В книгу вошли остросюжетные детективные произведения - роман "Равновесие страха", повести "Мне не надо бессмертия", "Ковкость пламени", "Импортный свидетель" и другие, а также рассказы.
Перестраивающаяся в стране жизнь диктует иные, более гибкие и действенные формы и методы работы правоохранительных органов. Произведения, включенные в книгу, рассказывают о борьбе сотрудников милиции, суда и прокуратуры с теневой экономикой, бандитизмом и казнокрадством, другими преступлениями. Нити некоторых из них тянутся за рубеж. Но и в этих случаях торжествует закон - преступников разоблачают, и они несут заслуженное наказание.
Содержание:
-
Слуга закона 1
-
Напишите, что я раскаялся 18
-
Ковкость пламени 31
-
Мне не надо бессмертия 41
-
Равновесие страха 49
-
Импортный свидетель 81
-
Рассказы 90
Павлов К. П.
Импортный свидетель
Слуга закона
Памяти соцреализма
"Заря красношерстной верблюдицей рассветное роняла мне в рот молоко", - произнесло воскресное радио. Я встал и выглянул в окно. Солнце плескалось еще невысоко. Я соединил услышанные слова с действительностью и обнаружил, что сегодняшняя заря совершенно непохожа на красношерстную верблюдицу. Наоборот, все обозримое пространство до самого леса было окутано голубоватой дымкой. Красиво, ничего не скажешь. Уже год, как я начал свой пятилетний срок прокурорской службы в этих краях, но со здешней природой как следует не познакомился - не успел. Работы оказалось столько, что совершенно не было времени рассматривать утренние зори и ажурные березы.
Прошелся по комнате, подошел к столу, налил кружку парного молока и выпил. Рядом с крынкой лежала записка от жены о том, что звонил следователь Ямочкин, и текст телеграммы.
Я представил себе, как встречу сегодня в областном аэропорту советника юстиции из аппарата прокуратуры республики Георгия Ивановича Нефедова и отвезу в поселок на отдых к его родственникам, где он месяц будет услаждать их слух рассказами о плавящейся от летнего зноя Москве, в которой я всего только год с небольшим назад жил и работал. Узнал я о приезде советника юстиции еще вчера. Он сам говорил со мною по телефону. Мне было приятно: значит, мой давний наставник Георгий Иванович не забыл меня.
Как это всегда бывает в аэропорту, цепочка пассажиров, сошедших с трапа самолета, превратилась в толпу неорганизованных людей. Я увидел чуть осунувшегося Нефедова. Мы обнялись, а репродуктор объявил, что пассажиры, прилетевшие рейсом из Москвы, свой багаж получат у транспортера номер два. Все засуетились, а тут поползли по ленте транспортера вещи: чемоданы, сумки, свертки. Я подумал: "Откуда это столько багажа, ведь пассажиров-то не так много?" Открылся чей-то чемодан, и на ленту вывалились дамские сапожки в коробке без крышки. Женщина рванулась к раскрытому чемодану, схватила сапожки и закричала так, как будто ее ограбили. А по конвейеру ползли другие предметы из чемодана. Тут были носовые платки в изящной обертке и перевязанные ленточкой гофрированные шарфики, дамские пояски в виде змей, сцепившихся золотыми жалами, кошельки, инкрустированные стилизованными монетами под старину, блестящие косметички с аляповатыми цветами, купальные шапочки с модной синтетической прической и даже несколько быстро ставших популярными кубиков Рубика…
Советник юстиции, подхвативший свой чемодан, кивнул на транспортер:
- Да-а, богато живут в ваших краях. Не знаешь, кто она, владелица всей этой мишуры?
Я не ответил советнику, потому что не придал никакого значения ситуации, хотя и видел женщину раньше. Прокурорский "газик" отвез нас в поселок. По дороге Нефедов расспрашивал меня о том о сем, передавая приветы от бывших сослуживцев. Там, оказывается, некоторые до сих пор удивляются моему отъезду в район, считая это странной выходкой.
Как говорится, на ловца и зверь бежит. Надо же - вчера только произошел этот случай в аэропорту, а сегодня я познакомился с владелицей раскрывшегося чемодана. Ею оказалась некая Пинчукова, продавец магазина, в котором идет проверка по делу о недостаче материальных ценностей. Сегодня понедельник - обычный рабочий день. Я придвинул к себе свой ежедневный рабочий план, посмотрел, что надо сделать, что проверить, кому дать задание. Как раз прибыл материал из комитета народного контроля: проверяя магазины райпотребсоюза, контролеры обнаружили грубые нарушения закона в магазине, которым заведует Камоликов.
Горячо, горячо!.. Я позвонил ревизору Богомолову из финотдела райисполкома. Но ревизор мог приступить к проверке только на следующий день, потому что в понедельник был приглашен на торжественное мероприятие: районному хлебозаводу вручалось переходящее Красное знамя. Многие были приглашены. И я в том числе. Были и областное телевидение, и радио, и редакция районной газеты, и артисты из области. В общем, событие для района заметное - коллектив хлебозавода добился хороших показателей и сегодня праздновал победу. Но вот грандиозный банкет по этому поводу лично я не одобряю. Мне звонил замдиректора, настойчиво приглашал от имени "лично директора", который был, естественно, очень занят, но я под благовидным предлогом отказался.
Я сидел в своей конторе и перебирал бумаги в папке с белыми тесемками и надписью: "Дело". В памяти всплыла фамилия "Камоликов"…
В прошлом году, вскоре по приезде в район, я листал все старые, прекращенные моим предшественником, дела и в одном из них встретил эту фамилию. И вот теперь я опять заглянул в архивные папки. Порылся. Вот он, любопытный для меня документ. Я не ошибся: Камоликов.
Утром пришедший в себя после банкета ревизор Богомолов немедленно отправился в магазин и вскоре сообщил мне о том, что выявил там недостачу в восемь тысяч рублей. Он сказал, что ни директор магазина Камоликов, ни продавец Пинчукова, та самая, у которой раскрылся чемодан в аэропорту, ни тем более находившаяся на летней практике в магазине ученица торгового техникума Лариса Леонтьева не могли объяснить, куда же девались восемь тысяч.
Так-так… Еще, значит, задолго до моего приезда в район следователь райотдела внутренних дел лейтенант Чидак возбуждал уголовное дело против Камоликова, но в течение длительного времени почему-то не приступал к производству следствия. А когда наконец приступил к нему, повел его небрежно, необъективно и в конце концов, без согласования с прокурором района, отстранил Камоликова от занимаемой должности. Очень интересно!
Учитывая, что следователь Чидак допустил нарушение, предыдущий прокурор района, рассмотрев материалы следствия по уголовному делу, отстранил следователя Чидака от дальнейшего ведения следствия и передал дело для расследования следователю прокуратуры.
Вот оно что! Значит, Камоликовым уже занимались и органы внутренних дел, и прокуратура. Почему же не довели до конца? Выходит, в его действиях не было состава преступления? Ну, не было, значит, не было. А может, все же что-то недоглядели, может быть, все-таки что-то было?..
Жаль, что сейчас старший следователь Скворцов в отпуске, а второй - Василий Петрович Ямочкин (мы его прозвали Ямочка) - совсем недавно со студенческой скамьи и вряд ли сумеет справиться с этим делом. Он не догадался сразу же с помощью ревизора установить, по каким конкретно товарам образовалась недостача.
Заведующий магазином Камоликов, продавец Пинчукова и ученица Леонтьева в один голос заявили, что не помнят, какие продукты получает магазин. Пришлось всем троим напомнить, что людям с такой памятью негоже занимать материально ответственные должности. После этого учащаяся торгового техникума Леонтьева вспомнила, какие - именно продукты получал магазин за последнее время.
Признав наличие недостачи в восемь тысяч рублей, ни один из троих не мог или, как сказал следователь Ямочкин, не хотел объяснить, как она образовалась.
Я пригласил Ямочкина в свой кабинет.
- Василий Петрович, что у тебя было по уголовному праву?
- Пятерка!
- Можешь вспомнить основу?
- Презумпция невиновности. Это значит, что любой человек, подозреваемый в совершении преступления, является невиновным до момента, пока следователь, прокурор и суд не докажут в полной мере его вину, - не очень точно сформулировал, но зато очень громко, как на экзамене, отрапортовал следователь.
- Прекрасно! Теперь садись за стол, бери лист бумаги и пиши первым пунктом: все трое продавцов проверяемого магазина невиновны, а магазин, стало быть, ограбили неизвестные взломщики.
Василий Петрович хитро улыбнулся. На розовых щеках появились ямочки.
- Э, Николай Константинович! Исключено! Мы с ребятами из РОВДа все стены выстукали: краж со взломом в магазине не было. Экспертиза показала, что замок открывался ключом, который находится у директора Камоликова.
- Ладно. А как насчет арифметической ошибки? Знаешь, эти калькуляторы, чудо двадцатого века, чуть подсядет батарейка, и они уже - раз! - и восемь тысяч где-то остались… за магазином…
- Вы это серьезно, Николай Константинович?
- Тебя, следователь, я не без удовольствия вижу, просто так не проведешь. Жмем дальше. Как считаешь насчет обмана, допущенного получателями или поставщиками? Может быть, поставщики лишний товар отпустили без документов? Может, утеряны документы или, наконец, похищены?
В тот же день педантичный Ямочкин решил проверить калькулятор ревизора, но товарищ Богомолов, как оказалось, никогда не доверял электронике, он пользовался проверенным старинным методом - счетами, поэтому ошибку в своих действиях, даже маленькую, не Допускал.
Арифметическую ошибку отрицали и работники милиции. "Есть недостача, восемь тысяч", - говорили они. Поэтому, вычеркнув з нашего сценария следственных действий проверенные пункты, мы с Ямочкиным оставили две рабочие версии: первая - это недостача вследствие обмана, допущенного поставщиками или получателями товара, вторая - это недостача вследствие хищения, совершенного Камоликовым, Пинчуковой и… Мне, по правде, очень не хотелось думать, что втравили и несовершеннолетнюю девушку - ученицу Леонтьеву.
Утром следующего дня я выдал райотделу милиции постановление на обыск в доме Пинчуковой, а где-то часам к двенадцати с постановлением на обыск в доме Ка-моликова прибыл сам, естественно, полагая, что, являясь руководителем магазина, заведующий может оказаться и возможным руководителем хищения.
Обыск в квартире Камоликова ничего не дал. Зато работники милиции, проводившие обыск у Пинчуковой, принесли мне разлинованную бумагу - подсчеты типа "дебет - кредит". Это была типичная "черная бухгалтерия", то есть истинная бухгалтерия магазина. Я начал ее расшифровывать. И оттого, что сперва ничего не получалось, злился. Я гасил возникшее и все нараставшее чувство неприязни к подследственным. Гасил, потому что Хотел быть беспристрастным. Но могу же я хоть с самим собой поделиться подозрениями в этих записках? Не нравится мне этот Камоликов. По всем данным, он крутил здесь как хотел давно, и пока ему почему-то все сходило с рук…
Из приемной секретаря и делопроизводителя прокуратуры донесся плач ребенка. Мне всегда как-то не по себе, когда на прием приносят или привозят детей. Однажды пришла женщина с мальчуганом лет семи. Я проверил ее жалобу на приговор суда в отношении мужа и вынужден был отказать ей - муж был осужден в соответствии с законом.
На следующий день только я вышел из прокуратуры, как почувствовал удар в плечо. Кто-то бросил в меня камень. Оглянулся: сынок той самой посетительницы. Я пошел своей дорогой, чувствуя себя перед этим мальчишкой и впрямь виноватым… Не потому виноватым, что отказал матери, а потому, что не мог объяснить мальчишке… Он ведь видел только то, что дядя, сидевший за столом, отказал его маме, для него это значит, что дядя нехороший. А с младенцами и того хуже - похоже на спекуляцию материнскими чувствами.
Плач в приемной прекратился. Отворилась дверь, и на пороге появилась с ребенком на руках Екатерина Степановна Раскольникова, мой верный помощник.
Я был очень рад ее видеть. Вскочил, обнял, усадил поудобнее.
- Николай Константинович, я не виновата, - сказала она, и мы оба рассмеялись. Малыш засопел.
Я понял, почему она так говорит. Когда я сюда приехал, мы собрались вот в этом самом кабинете. Стали знакомиться: Татьяна Ивановна - секретарь и делопроизводитель, старший следователь Никонов, следователь Скворцов и помощник прокурора Раскольникова. Вот и вся прокуратура района. Никонов, который собирался стать прокурором района, был обижен, наверное, тем, что из Москвы прислали меня, как будто я сам себя именно сюда назначил. А вскоре он начал работать в прокуратуре области. Тогда Скворцов стал старшим следователем, на место Скворцова пришел недавно закончивший университет Василий Ямочкин. Как раз в то время Раскольникова готовилась рожать сына.
Ну что сказать? Новый район, новые люди, сам я для них тоже новый. Работы много, а работников мало. Наша работа вообще трудная. А если подумать, какая легкая?
Катя извиняется. Чудачка, это ж так здорово - иметь сына!
Малыш заулыбался.
- Как ты назвала его? - спросил я, хотя прекрасно знал, как, но хотел развлечь ее, заранее приготовив "достойный" экспромт.
- Родионом.
- Хм, Родион Раскольников, значит, на приеме у прокурора - забавно звучит! Если б, конечно, не возраст - восемь месяцев от роду!
- Николай Константинович, я пришла вам сказать: я очень хочу работать, правда-правда!
- Сиди дома, еще наработаешься.
- Дайте мне хоть надзорные по нескольким жалобам почитать, а то я совсем забуду то, что знала.
Конечно, она могла бы еще немного посидеть дома, но раз сама рвется… Дел-то невпроворот.
- Хорошо, дам тебе надзорные, проверяй, но кормить же его надо часто. Так что, когда необходимо, уходи домой.
- Да, - произнесла счастливая мама, - сейчас как раз мы и пойдем этим заниматься.
Где-то читал, что одного писателя постоянно обвиняли в том, что в его произведениях о космосе нет ничего о любви. Он отвечал журналистам, что пишет о людях, среди которых женщин нет или почти нет. И поэтому любовных ситуаций в его творчестве быть не может. Я еще недавно был уверен, что и в нашей работе это почти так же. Помните, у Адамова инспектор Лосев не может устроить свою личную жизнь и у Липатова Прохоров никак не прибьется к счастливому семейному берегу. У Безуглова следователь по особо важным делам тоже одинок… Женщин хороших много - мало времени у нашего брата.
В отличие от этих литературных героев, мне повезло. Может быть, потому, что я реальный, а не выдуманный. Я люблю и любим. Про меня можно сказать: он счастливый человек, потому что ходит на службу с удовольствием и домой возвращается с радостью.
Из московского театра, где раньше работала моя жена и где у нее был шанс, может быть, стать когда-нибудь известной актрисой, она уехала, чтобы быть со мною. Прямо как жена декабриста (я имею в виду, конечно, только расстояние)!
Мы познакомились не очень давно, но очень романтично.
Я сидел в зрительном зале. Сидел один. Грустил. Справа пустовало место. Шел спектакль. Актриса играла эпизодическую роль, но играла талантливо и очень мне понравилась. Вдруг подумал: почему бы не высказать ей это? Но вот где взять цветы?
В антракте выскочил на вечерний бульвар. Понимал, что это безнадежно. Но летел сломя голову, озираясь по сторонам. Вдруг - о чудо! - женщина с букетом, но не продавщица цветов, а прохожая. Я ей:
- Прошу вас, выслушайте и поймите, талант пропадает неоцененный. Вы уже получили эти цветы, а значит, признание и радость. Помогите мне, поделитесь, будьте доброй феей!
Очевидно, вид у меня был такой, что она поняла больше, чем я сам тогда мог сказать. Поделилась, спасибо ей!
В зрительный зал, на первый ряд партера, меня не пустили - опоздал. Актриса больше не появлялась. Что ж, зря, что ли, цветы добывал? Пошел за кулисы. Спросил фамилию. Сказали, что она занята только в первом акте и потому уже уехала домой. Попросил передать ей гвоздики - две белые и одну красную. На меня удивленно смотрели. Как все это глупо, должно быть, выглядело!
Шел по аллее бульвара, шурша первыми опавшими листьями, и думал. Не об актрисе, скорее - о себе самом. Почему я такой легкомысленный? Взрослый вроде человек уже - двадцать восемь стукнуло, а вот поступил, как мальчишка. И Лена ведь всегда рядом… Она так часто звонит мне, говорит, что нам нужно повидаться. Стоп. Это когда она звонит… А когда я? Да я же почти не звоню ей! Изредка только, чтоб не обижалась. Для приличия. Да, Нестеров, вот ты наконец и раскололся - признался сам себе. Может, хоть теперь что-то решишь? А может быть, как раз сегодняшний толчок и нужен был, чтобы, как говорят, расставить точки над "і"?
Когда я вошел в лифт, захватив внизу газеты из почтового ящика, поймал себя на том, что по дороге к двери ищу в объявлениях сообщение о репертуаре театра, из которого только что вернулся. На следующий день в обеденный перерыв побежал в ближайшую театральную кассу и прочел сводную театральную программу на десять дней. Спектакль не значился. Я чуть не задохнулся от огорчения и поехал прямо в театр. Узнал день спектакля, отстоял очередь и купил два билета в первом ряду… Любовался актрисой, а может быть, женщиной. Справа, на пустом месте, лежали гвоздики - две белые и одна красная. Перед концом первого акта бросился к рампе. Она увидела, нагнулась, взяла цветы, в зале зааплодировали. Тогда она улыбнулась мне…
Выскочил из подъезда и в мгновение оказался у служебного входа.
Ее долго не было. Я уже начал опасаться, не создал ли режиссер новый вариант спектакля и не занята ли она сегодня во втором акте.
Она появилась - хрупкая, будничная и абсолютно непохожая на настоящую актрису. Она тогда сказала:
- Вам проще, вы меня разглядывали при свете рампы, а мне вас не было видно в неосвещенном зале. И сейчас уже темнеет.
Когда в тот вечер мы расставались, я раскланялся у ее подъезда и наступила неловкая пауза.
- Вы не просите мой телефон, я понимаю, вы можете его найти в любой момент.
- Нет, просто я боюсь навязываться. Я все рассказал о себе, а о вас ничего не знаю, хотя и разглядел вас внимательно при свете рампы.
Она, казалось, раздумывала.
- Все это странно, не правда ли?
- Что странно?
- Те цветы… И эти, и весь сегодняшний вечер, спектакль, потом вы оказались прокурором. Сначала я испугалась - не вас, а потому что первый раз увидела живого прокурора. Теперь вот вы боитесь.
- Сегодня мне присвоили чин юриста второго класса.
- Что это такое?
- Это звездочки в петлицах, их столько же, сколько было у Лермонтова. Прквда, он их носил на эполетах.
А дальше было много чудесного, доброго. Это доброе живет во мне всегда. И два года семейной жизни, скажу не хвастаясь - безоблачной, тому порукой.