Включили музыку и начали танцевать. На пластинках, сделанных из рентгеновских снимков, были записаны буги-вуги и рок-н-ролл. Это была стихия Никиты, который начал яростно подкидывать в танце младшую из сестер - Надежду. Получалось у них очень неплохо, несмотря на то что никогда до этого они вместе не танцевали… Это было последнее, что запомнил Виктор, не помнил он и того, как, совершенно пьяный, свалился со стула, как его отнесли в другую комнату и уложили на диван… Стояла тишина и царил полумрак, когда Виктор приоткрыл тяжелые веки. Он усиленно напрягал память, пытаясь вспомнить, что с ним и где он находится. Постепенно восстановил в памяти события вечера и уже спокойнее огляделся вокруг. Рядом, на кровати, лежали Костя с Веркой, они уже спали, и Виктор смущенно отвернулся, так как сбившееся одеяло открыло часть обнаженного тела, удивительно белого по сравнению с телом Кости. Виктор вышел в другую комнату, где было застолье: валялись пустые винные бутылки, стоял запах кислой капусты и хмельного. На кушетке в углу Никита устало целовался с младшей сестрой.
- Никита, а где остальные? - спросил недоуменно Виктор.
Даже и не прекращая интимного занятия, а наоборот, открывая ноги подруги, чтобы Виктору было виднее, Никита ответил:
- Если ты имеешь в виду Люську, то она изволила уйтить - обидел девушку! - усмехнулся он. - Свалился, как пентюх, а еще спортсмен!
Подруга его захихикала, то ли от его слов, то ли от его недвусмысленных действий.
- А Марина с Диким тоже ушли? - спросил Виктор, стараясь не смотреть на них.
- Да нет, они "купе" заняли, - усмехнулся снова Никита, и тут же послышался чей-то приглушенный вскрик. - Во! Слышал, уговаривает?
Виктор все понял и быстро подошел к ванной комнате, из которой слышался пьяный, чуть приглушенный шепот Дикого.
- Ну, чего ты, дурочка, пищишь? Да не буду я ничего с тобой делать… Не бойся… Со мной ничего не бойся…
Снова послышался плач.
- Да не ной ты! - видно было, что Дикой терял терпение.
Виктор дернул дверь, но она была заперта изнутри. Он постучал.
- Ну, чего еще там? - угрожающе произнес Дикой. - Кто это?
- Это я, - нервно проговорил Виктор.
- Чего тебе? - приоткрыл дверь Дикой.
- Да вот хотел ополоснуться, а вы помешали! - Виктор щелкнул выключателем, но свет не зажегся. - Послушай, - прошептал Виктор, - оставь ее мне, Дикой!
Внимательно посмотрев на Виктора, тот неожиданно согласился.
- А, черт с тобой, пользуйся моментом: возиться надоело, ломается, как пряник… Дешевка! - зло бросил он в темноту ванной и вышел.
Виктор прошел внутрь и посмотрел на то место, где должна быть лампочка: она была на месте. Дотянувшись, он повернул ее, и мгновенно вспыхнул свет. Марина сидела на краю ванны и продолжала нервно всхлипывать, бросая на Виктора испуганные взгляды. Побрызгав себе на лицо холодной водой, он вытерся своим платком и сказал:
- Иди сюда!
Она не сдвинулась с места, продолжая испуганно смотреть на него.
- Не бойся, пожалуйста, иди сюда, - проговорил он мягче, и, видно, в его голосе было нечто такое, что заставило ее поверить и подойти.
Он наклонил ее голову к раковине и словно ребенку обмыл лицо водой.
- Платочек есть?
- Есть. - Она вынула из рукава платочек и хотела вытереть лицо, но Виктор взял платочек и вытер ей лицо сам.
- Пойдем отсюда! - проговорил он властным тоном и, взяв за руку, потянул за собой. Когда они вышли на улицу, от свежего воздуха закружилась голова, и Виктор, возможно, упал бы, если бы Марина не поддержала его под руку.
- Где ты живешь? - спросил Виктор, покачиваясь из стороны в сторону. - Я провожу тебя…
- Хорошо-хорошо, проводишь, - улыбнулась она, и они пошли по дороге, а Марина поддерживала его, чтобы он не упал.
По дороге Виктор попросил ее рассказать о себе. Но этот рассказ был не очень длинным: живет с бабушкой, так как родители уехали в Омск (Виктор почему-то обрадовался такому совпадению, он сам любил ездить в этот сибирский город). Ее отец военный, служит там, учится же она в девятом классе…
- Так как же ты попала в эту компанию? - перебил ее Виктор и даже разозлился. - Ты что, не понимала, куда идешь?
- Знала, конечно, не задумывалась, что все может быть так ужасно и противно… Ты такой добрый и хороший, - проговорила она неожиданно и тут же добавила: - Дай я тебя поцелую… только я сама, хорошо? - приподнявшись на цыпочки и зажмурившись, она чмокнула его в губы и смущенно отвернулась.
А на Виктора неожиданно накатилась такая нежность, что он подхватил Марину на руки и стал кружить и отпустил только тогда, когда едва не оказался вместе с ней на земле… Расставаться им не хотелось, хмель окончательно выветрился из головы, и они еще долго гуляли по улицам и скверам города, а когда стало совсем светло, они подошли к ее дому.
- Вот здесь я живу. - Она указала на красное пятиэтажное здание в Вадковском переулке. - Первого места тебе, Вит!
- Спасибо, Мариша, за этот вечер… вернее, ночь, - сказал Виктор, с нежностью глядя ей в глаза.
- Это тебе спасибо, мой спаситель! - Она снова чмокнула его, приподнявшись на носки, и подбежала к подъезду, но перед самым входом остановилась и крикнула: - Позвони сразу же, как приедешь!
Странное, необъяснимое чувство охватило Виктора, все казалось каким-то удивительным и необычным. Хотелось совершить что-нибудь особенное, героическое… Он не мог понять, что с ним происходит, шел по улице и глупо, но счастливо улыбался и редким прохожим, и первым весенним листочкам, появившимся на деревьях. Его волновало это состояние, и это волнение необъяснимо радовало и распирало грудь, сердце готово было выскочить наружу и закричать на весь мир: "Я люблю! Лю-б-лю!!!" Виктор до мельчайших подробностей вспоминал все ее жесты, ее страх, улыбку, но более всего его волновал поцелуй Марины, который, казалось, он до сих пор ощущал на своих губах…
Когда он пришел домой, на часах было восемь, но спать не хотелось, Татьяны Николаевны дома не было: она уходила на работу к восьми часам. Виктор прилег на диван и вскоре уснул, но поспать ему не пришлось: в десять часов его разбудила трель телефонного звонка…
- Слушаю вас, - спросонья ответил Виктор.
- Привет, старик, как спалось? - услыхал он голос Дикого. - Как Марина?
Как ни странно, Виктор не ощущал к Дикому неприязни, а где-то был благодарен: ведь благодаря ему он познакомился с Мариной.
- Привет, - ответил он. - Все нормально.
- Ты что, к себе ее уволок?
- Конечно! - не зная для чего соврал Виктор. Он сам не понял, как это у него вырвалось, и тут же пожалел о сказанном.
- Ну, ты мастак! Послушай, у меня к тебе дело есть. Ты в шесть вечера уезжаешь?
- Да… А какое дело? - удивился Виктор.
- Встретимся - тогда узнаешь… Через час сможешь выйти?
- Смогу…
- Тогда я жду тебя у твоего дома на скамейке, лады?..
Ровно через час Виктор вышел во двор и увидел Дикого, одетого как всегда, тщательно выбритого.
- Стиляга! - бросила ему проходившая мимо старушка, а увидев на его галстуке голую женщину, добавила: - Фу, вот нечисть-то, право дело.
- Топай-топай, мамаша, а то щи прокиснут! - с улыбкой отреагировал Дикой. - Послушай, Быстро, ты надолго в Ригу едешь?
- На восемь дней… А что?
- Полкуска заработать хочешь?
- Что за "полкуска"?
- Ну, полтыщи! Хочешь?
- Спрашиваешь! А что нужно сделать?
- Отвезти одну посылочку в Ригу, - небрежно проговорил Дикой.
- Так что же ты не пошлешь ее по почте? - удивился Виктор.
- Товар хрупкий, боюсь, побьют все.
- А большая?
- Да нет, не очень.
- Ну, хорошо, давай! - согласился Виктор.
- Я заеду за тобой в пять и провожу на вокзал, там и отдам. - Он похлопал Виктора по плечу и пошел прочь своей танцующей походкой.
Виктор вернулся домой и не торопясь собрался в дорогу, стараясь ничего не забыть. Затем позвонил на работу Татьяне Николаевне, но она оказалась на операции.
Ровно в пять часов, когда Виктор плотно пообедал перед дорогой, в дверь позвонил Дикой. Они вышли на улицу. Перед домом стояла светлая "Победа". Дикой открыл дверцу и предложил Виктору сесть.
- Чья это? - восхищенно проговорил Виктор.
- Моя, чья же еще! - усмехнулся Дикой.
- Вот это да! - с завистью сказал Виктор. - Предки подкинули?
- Почему предки, сам купил, - небрежно управляя машиной, ответил Дикой.
- И долго копил?
- Накопил - сосиску купил! - засмеялся Дикой. - Хочешь жить - умей вертеться! Вон, на заднем сиденье посылочка, а адрес запомни на память: улица Красноармейская, дом восемь… Запомнил? Там спросишь Николая Германовича… Николая Германовича, - повторил он. - Передашь ему эту посылку и "привет от Малины".
- Это что за Малина? Прозвище?
- Нет, фамилия, - ответил Дикой, думая о чем-то своем…
3
С огромным волнением Виктор ступил на рижскую землю. Он много слышал об этом городе, многое знал о нем, хотя и был здесь впервые. Он шел с командой по вокзальной площади, впитывая, словно губка, зрительное подтверждение тому, что он знал и читал о прекрасной Риге. Ему все нравилось: и непривычные для глаз москвича здания в готическом стиле, и спокойные деловые люди, которые, казалось, никуда не спешили, и незнакомые вывески на магазинах: незнакомые буквы и слова таинственно манили и привлекали его внимание…
Их поселили в спортивном зале одной из школ. Закрепив на волейбольной сетке несколько одеял, они разделили таким образом зал на две половины: на женскую и мужскую. Усталость после дороги и долгого знакомства с городом заставила всех ребят быстро уснуть.
Рано утром все были на стадионе, и Виктор сразу же приступил к разминке: он был освобожден от участия в параде, так как участники многоборья сразу после парада принимали старт.
- Виктор, что с тобой? Только что начал разминку, а уже весь мокрый, - удивился тренер. Тренер Владимир Семенович Добрушин был весьма колоритной фигурой: свыше двух метров ростом, мастер спорта, он был в прошлом чемпионом Белоруссии по плаванию, но потом увлекся легкой атлетикой, и многие его ученики стали ведущими спортсменами страны. Все ребята очень уважали его и беспрекословно выполняли все указания. Виктор был любимым его учеником, Владимир Семенович считал его талантливым, способным спортсменом с большим спортивным будущим.
- Может, ты плохо себя чувствуешь? - спросил он озабоченно и потрогал его лоб. - Да нет, температуры вроде нет.
- Чувствую себя хорошо, а вот ноги… словно ватные, - тяжело дыша, ответил Виктор.
- Это, вероятно, от жары тебя разморило. Иди разминаться в тень!
- Что это с ним? - едва Виктор отошел в сторону, спросил начальник команды, вытирая со лба пот белоснежным платком.
- Ничего не могу понять: всегда такой свежий, а тут… - Владимир Семенович развел руками.
- Может, заменить его в эстафете? Ведь наибольшее количество очков! Пусть только восьмиборье работает, - предложил начальник.
- Ни в коем случае! Заменим, а он с досады еще хуже выступит… Будем надеяться на лучшее! - категорически заявил Владимир Семенович.
- Ну, смотри, тебе виднее - ты тренер, - ехидно произнес начальник команды.
Первым видом в восьмиборье была стометровка. Виктор спокойно подошел к старту и, тщательно сделав разминку, установил стартовые колодки. Затем проделал с них несколько коротких стартов. После команды "Приготовиться второму забегу!" он медленно снял верхнее трико, встал напротив своих колодок и замер, совершенно отключившись от всего. Для него сейчас существовала только прямая дорожка длиной в сто метров. Ничего вокруг, только сто метров! Сто метров! Сто метров!
- На старт! - громко проговорил судья и поднял руку со стартовым пистолетом.
Виктор встряхнул несколько раз кистями рук и пружинисто подбежал к стартовым колодкам. Медленно и тщательно установил ноги и, уперевшись руками в землю перед линией старта, замер в ожидании дальнейшей команды.
- Вни-ма-ние!
Выстрел! И мгновенно восемь ребят, словно листья, сдуваемые порывами ветра, стремительно ушли со старта! На какое-то мгновение Виктор "засиделся" на старте, и это стоило ему того, что он на целый метр отстал от своих соперников… Изо всех сил он пытался вернуть то, что потерял на старте, но состав этого забега был одним из с иль нейших среди многоборцев, и сократить разрыв ему никак не удавалось.
- Быст-ров-ский! Ви-тень-ка! - кричали ему ребята.
И неожиданно Виктору показалось, что он услышал голос Марины… Словно крылья выросли у него за спиной: откуда-то возникли неведомые силы, и расстояние между ним и ушедшими вперед соперниками началось быстро сокращаться - вот он уже пятый… третий… Финиш! Чуть - чуть не хватило ему времени, чтобы достать второго… 11,6 секунды было время Виктора. С досады он плюнул на землю: на последних тренировках он стабильно показывал на целых четыре десятых лучше…
- Ничего, ничего, Виктор! Соберись, еще впереди семь видов! Все еще впереди! Работай, еще ничего не потеряно, - успокаивал его Владимир Семенович, но в голосе у него чувствовалась явная тревога.
С каждым видом Виктору становилось все тяжелее и тяжелее: ноги стали совсем ватные и непослушные. В каждом виде он выступал намного хуже, чем обычно, и безвозвратно терял драгоценные очки. День окончился, позади четыре вида. После ужина Владимир Семенович предложил ему пройтись перед сном. Они медленно шли по набережной Даугавы и молчали. Виктор шел, опустив голову, и покорно ожидал, когда Владимир Семенович начнет свой "разнос". Но неожиданно он услышал:
- Ну, Виктор, решай сам: бежать тебе эстафету или нет. Вопрос непростой: команда очень нуждается в очках… Мы рассчитывали на твой успех в многоборье, но после четырех видов ты - седьмой. Потерянное уже не отыграть… Ну, да об этом дома поговорим. Эстафета после твоего шестого вида, смотри сам - ведь потом копье и восемьсот, а эстафету проигрывать нельзя. - Он тяжело вздохнул и обнял его за плечи…
Многое передумал Виктор, прежде чем уснуть, а когда проснулся, то почувствовал себя настолько бодрым и свежим, что с огромным нетерпением ожидал продолжения соревнований. Он чувствовал, что каждый старт ему дается гораздо труднее, чем обычно, но у него была такая сила воли, что результаты стали выравниваться и положение его в списке многоборцев стало улучшаться. В эстафете он бежал на четвертом этапе. Этот этап считается самым трудным и ответственным, хотя и почетным. Трудность заключалась в том, что если твои товарищи по команде проиграли первые три этапа и передали тебе палочку тогда, когда соперники уже "убежали", то вся горечь поражения (если так и не смог догнать их) ложится на твои плечи, а почетный - когда выигрываешь и первым касаешься финишной ленточки, как бы ставя последнюю победную точку! Победа! Да разве найдется на свете хоть один человек, который не хотел бы быть первым на финише?! На этот раз случилось самое неожиданное: лучший бегун команды задержался при передаче палочки на втором этапе, и Виктору вручили эстафетную палочку только пятым!!! Первый ушел метров на восемь-девять вперед… Владимир Семенович поморщился и крепко стиснул пальцы в кулак: "Все кончено! Слишком большой отрыв".
Но Виктор, казалось, хотел доказать всем на свете, что если человек очень захочет, то может совершить чудо! Надо только очень сильно поверить в себя! Очень сильно! А Виктор верил, он знал, что не может позволить себе хотя бы малейшее расслабление! Было совершенно непонятно: откуда он смог взять силы, чтобы так бежать! Поистине человеческие возможности неисчерпаемы! Глядя на его бег, казалось, что это его обычное состояние: он летел вперед точно птица, едва заметно касаясь дорожки. Взревели, вскочив на ноги, немногочисленные зрители на трибунах! Даже те, у которых все это происходило на глазах, потом долго не могли поверить, что Виктор, который отставал более чем на пять метров от ближайшего противника - в таком коротком забеге, как сто метров, - первый смог коснуться финишной ленточки! Первым!!!
- Команда Москвы в составе Каледина, Братчикова, Алексеева и Быстровского! - громко разнеслось по всему стадиону, а коща голос произнес фамилию Виктора, то стадион устроил ему настоящую овацию, которая не прекращалась долгое время. Но вот диктор продолжил - Командой установлен новый Всесоюзный рекорд в эстафетном беге четыре по сто метров среди юношей старшего возраста!
- Отлично, Виктор, иди готовься к следующему виду, - спокойно проговорил Виктор Семенович, но по его голосу и по мягкой улыбке, которая светилась в его глазах, было заметно, что это спокойствие дается с большим трудом. - Сейчас ты идешь четвертым! - не удержавшись, добавил он.
Последний вид многоборья закончился гораздо раньше, чем закончились остальные соревнования, а закрытие спартакиады было назначено на шесть часов вечера. Приняв душ, Виктор почувствовал себя гораздо лучше: появилось ощущение бодрости и свежести, хотя два дня тяжелых соревнований давали себя знать и мышцы, не успевшие отдохнуть, приятно покалывало. В связи с тем, что многие участники команды учились в выпускном классе, было решено в Риге не задерживаться и выезжать сегодня же. До отправки поезда было еще достаточно времени, и Виктор отпросился у тренера пройтись по городу…
Улицу Красноармейскую он отыскал быстро, на калитке красовалась табличка: "Во дворе злая собака!" Надпись была сделана на русском и латышском языках. Заметив около надписи деревянную ручку, от которой тянулся провод, Виктор решительно дернул за нее, и где-то послышался мелодичный звон колокольчика… Ждать долго не пришлось: вскоре калитка распахнулась, и невысокий полный мужчина, которому на вид было лет пятьдесят, вопросительно уставился на Виктора.
- Мне нужен Николай Германович…
- Ну, вот он, перед тобой, - с небольшим акцентом произнес тот. - Что будет угодно?
- Вот… - Виктор протянул сверток и добавил: - А еще вам привет от Малины.
- А, ну входи, - проговорил Николай Германович дружелюбно и посторонился, пропуская Виктора во двор. Затем быстро осмотрел улицу и закрыл калитку. Виктор удивился этим мерам предосторожности, но тут увидел огромную немецкую овчарку и медленно попятился назад. - Да не бойся ты ее! - усмехнулся Николай Германович. - Садись посиди здесь, - указал на беседку. - Я сейчас.
- А она не укусит? - Виктор осторожно покосился на собаку.