* * *
Свое обиталище они называли верхняя лощина. Там был родник, и все заросло травой; склон покрывала ореховая роща, высохшая еще лет пятьдесят назад, где теперь они рубили дрова на растопку. Сюда приходили на водопой косули, а в камышах на дальнем конце пруда гнездились утки. Ручей, протекавший через лощину, кишел рыбой, которую без всякой лицензии можно было таскать удочкой или ловить сетями. Через болотистое место была проложена грунтовая дорога, а чтобы телега или фургон не утонули в грязи на обочинах, все было вымощено булыжниками размерами с человеческую голову.
Вокруг теснились посадки плодовых деревьев, но за ними явно никто не ухаживал. В этом крае время остановило свой бег.
Три магазинчика, мимо которых мы проехали, смутно намекали на существование далекой цивилизации: рекламные наклейки на бочках, груды картонных коробок в неразгруженном кузове, тощий мешок с почтой... в окнах были видны пирамиды дробовиков и автоматических ружей. Редкие прохожие провожали нас удивленными взглядами, не понимая, что чужак мог случайно оказаться здесь.
Дорога, что вела наверх, была крутой и извилистой, и в зарослях по обочинам кипела жизнь. Компания гончих псов, еще за милю услышав скрип нашей тележки, с громким лаем вылетела навстречу. Все скалились от удовольствия, увидев ее, и у всех псов вставала шерсть на загривке, когда они чувствовали мой запах. Но никто не пытался вцепиться в меня.
– Заткнись, – спокойно велел я рыжему вожаку стаи, и мы с ним быстро поняли друг друга. Хвост он не поджал. Но, взглянув на меня, тут же все уяснил. Со мной лучше не связываться.
Мы очутились на поляне, и шестеро мужчин на крыльце наблюдали, как мы подъезжаем. В кресле-каталке неподвижно застыл старик, и от его сигары, которую он держал в зубах, поднимался ленивый дымок. Один из мужчин, нагнувшись, вынул сигару из его рта, стряхнул с нее пепел и вернул старику.
– Мой папа, – сказала Кэролайн. – Остальные – мои братья.
Снова воцарилось молчание.
– Кстати, как твоя фамилия, радость моя?
– Харт.
– Моя – Уоллер. Это на тот случай, если тебе придется представлять меня. Чем болеет старик?
– Грейди прострелил ему позвоночник. Это было десять лет назад.
– А что случилось с Грейди?
– Семейства Грейди больше не существует, – ответила она.
Тележка подъехала к хижине, и мул привычно ткнулся носом в перила крыльца. Я спрыгнул, протянул Кэролайн руку и, хотя она отпрянула, все же помог ей сойти. Она налетела на меня и, не придержи я ее, рванулась бы вперед.
Но только не в этот раз. На сей счет у меня не было сомнений. Опередив ее, я поднялся на крыльцо и остановился перед стариком в кресле-каталке.
– Меня зовут Митч Уоллер, мистер Харт. – Руки я не протягивал.
Он кивнул.
– Как ты тут очутился, парень?
– Он свалился с неба, пап, – из-за спины у меня сказала Кэролайн. – Под белой простыней.
Объяснение показалось старику смешным, и он улыбнулся.
– Значит, прямо так и свалился?
– Совершенно верно. Из "кастрюли с омарами".
– Из "кастрюли с омарами", папа? – переспросила Кэролайн. – Такие бывают?
Он продолжал улыбаться.
– Бывают, девочка. – Улыбка сползла с его лица. – Но не наверху. Не в небе. – Помолчав, он нахмурился: – Ты так и втолковал моей девчонке?
За меня ответила Кэролайн:
– Я сама ее видела. Все так и было, папа. Он спустился с неба.
– Но не в "кастрюле с омарами", – отрезал старый Харт.
Теперь пришла моя очередь улыбаться.
– Мы так его прозвали. "Кастрюля с омарами" – наш транспортник С-47, времен Второй мировой войны, 13-го авиационного крыла. Уловили, папа?
– Уловил, сынок.
Я позволил себе расслабиться.
– Не стоит кому-то торчать у меня за спиной.
– Ты нервничаешь, сынок.
– Нет.
– Я не спрашиваю. Я говорю.
– И все же нет, папа.
– Мы тут не любим чужаков, сынок.
– Круто берете.
– И можем быть круче.
На сей раз я одарил его своей самой широкой улыбкой. Во все тридцать два зуба. Я обвел взглядом крыльцо, посмотрел на старика, а потом на Кэролайн.
– С таким количеством народа не стоит и пытаться, папа, – изрек я.
Эхо взрыва от моих слов не сразу дошло до старика. Улыбка его поблекла и увяла, но то, чего он ждал, не спешило произойти. Все мялись на крыльце, опасаясь сделать первый шаг, пока кто-то не сказал: "Вот ты и давай первый...", но парень, которого подталкивали, толком не понял смысла моего высказывания.
Он неторопливо приблизился ко мне, изо всех сил стараясь изображать неколебимую уверенность.
Вот ее-то и надо было сбить с него.
– Ты дерьмо, – выругался я. – Вонючее, гнусное, злобное дерьмо.
Вся его команда не сводила с него глаз, и он кинулся на меня.
Я с ходу вырубил его. Меня завело, я слетел с катушек, и спокойствие покинуло меня.
– Я поцеловал вашу девчонку! – заорал я. – Целых два раза! И не прекращу целовать, так что валяйте открывайте стрельбу, с вашего позволения.
Рослый парень, который валялся в грязи, перевернулся на живот и застонал.
– Стрелять мы не собираемся, сынок, – сказал старик. – Пока еще. И заявлять претензии не торопимся. Она сговорена с Билли Басси, и он тут вскорости появится. Пару дней – и с тобой будет покончено. – Он снова вытер о плечо струйку слюны, тянувшуюся изо рта. – А если он не справится, мы подмогнем. Но вряд ли придется. Билли Басси разом пристрелит тебя.
– Ну а пока я погуляю, папа.
– Пока делай все, что хочешь, сынок. – Повернув голову, он глянул на Кэролайн: – Займись парнем, Кэрри. Покажи ему гостевую комнату, где он сможет привести себя в порядок.
– Я побуду на воздухе, – возразил я.
– Тебя сожрут комары, – предупредил он меня.
– Вот тогда я и устроюсь в гостевой комнате, – улыбнулся я в ответ.
Во время ужина мне отвели место на дальнем конце стола. Накануне я стянул комбинезон, и мои брюки и черная спортивная рубашка вполне соответствовали обстановке. За столом царило глубокое молчание, прерываемое лишь редкими фразами; я то и дело ловил на себе взгляды исподлобья, в которых сквозили откровенная подозрительность и неприязнь.
Кэролайн принесла поднос с едой, от которой шел экзотический аромат, что было довольно странно для этих мест. Поставив поднос на стол, она положила основательные порции старику и братьям.
Когда пришла моя очередь, все удивленно воззрились на меня. Я получил вырезку. Она явно украсила мою тарелку. Я посмотрел на нее, послал Кэролайн воздушный поцелуй и сказал:
– Спасибо, милая.
Старый Харт чуть не подавился.
– Говорят, что... – начал он.
Я кивнул.
– Что приговоренный к смерти имеет право и так далее...
– Это я и имел в виду.
Я швырнул ему в лицо несколько слов, которые явно не были пожеланием доброй ночи.
Рядом со стариком на отдаленном конце стола сидел Большой Джордж и, кривясь из-за болезненного синяка на скуле, старательно прожевывал свою порцию; он то и дело бросал на меня убийственные взгляды.
– Мистер Харт... – заговорил я.
– Да, сынок.
– Что за болванов вы тут вырастили?
– Все дело в окружающей среде, сынок, – незамедлительно ответил он. – Или, может, в том, что каждый растет, как ему нравится. Я лично всегда испытывал вкус к чтению и познанию. А вот ребятам этого не дано.
Он перехватил мой взгляд, брошенный в сторону кухни.
– Кое-что от меня перепало Кэрри, но и она такая же дикарка, как и остальные.
– Смахивает, что вам нравится хорошая стрельба?
– Не столько стрельба, сколько точное попадание.
– Но почему именно я?
Большому Джорджу надоело слушать.
– Вас, чужаков, всех надо убивать, – сказал он убежденно. – Чтобы вы тут не болтались. Лезете сюда, делаете дыры в горах, пугаете местных своими штуковинами и прибираете к рукам земли людей, так что не жалуйтесь, если вас прикончат.
Он хотел добавить что-то еще, но снова появилась Кэролайн и поставила перед отцом тарелку на подставку, чтобы он мог есть, низко наклоняясь к ней головой... на чем разговор и оборвался.
Его сыновья покончили с ужином и потянулись на крыльцо покурить. У троих из карманов торчали рукоятки кольтов.
Прежде чем взглянуть на меня, старик вытер рот о плечо.
– Перво-наперво я беспокоюсь о девочке, сынок, – предупредил он меня. – Так что не обижай мою дочку. Понял? Говорю на всякий случай. Билли Басси так и так убьет тебя. – Глаза его затянулись водянистой влагой, он повернул голову и гаркнул: – Кэрри!
Появившись, она бросила на меня беглый взгляд и выкатила кресло-каталку со стариком из комнаты. Встав из-за стола, я вышел на крыльцо и спустился с него. Все шестеро потянулись за мной. Выхватив кольт, я резко развернулся и сказал:
– Валяйте – если хоть один успеет вытащить оружие. Вас тут шестеро, Кто-то один разделается со мной, но остальным придется увидеть, какого цвета у них кишки.
Никто не шевельнулся. Я дал им возможность полюбоваться, как ходит взведенный боек, аккуратно поставил на предохранитель и засунул револьвер за пояс так, чтобы рукоятка касалась пупка.
– Компания безмозглых свиней, – обругал я их. – И не пытайтесь подойти ко мне сзади. Хоть одного, да прикончу.
И чтобы придать своим словам вес, я повернулся к ним спиной и пошел прочь. Сделав несколько шагов, я броском развернулся и выстрелом сбил шляпу с головы Большого Джорджа; он схватился за рукоятку револьвера, но, вздрогнув, тут же принял исходное положение. Гримасы на лицах остальных заслуживали лишь плевка, которым я избавился от набившейся в рот пыли.
Я продолжил прогулку, и меня никто больше не беспокоил. Я спустился по дороге к магазинчикам. И хотя они следовали за мной по пятам, но держались в отдалении, стараясь не попадаться на глаза. Для приговоренного к смерти я чувствовал себя достаточно свободно, и меня интересовало лишь, как далеко я смогу уйти по дороге.
Миновав поворот, я улыбнулся. Остановился.
Все были на месте. Хотя вечер субботы еще не настал, когда они собирались все вместе.
Безукоризненно действующая система беспроволочного телеграфа. Не хуже, чем у китайцев, должен был признать я. Никто не знает, как он действует, но факт налицо.
Я двинулся по тротуару, позволив всей этой ораве разглядывать меня с головы до ног. Их тут не меньше шестидесяти, прикинул я. Скорее всего, высыпало все местное население. Все шестьдесят человек переженились между собой. Все шестьдесят – с ощеренными улыбками. Хотя кое-кто и не очень скалился.
В дальнем конце дороги показался фургон, на козлах которого сидели двое мужчин и мальчишка с ружьями в руках. Похоже, что тут далеко не уйдешь.
И быть бы большому шуму, не появись Кэролайн. Она подлетела на своей повозке, примотала к перилам поводья и спрыгнула с козел. Направившись прямо ко мне, она остановилась рядом, высокая, светловолосая, с плотно сжатыми губами – в отличие от праздношатающихся зевак с раззявленными ртами.
– Что ты собираешься делать? – спросила она.
– Ничего особенного, дорогая. – Я хотел взять ее за руку, но, едва коснувшись, отдернул свою. Здесь жить ей. А не мне.
– Они знают, как ты сюда попал, – сказал она. – Мальчишка Кэхиллов видел тебя. И им плевать на все твои штуки. Ты в трудном положении, парень.
– Если ты приблизишься ко мне, у тебя оно станет еще труднее.
– Мне-то местные ничего не сделают.
Я снова коснулся ее руки.
– Они-то нет, а вот я – да.
Снова что-то мелькнуло в ее глазах, и она затаила дыхание. Какая женщина, подумал я. Одна из редких... Она широко и чуть растерянно улыбнулась, глядя на меня, потом кончиком языка нервно облизала губы.
– Я возненавижу Билли Басси, если он убьет тебя, Митч.
Я усмехнулся и покачал головой:
– У него не получится.
Она улыбнулась в ответ и кивнула:
– Еще как получится.
На противоположной стороне улицы захихикал какой-то старик. Смех у него был визгливый, нервный и явно неуместный. Но не стоило нам торчать у всех на виду. Я взял ее за руку, и мы пошли дальше.
Враждебность на их лицах была просто комичной.
– Милая, – тихо спросил я, – с чего это они так озверели?
В глазах ее мелькнуло какое-то странное выражение.
– Они любят свою землю, Митч. Они живут тут испокон века и не хотят расставаться с ней.
– Да я и не собираюсь похищать их землю. Кто же на нее покушается?
Она лишь молча покачала головой. Мы продолжали прогуливаться.
Почта располагалась в угловой части магазинчика, на окне которого красовалась выцветшая вывеска "Галантерея". За стойкой вдоль стены тянулся ряд ящиков, на каждом из которых было что-то неразборчиво написано фломастером. Только в двух лежали письма: в остальных валялись какие-то скомканные бумаги и мотки пряжи. В одном, в левом нижнем углу, лежал револьвер.
– Как поживаешь, сынок?
Повернувшись, я кивнул старику, который появился из задней двери помещения. Улыбнувшись, я ткнул пальцем в оружие.
– Чья это корреспонденция?
– Считай, что ты скоро узнаешь, сынок. – Он приподнял деревянную загородку на петлях и очутился в помещении.
– Никак она принадлежит тому типу с двумя "Б".
– Не стоит смеяться над Билли Басси, сынок.
– Ничего не могу с собой поделать. Он сильно смахивает на героя "Острова сокровищ".
– Скоро он зайдет за своим оружием. Вот тогда-то ты про него и услышишь.
– Если он будет держать уши широко открытыми, он услышит еще больше.
– Билли довелось воевать, сынок. Он и тут убил кое-кого. – Старик пристально вглядывался в меня. – Ты кого-нибудь убивал, сынок?
– Почему вы спрашиваете?
– Да вот что-то такое пришло в голову.
Я кивнул, но уже не улыбался.
– Убивал. Но мне это никогда не нравилось. Кто-то просто вынуждал. Чаще всего он и погибал. Вынудят – снова сделаю. Но мне не хотелось бы. Меня от этого мутит... и знаете почему?
– Не стоит так заводиться, сынок. Ты прямо орешь.
Я набрал в грудь воздуха и перевел дыхание.
– Потому что мне нравится убивать, папаша. Я стал спецом в этом деле, хотя и ненавижу его. Когда приходится убивать, я превращаюсь в смертельно опасную змею, наносящую удар стремительно и бесшумно, после чего я исчезаю и лишь много времени спустя начинаю испытывать ненависть к самому себе. – Вцепившись в стойку побелевшими пальцами, я перегнулся через нее и пригрозил: – И если кто-то заставит меня опять заниматься такими делами, я разорву его на куски.
– Не заводись, сынок.
Взглянув на него, я выпрямился.
– Верно, папаша, верно.
– Так что тебе надо?
– Есть в этом месте телефон?
– Не имеется. Можешь не искать.
– Как вы выбираетесь отсюда?
Он растерянно побарабанил пальцами по конторке и пожал плечами.
– В общем-то есть дорога, но...
– Папаша, – сказал я.
– Что, сынок?
– Приходит почта. Потом ее отправляют. Каким образом?
– Чиггер Болиди отвозит ее на муле. Вот уже десять лет. На муле...
– Папаша, почтовые отправления не могут поступать раз в неделю. Это правительственная контора.
– ...перебирается через горы. Да и не важно – как, почты все равно мало. Присылают какие-то бумажки от правительства, хотя случается и настоящее письмо. Правительство дороги не волнуют, потому что окромя перевала другого пути нет. Все уже привыкли. Поди, сам знаешь, какое правительство...
– Точно, – подтвердил я. – Знаю. – Выпрямившись, я предпринял еще одну попытку. – А если кто-то решит уехать отсюда?..
– Куда, сынок? Да и кто захочет?
Он начал меня раздражать.
– Любой, у кого есть голова на плечах.
– Если ты знаешь, что делается в том мире, зачем туда возвращаться? Говорят, там нет ничего хорошего, одни неприятности и налоги.
– Плюс центральное отопление, такси, отели... – Остановившись, я посмотрел на него и широко улыбнулся. – Папаша, тебе удалось сделать из меня сущего идиота. Настоящий Гроучо Маркс, вот ты кто такой. Я уж чуть было не начал тебя переубеждать. Я буду откровенен. Вот смотри... на этой улочке есть пара лавчонок. Я видел там отличные новенькие ружья, современные инструменты, посуду в красивых коробках с городскими наклейками... словом, черт побери, товары, которые я могу купить в любом другом месте. Все это как-то попало сюда, папаша. И не на вьючном муле. Скорее всего, на грузовике. В худшем случае, на повозке. Но было сюда доставлено. Как? Разыграем маленькую головоломку. Как сюда попадает товар и как его отсюда вывозят?
– Зачем тебе это надо, сынок?
– Потому что я хочу выбраться отсюда.
– Почему?
Я потер щеку.
– Потому что я обязан доставить сведения об аварии в Управление гражданской авиации. И получить страховку. Я должен кое-кому сообщить, что остался в живых, – до того, как они начнут выплачивать страховки выжившим. Потому что небо потемнеет от...
На сей раз я успел заткнуться, пошевелив мозгами. После чего настойчиво повторил вопрос:
– Так как сюда попадает все добро, папаша?
– Как ты и говорил, сынок.
– То есть?
– На повозке. Все привозит Билли Басси. У него есть своя дорога Но пройти по ней может только Билли Басси.
– И он же собирается пристрелить меня.
Он согласно кивнул:
– Так что не имеет смысла выбираться отсюда.
– Новости тут быстро расходятся, папаша.
Он еще раз кивнул.
– Значит, Билли Басси до меня доберется?
– Считай, что ты уже мертв, сынок. Но Билли не любит торопиться. Не связывайся с ним лучше, вот что я тебе скажу.
– Жду не дождусь встречи с ним.
– Тебе повезло, сынок. Завтра он появится. Он уже в курсе происшествий.
– И что же он сделает?
Старик опечалился.
– Возьмет оружие. Сначала изуродует тебя, а потом прикончит.
– Значит, вот что меня ждет?
– Это и ждет.
Я посмотрел на вывеску над его головой: "Почтовая служба США". Под ней от руки было написано мелкими буквами: "Оливер Купер. Почтмейстер".
– И нет никаких законов... защитить меня?
– Шериф сидит в Поули. Помощник шерифа, случается, заглядывает к нам. Если возникает нужда, но только тогда.
Я невольно снова усмехнулся.
– А разве сейчас нет нужды?
– Ясное дело, – кивнул старик, – но он не успеет. – Морщины на его лице углубились, и он с жалостью посмотрел на меня. – Понимаешь, – добавил он, – помощник шерифа жутко боится Билли. Билли пришил его последнего босса.
– Вон оно что, – нахмурившись, сказал я. – Почему же никто ничего не предпринял? Ведь нельзя же так просто убивать людей.
– Да Билли вовсе не стрелял в него. Оба устроили дружескую потасовку, стали бороться на глазах у Кэролайн Харт, и Билли как-то сломал ему шею.