостной надеждой. Подобно тому, как игроки, отправляясь в казино, рассчитывают только на удачу и никогда не вспоминают о потерях, проститутки в глубине души свято верят, что рано или поздно среди тех, кто вскладчину любит их в банях, вдруг да окажется наследный принц. Который заберет их в другую страну и будет осыпать розами и подарками. Поскольку, по их убеждению, никто в мире так не заслуживает роз и подарков, как они, проститутки.
Напротив девушек рядком сидели: Виктор, Вася, Сырцов и Николаша. Поскольку на них приказы Плохиша не распространялись, они что-то лениво жевали и неспешно беседовали между собой, по принятому в России обычаю, не обращая никакого внимания на умиравших от голода женщин. Плохиш, чувствуя свою ответственность, постоянно вскакивал, нетерпеливо прохаживался и выглядывал в окно.
Мы вошли, посыпались шумные приветствия. Мы поочередно обнялись с мужчинами, включая рассеянного Виктора, и небрежно кивнули дамам. После чего нас с Храповицким усадили во главу стола. Я бросил взгляд на Виктора. Он сидел чуть поодаль, с отрешенным видом, словно он заскочил сюда случайно и на минутку. Слова он цедил небрежно и сквозь зубы.
Храповицкий провозгласил первый тост за меня и нашу сокрушительную победу в Нижне-Уральске. Едва гости успели опрокинуть рюмки, как тут же поднялся Вася и произнес речь в мою честь, почти дословно повторявшую тост Храповицкого. Я почему-то всегда чувствую неловкость, когда меня хвалят публично, а потому предложил выпить за назначение Николаши. Таким образом, перерыв между всеми тремя рюмками не составил и десяти минут.
Считая, что с официальными церемониями покончено, девушки, наконец, жадно набросились на еду, предварительно спросив у Плохиша разрешения. Мы выпили еще за Храповицкого и за хозяина, то есть за Плохиша. После столь мощного алкогольного залпа атмосфера слегка разрядилась, и беседа потекла оживленнее.
Храповицкий поманил пальцем Пахом Пахомыча, и тот тут же подскочил, что-то дожевывая на ходу.
- Сколько я тебе должен за жратву? - негромко спросил Храповицкий.
- Семнадцать тысяч долларов, - ответил Пахом Пахомыч, на всякий случай втягивая голову в жирные плечи, словно пугаясь, что его прибьют. - С копейками. Я уже в вашу бухгалтерию счет отправил.
- Ты не обалдел? - добродушно осведомился Храповицкий.
Пахом Пахомыч надулся.
- Просили на тридцать персон, - забубнил он, тряся щеками, как хомяк. - Я все лучшее обеспечил. Коньяк французский. Вина тоже французские.
- А зачем шлюхам французские вина? - встрял Плохиш, чутко прислушивавшийся к разговору. - Они бы и пивом обошлись.
- А дом Пахомычу на какие деньги достраивать? - как-то вяло отозвался Виктор. - Одна надежда нас обобрать.
Плохиш, щурясь, окинул Пахом Пахомыча оценивающим взглядом.
- А почему икра несвежая? - строго спросил он, прежде чем Пахом Пахомыч нашелся что ответить на реплику Виктора. - За такие бабки тухлую икру людям подгонять, это, в натуре, наглость.
- Как тухлая? - всполошился Пахом Пахомыч, метнувшись к столу и испуганно его оглядывая. - Свежайшая икра.
- Володя, это твой коммерсант? - повернулся к Храповицкому Плохиш. - Можно я его маленько загружу?
- Грузи до талого! - барственно разрешил Храповицкий.
- Так, в глаза мне смотри! - приступил Плохиш к Пахом Пахомычу, хватая того за грудки. - Сколько украл, быстро отвечай, не задумываясь! Где деньги зарыл?
Как любой труженик прилавка, Пахом Пахомыч бандитов боялся до обморока. Но страх перед Храповицким был сильнее.
- Я никогда не ворую! - огрызнулся он, пряча взгляд и пытаясь освободиться, не вступая, однако, с Плохишом в единоборство. - Не надо на меня наезжать!
- Ну-ка, понюхай икру! - приказал Плохиш.
Он поднес к лицу Пахом Пахомыча огромное блюдо с белужьей икрой. Пахом Пахомыч покорно наклонился, чтобы понюхать, и в эту секунду Плохиш быстрым движением хлопнул его по затылку. Пахом Пахомыч отпрянул, но было поздно. Все его лицо было перемазано икрой.
- Ты все-то не ешь! - попросил Плохиш. - Нам оставь, чуть-чуть. Володя, гляди, какой у тебя коммерсант жадный. Прямо из тарелки лопает!
Все, включая женщин, смеялись в голос. Пахом Пахомыч ругался, вытирая лицо салфеткой.
Плохиш в это время увидел что-то в окне и дернул меня за рукав.
- Пойдем, кино посмотришь, - предложил он. Мы вышли на крыльцо. Во двор въехала машина, из
которой высадились две симпатичные девушки лет по двадцати пяти, обе в коротких юбках, накрашенные и оживленные. Они дождались, пока выйдет водитель, сутулый и прыщавый парень, расцеловались с ним на прощание и, цокая высокими каблуками по асфальту, побежали обниматься с Плохишом.
Водитель грустно посмотрел, как они взбегали по ступенькам, потом приблизился к Плохишу и с какой-то угловатостью, словно преодолевая себя, пожал ему руку. Лицо его при этом оставалось хмурым.
- Все нормально будет? - спросил он Плохиша несколько тревожно.
- Когда же по-другому было! - с укором ответил Плохиш.
- Ленка в прошлый раз с синяком вернулась, - угрюмо проворчал парень, избегая смотреть Плохишу в глаза и кивая на одну из девушек, рыженькую и длинноногую. Те, дожидаясь нас, стояли у двери, перебирая ногами, как скаковые лошади.
- Сама нарвалась! - возмутился Плохиш. - Ты бы объяснял ей, как себя вести с приличными людьми. А то она, как напьется, королевой себя чувствует. Пацанов стала жизни учить. Панибратство, оно до добра не доводит!
- Да я объясняю, - вздохнул парень. - Только не больно она меня слушает. Характер-то у нее, сам знаешь! Ну ладно, я тогда утром за ними приеду.
- Хочешь, сами отвезем, - предложил Плохиш. Он махнул рукой девушкам, чтобы они проходили внутрь.
- Езжай домой, чего ты торчишь! - крикнула с крыльца водителю рыженькая, и они исчезли за дверью. Водитель покривился и тяжело вздохнул.
- Нет, я уж лучше сам приеду! - подумав, решил он. - Мне так спокойнее будет.
Он простился с Плохишом, неодобрительно покачал головой, сел в машину и тронулся.