"Осторожно, мошенник!"
Повесть
1
"С незапамятных времен, когда человек произнес первое разумное слово, а возможно, и гораздо ранее - появился такой вид преступления, как мошенничество!
Первым мошенникам было гораздо вольготнее: не существовало милиции, отсутствовал сильный государственный аппарат, а позднее, когда все-таки появились стражи порядка, дело не очень продвинулось, ибо сами служители закона зачастую становились мошенниками…
В наше время мошенникам конечно же стало гораздо труднее. Но можно быть уверенным, что этот вид преступления сократился бы до минимума, если бы сами граждане не помогали себя обманывать! Да, как ни парадоксально это звучит, именно пострадавшие помогают преступнику совершить задуманное преступление… Мошенничество - это преступление, в котором обязательно участвуют двое: кто обманывает и тот, кто поддается на обман, то есть - пострадавший…"
Подполковник Захаров отложил ручку и прочитал написанное. Какой-то налет игривости во фразах, словно он пишет не статью в газету, а подводит читателя к будущей комедии. Иннокентий Аристархович медленно скомкал написанное и бросил в корзину для бумаг, уже наполненную такими же комочками-близнецами. И зачем он только согласился? Словно и без того дел у него мало! Но такая хоть кого угодно уговорит…
Подполковник вздохнул с улыбкой, вспомнив молоденькую, но довольно настырную журналистку. Коротенькая юбчонка, с трудом прикрывающая колени, при любом движении тела неумолимо ползла вверх, заставляя Захарова деликатно отводить глаза в сторону.
Возможно, чтобы скрыть смущение, он торопливо и даже как-то легкомысленно согласился набросать заметку о мошенничестве. Обещал написать к понедельнику. А сам себя уговаривал, что совершенно забыл об обещании (скажи кому - нибудь из его сотрудников, что он мог о чем-либо забыть, тебе не поверят, а то и просто высмеют. О его памяти и пунктуальности ходили легенды не только в отделении, которое он возглавлял, но и в управлении).
Но вчера, в пятницу, когда Иннокентий Аристархович уже уходил из кабинета, чтобы отправиться на дачу, раздался телефонный звонок. Взяв телефонную трубку, подполковник не сразу понял, кто с ним говорит. А звонила журналистка и деликатно - с различными словами по поводу беспокойства, но настойчиво, напомнила ему о заметке. И Захаров успокоил ее, заверив, что статья будет готова в срок, хотя имел желание в лучшем случае отсрочить их встречу…
Захаров встал из-за стола и сладко потянулся до хруста в плечах. Несмотря на свои пятьдесят шесть лет, он выглядел достаточно молодо. Коренастый, широкоплечий, он всегда был подтянут, внимательно следил за одеждой. Его супруга, Марина Александровна, с которой они прожили более тридцати лет душа в душу, никогда не позволяла, скажем, надевать рубашку дважды. Кто-то из знакомых выразил недоумение, но она спокойно заметила, что была бы рада, если бы все мужчины имели столько недостатков, сколько имеет ее Кеша. Она так и сказала - "мой Кеша".
У них было двое детей: мальчик и девочка. Сын Валерий, старший, учился в омской школе милиции (хотя отец никогда даже не намекал ему о преемственности поколений), а дочка Виктория - в десятом классе. Была она любимицей Иннокентия Аристарховича, и он ее всячески баловал, вызывая недовольство Марины Александровны, считавшей спартанское воспитание более подходящим для своих детей.
Взглянув на переполненную корзинку со скомканными бумажками, Иннокентий Аристархович быстро убедил себя, что для продолжения работы ее просто необходимо сейчас же освободить, черновики - сжечь. Он подхватил корзинку и направился в дальний угол сада, где была устроена небольшая железная печурка.
При ярком солнце языки пламени были почти незаметны, но подполковник с интересом следил за тем, как расплавленный воздух, казалось, перелистывал страницы, читая написанное…
Отчего люди так любят смотреть на пламя? Может, в глубине души, подспудно, сохранился страх, некое суеверие перед силой огня? А сила всегда вызывает не только страх, но и уважение…
Что это его потянуло сегодня на философию? Что мучит его? Иннокентий Аристархович давно заметил: как только у него появлялось сложное дело, которое к тому же вдруг стопорилось, так его сразу тянуло пофилософствовать на отвлеченные темы… Может, статья о мошенничестве? Да нет! Тоже трудное дело! Сейчас пойдет и быстро напишет…
Волновало Захарова другое: висевшее на его отделении дело, с момента возникновения которого прошло около года. Неожиданно оно откликнулось в другом районе города. Способ преступления был точно таким же: знакомство с владельцем автомашины, оформление доверенности на долгий срок (за приличную сумму, которую владелец машины так и не получал) и мгновенная продажа этой машины. Подполковник был уверен, что это дело рук одного и того же человека. И не только потому, что совпадал способ совершения преступления, но и по многим нюансам и деталям, повторяющимся раз за разом. Как правило, преступник выбирал жертву тщательно и, вероятно, долго следил за ней. Захаров мысленно перечислил профессии пострадавших: директор крупного универмага, заведующий столовой, начальник по снабжению крупного строительного стреста, начальник службы автосервиса и вот несколько дней назад - очередная жертва: заведующий отделом крупнейшего магазина столицы "Океан"…
Первые два попались на удочку преступника в столице, третий и четвертый - в Ленинграде, теперь снова в Москве, правда, в другом районе, но… Захаров тяжело вздохнул, дело повисло, и распутать его нужно было во что бы то ни стало! И не только потому, что преступник должен быть наказан (рано или поздно он все равно будет арестован), задеты были честь и самолюбие подполковника: не очень многие преступники могли похвастаться, что долго ходили на свободе, если дело попадало к Иннокентию Аристарховичу.
Хотя прошел длительный срок с момента совершения первого преступления, преступник даже в деталях не изменил себе: знакомство, уговоры, покупка и быстрая пропажа… Отработанная система!
Захаров снова вздохнул. Система?! Он вновь мысленно повторил: знакомство, уговоры, покупка и продажа… Где - то здесь нужно искать слабость системы. Чем больше звеньев, тем больше вероятность возникновения различных случайностей, а чем больше случайностей, тем больше возможности сбоя…
Знакомство?.. Явно пустой билет - даже с большой натяжкой нет никакого преступления… Уговоры и склонение владельца к продаже своей машины?.. Уже появляется элемент нарушения социалистической законности, но… Подполковник с усмешкой покачал головой. Попробуй докажи что-либо: "никаких денег не получал" - говорит один, "никаких денег не давал" - говорит другой, и ты со всем своим огромным аппаратом оказываешься, мягко говоря, в луже.
Покупки как таковой не происходит: просто оформление доверенности на долговременное пользование автомашиной… Остается только продажа: нужно найти покупателя, переоформить доверенность… Стоп! Найти покупателя?! Вот оно, слабое звено! Вряд ли преступник, если он не глупый (а по всем признакам так оно есть), будет пользоваться посредниками при продаже - лишнее звено!
Подполковник вернулся к себе в кабинет и набрал номер майора Каневского, которому он поручил вести дело.
- Александр Георгиевич? Захаров… Добрый день! Как отдыхается? Послушай, тут у меня идея одна возникла: насколько я помню, из пяти случаев найдены три машины?.. Так вот, что говорят новые владельцы этих машин?.. Ну, по поводу того, как на них вышел преступник?.. А ты уверен, что не врут?.. Ну, хорошо… В понедельник в десять ноль - ноль со всеми материалами ко мне. Счастливого отдыха!
Иннокентий Аристархович положил трубку и невзначай взглянул на пожелтевшую от времени фотографию, заботливо подклеенную калькой в поврежденных местах и упрятанную за стеклянной рамкой. На фотографии сам Захаров, совсем молодой, только что вернувшийся с фронта. Собственно говоря, "вернувшийся с фронта" сильно сказано. Три с лишним месяца удалось застать войну Захарову. Сразу после десятилетки он был призван в армию, за месяц прошел курс молодого бойца…
Участие в нескольких боях закончилось вполне благополучно: ни единой царапины, а за "языка" получил медаль "За отвагу". В тот памятный день, когда пришла, наконец, долгожданная, выстраданная кровью победа, Захаров, отбив со своими однополчанами очередную ожесточенную атаку эсэсовцев, удивился неожиданно наступившей тишине… Жуткая тишина снова разорвалась автоматными и винтовочными выстрелами. "Слава Богу, началось, - промелькнуло у Захарова. - Но почему выстрелы доносятся только со стороны наших позиций? И стрельба странная, беспорядочная!.."
"Победа! Победа!" - донеслось со всех сторон. Неужели правда - победа?! "Ура-а-а!" - пронзительно закричал Иннокентий и, вскочив на ноги, выпустил длинную очередь в синее немецкое небо. Выстрелил и тут же огляделся по сторонам, все еще не веря… Но вот из укрытий стали выходить немцы с поднятыми руками, бросали оружие. Не обращая на них внимания, советские солдаты продолжали обниматься со слезами на глазах. Поверил наконец и Захаров, снова вскинул свой автомат и вдруг бессильно выронил его на землю: что-то сильно ударило и обожгло плечо. В глазах потемнело, и он медленно опустился на землю…
Очнулся Иннокентий в медсанбате. Ранение оказалось серьезным, была многочасовая операция. Пожилой военврач вручил Захарову две пули, извлеченные из его груди, и сказал: "Долго жить будешь, солдат: чуть ниже, и сам Бог был бы бессилен…"
Вскоре Захарова навестили однополчане и поведали о случившемся. Ранение было нелепой случайностью: один из автоматов, брошенных немцами на землю, выстрелил - две пули поразили Иннокентия, а одной слегка задело старшину. Все растерялись, на некоторое время оцепенели. Первыми спохватились немцы: почувствовав, что над ними нависла угроза, они набросились на несчастного молодого парня, автомат которого выстрелил, и начали жестоко избивать его. Били они его с такой злостью, что наши солдаты с большим трудом его отбили…
Через несколько дней временный военный госпиталь погрузили в санитарный эшелон и отправили на Родину. Железная дорога функционировала плохо, эшелон продвигался медленно. Захаров обрадовался, когда узнал, что их везут в один из подмосковных госпиталей. Уже несколько месяцев он не был дома…
Дело шло к выздоровлению, когда к ним в палату зашел военком и зачитал список тех, кто должен был явиться в кабинет главного врача.
- Как ты думаешь, зачем это нас вызывают? - спросил рыжий парень, лежащий у самого окна.
- Ты заявление на Дальний Восток писал? - спросил его Захаров.
- Ну!
- Думаю, что по этому вопросу и вызывают.
- А как же я? Я тоже писал, - несколько обиженно спросил пожилой мужчина, лежавший рядом с Иннокентием.
- Не знаю… может, по возрасту не подошли? - неуверенно предположил Захаров…
Вызванных набралось человек тридцать. За столом сидели трое: главврач, военком и еще один мужчина средних лет, одетый в штатское.
- Вероятно, я вам не нужен? - спросил главврач, затем добавил, словно извиняясь: - Неотложных дел очень много…
- Спасибо, Александр Гаврилович! Постараемся не очень долго рассиживаться, - проговорил мужчина в штатском. Сказал он тихо, но его густой бас рокотом пронесся по кабинету.
- Занимайте, сколько необходимо! - заявил главврач. - Мое рабочее место - в операционной.
- Ну, что ж, будем знакомиться, - снова пробасил мужчина. - С вашими личными делами я тщательно ознакомился: несмотря на короткую службу, вы успели отличиться в боях, многие награждены… - Он сделал небольшую паузу и внимательным взглядом обвел присутствующих. - А я - капитан Осколков… По должности - заместитель начальника по борьбе С бандитизмом.
Раненые недоуменно переглянулись.
- Война в принципе закончилась, - продолжал Осколков медленно, как бы подыскивая точные слова. - Судя по вашим личным делам, почти все из вас окончили среднюю школу…
- Послушай, капитан! - неожиданно прервал его парень из палаты Захарова. Ему присвоили прозвище "молчаливый", и не только за то, что он, раненный в горло, долгое время не мог разговаривать, но и за то, что, когда эта возможность появилась, на все вопросы отвечал однозначно и не очень охотно. - Вы внимательно изучили наши личные дела, убедились, что здесь - коммунисты и комсомольцы… Так что агитировать нас - лишняя трата времени… Говори сразу: что от нас требуется? - Он снова обратился к Осколкову на "ты".
- Между прочим, я вам представился, - намеренно выделяя "вам", с улыбкой произнес капитан.
- Старший сержант Веретейников! - с некоторым вызовом ответил парень.
- Тот, что Героя получил… - шепотом пояснил военком Осколкову.
- Никакого Героя я пока не получдл, - услышав слова военкома, возразил Веретейников. - Хотя… Жизнь-то моя еще не окончилась: еще с Японией нужно точку поставить!
- Острый слух у вас, старший сержант, - снова улыбнулся капитан. - На "радио ОБС" мы не работаем, слушать его времени нет…
Раненые дружно рассмеялись: в то время каждый знал, что "ОБС" - "одна баба сказала" - так говорили о вымышленных или непроверенных слухах…
- Товарищ военком, огласите, пожалуйста, - обратился Осколков к майору.
- Не только приказ, но и "Звездочку" с собой прихватил. - Несколько суетливо военком вытащил из потертого портфеля бумаги и газету "Красная Звезда". - Награждать будут в Кремле, а сейчас я могу только вручить выписку из приказа и эту статью, озаглавленную "И один в поле воин".
Военком начал читать с некоторой торжественностью в голосе, Веретейников стоял по стойке "смирно"… "За мужество и отвагу, проявленные… - читал военком, и все присутствующие внимательно слушали его, поглядывая на Веретейникова. - …Присвоить звание Героя Советского Союза…"
Майор замолчал, и на некоторое время в кабинете воцарилась тишина. По лицу старшего сержанта медленно текли слезы. Наконец он хрипло проговорил:
- Служу Советскому Союзу!
К нему бросились раненые, обступили, пожимали руки, дружески стукали по плечам, поздравляя и радуясь вместе с ним.
Капитан Осколков тоже подошел к сияющему от счастья Веретейникову и протянул руку.
- От всей души поздравляю тебя, старший сержант! - проговорил он, выделяя на этот раз слово "тебя".
- Спасибо, товарищ капитан, - ответил Веретейников. - А почему вы, товарищ капитан, меня то на "вы", то на "ты" величаете? - прошептал он: видно, говорить ему было все труднее и труднее.
- Заметил! - усмехнулся капитан. - Никакой оговорки я не допустил: с незнакомым или малоприятным мне человеком, ну и конечно, с более Старшим по званию или по возрасту, я только на "вы", а с остальными - на "ты"… А почему, старший сержант, сам ко мне обращаешься то на "ты", то на "вы"?
- А у меня, товарищ капитан, как у вас - только наоборот! - тихо ответил старший сержант, хитро взглянув Осколкову прямо в глаза.
Все рассмеялись.
- Ну, что ж, вдвойне приятно! - Осколков еще раз пожал Веретейникову руку и повернулся к раненым. - Обменялись любезностями, пора вернуться к нашим баранам… Коль агитировать вас не нужно, то заявляю прямо: я пришел, чтобы предложить вам работу в нашем отделе. - Он внимательно осмотрел слушающих. - Все вы - фронтовики, труса не праздновали, многие отличились, за что и награждены, а работа у нас трудная… - Он нахмурился. - Во всяком случае, не легче, а иногда и тяжелее, чем на фронте… Золотых гор не обещаю: более того - с жильем у нас плохо: одиноким - общежитие, семейным пока комнату…
- А подробнее о вашей работе вы можете рассказать, товарищ капитан? - спросил рыжий паренек.
- Подробнее? - Капитан взглянул на него. - Собственно, название уже говорит за себя: бороться с бандитизмом! Война подняла всякую муть: бандитизмом занимаются не только уголовные элементы, но и дезертиры, и бывшие пособники и прихвостни фашистов, которым терять нечего, и скрытые враги нашей власти, готовые в любой момент ужалить исподтишка…
- И что же вы с ними делаете? - спросил Захаров.
- Некоторых - переубеждаем, других - наказываем, а с врагами… - Капитан неожиданно распахнул свой пиджак и выразительно ткнул пальцем в пистолет, торчащий из-за пояса. От частого вытаскивания оружия белая футболка протерлась и в разодранном месте виднелся свежий, еще красноватый шрам.
- На фронте? - снова спросил Захаров.
- Вы про ранение? Нет, это здесь, - капитан медленно запахнул пиджак. - Группу брали: их - девять, а нас - пятеро… Сдаваться не пожелали, огонь открыли…
- И что, ушли? - вырвалось у рыжего паренька.
- Четверых задержали, а один… - Капитан покачал со злостью головой. - Один ушел… Как раз тот, что меня продырявил, но, думаю, ненадолго. С вашей помощью, думаю, долго не погуляет на воле…
Именно приход к ним капитана Осколкова и решил дальнейшую судьбу Иннокентия Захарова… В отделе по борьбе с бандитизмом он проработал всего лишь несколько месяцев: снова был ранен, а после выздоровления его направили на учебу в школу милиции…
…Иннокентий Аристархович поставил фотографию на место и улыбнулся, вспомнив, как после окончания годичной школы милиции пришел в кадры управления. Начальник, пожилой полковник, внимательно просмотрел его [ичное дело, затем повернулся к своему заместителю, молоденькому майору с небольшими рыжеватыми усами, отпущенными, вероятно, для солидности.
- Ты говорил, что у Аникушина не хватает людей? Давай направим к нему этого молодца!
- Инспектором уголовного розыска? Он же еще неопытен, а участок большой! - пожал плечами майор, явно не одобряя решение своего начальника.
- Молодость - багаж недолговечный, а опыт - дело наживное! Как говорится: "Не умеет - научим! Не хочет - заставим!" Сам-то, лейтенант, как - не возражаешь? - спросил полковник Захарова.
- Разве можно что-нибудь возразить после таких веских аргументов, - улыбнулся в ответ Иннокентий.
Что это он сегодня? То философствовать начал, теперь воспоминания, а преступник гуляет на свободе! Интересно было бы с ним познакомиться. Ничего, дай время… А может, они уже встречались?..
2
Иннокентий Аристархович был недалек от истины: с преступником, который совершил подряд несколько преступлений, они уже встречались. Но этому минуло около шести лет, а сейчас…
За празднично сервированным столом ресторана "Метрополь" сидели двое. Первый сразу бросался в глаза: элегантно одетый, в модном галстуке, обхватывающем белоснежную сорочку; на пальце правой руки, матово поблескивая, удобно расположился массивный перстень с великолепным бриллиантом. Черные волосы с небольшим количеством седых волос были тщательно уложены. Портрет мужчины был бы неполным, если не сказать о красивых дымчатых очках в массивной оправе.
Его визави был одет гораздо проще. Нет, не дешевле: джинсовый костюм - лучшей американской фирмы, отличные итальянские сапожки, батник и, как бы в подражание своему партнеру по столу, золотой перстень - все это стоило больших денег, но если на первом мужчине все было подобрано со вкусом, то второй явно об этом не думал.
- Шеф, мы кого-нибудь ждем? - спросил тот, что помоложе, окидывая стол жадными глазами.