9
В дом Лановских он пришел около четырех утра и почти сразу же уснул. Он спал настолько крепко, что не слышал, как в его комнату несколько раз заглядывала Ванда. Убедившись, что он сладко спит, она тихонько прикрывала за собой дверь и уходила в свою комнату…
Усевшись за книгу, она никак не могла сосредоточиться на том, что читала: мысли то и дело возвращали ее к человеку, который сейчас сладко спал. Странно, она знает его совсем мало, но ей казалось, что очень давно. Она поражалась его начитанности, его обширным знаниям, умению отстаивать свою правоту… А глаза! Его голубые глаза преследовали ее повсюду. Всегда холодная к противоположному полу, Ванда поймала себя на том, что ей хочется его поцелуев, его ласк. При мысли об этом у нее перехватило дыхание, казалось, еще миг, и она потеряет сознаете.
Черт возьми! Она здесь места себе не находит, а он там дрыхнет и в ус не дует. Вон уже солнце взошло, а он спит и спит… Видно, поздно заявился. Надо пойти и разбудить его: завтракать давно пора. Ванда решительно подошла к дверям его комнаты, открыла и подошла к кровати. Но здесь вся решительность прошла, и она, затаив дыхание, стала рассматривать лицо Сергея, которое казалось ей самым прекрасным на свете…
Сергей проснулся от ощущения, что на него кто-то смотрит. Под напряжением прошедшей ночи и беспокойства, которое он испытывал, он решил осторожно выяснить, прав ли он. Сквозь прищуренные веки он заметил стоящую над ним Ванду. Странно, промелькнуло у него, что ей нужно? Он решил понаблюдать за ней.
Ванда, сдерживая дыхание, стала медленно наклоняться над ним, и вскоре он даже ощутил ее дыхание. Но более всего его поразили глаза Ванды. Нет, он не мог ошибаться: ее глаза излучали нежность и любопытство… Влажные алые губы нетерпеливо вздрагивали и были так желанны, что в какой-то момент Сергей потерял над собой контроль. Он не выдержал, обнял девушку за плечи. Она чуть вздрогнула от неожиданности, но не оттолкнула его, не выпрямилась, а несколько застыла, как бы одеревенела… Но это было лишь какое-то мгновение, после которого она прижалась к Сергею и еле слышно зашептала:
- Милый… милый… Давай уедем отсюда! Далеко-далеко!..
Он молчал и только нежно гладил ее волосы, а в голове мелькало: "Неужели можно так притворяться?.. Как заглянуть к ней в душу?"
- А если я не тот, за кого ты меня принимаешь? - тихо проговорил он с усмешкой.
- Господи! - воскликнула Ванда. - Какое это имеет значение? Тот - не тот… Я сама не знаю, что со мной произошло! Никогда не думала не гадала, что такое может быть! Это какое-то наваждение! И я рада этому наваждению! Слышишь, рада! Знаю только одно: люблю тебя, а все остальное не имеет никакого значения! НИ-КА-КО-ГО!.. Вот до чего даже дошла: сама бросаюсь на шею! - Она вдруг всхлипнула.
- Не нужно, милая! Все будет хорошо! Успокойся, все будет хорошо! Только ты не спрашивай меня ни о чем! Просто верь, что я твой друг!
Она отстранилась от него и долго смотрела в его глаза, потом обхватила руками его голову.
- Я верю тебе, Сережа! - очень серьезно проговорила и поцеловала нежным и долгим поцелуем.
Сергей, не в силах более сдерживать охватившую его страсть, прижал ее к своей груди, потом перевернул ее на спину. Ванда вся вздрагивала от прикосновений его рук и томно постанывала. Специально или нет, но она не надела лифчика, и тонкой материи платья Сергей не ощущал, словно прикасался прямо к ее бархатистой коже. Сосочки на ее груди мгновенно затвердели, едва ощутили прикосновения его пальцев. Сергей стал опускать правую руку все ниже и ниже, поглаживая грудь, живот, бедра, пока его пальцы не ощутили край ее платья. Девушка вздрогнула от неожиданности, и на какое-то мгновение Сергею показалось, что она сейчас оттолкнет, но вдруг услышал ее шепот:
- Да, милый, да… Какие у тебя нежные и сильные руки… Как же мне хорошо!.. - Она опустила свои руки вниз и стала нетерпеливо расстегивать его брюки. - Я хочу, чтобы ты сделал мне больно! Хочу!
Сергей уже мало понимал, что он делает: его пальцы ощутили влажную от нетерпения ее плоть, а его плоть ощутила прикосновение нежных девичьих пальчиков, которые неумело пытались помочь ему найти нужное направление. Он тыкался словно слепой котенок, пока, наконец, не ощутил вокруг себя влажные нежные губки, горящие призывным жаром. Сергей подался вперед, и Ванда громко вскрикнула от боли, дернувшись машинально назад, но тут же по ее телу пробежала нервная дрожь, и она с радостью пошла навстречу и до конца приняла его в себя, с некоторой тревогой ощущая, как по ее ягодицам потекло что-то горячее…
Они не помнили, сколько продолжалось владение друг другом, но когда устали даже от удовольствия, они легли на спину рядом друг с другом и некоторое время молчали, мысленно оценивая происшедшее…
- Что же ты не сказала, что… еще девушка? - виновато спросил Сергей.
- А тебе разве было плохо? - улыбнулась Ванда.
- Ты же прекрасно знаешь, что я не об этом…
- Глупый, я же сказала, что остальное не имеет никакого значения. Не мучай себя: я так захотела, и потому все так и произошло! Я всегда мечтала, чтобы ЭТО было именно так: боль и радость одновременно! Хорошо, что я не обманулась в своих ожиданиях… Не переживай так: просто пришло мое время! - Она вдруг рассмеялась.
- Ты хочешь сказать, что тебе в принципе не очень важно, кто бы оказался рядом в этот момент?
- Конечно, важно! - Она снова рассмеялась. - С другим бы мне было гораздо хуже!
Сергей резко встал и начал застегивать свои брюки.
- Ты что, обиделся? И напрасно! Шутки понимать нужно! - Она встала и прикоснулась губами к его уху.
- Разве можно шутить в этом…
- Шутить можно и нужно во всем!
Неожиданно Сергей посмотрел на нее так, будто видел ее впервые. Она моментально почувствовала смену его настроения и поняла, что необходимо как-то все сгладить.
- Ну, не будь таким букой, милый! Мне очень хорошо с тобой, и мне показалось, что и тебе было хорошо, не так ли?
Сергей продолжал молча одеваться, испытывая какое - то необъяснимое чувство обмана. Словно получив в подарок какую-то вещь, о которой давно мечтал, и развернув красивую обертку, он обнаружил там неумелую подделку.
- Ты извини, Ванда, мне пора! - несколько сухо проговорил он.
- А когда ты вернешься? - Интуитивно Ванда поняла, что сейчас лучше не продолжать тот разговор.
- Я не приду сегодня ночевать. - Сергей умышленно не ответил сразу. - …И завтра тоже…
- Ты уезжаешь? - девушка была явно растеряна, даже голос чуть задрожал.
- Не волнуйся, пожалуйста, мы очень скоро увидимся: с продотрядом ухожу, по селам…
- Но это же опасно! - воскликнула Ванда. - Сколько таких отрядов погибло: ведь никто по своей воле хлеб не отдаст!
- И все же это не опаснее, чем находиться в городе! - усмехнулся Сергей.
- Это так… - машинально проговорила она, и Сергею показалось, что Ванда что-то недоговаривает.
Он еще раз внимательно посмотрел на нее, но счел благоразумнее промолчать и не задавать необдуманных вопросов. По возвращении будет возможность повнимательнее присмотреться к этой семье. Единственно, что смущало Сергея - он был первым мужчиной у Ванды, и это никак не умещалось в его голове…
Василий напросился немного проводить его, и после некоторых колебаний комиссар разрешил, но поставил условие, что Сергея вывезут из города на легковой машине, которая каким-то чудом продолжала выполнять свои функции. Мотор иногда простуженно чихал и кашлял, но продолжал работать.
- Ладно, достаточно, дальше пешком пойду! - решительно проговорил Сергей. - Здесь уже неконтролируемая территория.
Водитель остановил машину и молча пожал Сергею руку. Они с Василием вышли из машины, и водитель стал разворачиваться для возвращения в город.
Несколько минут они молча стояли и смотрели друг на друга.
- Прикипел я к тебе, Сережа, - тихо сказал Василий.
- Ты мне тоже пришелся по душе! - улыбнулся Сергей, и они крепко, по-мужски обнялись.
- Помни, Сергей, до гроба!.. - прошептал Василий, после чего быстро сел в машину, и та тут же сорвалась с места.
Некоторое время Сергей смотрел вслед, пока машина не скрылась в облаке проселочной пыли, потом повернулся, поудобнее закинул небольшой вещмешок с нехитрыми съестными припасами за спину и быстрым шагом двинулся вперед. Чем дальше он отходил от города, тем сильнее ощущал на душе тяжесть. Ему казалось, что он уходит от каких-то главных событий, которые должны произойти именно здесь, в городе, а он будет вдалеке. Он стал себя ругать за то, что не поделился своими сомнениями о Лановском.
Сейчас он начал тщательно анализировать все их встречи, его поведение, взгляд, интонацию. Интуитивно он все больше приходил к мысли, что Лановский ведет какую - то двойную игру и за внешней оболочкой скрывается нечто совсем другое. Как ни странно, но и Ванда способствовала тому, что сомнения только усилились…
Незадолго перед отъездом Сергея из Москвы был арестован человек, который на допросе упоминал о руководителе СВИ, но он сам его никогда лично не видел и совершенно случайно слышал его кличку: Седой. По тому, что ему было известно об этом руководителе, можно было заключить, что тот считается большим стратегом подпольной работы и его многие побаиваются за крутой и хитрый нрав.
Главное, что удалось выяснить у арестованного - Седой вполне легально работает на Советскую власть и пользуется у большевиков авторитетом, органически ненавидя их. Особый отдел ВЧК уже нащупал одну цепочку к руководству заговора СВИ против Советской власти, но она неожиданно оборвалась в этом городке. И Сергею показалось, что появилась тонюсенькая ниточка, настолько непрочная, что одно неверное движение - и все необходимо, будет начинать сначала…
Появившись в городке, Сергей своим свежим, "не намыленным" взглядом отметил различные, на первый взгляд совершенно незначительные нюансы, сразу насторожившие его. Например, Лановский: его странный интерес к Сергею, постоянная настороженность и, наконец, откуда у школьного учителя такая профессиональная военная выправка? По документам он никогда не служил, Сергей делал специальный запрос на него. Теперь Строгое! Этот человек произвел на Сергея неприятное впечатление. А этот случай с раненым? Зачем Строгову было интересоваться его здоровьем? Кроме того, странная реакция раненого на появление Строгова…
Неожиданно Сергей вспомнил свою первую встречу со Строговым и его вопрос о брате… И что Сергей ему кого-то напоминает!.. А если предположить, что Строгов и "вихрастый" были знакомы ранее?.. Черт возьми! Хоть назад возвращайся! Но толку от этого будет мало: не спрашивать же Строгова - знал он "вихрастого" ранее или нет! Да и с бандой пора кончать: люди боятся на улицу выходить, не говоря о поездках за город.
Начинало смеркаться, когда перед Сергеем неизвестно откуда появились четыре всадника. Он остановился и молча уставился на них.
- Кто такой и куда путь-дорогу держишь? - поинтересовался с ехидной улыбкой один из них.
- А вы кто такие, чтобы меня спрашивать? - спокойно отозвался Сергей.
- Ты посмотри на него, Микита! - оскалился рыжебородый. - За шаг, можно сказать, от могилы, а туда же! А если я тебе сейчас меж глаз врежу? А?
- Вы не ответили на мой вопрос! - спокойно напомнил Сергей. - Кто вы?
- Кто-кто… в кожаном пальто! - зло бросил он.
- Хлопцы батьки Грома! - неожиданно ответил молчащий до этого верзила. - Что у тебя в мешке?
- Ничего особенного: огурчики, хлеб, картошка… - начал перечислять Сергей, но верзила, наставив на него! винтовку, кивнул рыжебородому:
- Проверь-ка!
Тот лихо спрыгнул на землю, подошел к Сергею и взялся за его мешок. Сергей решил не сопротивляться и даже помог ему тот неожиданно отскочил в сторону и тоже вскинул винтовку:
- У него что-то под пиджаком, Микита!
- А ну вынай! - нахмурился тот. - И смотри у меня, не балуй!
Сергей спокойно расстегнул пиджак и отвернул одну полу в сторону: там у него оказался маузер. Он его отстегнул не спеша и подал верзиле.
- Может, его шлепнуть, а, Микита?
- А как перед Громом будешь отчитываться? - усмехнулся Сергей. - Лучше отведите меня к нему!
Его тон был настолько уверенным, что они невольно переглянулись между собой, и Микита не без угрозы проговорил:
- Ну, что ж, отведем тебя до батьки, но если обманул, то сам пидвешу тебя за яйцы! - Они громко заржали, потом поставили Сергея между собой: два всадника впереди и два сзади - и так повели его на хутор…
Огромный двор, обнесенный бревенчатым заплотом, был переполнен пьяными мужиками. Они сидели за свежесколоченным длинным столом, тянувшимся из крепкого бревенчатого дома. Пьяный шум, звон битой посуды, грязная ругань…
Гуляла банда батьки Грома, празднуя его "очередную" свадьбу… Самогон лился рекой. Несколько тачанок с тупорылыми пулеметами, запряженные добрыми, упитанными конями, готовы были в любой момент двинуться в "поход", хотя вряд ли кто из сидящих на них часовых смог бы удержать вожжи в руках: их красные, тупые от перепоя лица не выражали ничего, кроме райского блаженства и совершеннейшего отсутствия всякого присутствия. Неожиданно раздалось женское повизгивание и громкий звонкий удар по излому телу.
- Ты, рожа пьяная, убери свои грязные лапы! Если хочешь, маманю мою лапай: ей это по вкусу, а меня не трожь, если не хочешь по хохотальнику схлопотать, - незлобно, скорее машинально выговаривала молодая, почти двухметрового роста, девица с упитанными телесами.
- Так ты ж моложе, а значит, и мясо нежнее и вкуснее! - усмехнулся бородатый мужик. Все вокруг рассмеялись, и он, поддержанный мужиками, снова полез к ней.
- Моложе, да не по твоей роже! - бойко ответила девица и так двинула его в подбородок, что тот моментально плюхнулся ей под ноги. - Вот кобелюга так кобелюга: в чем душа-то держится, а туда же…
- Вот это Маша так Маша! - Все вокруг одобрительно заржали, на этот раз уже над незадачливым мужиком, который с большим трудом поднялся на ноги, потирая подбородок и опасливо поглядывая на девицу.
- Маш, а Маш, может, мне дашь?! - прокричал еще один бородач, перекрывая хохот мужиков.
- А че, подходи - дам! - ответила она и подняла вверх свой огромный кулак.
Новый взрыв хохота заглушил ответ, а кто-то добавил:
- Ты что, Михайло, забыл, что с ею только Микита справляется… А, Микита? Микита! - позвали того, что пришел вместе с Сергеем.
- Ну шо? - откликнулся Микита, медленно поднимаясь из-за стола. Его огромное, пудов на семь, тело смотрелось весьма внушительно среди присутствующих.
- Да уж, не вам, доходягам, чета!.. Пошли, Микитушка! - ласково насколько могла проговорила девица.
- Иди-иди, Микита, она тебя "приголубит" своими кувалдами по твоей кудрявой головушке! Го-го-го! - заржал мужик с лысиной на затылке. И снова все вокруг подхватили этот смех, сотрясая воздух и стены дома своими лужеными глотками.
В главной горнице, во главе стола, рядом со своей пухлой "невестой" восседал сам батько. Его маленькая голова словно вросла в плечи, и шеи почти не было. Самыми примечательными у него были: тело - огромное и жирное и длинные руки, покрытые рыжими густыми волосами. Руки оканчивались ладонями-лопатами.
Угрюмо наблюдая за всеми, он хлестал самогон рюмку за рюмкой.
- Рано отчаиваться, батько! - проговорил один из сидевших около него мужчин, судя по выправке, бывший офицер. - Мы - мужицкая держава. - Он залпом выпил рюмку самогона, поморщился и продолжил: - А крестьянин явно недоволен большевистской властью, а это уже кое-что!
- Брось, начштаба, заправлять мне мозги! - махнул Гром своей "лопатой". И, странное дело, стоило ему заговорить, как в глаза бросилось явное несоответствие между его внешним видом и речью. Длинные волосы на голове, борода - лопатой, крестьянская одежда - все это никак не сочеталось с его интеллигентным выговором. - Ты же бывший офицер, а не понимаешь, а может быть и понимаешь, но скрываешь: ведь кто бунтует-то - кулак, а сила сейчас не у него… - Гром помолчал немного, снова опрокинул самогон единым залпом. - Нет! - Он стукнул по столу рукой. - Погуляю, пощипаю комиссаров сколько смогу, а там…
Что "там", ему договорить не удалось: прервали. В дверь протиснулся мужик с лохматой головой. Перекрывая шум в доме, крикнул хриплым голосом:
- Батько!
- Ну! - буркнул Гром.
Тот начал что-то говорить, но ничего невозможно было разобрать из-за шума. Гром недовольно поморщился, поднял вверх револьвер и выстрелил в потолок. В доме мгновенно воцарилась мертвая тишина. Все знали его бешеный характер, который был опасным в такие моменты: кто ему наперекор - пристрелит на месте. Он снова посмотрел на лохматого:
- Ну!..
- Там, батько, хлопци антилигента одного спиймалы, шлялси без делы…
- Ну?
- Вже хотелы его тюкнуть, а он до тибя добиватси! - Он громко заржал, обнажая свои гнилые зубы.
- Давай его сюда! - приказал Гром.
- Сичас, зараз! - Лохматый моментально исчез за дверью.
Вскоре в горницу втолкнули Сергея. Он был одет в добротный костюм и галстук и выглядел инородным среди присутствующих. Он спокойно и молча оглядел всех сидящих за главным столом. В избе стояла тишина. Все ожидали обычного представления, устраиваемого батькой в таких случаях с арестованными. Как он говорил: "Если человек случайно вышел на моих людей, то он может не случайно привести сюда красных, и поэтому этот человек должен навсегда остаться здесь!" И зачастую сам пристреливал, вдоволь перед этим наиздевавшись.
- Ну, что скажете, молодой человек? Исповедоваться мне решили или как? - довольно вежливо начал батько, и очень часто этот тон вводил будущую жертву в заблуждение. Многие из сидящих за столом с трудом сдерживались, чтобы не рассмеяться.
- Во, батько, при ем нашли! - сказал рыжебородый, который привел Сергея. Он протянул Грому маузер.
- Батько, разреши, я ему из ентой штуки в лоб стрельну: не попаду, так жить будет! - со вздохом проговорил Микита, обнимая свою необъятную подругу.
Все вокруг заревели от восторга.
- Пасть закрой, бычок-производитель: зубки порастеряешь! - беззлобно бросил Сергей.
- Ну он тебя и отбрил! А, Микита?! - воскликнул тот самый мужик, который приставал к дородной Маше. - Бычок-производитель! Гы-гы-гы! - зашелся он в хохоте, и теперь все начали смеяться уже над Микитой.
Позеленев от злости, тот вырвал свое мощное тело со стула и хотел двинуться на Сергея, но в него вцепилась своими огромными руками "нежная" подружка.
- Вы батько Гром? - неожиданно спросил Сергей, в упор глядя на него.
- Так и что?!
- Поговорить необходимо! - ответил Сергей, сощурив многозначительно свои глаза. - Тет-а-тет!