Глава 4
Когда наконец она его отпустила, он сказал:
- Вам что-то еще угодно, мистер Арчер?
- Вас зовут Арчер? - удивленно спросила Гарриет.
Я подтвердил, что это так. Она повернулась ко мне спиной, очень напомнив отца. Дэмис вернулся к мольберту.
Я двинулся из дома, размышляя, не свалял ли дурака, заявившись к ним собственной персоной. Через минуту я понял, что нет. Не успев дойти до машины, я услышал цокот каблучков по деревянному настилу. Меня нагнала Гарриет.
- Приехали шпионить, да?
Она схватила меня за руку и стала трясти. Ее сумочка из змеиной кожи упала на землю между нами. Я поднял ее и миролюбивым жестом протянул хозяйке. Она резко выхватила ее у меня из рук.
- Что вы хотите? Что я вам сделала?
- Ничего, мисс Блекуэлл. И я вам ничего не сделаю плохого.
- Ложь! Отец нанял вас, чтобы вы отвадили Берка. Я слышала вчера, как он говорил с вами по телефону.
- В вашем доме принято следить друг за другом?
- Я имею право защищаться, когда против меня интригуют.
- Ваш отец считает, что это он вас защищает.
- Тем, что пытается разрушить мое счастье? - В ее голосе зазвучали истерические нотки. - Отец притворяется, что любит меня, но в глубине души хочет мне зла. Он хочет, чтобы я была несчастна и одинока.
- Вы говорите необдуманно.
- Зато вы поступаете обдуманно. - Она чуть изменила интонации. - Шляетесь по чужим домам, прикидываетесь бог знает кем...
- Неловко получилось, согласен.
- Ага, значит, вы со мной согласны!
- Мне надо было придумать что-то другое.
- Вы циник. - Она скривила губы совсем по-детски. - Как вы только сами себя терпите?
- Я пытался выполнить задание. Потерпел неудачу. Придется все начинать сначала.
- Мне вам больше нечего сказать.
- Зато у меня кое-что для вас есть. Не хотите сесть в машину и послушать?
- Говорите здесь.
- Не хочу, чтобы нам помешали. - Я оглянулся на дом.
- Можете не опасаться Берка. Я ему не сказала, кто вы. Я стараюсь не огорчать его, когда он работает.
Она говорила, как жена или без пяти минут жена. Я поделился с ней своими наблюдениями. Ей это явно понравилось.
- Я люблю его. Это не секрет. Запишите это в вашу черную книжечку и доложите отцу. Я люблю Берка и хочу выйти за него замуж.
- Когда же?
- Очень скоро. - Она укрыла свои слова завесой таинственности. - Я не скажу вам ни даты, ни места. Иначе отец вызовет национальную гвардию.
- Вы выходите замуж, потому что вам этого хочется или назло отцу?
Она непонимающе уставилась на меня. Вопрос я задал правильный, просто у нее не было готового ответа.
- Хорошо, забудем о вашем отце, - предложил я.
- Разве это возможно? Он сделает все, чтобы расстроить наши планы. Он сам мне это сказал.
- Я здесь не для того, чтобы расстроить ваш брак, мисс Блекуэлл.
- Тогда зачем же?
- Чтобы выяснить, что собой представляет ваш жених.
- Чтобы отец использовал против него добытую вами информацию?
- Вы полагаете, кое-что может быть использовано?
- Это вы полагаете!
- Нет, я сразу заявил полковнику, что не намерен обливать никого грязью и не стану собирать факты для шантажа. Хочу, чтобы вы мне поверили.
- Думаете, я вам поверю?
- Почему бы нет? Я ведь ничего не имею против вас или вашего друга. Если вы готовы мне помочь...
- Разбежались! - Она взглянула на меня так, словно я предложил что-то непристойное. - Вы ловкач, как я погляжу!
- Просто я пытаюсь исправить совершенные ошибки. С вашей помощью можно было бы все быстро закончить. Мне и самому не больно нравится это поручение.
- Кто заставлял вас соглашаться? Вы просто хотели заработать деньги. - В ее голосе послышалось высокомерие человека, которому никогда не приходилось ничего делать ради денег. - Сколько же платит вам отец?
- Сто долларов в день.
- Я дам вам пятьсот, ваш заработок за пять дней, если вы забудете о своем поручении и оставите нас в покое.
Она вынула красный бумажник и помахала им в воздухе.
- Это невозможно, мисс Блекуэлл. Да и вам от этого не будет выгоды. Отец наймет другого детектива. Если вы считаете, что я назойлив, советую вам познакомиться с моими коллегами.
Облокотившись на белую перекладину, она молча изучала меня. За ее спиной начинался прилив, прибой усилился, и над волнами зашныряли песчаники. Гарриет спросила невидимого собеседника, расположившегося где-то между мною и птицами:
- Остались ли еще честные люди?
- Думаю, - отозвался я, - честных больше не делают.
Ни тени улыбки. Похоже, она вообще никогда не улыбалась.
- Не знаю, что сказать. Разве вы не видите, что сложилась нелепая ситуация?
- Что тут нелепого? Разве вас не интересует биография вашего жениха?
- Все, что мне нужно, я уже знаю.
- Что именно?
- То, что он обаятелен, талантлив и много испытал. Теперь, когда он получил возможность спокойно заниматься живописью, он многого добьется. Я хочу помочь ему самоосуществиться в творческом плане.
- Где он учился живописи?
- Я не спрашивала.
- Давно вы знакомы?
- Достаточно.
- А конкретней?
- Недели три-четыре.
- Этого хватило, чтобы принять решение о замужестве?
- Я имею право выйти за того, за кого хочу. Я не ребенок, и Берк тоже.
- Насчет Берка согласен.
- Мне двадцать четыре, - запальчиво возразила она. - А в декабре исполнится двадцать пять.
- И тогда вы получите наследство?
- Отец хорошо вас информировал. Жаль только, кое о чем еще он не удосужился сообщить. Берк равнодушен к деньгам. Он их презирает. Мы поедем в Европу или в Южную Америку и будем жить скромно и просто. Он станет писать картины, а я вести хозяйство. Вот так мы будем жить. - В ее глазах появился блеск далеких звезд. - Если бы деньги помешали мне выйти за любимого человека, я бы сама от них отказалась.
- Одобрил бы вас Берк?
- Он был бы счастлив.
- Вы обсуждали с ним такой вариант?
- Мы обсуждали с ним все! Мы очень откровенны друг с другом.
Снова наступила пауза. Гарриет переминалась у перекладины так, словно я загнал ее в угол. Далекие звезды вдруг угасли. Несмотря на все сказанное, она была чем-то обеспокоена. Она жила в той самой эйфории, которая может оказаться хуже любого наркотика.
- Берк не любит говорить о прошлом. Оно его тяготит.
- Потому что он сирота?
- Отчасти.
- Ему около тридцати. Мужчина перестает быть сиротой в двадцать один год. Что он делал с тех пор?
- Он всегда занимался одним и тем же - живописью.
- И в Мексике?
- И в Мексике.
- Долго он жил в Мексике?
- Не знаю. Наверное, долго.
- Зачем он туда приехал?
- Чтобы заниматься живописью.
Мы двигались по кругу. Описывали круги, внутри которых пустота. Я сказал:
- Мы беседуем уже долго, но вы не сказали пока ничего конкретного о вашем друге.
- Ну и что? Я не сую нос в чужие дела. Я не сыщик.
- Зато я сыщик. Но вы заставляете меня чувствовать себя слюнтяем.
- Наверное, потому, что так оно и есть. Иначе вы плюнули бы на ваше поручение. Возвращайтесь и скажите отцу, что вас постигла неудача.
Ее слова не то чтобы задели за живое, но я счел необходимым ответить:
- Послушайте, мисс Блекуэлл. Я понимаю ваше желание освободиться от семейных оков, начать самостоятельную жизнь. Но стоит ли впадать в крайность, нестись опрометью наугад?
- Вы говорите точь-в-точь как мой отец. Мне надоело, когда меня учат, чего делать, а чего нет. Так ему и передайте.
Она волновалась все сильней. Я чувствовал, что еще немного, и разговор оборвется. Ее внутренняя растерянность словно воплотилась в ее позе: она полусидела на перекладине, нервно покачивая ногой. У нее было красивое сильное тело, не предназначенное для старой девы. Но я не мог избавиться от ощущения, что Гарриет со своим красивым телом и хорошим наследством не была предназначена и для Берка Дэмиса. Та маленькая любовная сцена, свидетелем которой я стал, действительно походила на улицу с односторонним движением. Ее лицо омрачилось. Она отвернулась.
- Почему вы так странно на меня смотрите?
- Пытаюсь понять.
- Зря стараетесь. Все и так ясно. Я очень простой человек.
- Мне тоже так показалось.
- Это оскорбление?
- Боже упаси, хотя ваш друг Берк Дэмис вовсе не прост. Но это тоже не оскорбление.
- А что же?
- Скорее предупреждение. Будь вы моей дочерью - а по возрасту это вполне возможно, - я бы очень огорчился, видя, что вы очертя голову делаете что-то лишь потому, что этого не одобряет отец.
- Не в этом дело. Все гораздо серьезнее.
- Так или иначе, вы можете угодить в омут.
Она взглянула в морские дали, где в пучине водились страшные акулы, и процитировала: "Платье повесь на ореховый куст, но не приближайся к воде". Так, что ли? Я уже это слышала.
- Можете даже не раздеваться...
Она снова окинула меня фирменным мрачным взглядом семейства Блекуэлл.
- Как вы смеете разговаривать со мной в таком тоне?
- Слово не воробей... Простите.
- Вы несносны.
- Раз я несносен, то, может, вы объясните одно несоответствие. На футляре бритвенного прибора я заметил инициалы Б.К. Это не совпадает с именем Берк Дэмис.
- Я не обратила на это внимания.
- Вам не кажется это любопытным?
- Нет. - Она вдруг побледнела. - Наверное, это футляр того, кто гостил здесь раньше. Здесь бывали многие.
- Назовите кого-нибудь с инициалами Б.К.
- Билл Кемпбелл, - сказала она.
- Тогда там скорее было бы У.К. - Уильям Кемпбелл. А кто такой Билл Кемпбелл?
- Приятель отца. Не знаю, бывал он здесь или нет.
- И вообще, существует ли он в природе?
Я переусердствовал - и потерял ее. Она сползла с перекладины, оправила юбку и двинулась назад к дому. Я смотрел ей вслед. Почему-то вспомнилось - простота хуже воровства...
Глава 5
Я подъехал по разбитому асфальту к автомагистрали. Через перекресток, на стене закусочной, большой и полинявший плакат рекламировал "Креветки Джимбо". Я вышел из машины, и в ноздри ударил запах чего-то горелого.
Полная женщина за стойкой держалась так, словно всю жизнь прождала кого-то, только не меня.
Я устроился в будочке у окна, отчасти заслоненного неработавшей неоновой рекламой пива. Женщина положила передо мной нож, вилку, бумажную салфетку и поставила стакан с водой. Других посетителей не было.
- Креветки Джимбо? - осведомилась она.
- Нет, спасибо, я выпью кофе.
- Двадцать центов, если не заказываете еды, - сухо обронила она и забрала нож, вилку и салфетку. Я сидел, неторопливо попивая кофе и поглядывая на дорогу, ведущую от берега.
Серое небо стало потихоньку проясняться. В облаках показалось солнце, больше похожее на маленькую водянистую луну, очистился горизонт, море из серого сделалось серо-голубым. Прибой так усилился, что его было слышно даже здесь.
Со стороны поселка проехало несколько машин, но зеленого "бьюика" не было. Чтобы скоротать время, я заказал еще кофе. Добавка обошлась мне в десять центов.
Черно-белый, похожий на зебру катафалк подъехал к закусочной. Из кабины и кузова появились четверо парней и две девицы, выглядевшие на удивление похоже. Волосы, выцветшие от солнца и перекиси водорода, были длинными у ребят и короткими у девиц. Поверх купальников и плавок у них были голубые свитера. Это все напоминало форму. Лица были загорелыми и неприветливыми.
Они вошли в закусочную, уселись вокруг одного из столов, заказали шесть кружек пива и стали попивать его, закусывая большими сандвичами, которые девицы понаделали из длинных французских батонов и припасов, что они захватили с собой в бумажных пакетах. Ели они размеренно, но с большим аппетитом. Время от времени высокий, державшийся суверенностью вожака, отпускал реплики начет прибоя. Складывалось впечатление, что речь шла о верховном божестве их племени.
Затем, как по команде, они встали и все разом двинулись к катафалку. Двое ребят уселись впереди, остальные сзади, где у них лежали доски для серфинга. Одна из девиц, хорошенькая, глянула в окошко и высунула язык. Сам не знаю почему, я ответил тем же. Катафалк выехал на дорогу, ведущую в поселок.
- Береговая шпана! - фыркнула женщина за стойкой. Она говорила сама с собой. Тот, кто заказывает два кофе за час, вполне может быть отнесен к упомянутой категории. То ли выпитый кофе, то ли ожидание взвинтили мои нервы. Для успокоения я заказал пива и снова уставился в окно.
Женщина продолжала бубнить себе под нос:
- Подумаешь, раскрасили катафалк, как зебру. Ну и что с того? Неужели они думают, что к ним будут лучше относиться? Им наплевать и на живых и на мертвых. Как мне, интересно, сводить концы с концами, если все начнут приносить жратву с собой? Куда катится мир?
Из-за крутого поворота на склоне показалась машина Гарриет. Когда "бьюик" выехал на шоссе, я заметил, что за рулем была Гарриет, а ее приятель сидел рядом. На нем был серый костюм и рубашка с галстуком, и он сильно смахивал на манекен в витрине магазина мужской одежды. Зеленый "бьюик" повернул на юг, в сторону Лос-Анджелеса.
Я поехал за ними. В Малибу им пришлось сбросить скорость, и я оказался у них на хвосте, когда они въезжали в Лос-Анджелес. Затем они свернули влево, к бульвару Сансет. Когда я собирался сделать то же самое, загорелся красный свет. Пока я ждал зеленого, "бьюик" скрылся из вида. Я пытался его нагнать, но на извилистой трассе было трудно разогнаться.
Я помнил, что Блекуэллы жили где-то на горе недалеко от Сансета. Вдруг Гарриет едет к родителям, подумал я, и свернул в роскошные ворота Бель-Эра. Но дом полковника мне отыскать самому не удалось и пришлось заехать в отель навести справки.
Дом был виден из бара отеля. Бармен в белой куртке показал его мне - красивый особняк в испанском стиле на самой верхотуре. Вручив бармену доллар из денег полковника, я спросил его, не знает ли он, что за человек Блекуэлл.
- В общем-то нет. Он не из тех, кто любит поболтать за рюмкой.
- Как же он пьет?
- Молча.
Я снова сел в машину и поехал в гору по извилистой дороге. Перед домом за живой изгородью розовый сад. На полукруглой аллее стоял зеленый "бьюик".
Над крышей "бьюика" возвышалась седая голова полковника. Он что-то громко говорил. Мне с улицы были слышны отдельные слова, в том числе: "мерзавец и нахлебник".
Я подошел ближе и увидел, что в руках у Блекуэлла была двустволка. Берк Дэмис вылез из машины и что-то ему сказал. Что именно, я не слышал, но после этого двустволка уперлась ему в грудь. Берк Дэмис попытался ухватиться за стволы. Полковник сделал шаг назад, прижимая приклад к плечу. Дэмис сделал шаг вперед, как бы вызывая огонь на себя.
- Давайте, стреляйте. По крайней мере, тогда-то они выведут вас на чистую воду.
- Предупреждаю, что мое терпение может лопнуть.
Дэмис рассмеялся:
- Это еще только цветочки, приятель!
После этого обмена любезностями я вылез из машины и медленно двинулся к ним. Мне хотелось сохранить крайне неустойчивое равновесие. Было очень тихо. Тишину нарушало только их тяжелое дыхание, шум гравия под моими ногами и курлыканье горлицы на телевизионной антенне.
Я поравнялся с Берком Дэмисом и Блекуэллом, но они даже не взглянули на меня. Они не касались друг друга, но на их лицах было такое выражение, словно они сошлись в смертельной схватке. Дуло двустволки взирало на происходящее, словно пустые безумные глаза маньяка.
- На крыше горлица, - миролюбиво заметил я. - Если у вас руки чешутся кого-нибудь подстрелить, почему бы не выстрелить в птицу. Или в ваших краях это запрещено законом? Я помню, что у вас есть какой-то такой закон...
Полковник повернул ко мне искаженное злобой лицо. Ружье тоже повернулось в мою сторону. Я ухватил рукой ружье и направил его в мирное небо. Затем я вынул двустволку из рук полковника и открыл затвор. В каждом стволе было по патрону. Разряжая двустволку, я сломал ноготь.
- Верните ружье, - потребовал полковник.
Я вернул ему разряженную двустволку.
- Стрельбой еще никто ничего не решил. Разве на войне вы это не поняли?
- Этот тип нанес мне оскорбление.
- По-моему, оскорбления были взаимные.
- Но вы не слышали, что он мне сказал. Он сделал грязный намек...
- Значит, вы предпочитаете большие грязные заголовки в газетах и длинный грязный процесс в Верховном суде?
- Чем грязнее, тем лучше, - вставил Берк Дэмис.
Я обернулся к нему:
- Помолчите!
Его взгляд был пристален и мрачен.
- Вы не можете заставить меня молчать. И он тоже.
- Ему это почти удалось. Один-два выстрела с такого расстояния успокоили бы вас надолго.
- Это вы ему скажите. Мне наплевать.
У него был вид человека, которому действительно наплевать. И на себя, и на всех остальных. Но под моим взглядом он чуть поостыл. Он сел в машину рядом с Гарриет и захлопнул дверь. В его действиях смелость сочеталась с какой-то таинственностью.
Блекуэлл зашагал к дому, я двинулся следом. Веранда была вся в фуксиях, которые цвели в подвесных красных кадках мамонтового дерева. Мне померещилось, что в кадках переливается кровь и течет через край.
- Вы чуть было не убили человека, полковник. Ружье следует держать разряженным и под замком.
- Я обычно так и поступаю.
- Вам следовало бы выбросить ключ в окно.
Он посмотрел на двустволку, словно не понимая, как она могла оказаться у него в руках. Под глазами полковника набрякли мешки.
- Как это получилось? - спросил я.
- Предысторию вы знаете. Он вторгся в мой дом, пытаясь завладеть самым дорогим моим достоянием.
- Дочь все-таки не достояние.
- Я должен ее защищать. Если не я, то кто? Несколько минут назад она сообщила, что собирается обручиться с этим типом. Я попробовал ее урезонить. Она назвала меня маленьким Гитлером, учредившим частное гестапо. Такое обвинение из уст родной дочери причиняет боль, но этот, - он злобно посмотрел в сторону "бьюика", - высказался еще похлеще.
- Что же он сказал?
- Я не могу повторить это на людях. Он облил меня грязью. Это гнусная ложь! Я всегда был честен с другими людьми, и уж особенно с моей дочерью!
- Я в этом не сомневаюсь. Просто хотелось бы понять, что творится в голове Дэмиса.
- Взбалмошный тип, - сказал Блекуэлл. - Он может быть опасен.
"Оба вы хороши", подумал я.
Хлопнула дверь на веранду, и среди фуксий появилась Гарриет. Она переоделась в светлый костюм акульей кожи и шляпку с серой вуалью. Вуаль мне не понравилась - она напоминала одновременно и о невестах и о вдовах. В одной руке у нее была голубая шляпная картонка, в другой тяжелый голубой чемодан.
Отец встретил ее на ступеньках и потянулся к чемодану:
- Разреши, я помогу тебе, дорогая.
Она отпрянула от него.
- Спасибо, управлюсь сама.
- Это все, что ты можешь мне сказать?